***
Я лежала на полу у подножия стены, прижимаясь щекой к холодному камню. Мои конечности отказывались двигаться, я чувствовала себя такой побитой, словно несколько драугров-военачальников объединили Безжалостную силу и сбросили меня со скалы. — Почему это происходит? — прошептала я, благодаря судьбу хотя бы за то, что ещё могу говорить. Изучение других Слов Силы никогда не причиняло мне вреда. Я постаралась сосредоточиться на приятном холодке, исходящем от камня, пробормотала исцеляющее заклинание и наконец расслабилась, когда по моему измученному телу разлилось тепло. Магию пришлось применить несколько раз, прежде чем у меня хватило сил подняться. На трясущихся ногах добравшись до стола, я упала на жёсткий стул и схватила первую попавшуюся бутылку медовухи. Не задумываясь о том, в чьём рту она уже успела побывать, я осушила остаток и проделала то же самое со следующими двумя бутылками. Мёд не развеял ощущение, будто меня каким-то образом осквернили, втянули во что-то мне неподвластное. Обернувшись, я взглянула на ныне безмолвную стену. Всё стало таким, каким было раньше, и Слова вновь исчезли. На секунду я подумала: вдруг это просто наваждение? А потом они вернулись — чужие слова, что сорвались с моих губ тихим шёпотом. Воздух, казалось, задрожал, и огни жаровен яростно взметнулись вверх в ответ. «Ладно, значит, всё по-настоящему», — пронеслось в мыслях. «Но почему я?» …Последняя Драконорождённая… Слова Арнгейра отдавались эхом в тишине. Таких, как ты, больше нет, во всяком случае, нам о них неизвестно… В последний раз Алдуина сумели победить трое мастеров Голоса. Но никто из них не был Драконорождённым. Возможно, к этому была причастна та сила, которая вернула меня в Скайрим; возможно, без дополнительной помощи мне не уничтожить Пожирателя Мира. Что-то из далёкого прошлого попало в настоящее, а меня оставили разбираться с последствиями.***
— Ты уверена, что хочешь путешествовать одна? Дельфина скептически наблюдала за тем, как я надеваю свои Соловьиные доспехи. Я физически чувствовала её неодобрение, когда натягивала Древний капюшон Теней — мой способ почтить ассасина, который счёл меня достойной носить его одежду, и признать связь с Тёмным Братством. В конце концов, я была их лидером, хотя часто бросала их на произвол судьбы и слушала «Матушку», только когда нуждалась в деньгах. Некоторое количество убийств было обязательным, но я жалела о том, что меня зачастую использовали для разрешения мелких ссор. Дельфину ужасал факт моей принадлежности к Тёмному Братству, но она понимала, что разрыв с ними принесёт мне больше вреда, чем пользы. — Да, — ответила я, закрепляя Соловьиный клинок на спине, а даэдрический — на поясе. С другого бока свисал эльфийский кинжал; щита у меня не было. — Седобородые вас не жалуют, да и я не настолько жестока, чтобы забрать Эсберна из этой сокровищницы знаний. На миг лица Дельфины коснулась улыбка, которую другие назвали бы нежной. Иногда я подозревала, что эта суровая женщина, пережившая годы преследования Талмором, чувствовала привязанность к своему соратнику, ведь они были единственными оставшимися членами ордена. — Это правда. Кроме того, мне нужно тренировать Онмунда. У него есть задатки превосходного Клинка. Усиление Клинков я использовала в качестве оправдания. На самом же деле я уснула за столом, и где-то между грёзами и явью в моей голове родилась идея, которую я не собиралась отпускать, пока не опробую. Дельфина с Эсберном, наверное, заперли бы меня в храме, если бы узнали, что я планирую, а беспокоиться за жизнь спутников мне хотелось меньше всего. Я никогда не забуду слёзы горечи и сожаления, пролитые над могилой Дженассы. Это был первый и последний раз, когда я взяла кого-то с собой, даже не будучи уверенной в победе над противником. — Может, есть и другие кандидаты. Когда я их найду, то приведу к вам. Пора Клинкам возродиться из пепла. Снаружи храма меня дожидался Тенегрив. Завидев хозяйку, он