Dragonrend

У меня было твёрдое намерение осуществить свои намерения. К сожалению, Тенегрив — верный, послушный Тенегрив, который всегда был рядом — видел Алдуина насквозь даже в форме человека и напрочь отказывался его везти. — Вернись! — властно приказала я, а он лишь посмотрел на меня свысока, крутясь вне досягаемости. На мгновение это напомнило мне Астрид. Сходство было одновременно поразительным и пугающим. Мне не повезло: я не могла вспомнить её как красивую, стройную ассасиншу с белоснежной кожей. Всё, с чем теперь ассоциировалось её имя, — обугленная плоть на выжженной земле, удушающее чувство предательства и переложенное на мои плечи бремя правления. И плевать, что меня буквально принудили вступить в Тёмное Братство, что я никогда не хотела убивать, кроме как в целях самозащиты. Пролитая кровь питала драконью душу внутри меня, а я не хотела попасть в ту же ловушку, что и драконы тысячелетиями ранее. — Тенегрив, это ненадолго. Меньше суток пути, — аргументировала я, подходя ближе. Я попыталась схватиться за поводья, рискуя упасть, когда даэдров конь уклонился от моей руки, дёрнув головой в сторону. Топая ногами, я боролась с желанием использовать на нём Крик. — Этот мужчина голый, и, если мы оставим его здесь, он станет пищей для зверей. — Тенегрив показал мне зубы, прежде чем посмотреть на курган за моей спиной с дьявольским блеском в красных глазах. — Нет, это не предложение тебя накормить. Ты вообще не ешь. В ответ конь презрительно фыркнул. — Я расскажу Люсьену, — слабо пригрозила я. — Я вызову его прямо сейчас и скажу ему, какой ты упёртый… О Талос, Мара и Аркей, и даже Ситис! — выругалась я, раскидывая грязь и сердито сжимая руки в кулаки, отчего ногти впивались в ладони. — Отлично, в таком случае проваливай! Я сделаю это сама. Резко развернувшись, я зашагала обратно к кургану и чуть не споткнулась в своей бешеной спешке. — Воистину, Драконорождённая спасительница мира, — саркастически пробормотала я. Иногда мне казалось, что я убила Тита Мида Второго просто потому, что его тупые-как-бараны имперцы выдернули меня из чего-то, чем я занималась, и едва не отрубили мне голову. Если б не они, моя судьба сложилась бы совсем иначе. Я не могла вспомнить, какие у меня были планы на жизнь, но бег по всему Скайриму, во все мыслимые подземелья и опасности, был, вероятно, на последнем месте в этом ныне утерянном списке. Алдуин всё ещё не пришёл в себя. Расстегнув плащ, я опустилась на колени и, взяв его под руки, потянула наверх, чтобы он на меня облокотился. Для человека, который лежал на открытом воздухе, пока его будущая помощница спорила с лошадью, он был довольно тёплым. И когда я закрепила застёжку плаща на его шее, то осознала, что никогда не видела у мужчины таких длинных ресниц. «Великая Фрейя завидует ресницам дракона, почему бы и нет?» Дельфина с Эсберном не просто бы меня осудили — они бы, скорее всего, попытались меня убить, стремясь стереть позор, которым я запятнала честь всех Довакинов, когда-либо живших. «И как мне тебя переместить?» Я не могла перебросить его через плечо, если не хотела сломать оное и потерять равновесие. В конце концов, я решила подхватить его под мышки и перетащить к краю кургана. Это сработало, но позади остался чёткий след, и теперь оба плаща, включая Соловьиный, были заляпаны грязью. «Проклятье», — процедила я сквозь зубы. Бриньольф бы сейчас смеялся, качал головой и шептал «детка», я могла с лёгкостью это представить. Если бы только он согласился пойти со мной… Отгоняя прочь мысли о своём рыжеволосом заме, я продолжала тащить Алдуина вперёд. Если