***
— ФО! Одавинг спикировал вниз, и на шипах, окаймляющих его позвоночник, осели мелкие льдинки Морозного дыхания. Он не почувствовал боли, ибо успел увернуться — лишь слабый зуд, как от укуса комара. Древний дракон пролетел над его головой; описав небольшой круг, Одавинг начал погоню. Далеко его соперник не уйдёт. Не зря же его прозвали Крылатым Снежным Охотником. В небе Одавингу не было равных, за исключением самого Тури, и, видит Акатош, он уложил достаточно выскочек, чтоб заслужить эти почести. Пока они мчались к вершине горы, далеко внизу он увидел бронзовый отблеск рифлёных доспехов. В груди тут же вскипела ненависть. Да, он застал уничтожение их войск, он видел, как нордские захватчики убивают его личных слуг, наводняя собой горы и ровняя драконьи чертоги с землёй. Изувеченные тела, истошные крики, дым, поднимающийся с самых высоких хребтов, пылающих диким огнём — огнём, который разожгли норды в попытке стереть их с лица Тазокан… А потом пришли акавирцы, Драконья стража. Или, как они сами себя называли, драконьи охотники. Прежде он думал, что хуже нордов нет никого. В своём стремлении лишить драконов власти они были упорны и тверды, словно камень, хотя самые жестокие акты возмездия приберегались для драконьих жрецов, которых они травили, точно крыс. Но по сравнению с Драконьей стражей норды были просто образцом гуманности. Акавирцы загоняли дова подобно бешеным псам. Одавинг был вынужден скитаться по провинциям, что когда-то преклоняли пред ними колено, и всё равно не находил такого места, где он мог бы укрыться от любопытных глаз и болтливых ртов. Нет, от этих чужеземных воинов с их кривыми мечами, жадными до крови, было не спастись. Воины, которых не брало даже самое жаркое пламя… Мечи, способные пробить драконью чешую, искромсать на куски его крылья… Одавингу вспомнился тот охотник, который преследовал его по пятам, свидетель его гибели. Однажды этот человек поклялся вырвать его сердце и сделать из него трофей… Вздрогнув от неожиданности, Одавинг обнаружил, что он уже почти настиг своего оппонента и они оба приближаются к горе. Идеально. Он пригнал этого болвана именно туда, куда хотел. «Смотри внимательно, о мой дражайший Повелитель», — насмешливо подумал Одавинг. Хотя он слабо себе представлял, каково Пожирателю Мира быть запертым в жалком человеческом теле, он знал, что это импровизированное воздушное зрелище заставит Алдуина скулить от тоски. Только тот, кто однажды летал, мог в полной мере ощутить агонию падения. Сложив крылья, Одавинг развернул своё тело и позволил ему камнем рухнуть вниз; он растопырил когти, открыл рот и почувствовал струи холодного воздуха, со свистом проносящиеся мимо рядов его оскаленных клыков. Враг слишком поздно осознал его задумку; он замахал крыльями в отчаянной попытке избежать удара. «Молодой и неопытный», — злорадствовал алый дова, в чьей крови давно бурлил охотничий азарт. «Добыча на один укус». В последнее мгновенье Древний дракон крутанулся в воздухе, рыча и щёлкая зубами, пытаясь одновременно удержать баланс и не дать Одавингу вцепиться в его спину. Напрасно. Драконы шумно столкнулись друг с другом, и Одавинг почувствовал жжение в боку от глубоких порезов, оставленных чужими когтями; в ответ он воткнул обе лапы во вражий живот, где чешуя была мягкой и уязвимой. Безымянный дова вскрикнул, занёс голову для удара, но Одавинг яростно хлестнул его морду крылом. Воспользовавшись моментом, он нацелился на слабое место у основания горла, сомкнул челюсти на толстой драконьей шее и стал трясти своего врага, вонзая зубы всё глубже и смакуя вкус крови, которая хлынула из ран. Тело жертвы дёргалось в его хватке, истерично боролось за жизнь, а небо раздирали пронзительные крики. Золотые крылья обмякли, и они оба начали падать. Внизу их ждала серебристая вершина горы, которая была даже старше, чем он, а по размерам