~ IX ~
Аромат беззвёздной ночи насквозь пропитал его кожаную куртку дымным запахом трасс. Ощущая спиной радостное волнение Юджин, молодой человек гнал на максимальной скорости, на крутых поворотах, как оно и положено, по законам физики отклоняясь в сторону. В минуты острой опасности девушка намеренно переставала дышать, боясь, что именно её дыхание может перевернуть байк. На первых секундах она, к своему стыду, даже струсила, стоило только Сехуну сорваться с места. Костяшки пальцев, вцепившись в мужскую футболку, побелели. Сердце оцепенело от страха и восторга. Ночной город сладким ядом начал затекать в лёгкие. Пронизывающий ветер, дующий с реки Ханган, пробирал до костей, но Юджин, не обращая на это внимания, думала лишь о сохранности своей жизни, прижимаясь к байкеру плотнее. Временами она могла поклясться, что в нос ударял запах расплавленной резины, что обычно появляется после дрифта на автодроме во время гонки. В такие моменты она чаще начинала дышать и, утыкаясь в шею Сехуна, молила лишь о том, чтобы они стали единым целым как современные символические скульптуры, что сливаются телами, как будто в одно мгновение расплавились под высокой температурой, а потом застыли под низкой. Она ощущала одновременно опасность и исступление ртом, забывая временами его закрыть, отчего маленькие частички песка оседали на языке, а после неприятно перемалывались между зубов. К концу пути сердце-попрошайка так и клянчило продолжения веселья, но Юджин было совестно попросить повторить заезд. Сбросив шлем, Сехун тряхнул головой. Загорелое лицо светилось воодушевлением. Широкий размах бровей и изгибающиеся к верху губы безмолвно просили Юджин поделиться впечатлениями. – Это было... – язык онемел, показалось, что из лёгких выкачали весь воздух, – это было... – Лучше чем оргазм? – ухмыльнулся молодой человек. – Пожалуй, – попыталась Юджин сопоставить два разных впечатления, – пожалуй, ты прав. Это было лучше, чем оргазм. Море на горизонте шумело. Сердито и недовольно. Сехун долго всматривался в рябь на горизонте, пока точно не определился с направлением и не начал вышагивать по сырому песку, который кусками прилипал к подошвам прорезиненных кроссовок. – Я закурю? – бросил он тихо против ветра, поэтому Юджин на отдалении толком не расслышала, отчего ему пришлось достать пачку и помахать ею в воздухе. – Кури, – улыбнулась девушка, догоняя молодого человека и начиная идти с ним нога в ногу. – Смени сторону, дым будет в лицо, – предупредительно щёлкнул он зажигалкой. – Мне хорошо и так. – А точно, – усмехнулся он, – у тебя же, как выяснилось, появился странный фетиш. – Тебя это смущает? – Мы же вроде уже выяснили, что мы с тобой не из застенчивых, – достав сигарету из пачки, он покрутил её в руках, разминая табак. Зажигалка несколько раз щёлкнула. Яркая искра заставила сигарету вспыхнуть в кромешной темноте — ещё пару часов, и подобным образом взойдёт солнце, рассекая чёрную ночь. – Беру слова назад, ты так пристально следишь за моими движениями, что мне становится неловко. – Ты слышал о том, что когда мужчина берёт в рот сигарету, он целует прекрасную кисэн*? – Что? – удивлённо приподнялись брови. – Ты не слышал эту легенду? – Нет, – покачал он головой. – Надеюсь расскажешь? – Говорят, что в незапамятные времена жила на востоке страны прекрасная кисэн по имени Тамбэ. Мечта у кисэн была простая и самая что ни на есть приземлённая: хотела она когда-нибудь познать всех мужчин на этой земле. Впрочем, как и любой человек, была не вечна, поэтому, когда смерть пришла за ней, не смогла она выполнить и сотую долю своего желания. Со временем на могиле её проросла трава, которую назвали в её честь. Так, превратившись в табак, кисэн сумела не только познать почти всех мужчин, но и сделать их своими рабами, потому что некурящий мужчина — редкость. Не зря же и в горе и в радости мужчина не расстаётся с трубкой. Не замечал, что девушки часто просят своих мужчин бросить курить? Ревнуя к Тамбэ. Считается, что для женатого табак — всё равно, что наложница. – Красиво, – улыбнулся Сехун, краешком губ выпуская дым, – но немножечко пошло. – Так и задумано, – рассмеялась Юджин. – Если подумать, то мужчины после секса часто курят. Что же это получается? Сначала получают удовольствие от одной, а потом от другой? Думаешь, это можно считать за измену? – С кисэн? – ещё задорнее засмеялась девушка — и он заслушался её переливчатым смехом, похожим на тихий звон бубенцов. – Я серьёзно, – посмотрел он на сигарету в руке, – теперь я ночами не буду спать и рассуждать над этим вопросом. – Просто не бери в голову, это всего лишь легенда, – накрыла Юджин губы, смотря на сгустки белого дыма, выходящего из чужого рта. – Перестань на нас с Тамбэ так пристально смотреть, мы стесняемся... – Мешаю соитию? – полюбопытствовала девушка. – Мешаешь, я даже затянуться глубоко не в состоянии, – отвернувшись, Сехун быстро вобрал в лёгкие порцию никотина. Юджин, обогнув подтянутую фигуру, заглянула в суровое лицо. – Ты реально странная. – Давай, теперь я вправе узнать и о твоих заскоках. – Не думаю, что я со стороны могу оценить, является ли что-то во мне странным, тебе виднее. – Ты здесь, а твоя девушка где-то в другом месте залипает на полуголого репера, который к концу ночи стянет с себя ещё и штаны. Ты мог, но даже не захотел, предупредить её о своём уходе. – Мы пришли не вместе, – пожал он плечами, – она не просила подвозить её или что-то в этом роде. – То что вы пришли не вместе, не значит, что вы должны уходить порознь. А, впрочем, это ведь не моё дело? – Любопытство манит, но совесть предостерегает? – рассмеялся Сехун, выпуская дым. – Почему сразу любопытство? Может, это смущение. Впрочем... ты вообще хоть раз слышал что-нибудь о женской солидарности? – Думаю, ты понравишься Чонгю. – А она мне? – Не знаю, с ней я знаком почти с пелёнок, а тебя знаю совсем недавно. – Вы так давно знакомы? – Она сестра близкого друга. Выросла на моих глазах. – А встречаетесь вы тоже с пелёнок? – Боже, какая ты любопытная. Задаёшь так много вопросов, – сделал он ещё одну долгую затяжку. – Прости, – напряжённо почесала Юджин шею, – чувствую себя так, словно бы пытаюсь заглянуть в соседский за́мок во время прогулки. Я настолько наглая, что уже даже вышла за границы своего королевства и подобралась к чужим владениям. – Да ты уже обрушила на меня вражескую осаду, – улыбнулся он, рассматривая белые гребешки волн, которые ветер пытался слизать с моря, как пенку с капучино. – Я очень люблю такую погоду. Хмурую и прохладную. А если небо рассекают яркие вспышки молний, то вообще прихожу в восторг. Это можно считать странностью? – Я тоже люблю такую погоду, – засунула Юджин руки в задние кармашки джинсов, – только вот небо мне больше нравится звёздное. Сегодня, к несчастью, отвратительная видимость. – В городе вообще редко бывает хорошая видимость. – Да, млечный путь здесь точно не разглядишь, для него нужна кромешная тьма, а Сеул — это город, который никогда не спит. – Я слышал в обсерватории за городом шикарный вид. Всегда хотел там побывать. Вроде бы у них есть какой-то навороченный телескоп, с помощью которого можно много чего разглядеть. – Это правда, телескоп там действительно потрясающий, – согласилась Юджин. – Можно даже увидеть кратеры луны. – Похоже, теперь у меня появился человек, который может составить мне компанию и даже не придётся платить экскурсоводу. Давно ты там была? – Обычно посещаю фестивали пару раз в год. Папа начал устраивать мне туда экскурсии, когда я даже толком ходить не умела. Это место потрясающее, только там я осознаю себя песчинкой в бескрайней космической пустыне. Ты хорошо учился в школе? Неловкая пауза. Сехун взлохматил волосы. Остановился. Длинная цепочка следов, лениво плетущаяся за молодыми людьми по пятам, остановилась следом. Сехун отвёл в сторону глаза, думая стоит ли признаться девушке в том, что школу он так и не закончил. Отступив от кромки моря, байкер опустил взгляд на кроссовки. Волны с шумным плеском принялись игриво набегать на берег, с каждым разом пытаясь откусить кусок суши всё больше и больше. – Ну, как сказать... – почесал Сехун переносицу, небрежно засовывая руки в карманы джинсов, – были вещи, которые в те времена давались мне лучше. – И какие же? – перевязывая растрепавшиеся волосы, заглянула Юджин в растерянное лицо. – Я неплохо