Dragonrend

Они снова были мокрыми до нитки. Алдуин поморщился, когда его сапоги захлюпали по вязкому илу. В этот момент он, поскользнувшись, рухнул на одно колено, и если бы его рука не метнулась вперёд и не схватилась за хвост Тенегрива, то у него были бы все шансы узнать, каков этот прибрежный ил на вкус. Естественно, треклятый бесовской конь предпринял попытку лягнуть его. — Неблагодарная четвероногая нечисть, — прорычал он и дёрнулся в сторону, успев уклониться от большей части удара. В итоге он всё равно извалялся в грязи — и вдобавок Тенегрив помял ему нагрудник. Спасибо хоть, что не рёбра. — Лучше б я остался в тюрьме. — Может, мы не будем враждовать между собой? — раздражённо выдохнула Фрейя, карабкаясь вверх по склону берега, и в этом испытании уздечка Тенегрива служила ей надёжнейшей опорой. — Он первый начал! — Поднявшись на ноги, Алдуин соскрёб с себя максимально возможное количество грязи и, плотно сжав зубы, напомнил себе одну из своих целей — переманить Фрейю на сторону Дов. Проткнуть её коня мечом — не лучшая стратегия, хоть это и облегчило б страдания сегодняшнего утра. Ветви деревьев над его головой были практически голыми: буря, унявшаяся несколько часов назад, заметно пообрывала с них листья. Тем не менее, рассвет ещё не наступил. Тёмно-серое небо было испещрено сиреневыми кляксами из остатков грозовых туч, которые презрительно глядели на них сверху, а воздух пронизывал едкий привкус металла, оседающий на его языке. И если к тому времени, как они достигли конца Илиналты, он уже неслабо промок, то теперь на нём вообще не оставалось ни единого сухого места, ибо Фрейя заставила их пересечь вытекающую из озера реку. Это было непросто: даже на самом мелком участке течение всё норовило сбить его с ног. Конечно, отчасти его заслоняло огромное конское брюхо… хотя теперь Алдуин сердечно желал Тенегриву, чтобы тот сгинул в бушующих водах Белой реки. — Так куда ты нас ведёшь? — спросил он Фрейю, когда они поравнялись, одновременно следя за тем, чтоб не споткнуться об узловатые корни, подобно скрюченным пальцам торчащие из влажной земли. После их побега от имперцев они едва ли могли говорить, ведь Тенегрив развил поистине безумную скорость. Его галоп длился целую вечность, и, когда даэдров конь изволил перейти на рысь, Алдуин был весь в синяках. Признаться честно, у него болели такие места, о существовании которых в этом слабом теле он даже не подозревал. Так или иначе, у него всё затекло. Ноющая боль заполонила его с ног до головы, хотя перед тем, как они спешились, Фрейя дала ему зелье выносливости — последнее из их запасов. Ал помнил только то, как он, проснувшись, обнаружил себя распластавшимся на Драконорождённой; его расслабленные руки обнимали её талию, а голова покоилась в изгибе её шеи. И в следующий миг, почувствовав себя довольно безопасно и удобно, он снова погрузился в забытье. — Прямо по курсу есть заброшенная хижина. — Фрейя смахнула листик, опустившийся ей на плечо, и рассеянно вытерла руку о свой кожаный плащ. — Там мы сможем укрыться от имперских солдат, которые, должно быть, в этот самый момент идут по нашему следу. — В уголках её глаз залегли глубокие тени, Фрейины губы были одного цвета с её бледной кожей, а из растрёпанной косы торчали мириады непослушных завитков, поскольку она сняла капюшон. Дождь смыл с её лица налипшую грязь, однако в голубых глазах читалась усталость. Алдуин кашлянул, желая избавиться от кучки неуместных мыслей, парящих на краю сознания. Лишь несколько минут отделяли его от заманчивой перспективы остаться с Довакин наедине. И самая лучшая новость — ну ладно, вторая самая лучшая — состояла в том, что кони не влезают в маленькие хижины. А значит, скатертью дорога, Тенегрив! — Разве пустующая хижина — не первое место, где нас будут искать? — Это стоило ему немалых усилий, но Алдуину всё же удалось не прибавлять слова «такое даже дураку понятно». Может, раньше ему и нравилось