повезёт, мы доберёмся до Старого Хролдана к следующему веку. Если на нас не нападут разбойники, медведи, саблезубы, талморские юстициары, вооружённые приказом меня казнить… Также надо было учитывать случайные встречи с троллями или бродячими ведьмами. И поблизости не было ферм, где я могла бы «одолжить» лошадь. «Двойное проклятье». Тенегрив наблюдал, как я волочу Алдуина мимо него, держась подальше от ухабистых дорог и острых камней. Мне совершенно не хотелось, чтобы у него открылось кровотечение: тогда пришлось бы тратить запас маны на восстановление бессчётных повреждений. Передвигаться таким образом было, в буквальном смысле, болью в шее. Мне постоянно надо было оглядываться через плечо, чтобы следить за дорогой и проверять, нет ли поблизости врагов. — Надеюсь, ты счастлив, — угрюмо обратилась я к Тенегриву, который шёл в нескольких метрах позади. Он мог бы дважды обежать вокруг горы и обнаружить нас на том же месте. — Ты ведь тоже ассасин. Астрид говорила, ты надёжный. И так уж случилось, что я — лидер Тёмного Братства. В этот миг я услышала взрыв, и в нос ударил запах горящей травы. Вдалеке я увидела две фигуры: одна в чёрном одеянии, другая — в броне из дублёной кожи. О милостивые боги, только этого мне не хватало. Низко пригнувшись, я дала дёру — причём довольно быстро, поскольку тащила человека вдвое крупнее себя — в сторону Тенегрива. — Сейчас же опустись и дай положить его тебе на спину, ведь этот линчеватель погонится и за тобой, восставший из мёртвых конь-убийца, — прошипела я, подходя к нему. К счастью, здравый смысл и чувство самосохранения возобладали; он сделал, как я приказала. Итак, Алдуин был перекинут через Тенегрива спереди. Я чуть пригнулась, наматывая поводья на запястья, и быстрым галопом мы поскакали глубже в лес. Съехав с дороги, мы потеряем драгоценный час или два, может, даже три. Но всё лучше, чем остервенелая борьба за выживание, учитывая мой «багаж», который в данный момент был без сознания. — Спасибо, дружище, — когда я благодарно провела рукой по тёмной холке Тенегрива, он фыркнул, но это звучало менее насмешливо, чем в прошлый раз. — Вечером мы уже будем в трактире, и тогда ты от него избавишься. Сквозь листву деревьев над нашими головами просачивалось солнце, сжигая траву в открытых местах. Должно быть, время близилось к полудню. Что было истинным благословением, ибо ночью на охоту выходили менее лицеприятные персонажи — например, вампиры. Одна мысль об этом подвиде нежити вызывала мурашки. Чем скорее мы окажемся под надёжной крышей, тем лучше.

***

Леонтия я видела нечасто, и каждый раз он либо сидел у входа в таверну, либо беседовал с темнотой, прислонившись к перилам. Либо рубил дрова, чем и был занят, когда я подъехала. Тёмно-коричневые брови приподнялись, углубляя морщины на лбу, как только он заметил свисающего с лошади мужчину, а также его босые ноги. Выдавив из себя вежливую улыбку, я спешилась и попыталась снять Алдуина с Тенегрива, чтобы избежать строгого, пытливого взгляда. «Большая ошибка», — было моей последней мыслью перед тем, как двухметровое нечто из мышц и плоти рухнуло прямо на меня. Я инстинктивно обвила его руками, пытаясь смягчить падение. А затем моя спина встретилась с землёй, и я зашипела от нестерпимой боли. — Да, это жёстко, — прохрипела я. Когда я открыла глаза, красивый вид на водянисто-жёлтое вечернее небо заслоняло лицо Леонтия. — Тебе нужна помощь. — Это так очевидно? Он продолжил смотреть на меня с каменным выражением лица. — Простите, — буркнула я. Пронзительный взгляд чёрных глаз наконец от меня оторвался, и он начал