~ XV ~
Солнце, проснувшись раньше всех в городе, рассеянно заглядывало во все подряд окна и жадно скользило золотым языком по лицам. Сехуна участь тоже не миновала. Сощурившись, он накрыл глаза рукой, когда кожу начало жалить. Первым желанием было отклониться или спрятаться под подушку, но тёплое тело под боком не давало даже шанса пошевелиться. Юджин, приклеившаяся к нему подобно морской улитке к скалам, тихо и тревожно посапывала в шею. Сехуну было потно и душно, но он продолжал смиренно терпеть, пытаясь изловчиться и принять позу поудобнее. Единственное, что его, пожалуй, радовало в сложившейся обстановке, так это упругая грудь, приятно прижимающаяся к руке. Все его предыдущие девушки не любили после секса лежать голышом, они сразу же после близости спешили в ванную помыться или старались побыстрее натянуть на себя его футболку. Сехун не находил смысла в фальшивом смущении, когда ты и так уже увидел и потрогал всё, что можно было увидеть и потрогать. Юджин на его памяти была первой, кого не смущало ни его тело, ни тем более своё. Она была несовершенна, и, возможно, изъянов в ней было больше, чем в тех, с кем он когда-либо имел что-то общее. Однако именно с ней, а не с кем-либо другим сейчас Сехуну хотелось быть рядом. Можно было укорить её за лишний вес, который она не собиралась скидывать, чтобы не выглядеть как ещё одна оголодавшая девочка с обложки глянцевого журнала. Можно было ужаснуться её парикмахерским способностям, когда одним вечером она вздумала обрезать себе косу, оставив после неё неровный срез. Можно было удивиться её коленкам и локтям, которые были сбиты ещё в детстве, так, что остались безобразные шрамы. Можно было найти несовершенство в её облупленном лаке на ногтях, который она носила уже вторую неделю. Можно было хмуриться от её сливовых губ, которые совершенно не сочетались с её смуглой кожей. Можно было привязаться ко всему, что бросалось в глаза и было ни как у других, но Сехун не хотел заниматься ничем подобным. Он хотел замечать только её красивые губы, застенчиво улыбающиеся во сне. Он хотел слушать её мягкий голос, похожий на пение вод, лунный свет, на шёпот звёзд в сиянье ночи. В детстве он был убеждён, что именно таким голосом обладают добрые волшебники. Очень низким и бархатным, как тугие струны. Он хотел трогать её кожу, гладкую и такую же тёплую, как солнце. Хотел чувствовать вес её обнажённого тела на себе. Хотел, чтобы она вставала на носочки и тянулась к его губам. Он хотел, чтобы она прижималась к нему и вдыхала дым сигарет и растворялась в нём вместе с ним. На часах ещё не было и семи утра. Обычно в такую рань он никогда не поднимался: чаще всего в такую рань он только ложился спать. Незакрытые плотно шторы раздражали. Сехун давно привык, что у него на чердаке солнце никогда не просится внутрь, а здесь оно явно чувствовала себя как дома. Глаза опустились на девушку, которая впечаталась лицом в его грудь. Размеренное дыхание единственное, что давало убедиться в том, что она ещё не задохнулась. Он не верил в эту чушь с маяками и кораблями, что если есть тонущий, то найдётся и спасатель, но при этом впервые именно в лице Юджин ему захотелось найти свой ориентир, за зовом которого стоило следовать. Сначала ему казалось, что именно Юджин может помочь ему выбраться из пропасти, над которой он навис, однако со временем стало понятно, что стоит он там ни в одиночестве. Оказывается, не только он нуждался в спасении. Ночью он слышал, как она плакала. Юджин предполагала, что он спит, но ночь — его территория: в это время он обычно бодрствует. Проснувшись глубоко за полночь, девушка неожиданно ушла в самую дальнюю комнату, остерегаясь того, что может его разбудить, а потом тихо и долго с кем-то разговаривала по телефону. Сехун догадывался, с кем она разговаривала. Хотя его имя так ни разу и не слетело с её потрескавшихся губ. Сехун не понимал, зачем он решил позвонить в самый канун свадьбы, когда сам всегда искал оправдания для подобных эгоистичных поступков у Чонгю. Любил ли он Юджин? Сехуну почему-то казалось, что любил. Очень любил. Сильно любил. Всей глубиной своего эгоистичного сердца. С Паками всегда так — и он знал это не понаслышке. Впрочем, даже этой любви, похоже, было недостаточно, чтобы переступить через себя и свою семью. Наловчившись ходить бесшумно, Сехун подкрался незаметно, по привычке начав слушать чужие разговоры, которые его лично не касались, но которые в дальнейшем могли помочь ему в принятии тех или иных решений. Он всё ещё не мог ответить сам себе на вопрос, нужно ли оставаться подле Юджин или не нужно. Не знал, хочет ли чтобы что-то несерьёзное со временем переросла в что-то настоящее. В то, что ему всегда не хватало с Чонгю. Сначала она храбрилась, как женщина у которой ещё осталось хоть какое-то чувство гордости. Плечи её слегка подрагивали, но она не подавала виду, что ей неприятен разговор. Сехун заметил: в этот момент она была красива. Красива как никогда в своей сломленности. Он не слышал собеседника на той стороне провода, но каждое девичье слово попытался впитать в себя, как губка, а конец монолога до того, как Юджин сбросила вызов, так и вовсе высек у себя в голове.«Когда-нибудь запах твоего дорогого парфюма, который при встречах из раза в раз впитывала моя кожаная куртка, испарится. Когда-нибудь я наберусь смелости и выброшу засохший сухоцвет астранции, который ты мне подарил ко дню рождения. Помнишь? Эти мелкие цветочки были точь-в-точь как фейерверки, которые мы с тобой случайно увидели, прогуливаясь по нашей набережной. Да даже наша набережная в один миг станет не нашей, а чьей-то ещё. Все тёплые воспоминания расплывутся и станут бесформенной кляксой на акварельном листе нашего будущего. Когда-нибудь я снова смогу отрастить волосы и заплету их в косу, которую ты всё время теребил, как мальчишка. Как мальчишка, не знающий своих первых морщин под глазами. Я снова полюблю китайскую сливу — и даже самый сладкий плод перестанет на моём языке горчить. Я больше не буду искать в людях подвох при первой встрече. Всё это в один миг перестанет напоминать мне о тебе и твоих предпочтениях. Когда-нибудь я снова разучусь правильно шнуровать кроссовки, чтобы один хвостик непременно по длине соответствовал второму. Начну класть четыре ложки сахара вместо двух в чай. Перестану использовать фильтры и буду пить воду прямо из-под крана: мне станет наплевать содержит ли она хлор или имеет ли переизбыток кальция. Отдам соседке все комнатные цветы, что появились у меня за время знакомства с тобой, ведь на самом деле заботиться я умею только о кактусах. Пройдёт время — и я снова полюблю то, что не любишь ты, то от чего ты так усердно пытался меня отучить. Скорее всего это займёт много времени, но в итоге наступит тот день, когда я проснусь на рассвете с лёгким сердцем и пойму, что наконец-то разлюбила тебя»