заржал, и я не в первый раз задалась вопросом, где он провёл ночь. Дельфина шла чуть позади, настороженно к нему приглядываясь, особенно когда он начал качать головой и грызть узду, обнажая белые зубы. Покрепче привязав к седлу рюкзак, я запрыгнула на Тенегрива. Его шерсть была жёсткой, но не блестела на свету, как у обычных лошадей. Единственное, что блестело у Тенегрива — это его неестественные глаза, красные, точно раскалённые угли. Если бы я встретила всадника без головы, который, по слухам, скитался по дорогам Скайрима, его лошадь с большой вероятностью убежала бы от моей. Махнув рукой на прощание, я дождалась ответного жеста от Дельфины, после чего развернула Тенегрива и быстрой рысью направилась вниз по склону. Надеюсь, со времён нашей первой встречи она стала смотреть на меня иначе. «Такая щупленькая!» — восклицала бретонка. «Когда пошли слухи о том, что ты — Драконорождённая, я не могла поверить». Благодаря тренировкам на моей худощавой фигурке обозначились мышцы, но многие противники по-прежнему считали, что я не представляю угрозы, пока борьба не начиналась всерьёз. Большинство из них видели во мне лишь относительно высокую, стройную женщину со светлыми волосами и глазами цвета льда. Обычно именно тот факт, что я женщина, прибавлял им самоуверенности, особенно ворам и разбойникам, с которыми я сталкивалась во время путешествий. Урок они усваивали уже на пути в преисподнюю, пока я освобождала их от мирских благ. Когда я убедилась, что отъехала на достаточное расстояние от Дельфины, я вытащила из сапога помятую карту. — Фрейя, Фрейя, куда же ты отправишься на этот раз? — пробормотала я почти бессознательно. Разговаривать с собой давно вошло у меня в привычку. Иногда я могла поклясться, что слышала в голове чужой голос, зовущий меня по имени, мужской голос. Это мог быть мой отец; я сомневалась, что когда-нибудь узнаю правду. Я даже не могла вспомнить, почему оказалась на той повозке для заключённых с Ульфриком Буревестником. — Крест и впрямь отлично обозначает это место, — усмехнулась я, взглянув на следующий пункт назначения. Я дёрнула поводья влево, указывая нужное направление, и Тенегрив негромко фыркнул. Всё вокруг ущелья было неподвижно, не считая бурлящих вод, чьи потоки захватили тела Изгоев, убитых мною накануне. Тошнотворный запах крови и гниющей плоти портил воздух, он доставал меня даже через маску от капюшона. Хотя я могла бы посочувствовать Изгоям, их зверства и упрямое нежелание дать мне спокойно пройти мимо их лагерей не оставляли мне выбора. Я испытывала какое-то извращённое удовольствие, грабя их селения и убивая всех, кто бросал мне вызов, что обычно означало кровавую резню, ибо Изгои никогда не сдавались. Я подняла взор к горам Картспайра, окутанным туманом. Где-то на этих вершинах находился драконий курган, как я надеялась, ещё не тронутый. Там я и стану ожидать Пожирателя Мира.***
Прошло две недели; я была уверена, что драконы по-прежнему сеют хаос в Скайриме, но ещё больше я была уверена, что Алдуин прилетит. Он должен был. В небольшой пещере неподалёку я укрывалась от холода и дождей, вглядываясь в небеса. Порой сюда забредали дикие медведи, а однажды меня разбудила ожесточённая схватка Тенегрива с саблезубом. Их было достаточно легко прикончить парой быстрых ударов, но настоящим чудом был меч. «Как всё-таки хорошо, что я его выковала». Вонзая это лезвие в тела врагов, я вытягивала из них жизненную энергию, и мои раны зарастали сами собой. У Соловьиного клинка были сильней зачарования, но металл был не настолько прочным, и он не заставлял кровь струиться так, как это делал даэдрический меч. Я дёргала чахлую траву вокруг своих ботинок, наблюдая за Тенегривом, стоящим под полумёртвым деревом, чьи скрюченные ветви, будто пальцы скелета, тянулись к небу. Он никогда не ел траву, никогда не пил, никогда не спал — только присматривал за мной, словно молчаливый страж. Неудивительно, что Люсьен Лашанс с ним