перетаскивать Алдуина. — Этот мужчина голый! — воскликнул имперец. Его беспристрастная маска была стёрта испугом и потрясением. — Это так очевидно? — пошутила я, вставая на ноги и кривясь от боли в пояснице. Я схватила Алдуина за другую руку, перекинула её через плечо и осознала, что Леонтий всё ещё на меня пялится. — О нет, я не имею никакого отношения к тому, что он голый, — Ассасин и Вор во мне радостно заверещали, услышав столь наглую ложь. — Вероятно, его ограбили разбойники и бросили умирать. Не могла же я просто оставить его на дороге? Леонтий не выглядел убеждённым, но с горем пополам мы дотащили Алдуина до таверны. — На нём нет даже набедренной повязки. — Вы же знаете грабителей. Отбросы общества, лишённые всякой морали и гигиены. Эйдис сердито посмотрела на меня, когда я пинком распахнула дверь, но её глаза округлились от ужаса при виде нас с Леонтием, борющихся с безжизненным тюком. — Что с ним случилось? — Грабители без всякой гигиены и морали, — невозмутимо ответил Леонтий, слегка кивнув в мою сторону. — Клянусь Талосом, я не раздевала этого путника догола и не причиняла ему никакого вреда, — прошипела я. — Эйдис, можно, пожалуйста, комнату, если есть свободная? Она проводила нас в ту, которую я снимала раньше — комната самого Тайбера Септима. Какая ирония, подумала я, позволив Алдуину с глухим звуком упасть на кровать. Бич Довакинов был спасён последним воплощением оного и теперь лежал в постели известнейшего из людей. — Я о нём позабочусь, — Леонтий развернулся, ухитрившись оттащить меня от кровати. Я даже не знала, что оскорбительнее: то, что Леонтий считал меня способной изнасиловать человека без сознания? Или то, что он находил меня настолько непривлекательной, будто это мой единственный способ заполучить мужчину? Может, ему не нравились светлые волосы, голубые глаза или молочно-белая кожа, но для некоторых это было эталоном красоты! Я уже открыла рот, чтобы его обругать, но передумала и вместо этого дерзко улыбнулась. — Не волнуйся, Леонтий, я ещё успею за ним поухаживать. О нём будут хорошо заботиться всю ночь, — с этими словами я неспешно покинула комнату. Эйдис прошла мимо с тазом горячей воды в руках и чистыми полотенцами на плечах. Она бросила на меня озадаченный взгляд, но я была слишком уставшей, чтобы обратить на это внимание. — Скали, принеси, пожалуйста, жареной говядины и мёда. — Опустившись в кресло, я сняла капюшон и кинула его на стол, впитывая тепло горящего очага и наконец расслабляясь. Несмотря на зелье выносливости, я устала гораздо быстрее, чем ожидала — вероятно, из-за того таинственного Крика. Я всё ещё не могла понять слов, но теперь я хотя бы знала, что он делает. Когда Алдуин проснётся, у меня на руках будет один очень недовольный человек-дракон. При мысли о том, что мне придётся с ним контактировать, болела голова. Я поморщилась. Через пару минут к моему столу подошёл Скали, вооружённый тарелкой мяса, плавающего в густом золотистом соусе, хлебом и бутылкой мёда. — Спасибо, парень, — я ласково взъерошила его рыжие волосы, прежде чем протянуть ему мешочек септимов за еду и жильё на следующие два дня. — Я приготовлю ванну, когда Вы закончите ужинать. В другой комнате, разумеется, поскольку Вы истинная леди, — карие глаза весело блеснули, и мне стало интересно, как много он услышал из моего разговора с Леонтием. — Благодарю Вас, о хранитель моей скромности, — протянула я, изображая шуточный реверанс. Скали рассмеялся, после чего скрылся на кухне. Я буквально набросилась на говядину и ела с большим удовольствием, захватывая соус тёплыми, хрустящими ломтиками