Похвалив про себя Юджин за то, что до последнего оставалась сильной, Сехун собирался вернуться в кровать, пока не заметил слёзы, что были похожи на лепестки рассыпающихся в тумане роз. Они падали сквозь туннель лунного света, отбрасываемый на её колени. Падали и разбивались вдребезги, подобно мечтам о несбыточном будущем. Сехун хотел переступить порог комнаты и утешить. Впервые в жизни ему искренне хотелось кого-то утешить, но он не мог. Ноги намертво приросли к полу — ему оставалось только смотреть на беззвучные страдания чьей-то души. Юджин его всё ещё любила, и с этим ничего нельзя было поделать. Успокоившись, девушка умыла лицо и вернулась в кровать. Не подав виду, молодой человек притворился крепко спящим. Настолько крепко, что даже нечаянный удар Юджин не смог его разбудить. Со всей силы обнимая его во сне, она подсознательно просила защиты. Дождавшись пока девушка заснёт, он следом тоже провалился в сон. Однако Юджин была не единственной, кто в это время пытался храбро бороться со своим прошлым, Сехун тоже был в числе тех, кого оно преследовало по пятам. На рассвете звук вибрирующего телефона, заставил молодого человека выругаться. Благо после всех выплаканных ночью слёз Юджин спала крепко, а до валяющегося на полу телефона, выпавшего из заднего кармана джинсов, ей не было никакого дела. На дисплее ярким пламенем горело имя Чонгю. Поколебавшись, молодой человек всё-таки решился ответить на звонок. – Пожалуйста, приезжай ко мне, это срочно, – всхлипывая, пробормотала девушка в трубку. – Что случилось? – насторожился Сехун. – Ты мне нужен сейчас, – хриплый голос мурашками пробежался по коже. Молодой человек почувствовал, что ещё немного и он может сорваться с места, не задумываясь о последствиях. Этот отчаявшийся голос в очередной раз просил помощи. – Очень нужен. – Не могу, – опустил он взгляд на Юджин, всё ещё крепко его обнимающую и пускающую слюни на его грудь. Не сдержавшись, он краешком одеяла аккуратно промокнул девушке уголки губ. – Почему? – Потому что не могу. Хватит с меня этого. Приезжай-уезжай. То хочу тебя увидеть, то видеть тебя больше не хочу, – пальцы осторожно отвели за голову девичьи пряди распавшихся на лице волос. Сейчас ему казалось, что Юджин нуждается в нём больше, и что самое главное, он сам нуждается в ней как ни в ком другом. – Ты не один? – капризно протянула Чонгю. – Не один ведь? – Рядом со мной Джин, – на той стороне повисла пауза. Томительная и печальная. Как треск виниловой пластинки. – Она лучше меня? – прозвучало не как вопрос, а как констатация факта. Он понял: Чонгю впервые в жизни решила сдаться до начала боя. – Не знаю, время покажет. Иди поспи, а если не получится, выпей чаю с мёдом. Ты ведь, как обычно, вернулась домой под утро? Если будет свободное время, заеду к тебе вечером. На обратной стороне стало тревожно тихо. Сехун напрягся. Рука крепче сжала телефон. – Я не хочу, чтобы ты в неё влюблялся, – голос пропитан болью и правдой, которую тяжело держать в себе. – Звучит очень эгоистично, но я не удивлён, – изловчившись, молодой человек подобрал край спадающей простыни, накрывая и себя, и девушку. – Но ты ведь знаешь, именно за эгоизм я тебя и полюбил. Тогда он казался мне очень милым. Когда-то всё в тебе было очень милым. Даже твоя напускная грубость. Помнишь, что ты сказала своему брату, когда впервые меня увидела? – Коробка штемпельной подушки, – прошептала Чонгю, всхлипывая и шмыгая носом, как маленький ребёнок, который не стесняется своего горя. – Тогда ты даже бровью не повёл — и я решила, что точно не ошиблась с прозвищем. – На самом деле мне захотелось свернуть тебе шею, – потёр Сехун большими пальцами сонные глаза. – Тогда подобный исход казался мне невозможным. – А сейчас? – Сейчас тоже, ведь если подумать, после всего, что я сделала, ты не тронул меня и пальцем. Ты меня даже не упрекнул, идиот. – Разве не упрекнул? – удивился Сехун. – Ни разу. Ты мог говорить обидные слова, но ведь и в них не было ни капли упрёка. Ты ни разу не осудил меня за мой поступок и связь с Джебомом. Ты сказал, что сердце не выбирает, оно только ведёт. – Похоже, я тот ещё лопух, – улыбнулся молодой человек, ещё сильнее понижая голос, стоило только Юджин начать ворочаться. – Нет, – засопела Чонгю в трубку, – ты самый благородный из всех, кого я знаю. Именно поэтому я очень боюсь, что пройдёт ещё совсем немного времени — и она отберёт тебя у меня. – Разве есть в этом мире человек, способный у тебя что-то отобрать? – усмехнулся Сехун, прислушиваясь к спящей Юджин и надеясь, что она натурально имитировать спящее состояние, как он, не умеет. – Для этого много и не надо, – отозвалась Чонгю. – Нужно всего лишь прикинуться слабой и беспомощной, чтобы ты захотел приласкать. Поверь, чтобы забраться к тебе в сердце, много труда и не надо — главное просто в нужный момент оказаться потрёпанным жизнью щеночком. – Я настолько сердобольный? – Конечно... – вздохнула Чонгю, не успевая ещё что-то добавить. – Может поговорим позже? Серьёзно, ещё ведь даже семи нет. Ты же знаешь, я в это время сплю обычно. – Потом уже неважно будет, – замялась Чонгю, подбирая слова. – Спасибо тебе за всё, О Сехун. Твоя любовь была лучшим, что со мной случалось в жизни... – голос на мгновение дрогнул, как клавиша под пальцами неопытного пианиста. – Ты меня больше не любишь? – Люблю, – грудная клетка Сехуна напряглась, – люблю, но только как любят первого учителя, научившего премудростям жизни. Ты подарила мне не только самые печальные воспоминания. До них я действительно был чертовски счастлив. – Я буду скучать по нашим ночным поездкам. – Да брось, ты же знаешь, что если я свободен... – Теперь ты не свободен, О Сехун, – оборвала его Чонгю. – Красивая игра слов, – усмехнулся он. – До скорой встречи. – До встречи, – подтвердила Чонгю, торопливо сбрасывая вызов, чтобы прощание не затянулось. Дождавшись того, как экран погаснет, Сехун откинул телефон на пол. Оказывается отказать Чонгю в просьбе было куда проще, чем могло показаться на первый взгляд. Временами ему казалось, что он находится в кукольном театре, и что девушка умело им манипулирует. В один день хочет, чтобы он играл главную роль в её жизни, на другой день даёт ему — второстепенную. Он точно не мог сказать, когда именно это началось, но точно знал день, когда закончилось. Сегодня он решился и наконец-то обрезал верёвки, которые мешали ему жить. С лёгкой душой, обняв рукой сопящее под боком тело, он впервые за долгое время провалился в безмятежный сон. После обеда солнце лениво начало перекатываться из одной части неба в другую, с грустью покидая окно Юджин. С трудом разлепив глаза, девушка ужаснулась позднему часу: трудно было поверить в то, что они с молодым человеком не только проспали завтрак, но в скором времени могли пропустить и ужин. Заёрзав на месте, Юджин попыталась выбраться из-под тяжёлого пригвоздившего её к кровати тела. – Давай ещё немного поспим? – нечленораздельно пробормотал Сехун ей в ухо. – С радостью бы, – отозвалась Юджин, – но твоя волосатая нога до смерти защекотала мою правую ягодицу. Я её даже изловчиться и почесать не могу. – Могу почесать за тебя, – словно ленивый кот приоткрыл он один глаз, наблюдая за попытками девушки от него избавиться. – А ещё жарко очень, – простонала Юджин. – У нас тут самая настоящая финская сауна. Ну в самом-то деле, дай хоть дотянуться до настольного вентилятора. – У тебя есть вентилятор? – оживился