рисовал на полях школьных тетрадей. Девушка перевела взгляд на чужое плечо, под кожаным рукавом которого пряталась цветная татуировка. – Ты первый в моей жизни человек, которому пригодился этот навык, – губы тронула улыбка. – Ты знаешь самую распространённую теорию возникновения вселенной? – А чёрт её знает, – почесал он макушку. – Ну же, напряги память! – остановившись, топнула Юджин ногой, не со зла обсыпая чужие джинсы сырым песком. – Вроде бы был какой-то взрыв, – попытался Сехун из закромов памяти достать ненужную ему информацию. – Вначале не было ничего, – обогнув молодого человека, начала она идти к нему лицом, потихоньку спиной пятясь назад. – Представляешь? Ничего. Ни материи, ни энергии, ни пространства. Нет даже времени как единицы измерения. В пустоте просто берёт и появляется огненный шар меньше самого маленького атома... – А какой он, размер этого самого маленького атома? – вдруг перебил её Сехун. – Размер? – Да, размер. Только не говори мне число и его степень, я всё равно не пойму. Ты же поняла уже: хорошо я умел только рисовать, счетовод из меня был хреновый. – Ну, он очень-очень и очень маленький. – Как песчинка, как полпесчинки или четверть песчинки? – поставил он её в тупик. – Не думаю, что атомы можно измерять в песчинках, – нахмурила девушка брови, – но если тебе подойдёт сравнение... – стянув одну лямку рюкзака, Юджин извернулась, пытаясь скрутиться в узел. Порывшись в непроглядной темноте, девушка вытащила фрукт, которым так и не удалось перекусить в обед. – Допустим яблоко. Если увеличить все его атомы до размеров обычной ягоды, то яблоко раздуется до размеров самой Земли. – Правда что ли? Выходит, если Землю засеять земляникой, выйдет всего лишь одно яблоко? – поймав брошенный ему в руки фрукт и отполировав его о край футболки, Сехун с наслаждением откусил кусочек. – Что-то типа того. – Не густо. – Но даже это не самое потрясающее. – А что самое потрясающее? – В центре атома находится ядро, состоящее из протонов и нейтронов, снаружи которого обитают электроны. Так вот, если размеры атома мы соотнесли с земляникой, то само ядро мы и подавно не сможем найти, если конечно не решим разрезать эту самую землянику и вытащить из неё семечко, которое тоже придётся разделить на несколько частей. Хотя мы ведь сейчас не об этом? – Да, мы о теории большого взрыва. – Получается, в пустоте появляется огненный шар меньше атома, и этот самый шар горячее Солнца в несколько десятков триллионов раз. – А насколько горячее Солнце? – снова перебил её Сехун. – Ну-у, поскольку ты не любишь слишком страшных цифр, могу сказать, что нужно взрывать порядка двухсот тысяч фургонов с динамитом каждую секунду, чтобы хоть немножечко приблизиться к этому значению. – Так, и что же делает этот самый шар, который меньше атома и горячее Солнца? – Бабах! – громко хлопнула Юджин в ладоши, заставив Сехуна от неожиданности подавиться. – Прости, – подорвавшись с места, похлопала она его по спине. – В такие моменты я очень эмоциональна. Не могу отделаться от мысли, насколько это всё-таки должно было быть потрясающе, ведь за доли секунды возник проект всего мироздания. Невероятно, не правда ли? В бесконечной пустоте существовала бесконечно сжатая точка, в бесконечном объёме которой была сжата целая вселенная. Ты, я, и всё нас окружающее, – обвела она руками пространство, – появились из точки. Понимаешь? Не было никаких фундаментальных взаимодействий: гравитации, электромагнетизма, мы не знали про сильное и слабое. Кругом был сплошной хаос. Прошлого, настоящего и будущего тоже не существовало. Нельзя было измерить или определить время. Тебе всё ещё интересно? – Интересно, – кивнул Сехун, – продолжай. – Спустя время, а точнее ровно через три минуты, по крайней мере так установили учёные, в пустоте произошло зарождение протонов и нейтронов, которые, объединившись, стали образовывать первые атомы водорода. Дальше пылающей вселенной потребовалось несколько миллионов лет, чтобы остыть, после чего начали появляться на свет первые галактики, а следом за галактиками и звёзды. Это были огромные звёзды. Намного больше нашего Солнца. Правда жили они недолго, они взрывались всего-то после каких-то нескольких миллионов лет, превращаясь в космическую пыль и в космический газ, на месте которого возникали новые звёзды. Во время всего этого процесса в пространстве оставалась пыль и камни, которые, слипаясь между собой, походили на шары, скатывающиеся со снежной горы. Камни часто сталкивались друг с другом — так образовывались первые планеты. – Похоже на то, что учёным пришлось долго поломать над этой теорией голову. – Ты прав, даже пострадала парочка голубей*, – рассмеялась Юджин. – Голубей? – Ага, кое-кому пришлось их отстреливать, чтобы на развалинах тлеющих углей услышать эхо из начала времён, оставшееся от взрыва, который был настолько большим и горячим, что сохранился до наших дней. Но, пожалуй, я расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз, если будет интересно, а то я быстро ухожу в скучную теорию. Говорят, подобную информацию нужно получать порциями, чтобы от неё хоть что-то осталось, – остановившись, Юджин бросила взгляд на мокрый горизонт. – Мне очень жаль, что люди не ценят время. Когда они смотрят на небо, они не задумываются над тем, что заглядывают в прошлое. Свет перемещается с конечной скоростью. Он доходит до нас от Солнца примерно через восемь минут. Понимаешь? Мы видим Солнце не таким, какое оно есть сейчас, а таким, какое оно было всего лишь каких-то восемь минут назад. В ночном небе мы видим близкие звёзды, которые на самом деле находятся от нас в десяти-двадцати световых годах. Мы видим их такими, какие они были десять или двадцать лет назад, а свет далёких звёзд идёт до нас аж миллиарды лет. – Так на кого же ты учишься? – догрыз Сехун яблоко, уставившись на хвостик, который он тоже запихал в рот в попытке разжевать. – Я не учусь, – поджала Юджин губы, – я пытаюсь поступить на космического инженера, но терплю неудачу уже второй год подряд. – Серьёзно? Ты выглядишь очень смышлёной. – Меня два года подряд заваливает на экзамене один и тот же профессор, он явно не желает видеть женщину в этой профессии. Вероятно, он сексист. – Направь жалобу в ООН, у них по любому должна быть конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в сторону женщин. – Ага, – толкнула его в плечо Юджин, – и рассмотрят они мою жалобу, когда уже и надобности не будет.***
На протяжении нескольких недель Лимбоми уговаривала подруг сходить в спа-комплекс, на территории которого располагались бани со всего мира. Как обычно руководствуясь правилом: чем дороже, тем лучше; наследница Грин Плаза выбрала самый дорогой центр, щедро взяв на себя все расходы и оплатив счёт вперёд за сутки, чтобы остаться с ночевой. Получив у администратора комплект полотенец, фирменную пижаму и мыльные принадлежности, девушки направились сначала в душ, а потом по кругу во все виды бань, уделив время в первую очередь травяным, которые разрекламированные маркетологами обещали разгладить первые мимические морщинки и избавить от пары лишних килограммов. Очередной пыткой для Юджин, ненавидевшей жару, стала финская баня. Она до сих пор не могла смириться с зудом в носу, который остался после солевой парилки, в которой она не переставала чихать. Стоило ей только глянуть на очередном круге ада на термометр, остановившийся на отметке в сорок градусов, как сердце уже застучало по рёбрам, просясь выйти наружу. На деревянную скамью, пахнущую молоденькой сосной, садиться было страшно, как и смотреть на раскалённые камни, которые, Юджин могла поклясться, точно двигались. К тому же усугубляя положение, Лимбоми нарочно обливала их водой, отчего те зло шипели и, подобно гейзерам вулкана, выпускали пар сквозь свои узкие щели. Маленькая комната не могла вместить в себя больше четырёх человек, поэтому, обрадовавшись отсутствию посетителей, Лимбоми скинула пижаму, заваливаясь на самую высокую ступень. – Обалденно, – прошептала главная подстрекательница, в отличие от подруг толком не ощущая того, что дерево нагрелось достаточно сильно, чтобы неприятно жечь кожу. Она обожала жару, но имея аллергию на солнце, греться без последствий могла только в банных комплексах. – Я не выдержу больше трёх минут, – прошептала Юджин, пытаясь примоститься к самому щадящему на её взгляд