хлеба. После двух недель полусырой крольчатины и оленины — и одного ужасного дня, когда я смогла поймать только злокрыса — это был рай. К моменту окончания трапезы мои веки с трудом удерживали глаза открытыми. Мне не давала уснуть только мысль о горячей воде и мыле. Волоча ноги в комнату, я увидела, что Скали сдержал своё обещание. Воздав мальчику тихую хвалу, я закрыла дверь и сняла доспехи с нижним бельём. Я распустила косу, шагнула в неглубокий таз — не выше икр, — взяла первое из трёх больших вёдер и вылила почти обжигающую жидкость на голову. Вода приятно стекала вниз по коже. Я словно перерождалась, чувствуя лёгкий аромат пенистого мыла, смывающего пот и грязь; этого нельзя было добиться быстрыми купаниями в ледяных речках. С моих губ сорвался тихий стон, когда я стала втирать мыло в волосы, массируя кожу головы. Хотя моё прошлое покрывала тайна, с каждым днём я узнавала о себе всё больше: я определённо была создана для земных удобств. Пока Дженасса резвилась под открытым небом, я училась это терпеть. Фаркас и Вилкас из Соратников вообще казались невосприимчивыми к снегу — я же бездумно тратила магию, накладывая на себя исцеление, чтобы избавиться от дрожи, сотрясающей всё тело. Фаркаса это забавляло, а Вилкас открыто сомневался в моей принадлежности к нордской расе. То, что во мне течёт кровь дракона, звучало как шутка. Со вздохом я вышла из таза, снова чувствуя себя человеком. Я быстро закинула грязное бельё в оставшееся ведро, выстирала его и отжала, после чего разложила на столе для сушки. В шкафу была запасная одежда, в которую я облачилась. Расчёсывая влажные светлые пряди, я вышла из комнаты. Скали махнул рукой на мою попытку помочь ему убрать таз и пустые вёдра, а поскольку мне всё равно пришлось бы это сделать, я направилась в комнату, где спал Алдуин. Леонтий куда-то исчез; Эйдис натягивала одеяло ему до подбородка. — Леонтий одолжил ему кое-какую одежду, и нам удалось его вымыть. Что с ним случилось? По крайней мере, она не считала меня хищной негодяйкой. — Я нашла его возле утёсов Картспайр. Вероятно, наткнулся на разбойников. Ворожеи или Изгои использовали бы его для каких-нибудь ритуалов. Эйдис вздрогнула, бормоча молитву. — Ему повезло, что его нашла ты, а не одна из птичьих ведьм. Он очень симпатичный, — добавила она, глядя на меня уголком сверкающего глаза. — Если ты так думаешь — вперёд. Её губы тронула печальная улыбка. — Я бы отдалась только одному мужчине, Фрейя. Надеюсь, он скоро вернётся. Меня пронзило чувство вины. Я хотела что-нибудь сказать, но Эйдис, пожелав мне спокойной ночи, ушла, не успела я моргнуть и глазом. У меня ещё будет шанс на искупление. Я бы отыскала её мужа, но женщина точно не знала, куда он ушёл, и я опасалась худшего. Я осторожно присела на краешек кровати и посмотрела на Алдуина. Вспомнилось наблюдение Эйдис. Да, он был привлекательным: плотно сжатые пухлые губы, высокий прямой нос, острые черты лица… «Не забудь про ресницы, Фрейя», — фыркнула я, откидываясь на спинку кровати. Мягкая постель будто пела моему телу колыбельную. Тихо выругавшись, я заставила себя пересесть на стул. Я не могла упускать его из виду, но он был слишком опасен, чтобы спать рядом. Придвинув стул поближе к столу, я оглядела оружие и броню, которые там лежали. В комнате было по-уютному тепло, а в доспехах я бы запарилась. И всё же стоило принять меры предосторожности. Вытянув руку, я взяла свой клинок и прижала к груди, прежде чем опустить голову; моя тёплая щека встретилась с вечным холодом ножен даэдрического меча. Мною тотчас овладел сон, и я провалилась во тьму.