молодой человек. Девушка, выставив вперёд руку, указала на тумбочку за спиной молодого человека. – Чего раньше не сказала-то? – перекатившись к краю кровати, Сехун среди горы учебников и безделушек отыскал розовенький вентилятор, победно щёлкнув на его красненькую кнопочку. Лицо начал щекотать свежий порыв ветра. – Так-то лучше, – облегчённо вздохнула Юджин, продевая ноги в домашние тапочки в виде ушастых кроликов. – Ты куда? – потянул её Сехун за руку, снова заваливая на кровать и нависая сверху. – Мы ведь спать собирались. – А ночью-то мы что делать будем? – Ну-у... – пошло расплылся в губах молодой человек, – по обстоятельствам. Вытянув руку, Юджин осторожно, будто бы боясь спугнуть, начала расчёсывать пальцами лохматые волосы — то делая пробор на одну сторону, то на другую. Прошлая ночь была потрясающей. Настолько потрясающей, что дала на время забыться и отвлечься от душевных переживаний. Она до сих пор ощущала мужские губы на своём лице и теле. Помнила, как звучат слившиеся между собой стоны. Ночь, проведённая с Сехуном, была другой в отличие от той, что ей пришлось пережить с Чанёлем. Их нельзя было сравнивать между собой, но сейчас Юджин зачем-то это делала, пытаясь выяснить в какой раз было лучше. И сколько бы она не перебирала ощущения, ей всё время казалось, что в случае с Чанёлем её страсть шла от самой души, а в случае с Сехуном только от тела. Тёплая ладонь дотронулась до женской щеки. Пальцы погладили кожу, выводя Юджин из размышлений. Склонившись, молодой человек запечатлел на губах мимолётный поцелуй. Девушка хотела продолжить, потянувшись вслед за коварным искусителем, но Сехун шутливо отклонился назад, не давая ей приблизиться к нему ближе. Повержено Юджин упала на кровать, поджав губы. – Дразнишь что ли? – насупилась она, прищуривая глаза и толкая молодого человека в плечо. – Давай встречаться, – слова слетели с возбуждённых губ. На мгновение Юджин показалось, что он сказал это сгоряча. На эмоциях. Но сомнения развеялись так же быстро, как пришли, стоило ей только заглянуть в потемневшие глаза. – Я не шучу, – твёрдо сказал он. – Я очень даже серьёзен сейчас. Я предлагаю тебе встречаться. – Вот так на ровном месте? – растерянно пробормотала Юджин. – А ты хочешь не на ровном? – усмехнулся Сехун, не понимая вопроса. – Я о том, что не было никаких предпосылок. Ты так спонтанно это предложил, а скорее даже не предложил, а заявил, что я немного опешила. – Ты считаешь, что не было? – приподнял он бровь. – То есть мы сейчас просто так находимся у тебя дома и лежим в твоей кровати? Ты сюда каждого встречного что ли приглашаешь? – Нет конечно, – стукнула Юджин молодого человека по груди за дурацкое предположение. – Я никого к себе ни разу не приводила и даже с папой не знакомила. – Вот видишь. – Но... – накрыла девушка ладошками лицо, не зная, как выйти из щекотливого положения. – Эти ночные гулянья, разговоры, поцелуи, алкогольные посиделки. Ты действительно думаешь, что предпосылок не было? – раздражённо выпалил он, отрывая руки Юджин от лица и разглядывая покрасневшие щёки. – Между прочим, я на своём байке кого попало не катаю. Он у меня можно сказать намоленный. – И опрысканный святой водой? – хохотнула Юджин, пытаясь сменить гнев на милость. – Я не понял, ты сейчас отмазываешься что ли? – Нет, – замотала головой девушка, – просто у нас с тобой и так проблем до кучи. Мы со старыми-то отношениями разобраться не можем, а что мы будем делать с новыми? – Это отказ? – сел он на кровать. Простынь сползла вниз, оголяя мускулистое тело. – Нечестно задавать такие вопросы в таком щекотливом положении, – снова попыталась отшутиться Юджин, разглядывая подтянутый пресс. Рука потянулась к разгорячённой коже. Перехватив ладонь, Сехун обиженно оттолкнул её в сторону. – Мне просто стало интересно: как именно мы будем решать проблемы с нашими бывшими? Что будем делать, когда мне в очередной раз позвонит Чанёль и попросит к нему приехать? Или что ты будешь делать, когда Чонгю снова понадобится помощь? – Пока мы с этим неплохо справляемся. – Да неужели? Спустив ноги на пол, Сехун решил, что самое время отступить. Ему срочно нужно было покурить. Сигареты могли помочь привести мысли в порядок. Уставившись с широкую спину, Юджин почувствовала укор совести. Сердце под рёбрами начало ныть, прося быть честной с самой собой. – Давай попробуем, – обхватив молодого человека со спины, Юджин уткнулась носом между лопаток. – Я хочу с тобой встречаться. Ты мне, и правда, очень сильно нравишься. – Так быстро передумала? – усмехнулся он. – Я хотела согласиться с самого начала. Просто... – Просто? – Почувствовала страх к неизвестности. Я... ну... другого мужчину... – Ты же понимаешь, что это всё серьёзно? Моё к тебе отношение, – перебил её Сехун, не желая слышать то, что девушка, которой он предлагает встречаться, любит другого мужчину. – Если ты со мной, то ты ни с кем другим. Только моя. Понимаешь? Моя. – Звучит очень возбуждающе. А ты теперь тоже только со мной и ни с кем другим? – Тоже, – бросил он на неё взгляд из-за плеча. – Ты мне тоже безумно нравишься, О Юджин. – Я ещё ни разу ни с кем не встречалась, – потянула девушка молодого человека за собой на кровать. – Ну, в смысле открыто, чтобы знали все. Я же, надеюсь, могу об этом рассказывать? Что теперь ты мой парень. – На то и расчёт, – прошептал Сехун в распахнутые губы. – Теперь в компании незнакомцев, если кто-то бросает на тебя двусмысленные взгляды, ты должна заявлять, что уже занята. – Ты же говорил, что не ревнивый, – рассмеялась Юджин. – А я и не ревнивый, – начал покрывать он девичье лицо поцелуями. – Я просто ужасный собственник, если бы можно было, я бы повесил на твою шею бейджик. – Бейджик? – Ага, О Юджин — девушка О Сехуна, если начнёт буянить или потеряется, звонить по такому-то номеру или доставить на такой-то адрес. Вознаграждение гарантировано. – Эй, – застучала Юджин кулаками по мужской спине, – так делают только с собаками. – Разве? – Ты ужасен. – Познакомишь меня со своим отцом? – Так сразу? Хочешь, чтобы у меня вообще не осталось путей к отступлению? – Хочу, чтобы он тоже знал о моих серьёзных намерениях, а ещё хочу, чтобы он не волновался, когда ты задерживаешься у меня. – Как видишь, я полугодиями живу одна, – развела Юджин руки в стороны. – Он мне и так доверяет. – Хочу, чтобы и мне доверял, – расплылся в улыбке Сехун. – Так, я не понял. Ты опять отмазываешься? Надеюсь, ты не из тех девушек, которые любят мозг своим парням. – Я из тех, кто просто их любит, – крепко обняла его Юджин за шею. – Сходим на выходных на свидание? Как насчёт кино? – Неплохая идея, – губы запечатлели на щеке влажный поцелуй. – Когда ты последний раз была на свидании? – В школе, кажется, – попыталась припомнить девушка, – в старших классах. – Давненько, – прищурил глаза Сехун. – Остались какие-нибудь приятные воспоминания? – Это было отвратительно, – поморщилась Юджин, высовывая язык. – Почему? – Ко мне ни с того ни с сего полезли целоваться. Но скажи мне, кто целуется после первого свидания? – Тебя это возмутило? – Конечно, а тебя бы не возмутило? – И что мне теперь прикажешь делать с этой