месту. Дотянувшись до песочных часов на стене, девушка перевернула сосуд, начав пристально наблюдать за тем, когда все песчинки просочатся в отверстие. – Оно и понятно, сало не любит плавиться на сковородке, – усмехнулась Боми, переворачиваясь на бок. – Жалко здесь нет пихтового веника: я бы тебя отхлестала по твоей краснющей заднице, сделав её ещё более красной. – Зато я нашла на входе пихтовое аромамасло, – вмешалась Айли, пресекая мелкую ссору в самом начале. Открутив на баночке крышку, девушка брызнула пару капель на камни. По помещению тут же начал расходиться запах хвои и смолы. – Жарища, – стёрла Юджин крупные капли пота на лбу, – что-то мне уже дурно. – Ты и тридцати секунд не просидела, слабачка, – проворчала Боми, вытягивая руку и хватая подругу за бок, – это всё твой жирок возмущается. – Да отцепись ты от моего жирка, – прошипела девушка, одёргивая руку подруги, – боже, и спили ты уже эти вульгарные ногти. – Не нравится форма? – подняла Боми руку перед собой. – Такое чувство, что ты ими порешить кого-то собираешься, – бросила Юджин взгляд на ногтевую пластину в форме стилета. – Или глаза выколоть, – подтвердила Айли, забираясь наверх и отодвигая в сторону ноги развалившейся там Лимбоми. – А вот ты, птенчик, лучше бы внизу сидела, у тебя плавиться точно нечему в отличие от некоторых, – глаза упали на футболку в районе груди, – есть даже вероятность того, что что-то может ужаться в размерах. – Ты такая злая последнее время, – шлёпнула Айли по бедру подругу. – Это всё от недотраха, – смахнула Юджин пот со лба и верхней губы. – Ну, да спихивайте всё на мою неудовлетворённость, – надула губы наследница Грин Плаза, переворачиваясь на спину и сгибая ноги в коленях. – Розовое или бежевое? – Бежевое, – в унисон ответили подруги. – Я выбрала для вас розовое. – О чём ты? – полюбопытствовала Айли. – О платье для подружки невесты. Накануне мачеха принесла мне два вида ткани, сказала, что нужно выбрать материал. – И ты, конечно же, предвидя наш ответ, выбрала противоположный вариант из вредности? – уточнила Юджин. – Ничего, мне вот тоже свадебное платье выбирать не разрешили. – Как это не разрешили? – удивилась Айли. – Очень даже просто. Сняли мерки и отдали матери жениха — теперь она руководит процессом. Вот такая она... моя судьбинушка — за меня с рождения всё решают другие. Увы, но в иерархической пирамиде семейства Пак, я занимаю последнее место. Слава богам, мне ещё с мачехой повезло, ведь ей глубоко наплевать на то, в чём я выхожу в высший свет, а вот была бы какая-нибудь консервативная дамочка, недалеко по возрасту ушедшая от отца, точно бы мне спуску не давала и учила как кланяться, и какую высоту каблука стоит выбирать под тот или иной наряд. – Ты настолько подневольная даже в выборе наряда на свадьбу? – заглянула Айли в глаза подруги. – Ну, пару раз я пыталась выпендриваться перед отцом, – призналась Боми, – поверьте на слово: ничем хорошим это не заканчивалось. – Несправедливо это, – вздохнула Айли. – О чём вообще думает этот судостроитель? Он не боится осуждения со стороны прессы? Я уже представляю, сколько мерзких статей выйдет в канун свадьбы. Общество не приемлет подобного. Боже, да он тебе в отцы годится. Как там говорят? Если не можешь взобраться на дерево, не следует даже поднимать на него глаза*. – У него много денег — откупится. Теперь главное, чтобы его нрав был не хуже отцовского. Хотя заскоков с его стороны мне явно не избежать. Я уверена, что если этот старикашка решит заделать мне ребёнка, то мало того, что имя не разрешит для него выбрать, так ещё и отправит его на воспитание к свекрови. – Вы извиняйте, но с меня хватит. Встретимся снаружи, – выпалила Юджин, хлопая по раскрасневшимся щекам. – Ты её замучила сегодня, – улыбнулась Айли, провожая подругу взглядом. – Она как бабка, ей-богу, ворчит и ворчит, – хохотнула Боми. – Кстати, а как у неё с этим... ну, с парнем, который устраивает ей прогулки под луной? – Чего у неё сама не спросишь? – Как будто она мне честно ответит. Опять увиливать начнёт. Скажет: ничего серьёзного, мы просто знакомые, бла-бла-бла... – Я знаю столько же, сколько и ты: он работает в тату-салоне с Мино, вроде близок с Джинёном, а ещё у него дорогущий и крутющий байк, – пожала Айли худенькими плечиками, начав теребить у горловины футболку: из-за проступившего пота ткань прилипла к спине. – Ты отвратительный добытчик информации, – закатила глаза подруга, – в разведку я бы с тобой не сунулась. – Он очень красивый... высокий такой, – представила девушка молодого человека перед глазами, – думаю, в дверь эту точно бы не поместился, пришлось бы сгибаться, – указала она пальцем на выход. – На самом деле меня очень радует, что на её горизонте появился кто-то помимо Чанёля, но с другой стороны, если этот тип близкий друг Мино и Джинёна, то там опять ничего хорошего, – спустив ноги на ступень ниже, Боми размяла плечи. – Может перекусим что-нибудь в кафешке на первом этаже? – Я только за, да и Юджин, наверно, обрадуется, – хихикнула Айли в ладонь, – нужно же ей вернуть все свои сгоревшие контрзапасы. Ополоснувшись в душе, девушки спустились в кафетерий, потом повалялись на полу в просторном холле, посмотрев очередную серию популярного комедийного телешоу, следом Юджин снова принялась что-то точить в сторонке, но так и не доточив, обиженно уставилась на Лимбоми, отобравшую у неё недоеденный кимпаб. Пара серий нудной романтической дорамы, каждый шаг которой Айли угадывала наперёд, скрасил бессонную ночь. Следом за дорамой Боми в очередной раз попыталась уговорить подруг пойти в парилку, где температура обещала быть более щадящей. Сдавшись, Юджин пришлось отправиться за подругами следом. С усилием открыв дверь, девушки очутились в просторном зале, облицованном золотым и кофейным мрамором. Высоко над головой простирался сводчатый купол, усеянный самобытными арабскими рисунками в виде гириха и бесконечных переплетающихся между собой листьев. Восточная роскошь читалась в колоннах, держащих потолок, в латунных ручках крана над мраморными курнами и даже в разноцветной мозаики из смальты, складывающейся в панно из пышных цветов на стенах. Камень, из которого были изготовлены лежанки, походил на застывшую карамель, слегка потрескавшуюся и словно переливающуюся под лучами раскалённого солнца. Общий свет был приглушён, а пол слегка подсвечен изнутри, поэтому при ходьбе складывалось ощущение того, что ты идёшь по подтаявшему мёду. Скамьи из оникса были насыщенного молочного цвета с вкраплениями золотой пыли. Настенные светильники через узорчатые колпаки проецировали на потолок звёздное небо. Выдохнув, Юджин глянула на термометр: двадцать восемь градусов при стопроцентной влажности воздуха, а это куда меньше по сравнению с тем, где они до этого коротали своё время. Мягкое и обволакивающее тепло было куда приятнее телу, чем невыносимая жарища в местах, куда их до этого времени затаскивала Лимбоми. – А это место выглядит круче, – развалилась Юджин на лежанке, разглядывая декоративную лепнину в виде силуэта купола, заполненного разноцветными камнями. – Это самая роскошная баня, – подтвердила Боми, закрывая дверь изнутри и скидывая с себя на этот раз абсолютно всю одежду. – А так можно что ли? – удивилась Айли тому, что они в таком огромном месте остались одни. – По идее нельзя, место всё-таки общественное, – призналась девушка, – но я по-тихой внесла на ресепшене дополнительную плату, попросив уединения. Не люблю светить телесами при незнакомцах. – Поверь на слово: незнакомцы тоже рядом с тобой светить ими не любят, – усмехнулась Юджин. – Ты вгоняешь людей в комплексы. – Ну я же не специально, – пожала Боми плечами, пытаясь сосредоточить взгляд на подруге, – и вообще, когда ты уже расскажешь нам хоть что-нибудь о своём новом кавалере? – О ком? – переспросила Юджин. – О таинственном незнакомце на байке, с которым ты должна была встретиться ещё на групповом свидании. Как думаешь, может это судьба? Не зря же вы всё время сталкиваетесь? – Глупости, это не судьба, – отмахнулась Юджин. – Сколько твоему ухажёру ещё нужно набрать в кроссовки песка, чтобы перейти к следующему шагу? – Да, не ухажёр он мой, – возразила девушка, – если посчитать, я пересекалась с ним от силы раза четыре, и то большинство из этих встреч была случайностью. А на пляж мы ездили так... от скуки. – Случайности на самом