издеваться над Фрейей… да нет, ему всё ещё нравилось над ней издеваться, но не настолько, чтобы потерять жену. — Такое не исключено, если она вообще отмечена у них на карте. Но я уверена, что нас там не найдут. — В тишине их голоса звучали весьма громко, и, пока они плелись вперёд, мокрая почва под их сапогами (и под копытами Тенегрива) издавала противное чавканье. Деревья здесь росли плотнее, подъём был более крутым. Увидев вдалеке огромные треугольные арки, вознёсшиеся к небу, Алдуин порывисто вдохнул; из своего высокого приюта на него с укоризной взирали гордые драконьи головы, слегка потрёпанные из-за непогоды. Монументальное напоминание о другой его жизни… — Это Ветреный пик, — проговорила Фрейя. На какую-то минуту он о ней забыл. — Я знал этот храм. — Он был одним из самых величественных горных сооружений, предназначавшихся для поклонения ему подобным. В его стенах была замурована кровь — а может, и кости — тысяч рабов, которые годами возводили эти арки, высекали новое лико на склоне неприступной горы. Воздух сотрясали громкие удары плетей, и, паря над этими хребтами вместе с Партурнаксом, он чуял запах крови, окропляющей снег, смеялся над людишками, что в благоговейном страхе падали пред ними ниц. Все драконьи жрецы преклоняли колено перед своими хозяевами, и их длинные лиловые одежды развевались на ветру, как паруса, а золотые посохи опускались на землю. — Раньше он был в разы больше. — Должно быть, норды разрушили всё, что были способны разрушить, когда закончилась война. А остальное сделало время. — Сложно представить, нас… — Дов повелевают стихией воздуха, — огрызнулся он, вставая к ней лицом. — Сердце храма, главное святилище, прежде находилось под открытым небом, а не в тёмных недрах чрева горы. Ты совсем ничего, что ли, не знаешь? Мы с тобой — не букашки, привыкшие копошиться в грязи. Сначала он подумал, что она его ударит. Но затем гнев, проступивший на её лице, исчез, и она еле заметно тряхнула плечами. — Наверное, ты хотел сказать «мы с ними». Хижина уже близко, — лаконично прибавила она, прежде чем уйти вперёд. Ему оставалось лишь наблюдать, как Тенегрив труси́т за ней следом. Только когда его правая скула заныла от боли, Алдуин осознал, насколько сильно он сжимает челюсти. Она всегда считала себя больше человеком, чем драконом; ему не стоило об этом забывать. — Нет, не хотел. — В жгучем холоде воздуха его выдохи превращались в белый дымок. — Тебе неведомо, кто ты такая. — И он найдёт способ ей показать. Следуя за Драконорождённой, сын Акатоша больше не поднимал глаз на руины своего некогда великого храма.

***

Я не должна была забывать, что внутри него, под этой тонкой кожей, своего часа ждал злобный дракон, мечтающий пожрать Вселенную. «Идиотка», — мысленно ругала я себя. «Как глупо, как же глупо!..» Глупо было сейчас вспоминать, как его ноги прижимались к моим, когда Тенегрив перешёл на мелкую рысь; как его руки то и дело соскальзывали с моей талии и, чтобы их удержать, я накрывала их своими руками. Глупо было чувствовать эту пустоту на сгибе моей шеи, где раньше лежала его голова — и эту лёгкую боль в моём бесхитростном сердце. Не будь я настолько уверена, что чёртова половина легионеров из Фолкрита уже устремилась в Вайтран (как и десяток-другой талморских шпионов), я бы сразу поехала в Рифтен и попросила Марамала или Динию аннулировать брак. «Не зря ж я раздавала эти дурацкие листовки». Гневно наступив сапогом на первый попавшийся камень, я ещё глубже вогнала его в землю. «Какая вопиющая безответственность! Женить пьяниц и… бестолковых драконьих богов, которые…» В этом месте моя логика давала сбой. Что Алдуин вообще забыл в храме Мары, Обливион, Пустота и Этериус его побери?! Допустим, я была в стельку пьяна, но его-то никто за язык не тянул! Что могло заставить его сказать «да»? В худшем случае он мог втюхать меня кому-то другому — любому незадачливому дурню, дабы потехи ради обречь меня на узы непрошеного