информацией? – пригладил Сехун на затылке волосы. – Вообще-то у меня в планах было тоже полезть к тебе целоваться. – Сразу после первого свидания? – брови наигранно приподнялись, выражая удивление. – Ещё скажи, что собирался затащить меня в постель! – Ну, и об этом подумывал, чего греха таить? – подхватив простынь, молодой человек накинул её сверху на себя и Юджин. Девушка заливисто засмеялась, ощущая, что Сехун снова подминает её под себя. – Ещё скажи, что ломаться собралась. – Конечно, я ведь очень консервативная. Ты разве не заметил? – игриво попыталась Юджин оттолкнуть молодого человека, но тут же была завалена на лопатки. Маленькая перепалка продолжалась недолго. Радостно сдавшись, девушка обхватила ногами Сехуна, прижимая к себе ближе и ощущая низом живота мужское возбуждение. Первый сладкий стон в череде предстоящих сладких стонов утонул в поцелуе. Через несколько часов должна была состояться свадьба Чанёля, но все эти несколько часов она об этом ни разу не вспомнила, потому что все эти несколько часов Сехун не давал ей даже ноги спустить с кровати. Ловя губами чужие губы, Юджин впервые за долгое время задыхалась от смеха, не подозревая, что на другом конце города Чонгю задыхается от угарного газа.***
Неторопливо ступая по дорожке, выложенной рыжеватыми камушками, Боми не переставала крутить головой из стороны в сторону, пытаясь запечатлеть в памяти до мельчайших подробностей все детали незнакомой местности. С начала объявления помолвки ей было любопытно узнать, где именно живёт Ким Воншик, и в какой дом она скоро войдёт новой хозяйкой. Невеста искренне верила, что если заглянет в чужие владения, то сможет хотя бы чуть-чуть разгадать скрытую от окружающих сущность бизнесмена. Только вот идущий впереди неё отец всё время подгонял, из-за чего увидеть ей посчастливилось только малую часть внутреннего убранства двора. Тяжёлые ветки боярышника с ярко-красными ягодами оттеняли чайный домик, выполненный в китайском стиле. Солнечные лучи, пробираясь сквозь резные стенки, бросали кружевные узоры на устланный деревянными дощечками пол. По периметру домика тянулась скамейка, а в центре стоял круглый стол, на котором величественно красовалась фарфоровая ваза с местной акацией. Ветер кокетливо заигрывал со скатертью, что была связана крючком матушкой Воншика, которая в каждую деталь вложила всю свою любовь и усердие: на нежных пионах сидели пёстрые бабочки. Из чайного домика открывался вид на озеленённый прудик. Присмотревшись, Боми уловила в нём купающихся ярко-рыжих уточек. Разноцветные хохолки на их головушках то и дело подрагивали, когда они склоняли свои красные клювики сначала к воде, а потом к крылышкам. Мандаринки — так звали этих прелестных созданий. Птицы, что создают пару один раз и на всю жизнь, храня верность своему партнёру. Говорят, если умирает один, то следом за ним от тоски умирает и второй. За чайным домиком находился пышный сад с искусно подстриженными деревьями. За садом была терраса с деревянным навесом, ведущая прямиком в резиденцию хозяина. Воздушные конструкции парили в воздухе. Никаких тяжёлых материалов. Только обтекаемые мягкие формы с яркими цветами. Фасад особняка был выкрашен в оранжевый цвет, и со стороны чем-то напомнил Боми любимые ею с детства мандарины. Облицовка — насыщенная кожура, элементы декора — сочная мякоть, а белые прожилки — ионические колонны, выступы и барельефы. На высоких окнах трепыхалась белая органза. Глубоко выдохнув, Боми пропустила отца вперёд, после чего перешагнула порог дома сама, тут же на время замирая и боясь пошевелиться. Острые шпильки тревожно и звонко срезонировали в помещении. Первое, на что упал взгляд в просторном холле был стеклянный пол. Огромная литая пластина широкой полосой тянулась по самому центру помещения бок о бок с гранитными плитами, так, словно была почётной ковровой дорожкой на светском мероприятии. Сделав пару неуверенных шагов, Боми убедилась, что стекло не пойдёт извилистыми трещинами. Картина была красивая, но немного пугающая. Под ногами стелилась вода. Морская вода. Насыщенного аквамаринового цвета. Та вода, что обычно омывает на песчаном пляже прибрежные камни. За свою жизнь Боми видела много чего диковинного, но с подобным сталкивалась впервые. Когда-то она слышала, что в Китае есть прозрачный мост, который если на него наступить начинает трескаться, издавая при этом соответствующий хруст. Воншик совершенно не походил на шутника, поэтому она надеялась, что доберётся до гостевой комнаты без приключений. – Добрый день, у господина важный звонок из-за рубежа. Он искренне извиняется и просит подождать вас в гостиной, – низко и глубоко поклонилась служанка перед гостями. Боми хотела было что-то съязвить, приоткрыв рот, но суровый взгляд отца заставил придержать язык за зубами. – Даже не думай что-нибудь выкинуть, – прошипел председатель Пак на ухо дочери, больно притянув её к себе за локоть. – Если не он, то снова вернёмся к судостроителю. В гостиной было душно, хотя окна все были раскрыты настежь. Взволнованная служанка, несколько раз извиняясь за сломанный накануне кондиционер, просила запастись терпением: скоро должны были подать обед в столовой, куда гости смогут перебраться. Боми злилась. Ей казалось, что кондиционер на самом деле находится в рабочем состоянии и что мерзкий Воншик просто хочет извести её до брака. Отец не разрешил надеть короткое платье, и теперь, прибывая в льняных брюках и блузке с огромными воланами, она понимала, что задыхается. Боми чувствовала, как по спине скатывается пот. Медленно. От шеи и вниз вдоль лопаток. Воншик спустился нескоро. За время ожидания Боми даже успела вспомнить все бранные слова, какие только знала. Расслабленный он прошёл в гостиную, сначала поприветствовав председателя поклоном и рукопожатием, а потом мимолётно кивнул Боми, задержавшись на ней взглядом не больше трёх секунд. Следом подали горячий душистый чай. Сморщившись, как со временем лимон на её блюдце, Боми подумала, что хозяин дома точно над ней измывается. Отказаться было нельзя, поэтому ради приличия девушка принялась обжигать язык угощением. За всё время, проведённое в гостевой, с Боми новоиспечённый жених так и не заговорил. Удобно устроившись в кресле, Воншик даже не смотрел на невесту. Он почти всё время держал прямой контакт с председателем Паком — и тут даже сама Боми готова была ему поаплодировать. Так долго взгляд отца никто выдержать был не в состоянии. Краем уха слушая деловую беседу, смысла девушка не понимала, но отчётливо могла уловить чужое противостояние. Кажется, прогибаться никто ни под кого не хотел. Каждый в этом браке преследовал свои интересы — и пока договориться без финансовых потерь не получалось. Всего один-единственный раз во время чаепития Воншик отвлёкся, на удивление Боми удостоив её взглядом. В самый разгар словесного поединка девушка не сдержалась и, потянувшись к столу, вытащила пару салфеток из салфетницы. Поднеся их к шее, она аккуратно промокнула влажную и искрящуюся от солнечных лучей кожу. На этом жесте её собственно и поймал Воншик. Склонив голову на бок, он проследил сначала за одной маслянистой