не расставался. И вот, наконец, это случилось. Я закапывала останки кролика в песок и гравий в глубине пещеры, как вдруг Тенегрив, яростно заржав, пронёсся мимо входа. — Будьте прокляты, Девятеро, — выругалась я, хватая меч и выбегая наружу, чтобы увидеть огромного чёрного дракона, кружащего над вершинами гор, и моего коня, нетерпеливо бьющего копытами. Перепрыгнув через камни и небольшой скалистый выступ, преграждающий путь, я приземлилась неудачно, снова проклиная всё на свете, когда едва не поскользнулась. Чудом удержав равновесие, я помчалась вперёд. В битве с двумя драконами сразу я бы не выжила, к тому же одним из них был Алдуин. Он летел высоко, его эбонитовые крылья внушали страх, а его низкий голос, сотрясающий холм, на котором я стояла, был потоком чистого зла. — Алдуин, Бич Монархов! — взревела я, подняв руку к небу. Из ладони вырвалось пламя, потекло из неё, будто продолжение кожи, прежде чем взметнуться в воздух — огненная стрела, от которой дракон с лёгкостью уклонился. Зато я привлекла его внимание. — Довакин! — мой титул был превращён в ядовитое проклятье, в боевой рёв. Он опустился ниже, так близко, что вихрь от его крыльев чуть не сбил меня с ног. Поток пламени опалил его брюхо; я не собиралась упускать ни единой возможности. Он в бешенстве рычал, и горы ему вторили. Я слышала, как вниз скатываются камни, падая в ущелье. — Самонадеянная смертная девчонка! А затем воздух вокруг меня стал обжигающе-жарким, но я успела создать магический щит прежде, чем меня захлестнуло море огня. Окутанная голубым свечением защитного заклинания, я ощущала запах горящей земли. Песок под моими ногами превращался в стекло. Руки болели, со лба лился пот, попадая мне в глаза и размывая зрение. Пламя давило на меня физически. «Как долго Алдуин способен его поддерживать?» — думала я, и вдруг обнаружила, что молюсь Богам, чтобы этот натиск поскорее закончился. Когда мои колени уже подкашивались, пламя исчезло, сменяясь бешеным рыком. — Не такая слабая, как ты воображал, — усмехнулась я, надеясь, что он не услышит лёгкую одышку в моём голосе. — Спускайся с высоты, Алдуин, что был повержен, и пусть история повторится. Я ещё не договорила предложение, как он сорвался с неба и устремился прямо ко мне. Я с вызовом подняла клинок в ожидании атаки; во второй руке мерцал огонь. Сзади маячил Тенегрив, но его присутствие было скорее моральной поддержкой, чем реальной помощью. «По крайней мере, если он умрёт, то возродится вновь», — успокаивала я себя. «Он не остановится», — осознала я, широко распахнув глаза при виде яростного, безудержного порыва Алдуина. Он хотел похоронить меня на этом холме вместе с драконьими костями под землёй. «Сейчас или никогда». В мои лёгкие ворвался воздух, заполняя ноздри; каждая клеточка тела кипела неведомой силой, которую невозможно было постичь до конца. Драконья кровь в моих жилах пробудилась, и я ощутила охватившие меня изменения. Всё стало ярче, яснее, острее, я чувствовала запах снега в воздухе над дымом и огнём, и запах Алдуина, несущегося на меня. Мой позвоночник выгнулся, а тело напряглось, когда я бросилась вперёд со вскинутой головою. Изо рта вырвался секретный ту'ум, нечеловеческий рёв, рёв дракона на драконьем языке, который разорвал небо синей вспышкой, встретившись в воздухе с Алдуином. Силы меня покинули — их вытянул из тела Крик более истощающий, чем любой другой. В глазах всё потемнело, и я упала на землю, отчаянно цепляясь за остатки сознания. Алдуин кричал так громко, что я боялась за собственную жизнь. А потом Тенегрив, схватив мой плащ зубами, галопом потащил меня с кургана на болезненно-зелёную траву, спасая меня, в то время как Великий Дракон рухнул на место, где я лежала. Я наблюдала с безопасного расстояния; к моей щеке прижалась холодная морда Тенегрива. Алдуин снова закричал, извиваясь в агонии, светясь синим из-за сковавшего его Крика, хвостом разрывая землю и раскидывая длинные кости мёртвого