Dragonrend

Если и существовала мысль, которую я старалась не думать, она звучала так: «Мне стоило догадаться». Конечно, иногда она бывала к месту: в тихие минуты перед сном, или в конце битвы, или даже через несколько секунд после того, как до тебя доходит, что ты попал в ловушку или беду — или проснулся с жутким похмельем, обнаружив, что твой супруг — воплощение древненордского бога. Однако сейчас это было последним, о чём мне хотелось бы волноваться, поэтому своё фиаско я решительно затолкала на задворки сознания, вместо этого сосредотачиваясь на чужом. А тем, кто знал Делвина Меллори, вспомнить такую историю, мораль которой заключалась бы в словах «мне стоило догадаться», было проще простого. — Это как обеими ногами завязнуть в куче из злокрысьего дерьма, — красноречиво молвил Делвин, осушив очередную кружку мёда и смахнув несколько капель, прилипших к его коротеньким светлым усам. — Г'рю тебе, девочка, мне это почти сошло с рук — всё испоганил один мелкий камешек. Конечно, любой, кто б увидел голую Векс, пропустил бы парочку-другую камней… Хотя… мне стоило догадаться. Ну, Делвин, подглядывающий за Векс, которому чуть не отрезали его «фамильные самоцветы», мало общего имел с моей текущей ситуацией. «Только то, что нам обоим стоило догадаться. Перед тем, как уехать, я должна была наложить на дорогу огненные руны». Эта идея посетила мою светлую голову аж за пять секунд до того, как я усадила Алдуина на Тенегрива. Мне также стоило бы догадаться, что скрыться от погони в чаще леса — не лучшая задумка, особенно когда ты едешь верхом по каменистым ухабам, характерным для владения Фолкрит. Нескончаемый проливной дождь, превративший землю и траву в ужасное грязное месиво, заставил нас вернуться на большак. Шли секунды, за ними минуты. Я уж было обрадовалась, что имперцы сдались — всё-таки пути Ноктюрнал неисповедимы, — как вдруг Тенегрив истерично заржал, а после сломя голову пустился в галоп, точно за ним охотилось семейство снежных троллей. Мой череп с такой силой повело назад, что я звонко ударилась им о шлем Алдуина. «Не помню, чтобы я в его присутствии орала "сукин сын"… Хотя в фолкритской тюрьме и не такого наберёшься». Так или иначе, сейчас было не время обучать бывшего дракона основам этикета — сейчас надо было покрепче вцепиться в поводья, игнорируя тупую боль в затылке и мертвенную хватку Алдуина вокруг моей талии, из-за которой я с трудом могла дышать. — Прикажи зверю замедлиться! — едва не прорычал темноволосый в моё ухо. И, несмотря на большое желание дать ему затрещину и напомнить, что наездница здесь я, мне пришлось согласиться. В иной день такие бешеные скачки на широкой дороге могли быть крайне захватывающими, но только не во время грозы: шквальный ветер и тяжёлые капли дождя с такой силой врезались мне в кожу, что это доставляло физическую боль. «Одна осечка — и каждый из нас переломает половину костей. Конечно, на такой случай есть заклинания Восстановления, но помогут ли они срастить поломанную шею?» Я очень в этом сомневалась. К несчастью, Тенегрив остался глух ко всем моим попыткам тянуть за поводья, даже когда я резко дёрнула их на себя и упёрлась в его бока пятками. В ответ он только вскинул голову и сердито заржал; с нажимом закусив удила, он стал бороться со мною за власть, и в отблесках молнии, которые пронзили стену дождя, я лицезрела ярко-белый блеск его зубов. Я