каплей пота, которая утонула в скромном вырезе блузки, потом проследил за второй, которую Боми, поймав на полпути к груди, накрыла бумажной тканью. На мгновение глаза встретились — и Боми смутилась, как не смущалась уже давно. Показалось, что её поймали за чем-то очень интимным. Отведя взгляд, Воншик снова вернулся к председателю, не обращая больше внимания на девушку, которая, изведясь, теперь уже никак не могла забыть тяжёлый взгляд, на долю секунды показавшийся ей заинтересованным. До этого Воншик ни разу не смотрел на неё с любопытством. В его взгляде было презрение, раздражение и недовольство, а сейчас, Боми могла поклясться, он точно посмотрел на неё с интересом. Да так посмотрел, как будто в данную минуту открыл о Боми новый факт, которого раньше не замечал. Спустя время на стол наконец-то накрыли. Разместившись в соседней комнате, Боми поблагодарила всех богов за посланную на неё прохладу. Расплывшись в блаженной улыбке, она прикрыла глаза, наслаждаясь кондиционером, радость о наличии которого заставила мимо ушей пропустить вопрос отца, который тому с лёгким недовольством пришлось повторить снова: – Ты там хватаешь мимо пролетающие облака что ли? – нахмурился господин Пак. Боми показалось, что сидящий в центре стола Воншик, услышав замечание, улыбнулся самым краешком губ. – Прости, ты что-то сказал? – ласково улыбнулась дочь, пытаясь сгладить недопонимание. – Сказал и не раз, – промокнул он салфеткой и без того чистые губы. – Стоит ли мне просить ещё раз повторить? – неловко промямлила Боми, теребя на запястье дорогие часы. – Председатель пытается выяснить, есть ли у тебя пожелания касательно свадьбы? – насмешливо произнёс Воншик, и только за эту интонацию Боми готова была воткнуть ему в руку вилку. Даже тянуться бы не пришлось: его ладонь лежала рядом. – Нету, – глаза переместились в полную тарелку, из которой девушка так ничего и не попробовала. Запечённое мясо с овощами выглядело аппетитно, но есть в доме врага желания не было. Боми не переставая искала подвох — то думая о том, что её хотят расплавить, то о том, что хотят отравить. – Я настаиваю на том, чтобы ты и твоя семья всё подготовили так, как вам будет угодно, – натянула девушка на лицо лживую улыбку, произнеся заученную фразу отца, которую она в своё время говорила и судостроителю. – Не хочешь на себя взять даже часть с оформлением? – удивился Воншик, отрывая от запястья прилипшие часы. – Пригласительные, украшения для банкетного зала, цветы и прочее. Мне казалось, что девушки любят подобные мелочи. – Не все, – выдавила из себя Боми, которой, пожалуй, и хотелось заняться чем-то подобным, но отец ей не доверял, поэтому строго-настрого запретил вмешиваться в подготовку. Зная дочь, он заранее решил подстраховаться, отстранив её от свадебных хлопот, а иначе она могла бы преподнести всем гостям и жениху в частности сюрприз. – Хорошо, – согласился бизнесмен, – возможно, это даже и лучше, если этим займутся обученные люди. – И всё же... – вилка выскользнула из пальцев, звонко стукнувшись о фарфоровую тарелку. – Появились идеи? – без явного интереса в голосе Воншик вернул своё внимание к девушке. – Можно я сама выберу платье? – решилась Боми всё-таки спросить разрешения, в глубине души надеясь, что отец её не прирежет взглядом. – Платье? – непонимающе переспросил жених. – Да, можно его выбор оставить за мной? – А разве были другие варианты? – брови мужчины быстро сошлись на переносице, а потом так же быстро разошлись. – Как я знаю, этим по умолчанию обычно занимается невеста. – Я думала... – бросила Боми взгляд на сурового отца, которому точно не по нраву была такая идея, – твоя матушка этим займётся. – Если хочешь, можешь с ней посоветоваться, ей будет очень приятно, – предложил Воншик, делая глоток минеральной воды, – но это не обязательно, я не настаиваю. – Правда можно? – глаза недобро загорелись. Прикусив язык, мужчина пожалел о скором решении — чужой взгляд ему пришёлся не по нраву. – Можно, но не забывай соблюдать правила приличия. – Спасибо, – в порыве радости Боми положила свою руку поверх мужской, но потом так же быстро, когда опомнилась, одёрнула её. – Единственное, что я, пожалуй, попрошу, – нехотя начал Воншик, вспоминая просьбу из утреннего разговора с матерью. – Разреши моей матушке подобрать для тебя свадебный ханбок. – Ханбок? – пришла очередь удивляться Лимбоми. – Мы сыграем и традиционную свадьбу? – Да, моя матушка настаивает, – пальцы забарабанили по столешнице. – Когда я заключал первый брак, у меня её не было, именно поэтому она считает, что ничего не сложилось. Недавно она ходила в храм... словом, чтобы брак был счастливым, боги должны дать нам благословение и на небесах. – Госпожа Пак тоже так говорит, – бархатно рассмеялся владелец Грин Плаза. – Женщины слишком суеверны! За едой мужчины снова вернулись к делам. Боми же с грустью начала колупаться в стручковой фасоли и горохе, от скуки сортируя их у себя в тарелке. Покончив с обедом, к сожалению девушки, мечтающей выбраться из особняка поскорее, отец предложил прогуляться по саду, где Воншик снова завёл с ним скучные разговоры об акциях. Вероятно, так бы эта тема и затянулась до следующего приёма пищи, если бы председателю не позвонили, и он на время не отлучился. Боми не знала о чём именно стоит разговаривать с бывшим боссом и будущим мужем, поэтому долго пыталась придумать тему для разговора, чтобы разрядить гнетущую обстановку. Протыкая тонкими шпильками рыхлую землю, девушка долго решалась заговорить, бросая взгляд на Воншика, вздумавшего подкормить в водоёме мандаринок. – Красивые птицы. – Пожалуй, – захрустел Воншик зёрнами в кулаке. – Такой насыщенный окрас... словно императорская мантия, – отозвалась невеста, пытаясь развить тему разговора. – Возможно, – кинул он в сторону птиц горсть корма. – Какой ты всё-таки немногословный, – ухмыльнулась девушка, вглядываясь в водную гладь, о которую вдребезги разбивалось жаркое июльское солнце. Если прислушаться, можно было даже услышать, как в самой низине, в густой траве, работает шмель. – Я люблю коротко — и по делу, – пожал он плечами. – Зачем пытаться выстраивать светский разговор, когда нам обоим он будет в тягость? Да и не похожа ты на ту, что может поддержать содержательную беседу, – бросил он на девушку мимолётный взгляд, после чего снова вернулся к птицам. – Считаешь, я недостаточно умна для тебя? – насупилась Боми. – То, что ты недостаточно умна, — это верно подмечено, а вот для меня или для кого-то другого — это в принципе без разницы. Меня твоя глупость не смущает — я с тобой бизнес-дела не веду. Я веду их с твоим отцом. – Чурбак, – шикнула девушка, разворачиваясь к мужчине спиной и поджимая губы. Сердце кольнула обида. – А мне-то чего делать, если я не люблю прибывать в гробовой тишине? – Ты можешь говорить: я же тебе не запрещаю, – улыбнулся он мягко и снисходительно, но улыбнулся не Боми, а уточкам, которые, не боясь, начали подплывать к нему ближе. – Но я люблю не только говорить, но и слушать. И вообще... как бы хочу взаимного диалога. Кто же виноват, что ты такой эрудированный, а я такая невежда, у которой серого вещества