брака. Однако при мысли об Алдуине, дающем свадебный обет, мой мозг непроизвольно отключался. — Ну, знаешь ли, по пьяни не считается, — упрямо бормотала я. — А может, эти стражники всё перепутали. Поскольку были в состоянии аффекта. Не стоит доверять словам людей, которые выглядят так, будто они сейчас наложат в штаны. Тенегрив заржал и вертикально покачал головой. Похоже, он был со мною согласен. — Ты хороший друг. — Я погладила его длинную морду, и он легонько ткнулся в мою щёку. Временами меня мучил вопрос: как поступил бы Тенегрив, если б узнал, что в редкие минуты на протяжении дня и в бессонные часы на протяжении ночи я думаю о том, чтобы уйти из Братства? Я не смогу служить Матери, если покину Скайрим в поисках дома, который точно был где-то там — и который я ни капельки не помнила. Однажды Тенегрив перекусил разбойнику шею. Его копыта разрубали кости и плоть похлеще боевого топора. «Смог бы ты сделать это со мной?..» Я провела рукой по его шее; вопрос остался неозвученным. Пока мне не хотелось знать ответ. Когда-то старая, обшарпанная хижина Анис смотрелась довольно опрятно. Теперь недостающих досок в стенах стало ещё больше, а крыша была худой, как решето. Маленький огородик с картошкой, капустой и луком-пореем, расположенный справа от входа, совершенно зарос; очевидно, до овощей добрались дикие птицы и кролики. Алая россыпь горноцветов неподалёку от хижины казалась ещё гуще и ещё краснее. Глядя на цветы, я неизменно вспоминала, как их придавило безжизненное, скрюченное тело убитой мною ведьмы. Возможно, корни растений впитали её кровь? Я почувствовала, как волосы у меня на затылке становятся дыбом, и наконец оторвала взгляд от злосчастной поляны. «Всё это уже в прошлом», — во всяком случае, мне искренне хотелось в это верить. — Ты ведь устроишь им весёлую погоню? — тихо сказала я Тенегриву, связывая поводья в узел и закрепляя их на луке седла. — Только не подпускай их близко к Хелгену и к горному перевалу. — Его красные глаза коварно блеснули, намекая, что одного-двух разведчиков ждёт либо смерть, либо, если им повезёт, потеря пары конечностей. — Увидимся через три дня. — Само собой, вернётся он ночью. Тени всегда были ко мне благосклонны — они любили ассасинов и воров. Я стояла и смотрела, как Тенегрив галопом мчится вдаль, в сторону Ривервуда. Про него будут слагать легенды; я уже предвкушала, как люди будут перешёптываться, как Оргнар, облокотившись о стойку, будет рассказывать о гигантском чёрном коне — чудовище из преисподней, красноглазом призраке, который исчез с первыми лучами рассвета. Стражники Вайтрана скажут, что он унёсся в направлении дороги, ведущей к Серозимней заставе. И, даже если имперцы и талморцы прошерстят весь Драконий Предел, они не найдут там следов вайтранского тана. «Как бы сильно мне ни хотелось вернуться», — с тоской подумала я. «Дом тёплых ветров» стал первым приобретённым мною жилищем. Ну, если честно, мне его подарили. Для сбежавшей от правосудия пленницы, которая понятия не имела о том, кто она такая, как она попала в этот мир и действительно ли в ней живёт душа дракона, пять тысяч септимов были чем-то недостижимым. «Считай, это награда», — сказал Провентус Авениччи и незаметно передал мне два огромных кошелька, набитых золотыми монетами. Балгруф поступил не очень хорошо, отправив женщину в местами обгоревшей имперской броне, которая еле держала меч, биться с существом из древненордских сказаний. Возможно, причиной его щедрости было чувство вины, ведь он едва не убил Довакина. «А ещё щепоточка политики». Сделав меня своим таном, Балгруф, вероятно, хотел уравнять свои шансы против ярла Ульфрика и генерала Туллия, которые смотрели на Вайтран, как стая волков на одинокого лося. Я всё ещё не понимала его мотивацию, но вряд ли он был рад, что я так часто уезжала из города — иногда на недели, а иногда и на месяцы. «Убивает драконов, к политике не приспособлена». М-да, шутка получилась