***

Будучи настороже, я то погружалась в дрёму, то выныривала из неё, терзаемая чувством тревоги. Когда Алдуин, наконец, проснулся и начал падать с кровати, меня испугал звук его тела, ударившегося о пол. Повинуясь рефлексу, я наполовину обнажила клинок, прежде чем поняла, что опасности нет. Алдуин барахтался на полу под толстым одеялом. С одной стороны, это было так нелепо, что я бы рассмеялась, если бы не была столь озадачена. С другой стороны, он производил так много шума, что мог разбудить остальных. — Перестань метаться, как мамонт в посудной лавке, — проворчала я низким голосом, стягивая одеяло и бросая его на кровать. А потом я всё же рассмеялась. Леонтий был на несколько размеров меньше человеческого облика Алдуина — видать, им с Эйдис потребовалось немало усилий, чтобы втиснуть его в эту рубашку и брюки. Он зарычал, и его шея выгнулась вперёд, как у дракона, напомнив мне, кем он являлся на самом деле, под этой плотью и костями. — Я уложу тебя обратно в постель, а затем нам предстоит серьёзный разговор. — Легче сказать, чем сделать. — Ауч! — массируя больную шею, я свысока посмотрела на Алдуина, пресекая его неуклюжие попытки меня оттолкнуть. — В твоём распоряжении была кровать, а я полночи проспала на стуле и не настроена шутить. Последней каплей стало то, что он чуть не выколол мне глаз. Я схватила его за волосы и с силой дёрнула. Бывший дракон заревел от боли, потеряв бдительность, и я не упустила возможность грубо затащить его на кровать. И плевать, что его плечи ударились о деревянную раму (наверняка останутся синяки). Вцепившись в его тунику, я оседлала противника, прижимая его руки к бокам, чтоб не вырвался. — Не думай, будто я не причиню тебе вреда, — прошептала я угрожающе. Мои волосы упали на лицо мужчины, когда я наклонилась, чтобы посмотреть ему в глаза. К великому несчастью, именно в этот момент в комнату заглянула сонная Эйдис. — Я слышала шум. Всё в поря… — её слова затихли, и мы обе тупо уставились друг на друга, в то время как Алдуин пытался извернуться и посмотреть, кто пришёл. Её губы расплылись в улыбке. — Нет, Эйдис. Это не… — Не то, что я подумала. Конечно, Фрейя, я знаю. Может, это всё просто сон. Очень приятный сон, — когда она захлопнула дверь, в её глазах плясало злое веселье. О боги, должно быть, это месть Мерунеса Дагона за мой отказ убить Сила. Я сокрушённо опустила голову и увидела зияющий вырез своей рубашки. Даэдра! Забыла зашнуровать перед сном. Неудивительно, что Эйдис сделала неправильный вывод. К тому же Алдуин успел разглядеть не только мои глаза и лицо. Может, ещё не поздно убить Сила, чтобы Дагон от меня отвалил? Выпрямившись, я затянула завязки так крепко, что для их ослабления понадобился бы кинжал. Я всё ещё сидела на своём заклятом враге, который извивался, словно рыба — и почти так же эффективно. — У тебя координация как у пьяного пирата. — Это меня смутило; имел ли новый Крик другие, менее явные эффекты? — Я наложу на тебя исцеляющее заклинание. Посмотрим, сработает ли оно. Из его рта лился поток бессмыслицы, язык безнадёжно заплетался, каждый слог накладывался на предыдущий. — Ты ещё и красноречив, как пьяный пират, — пробормотала я, когда нас обоих окутало золотое сияние. Израсходовав значительную часть маны, я открыла глаза и посмотрела на первенца Акатоша. — Ну, как самочувствие? Снова невнятное бормотание. Либо я теряла хватку, либо он в принципе не был ранен. Это проблема иного рода. Я слезла с него, наблюдая за его попытками отползти назад и подняться. Он будто не знал, что делать… Внезапно на меня снизошло озарение. — Ты не знаешь, как управлять этим телом. Он открыл рот, потом закрыл, и наконец, с большим усилием, заговорил. Теперь я могла разобрать слова, хотя некоторые ему приходилось повторять, а некоторые были слишком растянуты. К сожалению, единственными словами на драконьем, которые я понимала, были зачарованные, вырезанные на Стенах. — Из вашего языка я знаю только Крики. Даже из лежачего положения Алдуин умудрился взглянуть на меня сверху вниз; из каждой его поры сочилось презрение. — По крайней мере, я не хлопаю крыльями, как птенчик, — огрызнулась я. — И тебе не следует говорить на драконьем, это вызовет вопросы. Люди убьют тебя, если узнают, кто ты. — Не говоря уже обо мне, если попробую их остановить. Одолеть меня в честном бою нелегко, но при мысли о противостоянии Назиру, Дельфине или Соратникам меня передёргивало. Они были моими наставниками, союзниками, друзьями; они дали мне кров и защиту от одиночества, которое гналось за мною по пятам. — Пока ты не научился управлять этим языком, достаточно просто кивать или качать головой. Хорошо?