маловато, – проковыляв на шпильках по мягкой земле, Боми присела на корточки рядом с Воншиком. – Выжгла всё краской? – усмехнулся мужчина, разглядывая красную макушку. – Да чего ты прикопался к моим волосам? – возмутилась Боми, поднимая руки и злобно затягивая резинку на высоком хвосте. – Вот ты считаешь их красивыми? – резко указала она ладонью на мандаринок, которые испуганно шарахнулись от неё в сторону. – На мой взгляд, они одни из самых красивых птиц в мире, – коснувшись руки девушки, он отвёл её за спину, – и не пугай их, пожалуйста, я очень долго пытался их приручить, и теперь не хочу не оправдать их доверия. – Но они ведь рыжие, – кивнула она в сторону пруда. – Тебя же это в них устраивает. Почему ты их перекрасить не хочешь? – Они естественные, а ты — нет, – снова вернулся он к кормлению. – Ты вся наполнена фальшью, Лимбоми. Начиная от улыбки за чаепитием, заканчивая одеждой, которую ты явно выбирала сегодня не сама. – Чурбак, – фыркнула Боми. – В качестве свадебного подарка подарю тебе коллекцию хороших книжек, чтобы увеличить словарный запас. – Вот и женись тогда на ком-нибудь другом тогда, – поднялась Боми на ноги. – Я бы с радостью, но что поделать раз ты самая завидная невеста на всю Корею. – Значит, тебя как и всех волнуют только деньги? – Волнуют, – признался мужчина. – Ради этого даже меня терпеть собираешься? – поинтересовалась невеста, скрещивая на груди руки. – По такому поводу готов даже каждый день глаза мозолить? – Дом большой: комнат много. Можем составить график, чтобы не пересекаться. – Да что же ты за человек-то такой? С первой женой тоже что ли график составлял? – возмутилась Боми. – Нет, – покачал он головой, – она была очень понимающей. Сама знала, когда стоит попадаться мне на глаза, а когда не стоит. – Мне тоже стоит это сразу уяснить? – насупилась Боми, получив утвердительный кивок. – Чёрт... и угораздило же вляпаться в это дерьмо со свадьбой. Кстати, как там? – Где? – не понял Воншик, отрывая взгляд от пруда и переводя его на девушку. – В браке, – усмехнулась собеседница, – как-никак, а второй раз собираешься. Неужели понравилось? – Что с ним, что без него большой разницы не заметил, – лицо его вдруг неожиданно потемнело, отбрасывая на лицо печальную тень. – Тоже по расчёту? – А ты видела, чтобы чеболи женились по любви? – Не видела, – вздохнула Боми, наблюдая за тем как уточки, стоило ей только отступить, снова начали подплывать к мужчине. – Так ты меня вообще что ли не собираешься развлекать как гостя? От отца глаз не отводил, а со мной словом добрым не перемолвился. Негоже как-то, как будто и не на мне женишься. – Зачем обременять нас обоих неловкими разговорами? Поверь: за нашу совместную жизнь их ещё достаточно наберётся. Несмотря на то, что дом большой, прислуги в нём очень мало и появляется она только тогда, когда меня здесь не бывает. Я не люблю посторонних. Следовательно, почти всегда мы будем оставаться наедине, – замолчав, он кинул ещё горсть зерна в воду. – Наедине? – поёжилась Лимбоми, только сейчас осознавая всю несуразность предстоящего брака — оставаться со своим будущим мужем наедине, как бы это комично не звучало, очень не хотелось. Ей всё ещё был неприятен Воншик. Она всё ещё находила его отталкивающим. Глаза впечатались в крепкое тело. А входило ли в её обязанности ложиться под это тело каждую ночь? Нужно ли было его удовлетворять по любому зову? Воншик не проявлял к ней никакого физического интереса. На её памяти это был второй случай, когда здоровый и полный энергии мужчина не бросал на неё двусмысленных взглядов. Было очевидно: он её не хочет, что уже само собой в глубине женской души подливало масла в огонь. Одновременно с радостью и облегчением Боми чувствовала досаду и разочарование, а ещё где-то в глубине этой самой души жили нехорошие подозрения о двойной игре. Чужую незаинтересованность в своей персоне Лимбоми могла оправдать только лишь наличием на стороне другой женщины или мужчины, которым сама Лимбоми и в подмётки не годилась. – Не паникуй раньше времени, – попытался приманить он кормом самую пугливую и самую яркую уточку из стаи, которая подходить к нему отказывалась даже под соблазном угощения. – Мой график очень плотный. В доме я провожу меньшую часть времени. Уходить я буду тогда, когда ты ещё спишь, а возвращаться тогда, когда ты уже спишь. Один выходной в неделю, если он не будет занят встречами с друзьями, я буду проводить в доме, но даже в это время я не бездельничаю. – А развлекаешься ты как? – полюбопытствовала Боми, осознавая, что встретила ещё одного сумасшедшего трудоголика в своей жизни. – Дай угадаю: играете с Чанёлем в гольф или теннис? Всё время находясь у него под боком, других увлечений я не узрела. Как там говорится в таких ситуациях? Рак всегда на стороне краба. – Да, – подтвердил предположение девушки Воншик, – пару раз в месяц мы действительно играем во что-нибудь, но не на выходных, а в обеденный перерыв. Причём почти всегда такие встречи носят исключительно деловой характер: мы обговариваем с компаньонами условия сделок. – Девица и тутовые ягоды собрала и увидела своего возлюбленного, – закатила глаза Боми, ища глазами можно ли присесть на какой-нибудь декоративный валун, а то ноги от усталости уже покалывало. – А в выходные ты что тогда делаешь? Книжки читаешь? – Прозвучало с явным пренебрежением, – недовольно шикнул Воншик: самая яркая и пугливая уточка попыталась его укусить за руку, когда он дружелюбно протянул к ней руку. – Разве книги не могут быть хорошим собеседником? Они куда лучше глупых людей, – намёк был ясен, но Боми пропустила его мимо ушей. – Наверно могут, но не всё же время в их компании пребывать, – уселась Боми на покрытый мхом камень, предварительно проведя по нему ладонью, чтобы убедиться в том, что светлые брюки она не испачкает. – Так что? Есть в твоём шкафу скелет? Лёгкие наркотики, алкоголь, казино или случайный секс? – в конце вопроса интонация голоса резко подпрыгнула, неосознанно Лимбоми выдала заинтересованность именно на последнем слове. – Ничего такого, – просто ответил Воншик, не пытаясь съязвить или отшутиться. – Серьёзно? – не готова была так просто отступиться Боми. – Даже постоянной любовницы нет, скрашивающий твой досуг по первому звонку? – Тебя заботит есть ли у меня кто-то на данный момент? – бровь его приподнялась, на лбу образовалась тонкая складочка, которую девушке захотелось подойти и разгладить пальцами. – Нет, – соврала Боми — со стороны выглядело натурально, и в душе она даже себе похлопала. Боми не могла ревновать человека, к которому ничего не испытывала, но при этом её женская гордыня злилась от осознания факта, что фиктивный муж может искать приключений на стороне. Ей не хотелось, чтобы за спиной её разносились мерзкие сплетни. Она не хотела чувствовать себя несостоятельной в браке. В её представлении давно закрепилась слепая вера в то, что от таких женщин, как она, не уходят, что рядом с такими женщинами не гуляют и не смотрят в сторону других. – На данный момент у меня никого нет, – горсть зерен так и осталось не съеденной, идея приручить непутёвую мандаринку никак не давала покоя. – Я