не уступала его желанию прикончить того, чья жизнь трепетала в его когтях и зубах. Одавинг намертво вцепился в Древнего дракона, не обращая внимания на удары тяжёлых крыльев, и медленно разрывал его на части. Словно метеоры, они падали на землю со звёзд. Всё ближе и ближе… В его периферийном зрении возникло белое пятно. Древний отчаянно брыкался, но Одавинг вовремя расправил крылья, чтобы предотвратить удар, который рассёк бы его левый бок до самого плеча. Чешуйчатые перепонки встретились с порывом ветра, и из-за силы инерции у него была всего секунда, чтобы высвободить добычу из своей железной хватки. Размеренно маша крыльями, Одавинг наблюдал за кровавым дождём, что сопровождал предсмертный вой заносчивого дова, и в этот момент его холодные глаза отливали золотом. Когда дракон врезался в верхушку горы, та затряслась, но устояла, в отличие от самого ящера, который лишь издал приглушённый рёв, рухнув вниз на жестокие, острые скалы. Под ливнем из снега и рыхлых булыжников его бесформенное, съёженное тело покатилось по склону и остановилось в начале тропы у подножия утёса. Его глаза еле заметно блеснули, рот приоткрылся, и из него выскользнул кровавый язык, опустившийся на холодную, мёртвую землю. В ночи раздался громкий хрип, и Древний дракон скончался. Одавинг тут же подлетел к нему, радуясь победе, и заявил своё право на душу, что начала подниматься из драконьих костей. Огромной тенью возвышаясь над своей добычей, он вдыхал в себя новую жизнь и содрогался от приятной неги, охватившей всё его существо. Чужая память и знания хлынули в его разум бурным потоком, и Одавинг упивался этим чувством. Чувством полного и безраздельного обладания всем, чем его враг когда-либо являлся. Самым лучшим чувством на свете. Затем он перевёл взгляд наверх; между деревьев стоял Алдуин, молча за ним наблюдая. — Я передумал, — низко прорычал Одавинг, обходя массивный скелет. Его когти оставляли на земле красные дорожки. — Лучше я убью тебя сразу. — Алдуин не сдвинулся с места, лишь покрепче сжал меч, и тогда Одавинг вспомнил, что часть крови на его языке принадлежала ему. Рана болела — теперь он это заметил. Неясно, каким образом, но его бывший лорд сумел освоить искусство фехтования, поэтому сражаться с ним на земле было бы утомительно. «И совсем не так весело». Одавинг облизнулся; наверное, душа Алдуина очень вкусная. «Интересно, какими силами она меня наделит?» С громким хлопком Снежный Охотник расправил крылья, затем присогнул ноги для прыжка. И тут краем глаза он заметил движение; Алдуин вытянул шею, напряг спину — какая-то знакомая поза… И только увидев, как бывший дракон распахивает рот и оттуда льётся сияние магии, Одавинг понял, что он произносит ту'ум. Ещё не поздно было улететь, но его тормозило неодолимое желание знать, чей Голос сильнее. Одавингу казалось, что в его нынешнем ущербном состоянии Алдуин утратил способность Кричать. Видимо, он ошибался. Одавинг втянул носом воздух, раскрыл свою огромную пасть, упёрся крыльями в землю. В горле его полыхнуло жгучее пламя, моля хозяина дать ему жизнь. — ЙОЛ ТОР ШУЛ! — ДЖОР ЗА ФРУЛЬ! Огонь заклубился вокруг Алдуина; раздался запах горелой плоти, но у Одавинга не было времени насладиться моментом, ибо сквозь рождённый им поток огня прорезалась вспышка света. Он удивлённо расширил глаза. Что за странный ту'ум изверг Алдуин? Его Слова не имели никакого смысла… Но когда свет достиг его тела, Одавинг моментально всё вспомнил. Это была смерть. Красный дракон закричал. Его могучие крылья бессильно поникли; в попытке вырваться из этого колдовского плена он стал бешено дёргать конечностями. Почувствовав, как слабеют его мышцы, как сохнет и отваливается его чешуя, Одавинг поражённо охнул, из последних сил хватаясь за жизнь, которая утекала из его тела подобно реке, впадающей в море. В ноздри ударила трупная вонь, время сжало