***

Алдуин презрительно скривил губы. Сейчас он ненавидел тюрьму, в которую была заключена его драконья душа, даже больше, чем Драконорождённую нордку, стоявшую у кровати. Бог, вынужденный кивать и качать головой, чтобы общаться. Он пожрал бы её душу, кусочек за кусочком, если бы это дало ей новое толкование слова «ад». — Я спрашиваю: хорошо? — повторила Довакин, Фрейя, как назвала её другая смертная. Он ощущал её нетерпение, ощущал лёгкую робость, пробежавшую по её телу. По крайней мере, его чувства остались нетронутыми. Выплюнув ругательство, которое прозвучало искажённо в его собственных ушах, Алдуин кивнул, осознавая, что выбора нет. — Во-первых, предупреждаю: не пытайся меня убить. Незримое око следит за мной даже сейчас; моя смерть очень бы её огорчила. У меня есть братья и сёстры, от которых не спрячешься. Это была неприкрытая угроза. Из его горла вырвалось низкое рычание, однако он кивнул. В таком виде его с лёгкостью могли прикончить самые ничтожные отбросы человечества. Он знал, что девчонка говорит не о настоящей семье, не о той, что связана кровными узами. Значит, Довакин была в союзе с кем-то могущественным. Он не был уверен, с кем именно: дракон не проявлял интереса к расе, которая, по его мнению, была создана для того, чтобы ею править, и немалая часть истории прошла мимо него, пока сын Акатоша был заперт во Времени. Его пронзили голубые как лёд глаза. Зрачки были аспидно-чёрными, казалось, они притягивали свет. Будь они немного у́же, это были бы глаза дова, а не какой-то грязнокровки, созданной Акатошем; царицы рабов, посланной изводить драконий род. — В этом обличье я не могу оставить тебя одного. Я также не позволю тебе скитаться по Скайриму в поисках какой-нибудь печальной участи. Ты и я — наши судьбы переплетены, к добру или к худу. Я буду за тобой присматривать, пока ты ходишь по этой земле. Нет, она не станет его смотрительницей! Ему нет равных среди собратьев, не говоря уже о людях. Во взгляде его читался вызов. На лице Драконорождённой вспыхнул гнев, и она нетерпеливо провела рукой по бледно-золотым прядям, мерцающим в свете свечей. — У тебя нет выбора, — она отвернулась. — Как и у меня. Он бы над ней поиздевался, но язык отказывался сотрудничать. В этот момент его живот издал громкое урчание, и его охватило странное, жгучее чувство голода, от которого сжались непривычные ему внутренности. Наверное, он выглядел ошарашенным, ибо Довакин улыбнулась, хотя веселье едва коснулось её глаз. — Добро пожаловать в мой мир. Эти слова его пугали, однако он сохранил бесстрастное выражение лица. Девчонка вышла из комнаты и через пару минут вернулась с подносом. — Научиться есть самостоятельно ты сможешь завтра. Сейчас уже поздно, и я устала. Раньше он скорее бы умер, чем смирился с подобным. Но он никогда не испытывал слабостей человеческой формы, а жжение в районе живота начинало болеть. Так что вместе с хлебом и мясом Алдуин проглотил свою гордость; Драконорождённая отрывала кусочки пищи и кормила его с руки. Время от времени он поглядывал на её лицо, ища следы злорадства или самодовольства. Их не было. Напротив, она выглядела взволнованной, даже немного смущённой. По крайней мере, он не был одинок в своём унижении. Закончив есть, он настоял на том, чтобы смертная отдала ему тряпку, и неловко вытер ею рот. Она снова ушла, и на этот раз он заметил меч, висевший у неё на поясе. Его веки потяжелели, а кровать казалась такой мягкой. Он Алдуин, Пожиратель Миров, для него подобная роскошь была бесполезна. Хотя нравилась этому жалкому подобию тела. Его глаза резко распахнулись, когда дверь комнаты отворилась, издав лёгкий скрип. Довакин закрыла её и села на стул. — Спи. Нас обоих ждёт долгий день, — с этими словами нордка задула свечи. В темноте они прожигали друг друга недоверчивыми взглядами; спустя некоторое время Алдуин уже не мог сдерживать усталость и, к своему дальнейшему унижению, заснул первым.