деле абсолютно не случайны в нашей жизни, – отозвалась Айли, споласкивая лицо над курной. – Неужели никакой химии не было? – заговорщически поинтересовалась Боми. – Мне кажется ничего такого, на чём ты пытаешься меня подловить. Никаких задержек дыхания и бабочек в животе, – принимая вертикальное положение, призналась Юджин. В голове всплыл неуклюжий поцелуй, который и за поцелуй-то не стоило считать. Пообещав не иметь больше никогда от подруг тайн, она всё-таки в последний момент решила не обсуждать эту неловкую тему, попытавшись резко пресечь дальнейшие расспросы, – к тому же у него есть девушка. – Он так тебе об этом и сказал в лоб? – удивилась Боми. – Так и сказал. – Хм, теперь у меня два варианта: он или полный кретин, или подкаблучник. – А вариант, что он хороший парень и любит свою девушку, ты даже не рассматриваешь? – поинтересовалась Айли, присаживаясь рядом с подругой. – Если бы он любил свою вторую половинку, он не разгуливал бы с другой в одиночестве на безлюдном пляже, – закинула Боми руки на спинку мраморной скамьи. – С ним что-то нечисто, как пить дать. Он был похож на того, кто любит перепихнуться на стороне? – Мне он ничего такого не предлагал, – закатила глаза Юджин, где-то в мыслях снова всплыл неловкий поцелуй, на который девушке так и не ответили — и впервые после случившегося Юджин стало обидно за произошедшее. Она на протяжении долгого времени уверяла себя в том, что Сехун ей безразличен, но досада от неудавшегося соприкосновения всё равно вылезла на поверхность её карих глаз. – Что-то произошло? – насторожилась Боми, видя что подруга меняется в лице. – Ничего такого. Ну, или что-то наподобие того, что было у тебя и Джексона, – нервно рассмеялась девушка, – правда, я не была настолько настойчива. Кажется, спонтанные желания не заканчиваются ничем хорошим. – Вы целовались? – возбуждённо прошептала Лимбоми, любящая перетирать сальные моментики. – Не то чтобы прям целовались, – отрицательно покачала головой девушка, понимая, что в итоге инцидент вылез наружу, и теперь требует разъяснений, – в смысле без языка или чего-то такого. Просто мимолётное касание губ, на которое мне так и не ответили, – бросив умоляющий взгляд на Айли, которая уже была в курсе произошедшего, Юджин беззвучно попросила помощи. – Не бери в голову, – махнула рукой подруга, уже дважды поняв на чужих примерах, что целоваться она первая никогда не полезет. Где-то на задворках памяти всплыл Мино, тяга прикоснуться к которому последнее время была невыносимой. Пытаясь оправдать свою симпатию, она всё чаще останавливалась на мысли, что влечение её основывается лишь на запретах окружающих. Впервые она понимала, что взгляды лучшей подруги и брата рано или поздно совпадут. Боми категорически не нравился Мино, и Ёнгук, она была уверена, молодого человека бы не одобрил. Одна надежда была лишь на Юджин, но та пока сохраняла нейтралитет. – Обидно, наверное, что не ответил? – вздохнула Лимбоми. – Нет, – более уверенно мотнула головой Юджин, – ну, может немножечко, причём не в плане того, что я призналась в чувствах и меня отвергли, а в плане того, что я вроде не настолько страшная, чтобы не захотеть поцеловать меня в ответ. Не спорю, он красивый, – сощурила девушка глаза, – ладно, чертовски красивый, но я не строила каких-то планов на его счёт и не ждала, что он пригласит меня выпить с ним кофе на досуге... Порой очень сложно подобрать слова, – прикусила Юджин нижнюю губу. – Ну же, Боми, ты ведь понимаешь о чём я говорю? – Ага, понимаю, – накось усмехнулась подруга, – ты просто хотела потрахаться с ним на диком пляже, чтобы к мокрой жопе прилипал песок. Романтика, блять. – Нет же, – возмутилась Юджин. – Ой, брось, – цокнула языком Боми, – перестань отрицать очевидное. Разве есть в этом что-то плохое и аморальное? Почему мужчинам можно хотеть женщин и менять их как перчатки, а нам женщинам — нельзя? Почему мы сразу шлюхи, а они такие невъебенные мачо, у которых за плечами горы опыта, который может осчастливить любую девственницу? Ты посмотри на все эти пресные романчики, где хорошая девочка влюбляется в плохого мальчика. Она, значит, достаётся ему не замаранная с чистой душой и телом, а он ей кобелиной с прогнившим внутренним миром, который вероятно вырос в борделе с проститутками и теперь мнит, что все женщины такие. На протяжении всего произведения они делают друг другу мозги, он пытается её перевоспитать своей псевдофилософией, чтобы она начала его хоть немного понимать, а она пытается не поддаться дрессировке и доказать ему, что есть в мире хорошие люди, – как на духу выпалила девушка, закручивая волосы в тугую шишку на голове. – Нет ничего страшного в том, что ты его захотела, Джин. Вот так просто без каких-либо обязательств и серьёзных отношений. Без конфеток, букетиков и прочей чуши. Просто посмотрела и поняла, что неплохо было бы заняться с ним любовью на пляже, потому что он красивый и потому что под ним, наверное, приятно было бы лежать. В сексуальном желании нет ничего дурного. И если бы у него не было девушки, и вы бы реально перепихнулись на этом пляже после четвёртого знакомства потому, что вам просто захотелось, поверь: мы бы тебя не осудили. Я бы так вообще позавидовала. А теперь потешь моё самолюбие и скажи, что я права. Как там звали того парнишу? – О Сехун, – улыбнулась Юджин, понимая, что от следующего прямого вопроса подруги ей не отвертеться. – Так вот, признайся, ты была бы рада переспать с этим О Сехуном без каких-либо обязательств? – Пожалуй, – кивнула подруга. – Я, правда, пытаюсь переболеть тяжёлыми отношениями, после которых мне вряд ли захочется заводить новые. Именно поэтому я бы не отказалась от мимолётного романа, который никогда не выльется ни во что серьёзное, но при этом сможет меня отвлечь. – Слава богам, призналась наконец-то, – подняла Лимбоми руки к потолку. – Знаешь, а я ведь была бы даже рада тому, что ты спишь с Чанёлем. Вот просто спишь и ничего больше. Тихо приходишь к нему раз в неделю за очередной дозой секса, а потом также тихо уходишь как самодостаточная женщина без всяких там слёз и грёз. Мне было бы приятно, если бы ты использовала его в своих целях, потому что хочешь, потому что можешь. Однако ты, к сожалению, не хочешь и не можешь, потому что ты до сих пор любишь этого осла и тебе больно видеть его рядом. Малыш, абстрагируйся и в конце концов найди уже себе ёбыря, который выбьет у тебя из головы всяких недостойных личностей. – Тебе бы колонку вести в журнале, дающую напутствие дамам, которым разбили сердце, – перевела Айли взгляд на красивый профиль подруги, где лишь одна рыжая и взбалмошная, как и её обладательница, прядь выбилась из наспех собранного пучка. – Я от всего сердца, честно, – облизнула Боми рефлекторно и без того влажные губы, – и насколько серьёзно у этого О Сехуна с его девушкой? – Не знаю, – пожала Юджин плечами, – было бы странно о ней много говорить, но мне показалось, что они очень давно встречаются. Он даже предложил мне с ней познакомиться. – Чего? – возмутилась девушка. – Они там случаем не свингеры? Ты это... осторожнее там что ли. – О себе бы лучше так волновалась, – проворчала подруга. – Ты всю ночь просидела в баре с двумя мутными типами. Один так вообще у тебя браслет пытался свиснуть. – Меня это тоже беспокоит, – отозвалась Айли. – Брат же сказал, что этот Бобби — бывший преступник. Хотя... в лексиконе Ёнгука ничего бывшего не бывает. – Но бывшая девушка-то у него есть, – рассмеялась Боми, – или они до сих пор на стороне трахаются? – Нет, я не видела Шиён уже года два, – качнула головой Айли, – и мы сейчас не о ней, а о твоём новом подозрительном знакомом. После того как Ёнгук отчитал нас в машине, забирая из клуба, я аккуратно поинтересовалась дома насчёт этого Бобби... – И? – навострила уши Юджин. – Его посадили за кражу ювелирных украшений из дома какого-то политика, но на самом деле кражей там и не пахло вовсе. Говорят, он приходил за его головой, но так и не смог её с собой унести. – Услышала, любительница приключений, – кивнула Юджин в сторону Айли, – надеюсь, твоя страсть после этих слов поугаснет. – Я не собираюсь крутить шуры-муры с бандитом. Серьёзно вам говорю, да и зачем мне это сейчас? Я же замуж через месяц выхожу. Всё время подкалывала по этому поводу Чанёля, а в итоге даже раньше него к алтарю пойду. – А что с его