его стальными тисками… это был конец, конец всего сущего, он постарел и поседел, а впереди зияла зловещая пустота, которая доходила до самых его глаз, практически ослепших… И там были мечи, целая уйма мечей и нескончаемый град ударов, что отделяли чешую от плоти, мясо от костей. И, скольких бы Одавинг ни убил, на смену павшим тут же приходили новые, а небо было голубее горноцвета, но убийцы подбирались всё ближе, заслоняя небеса своими тёмными шлемами и грозными взглядами, и он умирал, снова и снова, потому что их было не остановить, неумолим был клинок, пронзивший его грудь, и рука, которая схватила его бьющееся сердце… Он всё ещё кричал, даже когда цепи ту'ума ослабли и тот облепил его клочьями магии. Одавинг кричал, потому что в своей голове он ещё раз пережил свою смерть, все старые воспоминания хлынули наружу, и он вновь узнал, что такое быть кло вулдсетид. А когда кошмар стих, когда он вернулся в реальный мир, увидел мягкое сияние звёзд и почувствовал под брюхом холод снега, колючего, как сорная трава, — он задрожал от облегчения и страха. Облегчение — потому, что он был ещё жив, а страх — из-за тяжкого груза на шее и острого лезвия, прижатого к тонкому, ранимому участку кожи, который скрывался за его большими изогнутыми рогами. — Как ты мог… — начал было он, но лезвие меча многозначительно вонзилось в его шкуру. Испытанная боль, наравне с объективной угрозой, вынудила его замолкнуть. — Ты сдаёшься? — грянул вопрос, и хотя Алдуинов голос изменился, в нём по-прежнему узнавалось характерное бархатистое шипение. Так Алдуин звучал, когда он еле сдерживал свой гнев, ища предлог, чтобы выпустить его наружу. Но, даже несмотря на это, Одавинг не хотел отступать. — Ты меня не убьёшь. — Он поёжился, услышав собственный голос, который от испуга стал похож на мерзкий скрежет. — Я тебе нужен. Из раны пошла кровь; зачарованный меч словно высасывал жизнь из его плоти. Ему было знакомо это чувство… Одавинга накрыла слабость, и его сердце, едва успокоившееся, вновь забилось как в лихорадке. — Только при условии, что ты окажешься полезен. — Клинок вошёл глубже; Одавинг до боли прикусил язык, чтобы не начать молить о пощаде. — Вообще-то, ты не единственный дова. Есть и другие, кто с радостью мне покорится, — последнюю часть Алдуин прорычал, и это было чётким призывом к действию. Иначе — смерть. «Мишка попался в капкан». Эта мысль звучала жалко; она была столь же жалкой и унизительной, как и его выбор. — Я сдаюсь, — скрепя сердце выговорил Одавинг, потому что он хотел жить. Ему больше не представится такого шанса — никогда. Меч остался на месте; не исчезло и давление от веса мужчины, сидящего на его шее. Он понял, чего ждал Алдуин. — Я сдаюсь. Клянусь крылом Акатоша. — Обычно Дов не верили друг другу на слово, но существовала клятва, которую не мог нарушить ни один дракон, ибо произнести святое имя всуе было бы за гранью глупости и высокомерия. Спустя несколько долгих секунд меч с глухим звоном вернулся в ножны, и Одавинга наконец отпустило. — Достойный бой, — пробормотал он неохотно, чуть наклоняя голову, чтоб краем глаза увидеть Алдуина, восседающего на нём. Одна его рука покоилась на рукояти чёрного клинка, вторая крепко вцепилась в драконий рог. — Ты приложил немало усилий, чтобы поставить меня в это… — Одавинг поискал нужное слово и почти сразу его нашёл, — …унизительное положение. — Ситуация, когда дова трясся от ужаса перед простым человеком и к тому же давал ему клятвы, была, мягко говоря, нетипичной. «Если у Довакин есть хотя бы толика талантов Алдуина, то я сильно её недооценивал». Ибо даже будучи униженным и всё ещё виня Хозяина в той проигранной войне, Одавинг не мог отрицать: что правда, то правда. Алдуин доказал своё право на трон. И с этим придётся смириться. Такова была их природа, таков был их закон. — Что я должен сделать? Лицо мужчины выглядело