не вожу женщин за нос, Лимбоми. Я всегда честен с ними в своих намерениях и, если я с ними встречаюсь, я делаю это в открытую, не прячась по мотелям. – И сколько же у тебя было таких честных отношений? – попыталась подобраться Лимбоми к мужчине ближе. Как она знала из сводок газет и сплетен сотрудников торгового центра со смерти жены Воншик ни с кем не встречался. Прошло около пяти лет. Поверить в воздержании было невозможно. – Немного, – обрубил он мост, по которому Боми надеялась перейти на неизвестный ей ранее берег. – Так уж и немного, – пробубнила себе под нос девушка, не веря в то, что к такому состоятельному человеку, который мало того, что был до безобразия богат, но и чертовски хорош собой, не приклеивалась ни одна случайная женщина. – А меня не спросишь о чём-нибудь подобном? – О чём? – не понял Воншик. – О любовниках, – с вызовом в голосе произнесла Боми, как то, чем нужно гордиться, а не стыдиться. – Мне неважно сколько у тебя их было. Главное, чтобы до заключения брака ты с ними со всеми порвала. Я не собираюсь тратить деньги на то, чтобы прикрывать очередной твой скандал в бульварной газете. Председатель Пак, думаю, был щедр в этом вопросе, но я — не он. Если не умеешь на публике вести себя подобающе, то будешь сидеть дома взаперти. – Предлагаешь моим любовникам лазить через окна? – Только попробуй осквернить мой дом, – зло сверкнул он глазами. Взгляд опустился на наручные часы Боми — председатель задерживался дольше положенного по правилам этикета. Казалось, что он нарочно пытается оставить молодых людей наедине. Владелец Грин Плаза не был глупцом, поэтому он мог заметить, что его будущий зять не питает насчёт его дочери иллюзий. Он ясно осознавал, что Боми его не очаровала, как судостроителя или других претендентов на её руку и сердце. Он не боготворил её совершенную красоту. Его глаза не загорались при виде её утончённого лица и роскошного тела — и, пожалуй, именно это и стало ключевым моментом того, что этому браку всё-таки суждено было состояться. Председатель Пак не выносил слепого поклонения женской красоте. Он считал, что мужские мысли всегда должны оставаться ясными. Он презирал идиотов, которые готовы были положить к ногам своих женщин целый мир. Он был знаком с Воншиком уже очень давно. Председатель Ким представил своего сына ему на банкете, когда тот был ещё маленьким мальчиком. Вместе с Чанёлем он мужал на его глазах, с каждым годом всё больше и больше напоминая ему самого себя. Он был счастлив приобрести такого зятя, и до сих пор не понимал, почему фортуна ему улыбнулась. Не догадываясь, что на самом деле фортуна улыбнулась не ему, а его дочери. Председатель Пак знал о том, что многие известные политики и бизнесмены сватали к мужчине своих дочерей, но в итоге все получали вежливый отказ. С каждым годом девушки становились всё красивее, моложе, образованнее и состоятельнее. Воншик же всегда оставался категоричен в своём решении. Ходили даже слухи о том, что женщины его, в принципе, не интересовали. Всего однажды за столом в присутствии Чанёля председатель интересовался, не хочет ли сын помочь ему организовать смотрины своей сестры. Будучи близким другом Воншика, первенец мог оказать услугу отцу, но в итоге Чанёль проигнорировал просьбу. Именно поэтому нельзя было словами описать удивление председателя, когда в один день Воншик позвонил ему сам и, прямо без уловок и длинных речей, сказал, что готов обговорить планы сотрудничества с компанией, от которой он несколько лет старался держаться независимо. Семья Ким, не желая подчиняться Грин Плаза, всегда вела свои дела обособленно, но в один день ни с того ни с сего разрешила себя повязать. Председатель был удивлён скорости принятия неожиданного решения. Всю жизнь ищущий в людях подвох, он пытался понять, почему Воншик собирается войти под влияние его конгломерата и, как залог будущих отношений, связать себя узами брака с его единственной дочерью. Ответ, увы, так и не находился. Впрочем, единственное подозрение в том, что во всём замешаны какие-то бизнес-игры с крупными холдингами, был верным, а вот то, что в игру было замешено ещё третье таинственное лицо, председатель не подозревал. – У твоего дома незапятнанная репутация что ли? – хохотнула Боми, накрывая рукой ярко-алые губы. – Целомудренная, – проворчал Воншик, закатывая рукава на рубашке и приоткрывая смуглые руки. – Здесь не занимаются сексом что ли? – вынесла своё предположение девушка. – Не занимаются. – Как так? Ты не водил сюда ни разу женщин? А жена? Вы не спали? – догадка о том, что бывший босс всё-таки может быть геем всплыла на поверхность снова. Боми расплылась в глупой полуулыбке. – Я приобрёл дом после её смерти. Живу здесь с осени прошлого года. До этого была квартира на Каннаме. Мы прожили там около семи лет, но мне там никогда не нравилось. Я всегда думал о доме за городом. – Почему тогда так долго жили там? – поинтересовалась Боми, старающаяся с детства держаться подальше от нелюбимых вещей. – Потому что Юна так хотела, ей там очень нравилось. – Ничего себе, – присвистнула девушка, – а ты оказывается умеешь уступать. Знаешь, я вот тоже больше люблю квартиры в центре. Как насчёт того, чтобы приобрести одну и жить там? – Я умею уступать только тем, кто в ответ умеет уступать мне. Докажешь целесообразность пребывания в городе и при этом будешь хорошо себя вести, я могу рассмотреть твоё предложение проживания на Каннаме. – Предлагаешь тусить в месте, где твоя жена покончила с собой? Хочешь, чтобы меня её призрак извёл? – выпалила Боми, на последних словах больно прикусив щёку. Стена, которая раньше между ними была не так ощутима, вдруг неожиданно вознеслась до небес. Стукнув себя по лбу, пока Воншик не видит, девушка отругала себя за длинный язык. – У меня не одна квартира на Каннаме... я владелец нескольких жилых комплексов, – постарался Воншик не придавать значения услышанному, но даже его обманчиво-тихий голос не скрыл от Боми того, как напряглись стальные мускулы под рубашкой. – Свою последнюю квартиру я приобрёл недавно. Я часто остаюсь в ней, если задерживаюсь в городе. – Больше похоже на прибежище любовницы, которую прячут от жены, – через смех попыталась Боми, разрядить сказанное. – Когда я её приобретал, я не ожидал, что в скором времени вступлю в брак, – пресёк Воншик всякие домыслы. – Но деньги творят чудеса, не так ли? Семьдесят миллиардов долларов чистой прибыли собирался получить мой отец от сделки с судостроителем. А сколько стоит этот союз? Раскроешь мне секрет? – Много, – глаза его потемнели, став смолянистыми. – Этот союз обошёлся мне слишком дорого, Лимбоми. Порой мне кажется, что поставил я на кон больше, чем в итоге получу, – взгляд снова упал на тонкое запястье и поблёскивающее на солнце стекло часов. Сначала долгое отсутствие президента Пака раздражало Воншика, но со временем он понял, что Боми рядом не доставляет ему никакого дискомфорта. Ему казалось, что она будет выводить его из себя, но на деле оказалось иначе. До недавнего времени он считал её всего лишь красивой частью декора, как дизайнерскую статуэтку, от которой пользы совершенно никакой, только услада