свадьбой? – поинтересовалась Айли. – Вроде бы она должна была быть на днях. – Отложили до лета. Официально озвученная причина говорит о том, что у отца невесты какие-то важные переговоры за рубежом, но мы-то с вами знаем от Гука истинную причину — в семье траур, – нагнувшись, Боми перешла на шёпот. – Я слышала от служанок в доме, будто бы её отправили в какой-то пансионат, который на самом деле по слухам является психиатрической больницей. – Ужас, – поёжилась Айли. – Знаете, я вот ещё о чём на досуге подумала, – потёрла Боми напряжённо лоб. – Тот парень официант... – Который Ханбин? – уточнила Юджин. – Да, в тот день он ведь куда-то очень сильно торопился, оглядывался по сторонам, и в итоге даже улизнул куда-то в сторону туалета. Не прошло и часу как мы нашли мертвеца, которого, как установило следствие, убили именно в этом интервале времени. – Ты подозреваешь его? – удивилась Айли. – Никого я не подозреваю, – шикнула Боми, – но согласись, Джин, это всё очень подозрительно. – Ты права, но упаси боже, ты ведь не собираешься играть в шпионов? – Ты чего? Нет, конечно, – махнула девушка рукой, предчувствуя, что на самом деле врёт и любопытство преследует её по пятам уже на протяжении нескольких дней. – Я просто так решила поразмышлять. – Умоляю, – простонала Айли, складывая между собой руки в молитвенном жесте, – только не сближайся с этими двумя, с Бобби и Ханбином, не ищи приключений на задницу, даже если они не занимаются ничем нехорошим, не проверяй поговорку про тигра. – Какую? – захлопала Боми невинно ресницами. – Чтобы убить тигра, вам придётся забраться к нему в логово, – усмехнулась Юджин. – Похоже она про эту. – Да не буду я ничего такого проверять, – лживым голосом попыталась заверить всех Лимбоми. – У меня вообще на горизонте маячит счастливое будущее с новоиспечённым мужем. – Снова шутки шутишь? – нахмурилась Юджин от того, что Боми не понимает всей серьёзности происходящего. – Нет же, – положила подруга руку на сердце, – кстати, насчёт будущего. Меня тут мачеха к одной ворожее записала в середине следующего месяца, сказала кое-как дату выбила. Мол к этой ведунье люди за полгода записываются, и судя по тому сколько мачеха бабла на неё спускает, та не прочь её принять без очереди. – Ты серьёзно? – переспросила Айли. – Серьёзнее некуда, – развела Боми руки в стороны. – Это у неё что-то вроде заскока. Она к этой шарлатанке ходит почти по любому поводу — то советуется с ней в какой день себе сделать очередную пластическую операцию, то стоит ли лететь на предстоящих выходных в Испанию, доходит до того, что она без её ведома кончики волос не подрезает. Короче, она меня уверяет, что эта дамочка ей в своё время встречу с отцом предсказала и то, что она вне брака забеременеет. Эта женщина даже настаивает на том, – поддалась Боми слегка вперёд, – что Джинён со временем станет единоправным владельцем компании, будто бы именно он, самый младший сын, обойдёт всех братьев и унаследует Грин Плаза, компанию от которой сам же недавно и отрёкся. Но не чушь ли? Ладно Джебом. Но обойти двух старших... Да они его заживо загрызут. Джинён — бесхитростный дурачок и простофиля, да ему элементарно умишка не хватит. Так вот, о чём это я? Хотите со мной сходить посмеяться? Эта дамочка должна составить мне карту совместимости с судостроителем. – Что-то нет желания, – откинулась на спинку скамьи Юджин, скрещивая на груди руки. – А есть ещё вещи, которые она предсказала и они сбылись? – полюбопытствовала Айли, заинтригованная рассказом. – Сложно припомнить, хотя госпожа Пак вроде бы что-то и щебетала по этому поводу. Видишь ли, эта шарлатанка прямо не говорит, всё какими-то загадками. Если задашь конкретный вопрос, она вроде ещё как-то может выкрутиться, сказав однозначно: да или нет, а чтобы прям в будущее заглянуть, чакры, видать, не хватает. Не прокачалась ещё, не дошла до последнего магического уровня. В своё время, эта ведунья угадала то, что отец будет частенько изменять мачехе, но подумайте: какой богач не ходит налево, когда у него есть такая возможность? Её слова — вода. Она говорит очевидные вещи. Женитьба наследников, ссоры в семье, увеличение акций Грин Плаза. Припоминаю только один любопытный случай. Вроде бы, когда мачеха забеременела, она пошла к провидице, чтобы узнать пол ребёнка. – Потерпеть что ли девять месяцев не могла*? – усмехнулась Юджин. – Она не хотела оставлять девочку, – призналась Боми, – отец уже был в браке, и вероятность того, что он оставит свою жену ради новой женщины, была нулевая. Спасти положение мог только очередной наследник. Отцу не нужны были дочери. Когда будущая госпожа Пак пришла к этой тётке, она уверила её, что она подарит отцу наследника, мол о девочке беспокоиться не стоит, что принесёт её председателю другая, и не раньше, чем тигр откопает в золе свою потерянную драгоценность. – Ты родилась в год тигра, – захлопала в ладоши Айли, глаза её неожиданно загорелись. – Я пойду с тобой, обязательно пойду, – заведённо закивала она головой. – Так и знала, что ты на это поведёшься, – улыбнулась Боми. – Джин? – Ладно, – сдалась подруга, – всё равно делать нечего.***
Просидев весь день за учебниками, только к концу дня Юджин начала ощущать усталость в спине и плечах, которая с каждым новым часом заставляла её склоняться всё ниже и ниже над рабочим столом. К тому времени как пятый час пополудни отщипнул от раскалённого светила очередной кусочек, Юджин нашла в себе силы выйти на свежий воздух. Смазав велосипедную цепь для комфортной дороги, девушка набралась решительности прокатиться до парка Ханыль, располагающегося на противоположном берегу от дома. К тому времени как она добралась до заповедника, заходящее солнце успело прикрыться плотным одеялом из протёртого клубничного варенья. Прохладный поток воздуха кубарем катился с гладких скал Пукхансана, принося с собой запах беспокойства. Навстречу ветру, с запада, летел на Юджин то ли сор, то ли жёлтый пух, от которого приходилось всё время уворачиваться. Раньше на месте парка была пустошь, а теперь здесь любят гулять жители города и туристы. На самом деле место вряд ли можно назвать живописным: кругом бесплодная земля, на которой способен выжить только тростник, осока и причудливый декоративный злак — грасилимус, который завезли сюда прямиком из Китая. Весной он цветёт пурпурными метёлками, а осенью при высыхании отдаёт медовым цветом. Шёлковые головки приятны на ощупь. Злак высокий — под два метра. В таком при желании запросто можно заблудиться и, если бы предоставилась такая возможность, Юджин бы точно заблудилась, ведь его образ снова преследует её: он снова мерещится ей в суетливой толпе, в одиноких лицах прохожих и их сутулых спинах, в голосах угнетённых и тихих через динамики телефонов. Он мерещится ей даже в стрелке часов на запястье, при сверке минут, влюблённого парня, что боится перепутать место и время встречи на своём первом свидании с девочкой из параллельного класса, с которой на самом деле ему никогда не суждено связать свою жизнь, потому что сложно отрицать, что первая любовь делает нас счастливыми в той же мере, что и несчастными. Оставив велосипед на парковке, Юджин пошла бродить по мощёным дорожкам, шугаясь каждой воркующей парочки, идущей ей на встречу или прячущейся на скамейке, окружённой шелестом рогоза и камыша. Всего пару месяцев назад она была такой же влюблённой до беспамятства. Живущая мятежной юностью, сжигающей её изнутри. Она тоже прятала свои замёрзшие руки в глубоких карманах его пальто, шептала ему на ухо всякие глупости и просила идти помедленнее, не успевая за размашистыми шагами. Она ловила на его ресницах тени уходящего дня и заботливо протирала стёкла его очков о край футболки, когда он ругался и говорил, что для этого существуют специальные салфетки. Она робко целовала его в краешек губ, чтобы обратить на себя внимание, когда он отвлекался на очередное сообщение в телефоне от секретаря. Осторожно дотронувшись до его щеки пальцем, она оттягивая её вверх, чтобы увидеть ямочку, которую он прятал в складках своей неумелой улыбки. Она ловила каждое его слово при встрече, а потом пересказывала как сказку по ночам рыжему коту, дремлющему у неё в голове.Юджин лгала себе, что начала его забывать, ведь Юджин даже не пыталась.