скверная. Впрочем, у меня всегда был мрачный юмор. — Полагаю, он ещё вернётся, — прокомментировал Алдуин наше прощание с Тенегривом. Он выглядел весьма разочарованно; я бы даже могла усмехнуться, если б не была настолько зла — и на него, и на саму себя. Решив, что наилучший мой выбор — это молчание, я ничего не ответила и просто зашла внутрь, проглотив насмешку в духе «ты опять говоришь очевидные вещи». Сейчас я крайне остро осознавала тот факт, что от моей спины его отделяло всего лишь три шага — и ненавидела себя за это. Внезапно хижина Анис стала слишком уж маленькой. — Кислая похлёбка, непонятные гнилые ягоды, толстенный слой пыли в углах, которые не вымочил дождь… Когда его голос затих, я уже сидела у тайного люка. Подняв глаза, я увидела, как он брезгливо осматривает тушку мёртвого кролика, что до сих пор висела на крючке. Мех свисал с неё клочьями; испачканный коричневатыми пятнами крови, он едва ли прикрывал эти тонкие косточки. — Видать, ты не бывала здесь очень давно. Надеюсь, что это не показатель твоих хозяйственных навыков. — Место должно казаться заброшенным — в этом вся суть. — Несколько месяцев назад я поменяла дверь в подвал; грех было упускать такое образцовое укрытие. Старый люк выдавали железные полосы, а новый органично вписывался в деревянный пол. За дополнительную плату в сотню септимов, которые я передала через Делвина (изготовлением и люка, и затвора занимался его друг), доски были соответствующим образом состарены. Смахнув с поверхности дверцы солому, я с силой надавила на два дальних уголка, после чего услышала приятный звук работы механизма. Я приоткрыла люк и заглянула вниз, в густую темноту, откуда сразу же раздался резкий запах сырости. Не удержавшись, я скривила нос. — Не-а. Я туда не сунусь. Пахнет чем-то средним между уборной и разлагающимся трупом быка. — Не преувеличивай. Всё не так уж и плохо. — Похоже, что, вдохнув этот смрад, ты окончательно утратила обоняние, которое и без того было не шибко острым. — Полезай вниз, да поскорее. Нам надо спрятаться. — Ни за что.

***

— Кажется, я знаю, чего ты добиваешься, — проворчал Алдуин. От этого кошмара просто не было спа… спасе… спасения. Он чихнул. В свою бытность драконом он вообще не чихал, а в свою бытность человеком делал это очень редко. Поэтому сие явление всё ещё было крайне непривычным и некомфортным. — Ты хочешь убить меня раньше, чем мы доберёмся до Высокого Хротгара. Из-за отсутствия свечей здесь стояла кромешная темень; по словам Фрейи, дым не смог бы выходить из подвала, и тогда они вдвоём бы просто задохнулись. Однако Алдуин всё видел и без света, видел, как она раздражённо закатила глаза, как она небрежно положила локти на колени, между пальцами держа кусочек вяленого мяса. Он чуял на её губах запах соли. И это немного его отвлекало — но не так сильно, как шкура медведя, в которую его заставили вырядиться и от которой у Алдуина чесалось всё тело. «Охотник явно продал ей подделку». Конечно, признать это Фрейе не позволила бы гордость. Она ещё раз упрекнула его в излишнем нытье и добавила: «Ты хуже ребёнка». Если честно, Алдуин чуть было не поддался искушению задушить её этим жёстким медвежачьим мехом, который, помимо всего прочего, ужасно вонял. История вновь повторялась. Их мокрая одежда вместе с остальным имуществом была разложена везде, где только можно. В ход пошли и покосившаяся книжная полка, и пентаграмма душ (после того, как Фрейя стряхнула с неё паутину), и алхимическая лаборатория (которую она протёрла тряпкой от остатков какого-то засохшего зелья), и комод, включая все его выдвинутые ящики. Из-за того, что они переходили реку вброд, Алдуин был вынужден расстаться даже с той одеждой, которая была на нём. И, в отличие от Фрейи, успевшей кое-что припрятать в вышеназванном комоде — несколько платьев и очень странного вида меховую броню, — ему надеть было нечего. «Кроме этой долбаной медвежьей шкуры», — досадливо подумал Алдуин. Ну, он