хотела было предпринять ещё одну попытку, но Алдуин внезапно схватил меня за плечо и толкнул вниз, да так быстро, что я задела подбородком шею Тенегрива. — Стрелы! — Тошнотворный свист, пронёсшийся в паре сантиметров от моего лица, заставил моё сердце ёкнуть, и я инстинктивно отпрянула вбок. И тогда я даровала Тенегриву полную свободу мчаться по дороге из неровного серого булыжника. Буря заволокла небо тучами, перемешала их и закружила, так что они зависли прямо над нами, глубокие и тёмные, как ведьминский котёл. Сзади меня прикрывал Алдуин, прижимаясь к моей спине корпусом. На такой скорости и в таком положении лишь чрезвычайно меткий и удачливый лучник смог бы найти зазор в его пластинчатой броне, и этот факт немного меня успокаивал. За кого я действительно переживала, так это за Тенегрива, который мог только описывать зигзаги влево и вправо, уклоняясь от летящих в него стрел. Гроза была одновременно и подспорьем, и помехой. Без молний лес заволакивала мрачная серость, в которой мои спутники видели прекрасно. Однако наши преследователи — должно быть, Скулнар и имперский капитан — сидели у нас на хвосте, и за каждой яркой вспышкой, освещавшей небо, следовала череда выстрелов. Иногда стрелы проносились пугающе близко — буквально в миллиметре от нас. Вдруг я почувствовала со стороны Алдуина движение: он слегка приподнялся, чтобы развернуться к солдатам лицом. Я моментально поняла, что́ он намеревается сделать. — Не убивай их, — обернувшись, крикнула я ветру. Поводья я перехватила в одну руку, а вторую положила на его плечо. Мои пальцы, которые уже начали болеть от холода, скользнули по мокрой стали, зацепились за выступающую часть его наплечника и потянули Алдуина назад. От животного оскала на его лице у меня перехватило дух. «Драконы не отпускают добычу», — эта мысль промелькнула в моём сознании всего на секунду, но и её хватило, чтобы я, как ошпаренная, отдёрнула руку. — Или Империя объявит нас в розыск! — То, что Вайтран придерживался нейтралитета, особой роли не играло. Балгруф никак не сможет нам помочь, если Империя обвинит его тана в убийстве. Тогда и у Талмора будут развязаны руки, чтобы в открытую охотиться за мной. В любом случае Скулнар и его капитан смогут подтвердить, что я ехала на восток, к Вайтрану; неспроста они свернули именно сюда. В городе как у Туллия, так и у Эленвен несомненно были шпионы — а мне совсем не хотелось давать им законный предлог ввести в Вайтран свои войска ради поимки убийцы. Восседающий в Виндхельме Ульфрик счёл бы это за вызов или предательство, что, в свою очередь, могло заставить и без того встревоженного Балгруфа выбрать одну из сторон. Итог — тотальная война во всех концах Скайрима. Алдуин хотел было что-то ответить, как вдруг воздух, окружающий нас, словно взорвался. В уши ударил оглушительный треск, а в глаза — ослепительный всполох света. Тенегрив пронзительно заржал и резко повернул налево. Я испугалась, что он упадёт — и тогда всё будет кончено… Одна моя рука вцепилась в руку Алдуина вокруг моей талии, вторая скомкала поводья и мёртвой хваткой сжала луку седла. Мы оба пригнулись так низко, как только могли, благо что от проливного дождя меня спасало тело Алдуина. Однако в следующий миг, подняв глаза, я увидела огромное чёрное дерево, ветви которого уже неслись навстречу нам. И тогда сквозь ночь и грозу прорезались два драконьих Крика.