Когда лёгкие вдоволь наполнились воздухом горьких воспоминаний, девушка поняла, что пора возвращаться. Прохладный вечер морозил нос и щёки, поэтому желая согреться и взбодриться, Юджин ощутила, что нуждается в чашке розмаринового чая. Её путь вряд ли должен был лежать через площадь Сонсан, когда дом находился в противоположной стороне, но Юджин всё равно устремилась именно в этом направлении, точно зная, где ей подадут то, чего больше всего просит душа. На протяжении всей жизни ей редко попадались счастливые билетики в автобусах, да и с лотереями в супермаркетах ей не везло: впрочем, она в очередной раз рискнула поставить всё на свою удачу. Внутри корпорации Чанёля располагалось кафе, куда ходили все служащие офиса. Бизнесмен никогда не спускался вниз сам, — чаще заказ ему доставляла его секретарь, но Юджин вдруг понадеялась, что не выходящая на протяжении десяти лет на больничный женщина, могла вдруг заболеть или неожиданно захотеть принять роды у своей кошки. Отбросив возможность сесть у окна, где открывался неплохой вид на город и куда обычно стремились сесть посетители, уставшие от офисной суеты, девушка выбрала место, обращённое в сторону холла, откуда можно было разглядеть приходящих и покидающих здание людей. Юджин не знала точно, сколько она просидела, но за прошедшее время чай успел остыть и стать горьким. Не отрывая глаз, она долго следила за кабинами лифта, впускающими и выпускающими людей. В один миг надежда растаяла как сладкий мираж. Ощутив, что вряд ли она кого-то уже дождётся, девушка решила собираться, ища в рюкзаке кошелёк, который ни с первой, ни со второй, ни даже с третьей попытки найти не удалось, потому что кошелёк всё это время покоился на комоде в её коридоре. Чертыхнувшись, Юджин осознала, что удача вздумала над ней зло подшутить, отдавая инициативу в её руки. Вариант звонить и срывать с места Боми был не самый лучший, как и просить помощи у того, кого Юджин надеялась увидеть случайно в холле. Несколько раз вдохнув и выдохнув, девушка всё же решилась набрать сообщение Чанёлю. Без лишних объяснений она написала всего лишь три слова, призывающих бизнесмена спуститься в кафе. Растянувшись, время превратилось в пружину старого матраса, способную выстрелить и оцарапать кожу в самый неожиданный момент. Отчаявшись дождаться ответа, Юджин уже придумывала в голове извинения перед работниками, мысленно понимая, что вряд ли она из-за стыда сюда уже вернётся, что в принципе имело пользу: попыток искать с Чанёлем случайных встреч точно бы поубавилось. Начав собираться, она нечаянно смахнула на пол телефон, который, прокатившись по полу, прилетел именно к тем кожаным туфлям, которые девушка уже и не надеялась сегодня увидеть. Глаза медленно заскользили по фигуре, остановившись на кармашке с разноцветным платком. Как всегда строг и опрятен. Юджин в глубине души даже завидует его портному, ведь он точно касался его чаще чем она. Сердце возбуждённое принялось разгонять по телу кровь с такой силой, что ей на миг показалось, что оно лопнет как воздушный шарик. – У тебя что-то случилось? – будничным тоном, каким он обращался ко всем своим сотрудникам, поинтересовался Чанёль, возвращая сотовый её обладательнице. – Да,– несколько раз моргнула девушка, смахивая с глаз наваждение, – ты спустился? – А не должен был? – присел он напротив Юджин, машинально глянув на часы. – У меня встреча с Воншиком через двадцать минут, сможешь уложиться? – Я уложусь в тридцать секунд, – наклонилась девушка над столом, вытягивая две руки открытыми вверх ладонями, – не одолжишь пять тысяч вон до завтра? – Что прости? – не понял Чанёль, предполагая, что девушка, если и нуждалась в срочных деньгах, то явно ошиблась с количеством нулей. – Пять тысяч, – одними губами выпалила девушка. – Ты хочешь сказать миллионов? – также понизил голос Чанёль, чувствуя кожей чужое смущение. За несколько секунд в его голове успели промелькнуть разные варианты того, зачем Юджин срочно понадобились деньги, начиная от аванса за обучение, заканчивая тем, что она успела вляпаться в неприятности и теперь кому-то задолжала. Приготовившись вытащить из кармана чековую книжку, он уже был готов приписать к её пяти тысячам вон и три, и четыре, и даже пять нулей, пока Юджин не указала пальцем на чайник перед его носом. – Я забыла кошелёк дома, – чудаковато растянулись её губы, – прости, пожалуйста, что оторвала тебя от работы по пустяку. – И почему я не удивлён? – нервно дёрнулся чужой глаз. – Это ведь в твоём стиле, – поднял мужчина руку, подзывая официантку подойти к ним. – Ещё один заварник крепкого цитрусового чая, – продиктовал он заказ, подлетевшей к нему девушке, которая точно знала, кому принадлежит место, где она работает, и кого надо обслужить вне очереди. – Ещё раз прости, – виновато склонила голову Юджин. – Небось это глупо выглядит. – Ты права, – привалился Чанёль спиной на диван. – Если что, я не искала с тобой встреч, – попыталась оправдаться девушка. – Врунишка, – перебил её бизнесмен. – Прости, – упустила Юджин вниз подрагивающие ресницы. – Перестань извиняться, – укорил он девушку. – Я такая нелогичная. Ты не думаешь? – Это черта в тебе очень привлекательная, – попытался он изобразить на лице подобие улыбки — эмоцию, которая была не самой сильной его стороной. Чанёль улыбался редко, как будто его губы никогда не знали подобного положения. Уголки его рта природой всегда были опущены вниз и вряд ли он когда-либо хотел исправить эту ошибку. – Как дела с подготовительными курсами? – Почти сломала язык на всех этих физических терминах. Последнее время информацию я запоминаю очень плохо. – Не важно, как долго ты будешь к этому идти, рано или поздно ты всё-таки достигнешь своей цели. Главное не останавливайся, – подбодрил он её. – Раньше, я часто ставила тебя себе в пример, – бросила Юджин взгляд за окно, осознавая, что слово «раньше» как нельзя лучше описывает все стадии их отношений. – Мне не мерещится? Неужели скоро наконец-то потеплеет? Смотри, ворона купается в луже. Моя тётушка всегда уверяла, что это к большому теплу, а она никогда не ошибалась. Даже как-то сказала, что сердце мне когда-нибудь обожжёт офисный клерк, потому что я та ещё простушка. – В этом вся ты, – перевёл Чанёль взгляд туда, где остановились любопытные глаза собеседницы, – читаешь научные статьи, но подвергаешь их теории сомнению, и при этом веришь в дурацкие приметы. – Это глупо? – Нет, и эта черта в тебе очень привлекательна, – встретился он с чужими глазами. – Сегодня я была в парке Ханыль и поняла, что он весь состоит из моих воспоминаний. Понимаешь, время там будто бы остановилось и не имеет больше для меня ни настоящего, ни будущего. Говорят, чувства человека сравнимы с цветком, которому нужно время, чтобы распуститься, – закрутила Юджин в руках чай, начав наблюдать за волнами, бушующими в маленькой чашке, как на поверхности её сердца, – вероятно, именно поэтому самый лучший способ перестать что-то к тебе чувствовать — это перестать ухаживать за своим цветком. Пусть иссохнет уже, а пыль его развеется по ветру. Мне нужно перестать мнить себя героем сказки в ожидании чуда. Боже, я так много говорю пустого, но так мало делаю. – Я думаю, мы совершили страшную ошибку, когда сблизились. Тебе так не кажется? – положил Чанёль руки на стол, с трудом сдерживая себя, чтобы не прикоснуться к ладони Юджин. – Забавно мы такие зажатые сейчас друг с другом, когда всего пару месяцев назад мы были такими свободными в своих словах и поступках. Нас пьянило безумие с нотками отчаянья. – Я никогда не был свободным, – покачал Чанёль головой. – Со мной точно был, – коснулась Юджин мужской руки кончиками пальцев, но потом резко их одёрнула. – В любом случае, чтобы я не предпринимала, у меня не было другого выбора, как полюбить тебя. – Любить кого-то вроде меня — самый извращённый способ самоуничтожения. Не считаешь? – глаза пробежались по раскрасневшейся шее, которую Юджин до его прихода успела расчесать, — он знал, что она так делает только тогда, когда очень нервничает или чего-то боится. – Тогда задай мне новое направление, – прикусила девушка губу, сглатывая несказанные слова. – Ты и без меня его найдёшь, – добрался он взглядом от шеи к обветренным губам, выкрашенным сливовой помадой, которая, размазавшись по контуру, создавала эффект зацелованных губ — и впервые за долгое время он осознал, что со временем эти губы суждено будет целовать кому-то ещё. Наступит время