хоть живот себе набил, пускай из съестного здесь были только полоски сушёной говядины, свинины и рыбы — совсем не тухлой, если верить Фрейиным словам. Он хотел яблоко. А ещё лучше — шарлотку и десяток пирожных с заварным кремом. О, как он по ним тосковал… — Говори тише. И не пытаюсь я тебя убить. Хотя мне жаль, что я тебя не утопила во время переправы через реку. Но это так, промежду прочим. — Проглотив остатки мяса, Фрейя взяла другую тряпку и тщательно вытерла ей руки. — Что, дальше одного шага ты свои действия не планируешь? Иначе мы бы не застряли в этой подземной выгребной яме с её вонючей уборной, расположенной всего в пяти метрах от места, где мы сидим. — Радуйся, что у нас вообще есть уборная. Иногда приходится использовать ведро, — вставила Фрейя с какой-то тошнотворной весёлостью. Алдуин в ужасе посмотрел на неё. — Кажется, я не упоминала, что однажды сидела в тюрьме. Шахта Сидна — так она называлась. Достопримечательность города крови и серебра. — За что тебя арестовали? — Ни за что. Рядом со мной стояла женщина, приговорённая к смерти, и, когда убийца занёс свой клинок, я машинально среагировала — ибо решила, что удар предназначается мне. Короче, в результате на меня повесили убийство добрейшего, ни в чём не повинного человека. Из тюрьмы я сбежала через несколько дней. И да, я отомстила. — В её глазах мелькнуло что-то, что намекало на продолжение, однако момент был упущен. — Кстати говоря об историях, — она подняла одну руку. — Я хочу знать, что произошло. Я абсолютно ничего не помню… — Фрейя… — Но ответственно могу заявить, что для меня такое неприемлемо. — Пальцы её правой руки легли на кольцо. Алдуин заметно напрягся. Он открыл рот, но не издал ни единого звука. Он просто не знал, что сказать. — Хотя я уверена, что всему этому есть совершенно разумное объяснение… — она замолкла, когда первый рывок не сдвинул кольцо ни на миллиметр. — Разумное объяснение… — Фрейя потянула сильнее, а Алдуин плотнее закутался в шкуру — сугубо бессознательный жест. Жаль, что на нём не было доспехов. — Хоть какое-то объяснение… — Она согнулась едва ли не пополам, и он увидел, как её лицо краснеет от усилия, с которым она пыталась снять широкое золотое кольцо, не желающее отлипать от её безымянного пальца. Возможно, это было не лучшей идеей — так далеко убрать меч. Надо было положить его рядом. Просто на всякий случай. — О, чёртов Ситис и Пустота, только не снова! — взвыла Фрейя и вскочила на ноги. Её лицо уже полностью окрасилось в красный и изображало нечто наподобие оскала. — Сама же говорила не шуметь. — Свирепый взгляд голубых глаз, минуя темноту, с поразительной точностью остановился на нём; Алдуину даже показалось, что он вздрогнул. «Возможно. Самую малость». — Просто заткнись. Он обладал мудростью тысячелетий, и прямо сейчас эта мудрость велела ему проглотить свою гордость и быть осторожнее — хотя бы на время. Ну а второй причиной придержать язык, не менее веской, была Довакин, которая пыталась аккуратно распилить кольцо своим эльфийским кинжалом. «Не стану же я её отвлекать». Он смотрел, как она шепчет гневные проклятия, и ждал, пока она смирится с тем, что они оба знали с самого начала: кольцо заколдовано. Когда она повернулась к нему, Алдуин поднял левую руку. — Поверь, я тоже пытался его снять. Она вновь опустилась на холодную землю, смахнула с лица волосы и сделала глубокий вдох. — Итак. Я хочу услышать подробный рассказ о том, что случилось. «О нет, подробности тебе ни к чему». Эту мысль он, разумеется, оставил при себе, как и несколько ярких картинок, пронёсшихся в его памяти. И ежу понятно, что Фрейя ни при каких обстоятельствах не могла узнать о том, что было между ними. К тому же он был безоружен и практически раздет, в то время как она по-прежнему сжимала в пальцах рукоять кинжала. Хотя вряд ли она делала это осознанно. — Тогда я предлагаю начать с самого начала — или, вернее, с конца. Что последнее ты помнишь?