***

Он не думал; это было чистой воды инстинктом — действовать. — ФУС РО ДА! Внезапно мир стал чёрно-белым, словно он был сделан из застывших бледных теней. Причиной тому была Драконорождённая, воззвавшая ко Времени и подчинившая его своей воле — умение, доступное одним только Дов. Когда лес озарил ту'ум Алдуина, лучащийся необузданной магией, всё пространство вокруг содрогнулось и зашлось мелкой рябью. Глазами, наделёнными драконьим зрением, он увидел, как древесина дробится на части и кора отделяется от ствола, по которому, подобно рваной паутине, расходятся длинные, глубокие трещины. Сила Крика отшвырнула дерево назад, предоставляя Тенегриву достаточно места, чтобы проехать под ним. Дьявольский конь летел по дороге, словно чёрная молния, пойманная и замедленная сетями Вечности, и стук его копыт был низким и протяжным, как отдалённый барабанный марш — предвестник войны. Огибая берег Илиналты, он скакал вдоль шумных вод, кажется, так и мечтающих утащить их на озёрное дно. Каждая новая секунда накладывалась на предыдущую. Алдуин мог отсчитывать время разве что по своим вдохам и выдохам… по медленным движениям Фрейиных ресниц, когда она, моргнув, расширила глаза при виде дерева, которое Алдуин расщепил прямо в полёте… по замедленному треску древесины, который гулким эхом разносился в воздухе. В этом мире, сотканном из призрачных оттенков серо-чёрно-белого, она сияла ярче всех. …и Колесо повернётся на Последнем Драконорождённом… У него была целая вечность на то, чтобы продумывать свои победы, мечтать о смерти врагов, вынашивать грандиозные схемы — но теперь они все утекали сквозь его пальцы. И, что самое забавное, ему не было до них никакого дела. Отныне его сердце горело чем-то другим. Он хотел ту, которую сам же нарёк Проклятием Алдуина. Ни один свиток или древний фолиант не называл её таким именем, однако в глубине веков, во тьме безвременья, куда его заточил Феллдир Старый, разум его блуждал по местам, недосягаемым даже для самой продвинутой магии. Шли годы, и его антагонистка, которой ещё только предстояло родиться, стала точкой отсчёта для всех его мыслей, неотъемлемым звеном в цепи событий, что привели бы сына Акатоша к долгожданному триумфу. Какая жуткая ирония судьбы… Хотя, в конце концов, ему бы стоило об этом догадаться. Пророчества нельзя воспринимать буквально, а то пророчество о нём и Довакине было отнюдь не однозначным. Там могли быть и другие концовки помимо той, которую увидел Алдуин. Да и, по правде говоря — теперь он мог позволить себе правду, — он так устал бороться… От бесславной борьбы с Драконорождённой не было никакой пользы. Сейчас Алдуин вёл другую войну, внутреннюю, которую он на данный момент с треском проигрывал. Если б он не был так убеждён в своём мировоззрении, в том, что она никогда не захочет быть с ним… он поступил бы точно так же, как любой дова. Теперь же, после всего, что они пережили, его взгляды в корне изменились — и он не признал бы иного пути. «Драконы всегда берут то, что хотят». Это было заложено в них природой. Это было у них в крови. «Даже у неё», — подумал Алдуин, пытливо заглянув в лицо нордки. Тогда на ум пришло воспоминание о хищном блеске, осветившем морозно-голубые глаза, и о кольце, которое Фрейя поцеловала. Она была к нему неравнодушна. Определённо была, пусть даже самую малость. Насколько, что она выбрала его среди всех прочих. И это могло оказаться полезным — чтобы ему не пришлось выбирать. Естественно, столь важные решения нельзя принять за минуту. Или даже за день. Богу необходимо было время, чтоб наконец-то перешагнуть отрицание и смириться с необратимыми метаморфозами, произошедшими с его душой и телом. Он должен был оставить в прошлом былую версию себя, переосмыслить всю свою судьбу… О да, на это нужно было время. Когда минуты и секунды прорвались сквозь плотину древних Слов, Алдуин лишь молча наблюдал за женщиной, чью руку он теперь ещё острее ощущал поверх своей. Её пальцы сжались на его ладони, и она наградила его облегчённой улыбкой, которая, словно огненный нож, резанула его незащищённую кожу. Позади них заржали лошади; дерево в сопровождении капель дождя рухнуло на середину дороги; бранящиеся люди свалились со своих испуганных коней, в панике убегающих прочь. А Алдуин лишь обернулся и вновь положил щёку на Фрейино плечо. Если ему не изменяла память, до безопасного места было ещё далеко: им предстояло проскакать всю длину этого многокилометрового озера. Впервые за день, хоть над ними нависала опасность и бушевала гроза, Алдуин испытал прилив благодарности. Одно дело — бог, вынужденный перестраивать все свои взгляды на жизнь. И совсем другое — бог, говорящий своему партнёру сделать то же самое. Но это всё потом. Сперва надо было решить один малюсенький вопрос касаемо их брака и того, при каких обстоятельствах он был заключён… И хотя Алдуин уже предвкушал, как сладок будет вкус победы, с высоты своего опыта он точно мог сказать, что эта война не обойдётся без жертв.