и когда-нибудь О Юджин сумеет полюбить кого-то ещё, кого-то кто не побоится связать с ней свою жизнь, как это сделал он. – Определились с датой свадьбы? – сбрасывая с плеч меланхолию, попыталась Юджин вернуть своему голосу присущую ему звучность. – В середине июня, – перекатил Чанёль кусочек тростникового сахара на блюдце. – Надеюсь, ты не был настолько занят, чтобы не купить обручальное кольцо? – отхлебнула девушка тёплого цитрусового чая, который принесла официантка. – У твоей невесты сейчас не самые лучшие времена, она потеряла члена семьи, поэтому будь к ней снисходителен и по возможности ласков. Вероятно, после тех мерзких статей в прессе о нас с тобой, ей стало ещё хуже. Я знаю, что тебе не нравится всё происходящее, но ты не должен заставлять чувствовать её вину за решение, которое приняли ваши родители. Я знаю, насколько временами ты бываешь раздражённым и грубым, поэтому избегай конфликтов. – Ты говоришь прямо как отец, – проследил он за тем, как девушка пытается подцепить зубочисткой ломтик апельсина в чайнике. – Я могу попросить принести свежие, если хочешь. – Меня и этот устраивает, – пожала Юджин плечами, после чего надкусила шкурку, раскатывая по ней цитрус. – Чанёль, я ведь сейчас без сарказма это говорю. Не дай своему сердцу озлобиться. По возможности попытайся сделать свой брак счастливым или хотя бы нарочно не превращай его в несчастливый. Я думаю, вам неплохо было бы попытаться сблизиться, – запихала Юджин в соседнюю щёку ломтик лимона, чтобы по возможности можно было списать подступившие слёзы именно на него. – Сколько раз вы на самом деле виделись? Раза два-три, да и то в окружении семьи. Пригласи её на свидание, может быть, она окажется великолепной собеседницей... – Прекрати, – грубо оборвал её мужчина. – Прости, – поджала Юджин губы. – Прекрати быть настолько доброй, – хрипло отозвался Чанёль. – Я не добрая, – виновато опустила Юджин глаза на подрагивающие руки, – каждый день я молю о том, чтобы она была хуже меня. Если ты меня так скоро забудешь — это разобьёт мне сердце в тысячный раз. Знаешь, от него и так мало что осталось. Одна крошка, да пыль. – Как же это всё неправильно, – запрокинул бизнесмен голову, ища озарения где-то на потолке. – Давай, когда-нибудь выпьем здесь чаю или кофе снова, как старые добрые друзья? – от чистого сердца улыбнулась Юджин, пытаясь в очередной раз смириться с происходящим и внушить себе, что на этом этапе её жизнь не заканчивается, на этом этапе она всего лишь прощается со своей первой любовью — Пак Чанёлем. – Ты и правда слишком добрая, – прошёлся он по волосам рукой, проверяя уложены ли они как всегда идеально. – Как понимаю, в следующий раз угощаешь ты? – Несомненно, – кивнула Юджин, после чего, поддавшись вперёд, перевернула циферблат часов бизнесмена на себя, решив свериться со своим внутренним временем. – У тебя есть пять минут, чтобы побыть наедине с самим собой и привести в порядок мысли перед деловой встречей, поэтому я тебя оставлю. Засуетившись, девушка быстро скинула в рюкзак выпавшие вещи, после чего бросила прощальный взгляд на Чанёля. Лёгкий кивок головы дал понять, что точку в разговоре ей ставить не хочется. Глазами она просила сохранить недосказанность, как это часто делали её любимые книжные герои. Шестнадцать шагов прямо и десять налево. Один пролёт на лестнице вниз. Ещё пятнадцать шагов в сторону выхода. Юджин чувствовала, как крупные капли пота скатываются по спине, ладошки становятся влажными, сжимая кожаные лямки рюкзака. Выскочив на улицу, девушка вдохнула горячий воздух раскалённых дорог, по которым неслись сумасшедшие машины. Она точно знала, что будет сожалеть о произошедшем завтра, но в разрезе всей своей жизни никогда не подумает, что это было ошибкой. Пятнадцать шагов в сторону входа. Один пролёт по лестнице вверх. Девять шагов направо и шестнадцать прямо. – Последний раз, – склонилась она над ухом задумавшегося Чанёля, – давай последний раз станем безумными и свободными? Удивившись, бизнесмен глянул на свою ладонь. Пальцы Юджин переплелись с его. По телу разлилось давно забытое тепло. Резкий рывок — и она без слов попросила его следовать за ней. Вытащив Чанёля в холл, Юджин оглянулась по сторонам. Когда она вырвала мужчину из-за стола, какого-то определённого плана в её голове не было, поэтому приходилось придумывать его на ходу. Вовремя подъехавший лифт распахнул дверцы кабины. Сорвавшись с места, Юджин полетела навстречу открывшимся возможностям. Не выпуская руку Чанёля, она заставила и его сорваться с места, пустившись в заданном направлении. До этого дня сотрудники Грин Плаза никогда не видели растерянного до безумия наследника, поэтому со временем все решили, что увиденное им просто померещилось, и на самом деле вряд ли бегущим с девушкой человеком, чуть не сбившим с ног офисного служащего, был Пак Чанёль. Два этажа вверх. Юджин решительно останавливает лифт на середине пути, после чего стягивает с Чанёля пиджак и на носочках пытается прикрыть им камеру видеонаблюдения. Вовремя понимая задуманное, мужчина помогает девушке, накрывая её дрожащие от возбуждения и волнения пальцы. На пол слетает её кожаная куртка и его шоколадного цвета жилетка. Кто кого целует первым — непонятно, но сходят с ума от этого оба одновременно. Поцелуи спускаются ниже. Руки Чанёля забираются под чужую футболку, находят застёжку от лифчика и звонко освобождают её от петли. Юджин прижимается к мужчине сильнее, обнимает со всей силы, комкая рубашку на спине. Его лицо полностью измазано ненавистной для него сливовой помадой, он видит это в зеркале напротив, но в этот раз не придаёт случившемуся никакого значения. Впервые он запер своих чистоплотных демонов глубоко в сердце. Ему даже наплевать, что Юджин измяла ему всю рубашку и нарочно растрепала чёрные волосы, запустив туда свои пальцы, которые он перехватывает, когда она пытается справиться с молнией на брюках. Он целует по очереди каждый, боясь обделить кого-то лаской. Ему так нравятся её руки, что если бы он был поэтом, то точно воспел бы их в самых прекрасных стихах. Футболка и лифчик закатываются вверх. Он страстно целует грудь и вбирает её в рот, после чего языком обводит ореол соска. Не сильно тянет на себя, а потом отпускает. Юджин стонет, хочет больше, но он закидывает её руки к себе на плечи, не разрешая контролировать процесс. Спускает джинсы и нижнее бельё, подхватывает под ягодицы и силой заставляет обвить его ногами. Юджин чувствует оголившимися участками кожи холод зеркала. Кабина лифта наполняется влажностью. Она уже боится представить, что подумают люди, когда увидят разводы и конденсат на зеркале. В ушах звучит что-то печальное и щиплющее глаза. Рука скользит по гладкой поверхности, рисуя созвездие Лиру, на которой играет свои самые трогательны песни о любви Орфей, потерявший возлюбленную свою Эвридику. Глаза обращены в сторону желаемого лица, на которое ей и жизни не хватит, чтобы наглядеться. Ей хочется запомнить его до мелочей, поэтому она с нежностью целует все родинки. Ей кажется, что каждая махонькая точечка — это звёздочка, которую с любовью на нём оставила вселенная, и по-другому быть не может, потому что Юджин видит здесь целую карту звёздного неба. Не сдержавшись, она проводит кончиками пальцев от внутреннего уголка глаза к щеке, а потом к носу, задевает россыпь на скуле, спускается к подбородку, уху и заканчивает на шее. Интимное прикосновение внизу заставляет Юджин вздрогнуть, после чего вцепиться в Чанёля сильнее, продавив кожу на спине. Жар собственного тела плавит её изнутри. Девушка содрогается. Скользит вверх-вниз. Жмурит глаза и облизывает губы до того момента, пока он снова не берёт их в плен как варвар, полностью съедая ненавистную ему сливовую помаду. Впервые в жизни Чанёль во власти страсти, впервые в жизни он злится на себя за несобранность. Воншик явно сейчас скучает один в конференц-зале, а Чанёль приходит в себя только тогда, когда видит, что брюки перепачканы спермой. Девушка, скатившись на пол, сидит подле мужских ног. Раскрасневшаяся и тяжело дышащая, она всё ещё пытается сосчитать точное количество звёзд на чужом теле, загибая при этом пальцы, чтобы не сбиться. – И какая по счёту это наша с тобой ошибка? – застегнул он на брюках молнию. – Последняя, – рассмеялась Юджин, принимая поданную ей руку. – Ты не будешь сожалеть? – обнял он