так же бесстрастно, как маски, что получали в дар драконьи жрецы. И всё-таки в нём проступала тень прежней гордыни: это читалось в его манере держаться, в лёгком наклоне подбородка, испепеляющем взгляде. — К северо-востоку отсюда есть форт, Морвунскар. Он расположен близ города под названием Виндхельм. Я хочу, чтоб ты доставил меня туда. — И это всё? — выпалил Одавинг, когда Алдуин выжидающе на него посмотрел. — Разве тебе не нужна моя помощь в битве с Довакин? Полагаю, мы летим за ней. — Совсем забыл о твоей любви к неуместным вопросам и нелепым предположениям, — саркастично отозвался Алдуин. — Единственное, что от тебя требуется, — это добраться до Морвунскара, и как можно скорее. Одавинг с трудом подавил желание ощетиниться, закатить глаза или фыркнуть. Или сделать всё сразу. «Вот тебе и славная победа. Поистине благородная служба», — кисло подумал он. Если бы Алдуин вызвал его для битвы, это бы дало ему хоть что-то. Отчасти он смог бы вернуть хозяйское расположение — крайне полезная вещь на тот случай, если тому удастся вновь стать драконом. Но, к сожалению, Одавинга воскресили лишь с одной целью — сделать из него славного коня. Коня с крыльями. — Я без понятия, где находится форт Морвунскар или город Виндхельм. Эти земли очень изменились… — Ты говоришь очевидные факты, и, конечно, я знаю, что тебе неизвестна карта Скайрима. За время нашего отсутствия здесь появилось много новых мест. — В янтарных глазах Алдуина мелькнул отблеск необъяснимой тоски. — Форт расположен на северо-востоке от Монавен. Только будь добр, не подлетай слишком близко к горе. Я пока не видел Партурнакса, но узнал, что в моём вут пирак теперь живут его сподвижники. Поскольку он входил в верховный совет, Одавинг имел представление о том, что норды способны учиться ту'уму. Дело оставалось за малым: сложив все части воедино, он сделал вывод, что авторами жутких Слов, произнесённых Алдуином, скорее всего, были те люди, которых обучал Партурнакс. Даже сейчас Одавинг не мог повторить извращённый ту'ум, хотя явственно его помнил. Его не заботило, где и когда Алдуин узнал этот Крик: в ходе судьбоносной битвы, положившей конец его власти, или при схватке с Довакин. Он просто будет опираться на гипотезу, что этими Словами владеет каждый норд, общавшийся с Партурнаксом. А посему Одавинг дал клятву не приближаться к Монавен. Из чего, однако, не следовало, что он сжалится над старым предателем, если встретит его на просторах Кейзаль, вдали от человеческих союзников…***
К своему недовольству, Алдуин был вынужден сидеть на Одавинге, а не стоять. Даже сквозь доспехи Клинков он чувствовал, как алый дова напрягает мышцы. Обеими руками ухватившись за шершавые рога, он вслушивался в звук огромных крыльев, бьющихся о воздух; Алдуин старался задвинуть подальше свою зависть, а вместе с ней — волнение от предстоящего полёта, хоть он и совершит его верхом на Одавинге, точно жалкий, немощный калека. «Сколько веков минуло с тех пор, как я наслаждался небом Скайрима?..» И чтоб увидеть его вновь, Алу пришлось прибегнуть к самому скверному методу. Он вспомнил, как Одавинг закричал и отпрянул от страшного ту'ума — и на какую-то долю секунды поверх изображения дракона он различил своё лицо. Язык защипало от желчи. Он снова услышал смех Гормлейт Золотой Рукояти, глумливый и мерзкий, преследующий его сквозь года. «Неважно. Оно того стоило. Жертва была оправданна». Беспощадно подавив пёстрый ворох эмоций, что бушевали внутри, Алдуин заставил себя сидеть смирно и тихо смотреть, как земля уходит у него из-под ног, стремительно уменьшаясь. Одавинг взмыл на уровень неба, которое из чёрного стало сапфирово-синим. До рассвета оставалось несколько часов. К этому времени он уже будет в Морвунскаре, занятый возвращением своей собственности, в процессе чего ему обязательно представится шанс вспороть Сангвину брюхо.