дракона, которого он собирался воскресить. В этой борьбе падали деревья, каменные глыбы были раздавлены в гальку, повторяющееся щёлканье огромных челюстей и скрежет зубов раздирали воздух. Приказав Тенегриву затаиться, я нашарила свой рюкзак, извлекла оттуда большую зелёную бутылку и залпом выпила зелье выносливости. Ледяной холодок распространился от горла и до кончиков пальцев, оживляя меня, растворяя усталость. Пытаясь встать, я держалась за холку Тенегрива, но внезапно вздрогнула, уткнувшись лицом в его бок, из-за ослепительного взрыва. Только когда он заржал, я посмотрела наверх. Алдуин пропал. Я недоумённо уставилась на место происшествия. Он умер? Растворился в небытии? Разве от богов не остаётся трупов? Сжимая в руке меч, я вновь призвала огонь и осторожно приблизилась. Курган представлял собой массу обломков и разрушений. То тут, то там холм был усеян белыми осколками костей. Расчищая свой путь, я взобралась на вершину кургана, надеясь увидеть внизу безжизненное тело Алдуина. …И уж точно не тело мужчины. Мужчины, который лежал на земле в чём мать родила. — Что, во имя Мары..? — пробормотала я и поспешила вниз, пачкая сапоги в грязи. Огненный шар в моей руке сменился тёплым свечением исцеляющего заклинания. Каким образом путник оказался на поле битвы без моего ведома? И почему на нём не было одежды? Убрав клинок в ножны, я опустилась на колени и прижала два пальца к его шее. Пульс был слабым и учащённым, но главное, что он был. Его гладкая бледная кожа — кожа норда — была безупречна; я не нашла никаких видимых повреждений, даже когда осторожно его перевернула, чтобы осмотреть спину. Он был очень высоким, а крепкие мускулы свидетельствовали о жизни воина или о тяжёлом труде. Хотя его ладони были мягкими, что оставалось загадкой. Я бы приняла его за норда, если бы не угольно-чёрные волосы до плеч, венчающие его голову. Когда я положила руку ему на лоб, нашёптывая заклинание Восстановления, его глаза широко распахнулись, и тогда я заметила их необычный цвет. Радужки были золотисто-янтарными, а зрачки — тёмно-эбонитовыми и вертикальными, почти как у кошки. Затем они сузились, и в них застыло выражение, которое нельзя было описать иначе, чем «ярость». Он злобно зашипел и, когда я отдёрнула руку, попытался меня укусить. — Клянусь Талосом, я не собираюсь причинять Вам боль! — воскликнула я. — Успокойтесь, иначе я не стану Вам помогать, — пустая угроза, привычка, от которой мне предстояло избавиться. Он непонимающе нахмурил лоб, но отвернул голову, когда я попыталась снова положить туда руку. С его губ слетали нечленораздельные звуки, и с каждой секундой он выглядел всё более отчаявшимся. Случайно посмотрев вниз, на своё тело, он замер. Я подумала, это из-за отсутствия одежды. Взгляд янтарных глаз зафиксировался на мне, вызывая странное чувство дежавю. А потом он с большим усилием произнёс нечто, что пробрало меня до костей. — …Довакин… Я была права. Я действительно видела его раньше. Откатившись назад, я вскочила на ноги, вытащила меч, уже готовый нанести смертельный удар, но на полпути остановила руку. Алдуин — Бич Монархов, Разрушитель Миров, Пожиратель Душ — потерял сознание. «Давай, Фрейя, сделай это! Скорее!» Дельфина и Эсберн к этому времени разрубили бы его на кусочки, в сознании он или нет. Ярлы, которым я клялась в верности, приказали бы мне это сделать. Даэдрический клинок шептал, что ему вновь нужна кровь дракона. Меч коснулся кожи, надавил достаточно сильно, чтобы оставить порез, и из него пошла кровь. Такая же красная, как моя собственная. Он был одновременно и драконом, и человеком. «Прямо как я», — мелькнула мысль, от которой я поспешно отмахнулась. Но, что более важно, он был обнажённым и беспомощным, и если бы я сразила его сейчас… С громкими проклятьями я забралась обратно на холм и свистнула, подзывая Тенегрива. Я точно знала, что сделаю со своим злейшим врагом. Я одену его, как смогу, и найду ближайшую таверну.