её для того, чтобы застегнуть лифчик. До сегодняшнего дня он любил во время секса снимать с женщин и себя всё, считая это правильным, но сегодня в спешке единственное от чего они избавились это от верха. В первый раз у Пак Чанёля, по его меркам, был неправильный секс. – Нет, – покачала она головой, – я не сожалею ни о чём связанным с тобой. А ты будешь сожалеть? – И я не буду, – погладил он большими пальцами её румяные щёки. – Скажи это, – прошептала Юджин, утыкаясь в мужские ключицы, – умоляю, скажи мне это. – Тебе это не нужно, – погладил он её по голове, – не нужно тебе это, тем более в лифте. – Я хочу знать, что всё то, что между нами произошло с весны по осень, не было моей больной фантазией. Со временем, когда я стану старой и не смогу ходить к Ханыль, когда мой удел будет кресло-качалка и шерстяной плед, когда я слягу в кровать и буду бредить, когда твой образ будет мерещиться мне в темноте, я хочу знать, что всё было правдой, что моя первая любовь на самом деле не осталась безответной. Пожалуйста, скажи мне, что так оно и было. – Тебе будет больно, – хрипло отозвался Чанёль, начав заведённо качать головой, – это убьёт тебя. – Я и так уже мертва, – обвила она его вокруг шеи. – Скажи, и нам обоим станет легче оставить это в прошлом. – Тогда ты точно не сможешь меня забыть, – прикоснулся он своим лбом к взмокшему лбу Юджин, которую уже начинало лихорадить. Или, может быть, это была его лихорадка. – Это будет уже моим бременем, – прикоснулась она к его уху губами. – Я люблю тебя сегодня и вряд ли смогу разлюбить завтра. Мне понадобится время, чтобы найти смысл жизни в ком-то другом. Я изо всех сил постараюсь сделать себя счастливой и ты, пожалуйста, постарайся. Ты ведь простишь меня за то, что я буду счастлива с кем-то другим? Я люблю тебя сегодня и буду любить тебя завтра, но завтра чуточку меньше чем сейчас. – А я буду любить тебя всю жизнь как сейчас, – прошептал он ей в дрожащие губы, в мгновение срывающиеся на дикий и нервный плач. Вряд ли Чанёль когда-нибудь в жизни видел настолько несчастных людей и вряд ли когда-нибудь уже увидит. Врываясь в поток времени, на протяжении всей своей жизни Чанёль будет не в силах смыть со своего тела эти горькие слёзы. Надрывно-плачущая на его голой груди Юджин на всю жизнь отпечатается в его сознании и будет преследовать его даже в старости, когда он не в силах будет подняться по склону в парк Ханыль, поэтому удел его будет просто сидеть в кресле-качалке с пледом на коленях. Юджин вряд ли сдержит своё слово, но вот ему точно суждено будет звать её по имени, когда он немощным, будучи в бреду, сляжет в кровать.***
Под утро вернувшись домой, Сехун до самого вечера отсыпался на чердаке, пока его не разбудил Мино, в темноте случайно запнувшийся о длинные ноги. – Ты уже вернулся? – хрипло спросил молодой человек, потирая заспанные глаза. – Как ужин с отцом? – Дерьмище полное, – сконфузился друг, дотягиваясь до хвостика настенного светильника и озаряя комнату светом. Ослеплённый байкер зажмурился, шёпотом нецензурно выругавшись. – Пытался поддержать деловую беседу с его партнёрами, но, кажется, произвёл ужасное первое впечатление. – Значит, он и правда начал потихоньку втягивать тебя в семейный бизнес, – прищуренные глаза разглядели бледно-розовую рубашку и классические светло-серые брюки. – Не видел зарядник? Блин, телефон сдох в самый неподходящий момент. Я с такой красоткой на парковке номерами обменялся. – Не-а, не видел, – принял Сехун сидячее положение, оперевшись о стену и вытянув ноги, которые совсем чуть-чуть не доставали до противоположной стены. Маленькая комната, напоминающая спичечный коробок, едва ли могла вместить больше двух человек за раз. Даже стоять Сехуну приходилось согнувшись. – Жаль, у меня там, кажется, наклёвывалось. У неё такая фигура охрененная, – попытался вырисовать молодой человек в воздухе женские формы. – Верю на слово. Не видел Чонгю? Не могу дозвониться до неё со вчерашнего дня. – Да отвяжись ты от неё, – присел друг у противоположной стороны, достав из кармана чупа-чупс. – Ей уже твоя забота ни к чему. Всё — давно закончилось твоё рыцарство бравый Лихтенштейн*, можете преклонить колено и сдать оружие. – Когда ты курил, ты мне нравился больше, меньше яду из уст сочилось. – Что именно курил? – перекатил молодой человек карамель из одной щеки в другую. – Тамбэ, – усмехнулся Сехун, вспоминая о Юджин и о рассказанной ей истории. – Что? – приподнял бровь друг. – Забудь, – попытался он расчесать пальцами волосы. – Её брат потерял, он мне прошлой ночью мозг ложкой выедал. – Он её всю жизнь теряет, с одного дня ничего не станется. – Она не показывалась ему на глаза три недели. – Ничего себе, – присвистнул Мино. – Опять что-то натворила? Хотя чего я спрашиваю? Ты ведь обычно тоже не в курсе. Она прибегает к тебе только тогда, когда задницу уже припекает и больше не к кому обратиться. – Похоже, ты стал слишком бесстрашным, – кинул в него подушку Сехун. – Теперь я вообще ничего не боюсь, – поднял молодой человек палец вверх. – Не так давно я трогал грудь сестры самого Бан Ёнгука и пока ещё жив. – Я тоже удивлён, что тебя ещё не кастрировали. – Я удивлён не меньше тебя, – широко улыбнулся Мино, – но как понимаю, он не в курсе, а иначе бы я тут не сидел. – Мне показалось... – дотянулся он до кожаной куртки, лежащей на узком выступе подоконника, расположенного над малюсеньким окошком с деревянной нешкуреной рамой, – или она в тебя влюбилась? – С чего ты взял? – поинтересовался Мино, раскалывая зубами карамель напополам. – В ту ночь на концерте она смотрела на тебя так, как украдкой смотрит отличница на плохиша из своего класса в надежде когда-нибудь раскрыть ему свои чувства. – Блять, – захрустел друг леденцом во рту. – Хочешь сказать, что не заметил? – В том то и дело, что лучше бы не замечал, – поморщился Мино, наблюдая за тем, как Сехун достаёт из пачки сигарету. – Опять дымить собрался? Эту каморку хрен проветришь. – Держись от неё подальше. – Да я стараюсь, – нервно повёл он плечами, – мне не нужны недопонимания, а тем более с Ёнгуком. Я научился разглядывать в кустах грабли, поэтому второй раз на эту хуйню не поведусь. – Хочется верить, ведь это, действительно, будет выглядеть стрёмно, если он узнает задним числом, – щёлкнул Сехун зажигалкой. – И всё-таки где может носить Чонгю? – Она взрослая, пусть развлекается как ей вздумается. Главное, правда, тебе время от времени всё же стоит напоминать ей о средствах контрацепции, чтобы не вышло как в последний раз. – Язык твой — помело, – пнул молодой человек чужие ноги, – ей не вздумай ляпнуть. – Да я же с заботой, – положил он руку на сердце, – готов даже вместо тебя ей презики покупать, и как ответственный родитель подкладывать в рюкзак. – Себя ими лучше обеспечь. Ты у нас тоже предохраняться не любитель. – Кстати, наглая рожа, – вытащив чупа-чупс изо рта, он ткнул им в молодого человека, – какого чёрта бы обхаживаешь мою даму? – Чего? – не обращая внимания на возмущения, всё-таки закурил Сехун. – О Юджин. Вообще-то я первый на неё свой ювелирный глаз положил, ещё тогда на групповом свидании. – На групповом свидании? – переспросил у него молодой человек. – Да, в Пьяной Пэтти. – Точно, череда странных совпадений. – И на какой вы стадии? – не унимался собеседник. – Между нами ничего нет, – покачал он головой. – Не считая лёгкого флирта, от которого, мне кажется, мы оба получаем удовольствие. Она делает комплименты мне, я делаю ей, ничего более. На самом деле меня пугают умные девушки, и я стараюсь их сторониться. – Почему? – Они задают слишком много правильных вопросов. – Тогда ты не против, если я с ней замучу чего-нибудь? – поинтересовался Мино, склонив голову на бок. – Она тебе не даст. – Почему? Ломаться любит? – поинтересовался друг, наблюдая за тем, как Сехун сгребает спальные принадлежности в один ком. – Или ты не подпустишь? Понравилась? Ну же, признайся, О Сехун, что впервые за долгое время у тебя что-то там зашевелилось. – Это у тебя бесконечное шевеление там, где не надо, – пнул он друга ногой. – Да я не про то, что у тебя в штанах, – расхохотался Мино, – я про то, что у тебя в груди, придурок. Ржавая музыкальная шкатулка впервые за долгое время издала какие-то кряхтящие звуки? И на что это похоже? – На похоронный марш, – спрыгнул он со ступенек, шлёпнув босыми ступнями по полу.