для глаз. Однако сейчас, затронув тему развлечений, ему вдруг пришла мысль о том, что Боми напоминает ему радио, которое ты включаешь в машине, чтобы расслабиться после тяжёлого рабочего дня. Бывало вернёшься домой уставшим, а перед глазами цифры из аналитических отчётов скачут, вот тогда бы, чтобы отвлечься, и пригодилась Боми со своей пустой болтовнёй обо всём и ни о чём одновременно. На какой-то момент он даже представил себя в кресле из ротанга, а рядом она подле его ног сидит и греет руки у камина, рассказывая о своём очередном бесполезно проведённом дне. Из размышлений Воншика вывел голос Боми: – Ты так и не поведал мне ни одну интересную историю о себе, а отцу вот даже о рыбалке рассказал, – снова ударилась в претензии Боми, осознавая, что будущий муж ни чуточку не гостеприимный. – Тебе тоже рассказать историю о рыбалке? Даже не представляю, что тебя вообще интересует. Где купить новую сумочку от Луи Витон? Прости, я не по этой части, – на последнем слове Боми снова расплылась в тупой улыбке. – Я люблю, когда мне в уши льют красивые сказки, как и любая девушка, – съязвив, захлопала Боми густыми нарощенными ресницами, театрально положив руку на сердце. – Не удивлён. – И-и-и... – И? – Где моя сказка? – Увы, но я не знаю сказок. – А что ты будешь рассказывать нашим детям? – Детям? – удивился Воншик, снова из-за плеча бросая взгляд на Боми. – Ты не хочешь иметь детей? Сколько тебе? Тридцать пять. Не пора ли уже? Часики-то тикают, а наследника нет, – демонстративно постучала девушка по наручным часам. – Неужели родители ещё на уши не присели по этому поводу? – Какие дети, Лимбоми? – неожиданно рассмеялся он, накрывая лицо ладонью — невеста удивилась: она впервые видела, как он это делает. Неожиданно, но смех его оказался чертовски красивым. – Я планировал развестись с тобой через пару лет. – Развестись? – удивилась девушка, почему-то не задумываясь над подобным развитием событий. – Ты читала брачный контракт, который я тебе выслал, после согласования с председателем? – Боми нахмурилась. – Понятно, подписала не читая. Ты точно бестолковая. А что если там есть условие, которое призывает тебя удовлетворять меня любым способом, который взбредёт в мою больную голову, каждый день без права отказа? – Боми ещё сильнее нахмурилась. – Там есть пункт, если меня не подводит память, пятьдесят три: недостойное поведение супруги ведёт к скорому расторжению союза. А под недостойным поведением я подразумеваю: скандалы, злоупотребление спиртным, наркотики, измена. Лимбоми, если ты будешь скомпрометирована мужчиной, даже если вы и не спали вовсе, я тут же подаю на развод. Имущество делится по контракту, а если в браке, упаси нас боже, появляются дети, то они при любых обстоятельствах остаются при мне. Если твоё влияние способно пагубно на них влиять, то видеться тебе с ними запрещается. – Решил найти лазейку, чтобы побыстрее от меня избавиться? – Это самый лучший для нас обоих вариант. Я же правильно понимаю, что ты тоже не видишь будущего в этом браке? – встав на ноги, Воншик отряхнул смятые на коленях брюки. – Не вижу. – Тогда я сделал всё правильно? – Подожди, – поскребла Боми ногтями по щеке, – а что касается твоих измен? – В письме было сказано о том, чтобы ты добавила недостающие на твой взгляд пункты, но ты, видимо, и письмо-то не удосужилась прочесть. Ты могла просить, что угодно, начиная от бриллиантов от Тиффани каждую неделю, заканчивая раздельными комнатами, но по глупости своей так и не воспользовалась щедрым предложением. – Дай угадаю, поди там был пункт и о неустойке за измену? – Был, – кивнул Воншик. – И сколько же стоит мне потрахаться на стороне? – Много, очень много. Впрочем, какое тебе до этого дело? Платит ведь всё равно твой щедрый отец. – Значит, если я хочу развода, то мне просто нужно хорошо гульнуть? – Всё верно. – Отлично, – расплылась Боми в улыбке. – Только будь любезна, не бросайся во все тяжкие сразу и не наставляй мне рога в первую брачную ночь. Подожди хотя бы годик для приличия. Ты не представляешь скольким твой отец и я пожертвовали ради этого союза. Имей уважение к старшим, потерпи чуток. – Договорились, – пожала Боми плечами, после чего протянула мужчине руку. – Годик пролетит быстро, а если ты будешь всё время отправлять меня на элитные курорты от себя подальше, то ещё быстрее. Оказывается, иногда с вами очень приятно иметь дело, Ким Воншик. Разглядывая протянутую ладошку с прозрачно-розовым маникюром, бизнесмен впервые понял, что за всю свою жизнь ни разу не пожимал руку женщинам, о чём-то с ними договариваясь. Да и договаривался он с ними редко. Пауза затянулась. Ощутив, как рука немеет, Боми не стремилась её опустить, всё ещё желая получить своё рукопожатие. Губы её скептически растянулись на лице, раздражение начало накапливаться в глазах. Ей самой уже хотелось коснуться мужской ладони и заставить ответить на символический жест, но Воншик опередил её, всё-таки мягко касаясь руки. Боми вздрогнула. Крепкая. Сухая. И невероятно тёплая. На мгновение почудилось, что эта самая рука кончиками пальцев скользит по позвоночнику. Всё ниже, и ниже, и ниже. Гладит медленно и трепетно. Внизу живота разгорелся неприятный зуд, а под рёбрами возникли щекочущие ощущения. Отпустив руку, девушка собиралась уйти, но не пройдя и пары шагов, остановилась. – Воншик? – тревожное чувство чего-то нехорошего и хорошего сплелись между собой. – М? – не отрывая глаз от пруда, мужчина всё ещё любовался мандаринками. – А хочешь я расскажу тебе сказку? – Сказку? – Она немного грустная, но красивая. – Слишком взрослый я уже для сказок. – Значит, не будешь слушать? – Отчего же? Раз начала — договаривай. Затеребив рукав блузки, Боми уставилась на широкую спину. Расслабленная поза не выдавала заинтересованности в происходящем. Свободная рубашка с воротником стойкой, узкая планка на которой была расшита витиеватыми листьями, из-за ветра всходила на теле морскими волнами. Белоснежность её слепила глаза. Воншик был красив в своей суровости. На памяти Боми он был вторым мужчиной в её жизни, который внешне выглядел очень мужественно и решительно. За спиной такого интуитивно хотелось спрятаться. Стоя рядом, она почти всегда ловила себя на мысли, что есть всё-таки в их союзе хоть что-то положительное — смотрятся они, с какой стороны не посмотри, идеально. Она всегда боялась, что отец подберёт ей невысокого, коротконогого и пузатого толстосума, подле которого она будет выглядеть нелепо, вызывая смех окружающих и тем самым смущая и себя, и его. Однако у Воншика была атлетическая фигура, и что самое важное, даже когда она была на каблуках, он всё равно был на пару сантиметров выше. У него был идеальный рост. Идеальный для Боми во всех пониманиях. Ей не нужно было к нему тянуться, и даже губы находились на идеальном уровне. Впрочем, Лимбоми уверяла себя в том, что не собирается с ним целоваться. – Когда тигр ещё курил трубку, а буйвол говорил человеческим языком жил в Китае император. Умный, справедливый и, несмотря на свой юный возраст, очень мудрый. К несчастью подданные его мандарины, получившие название от мантий, которые они гордо носили на своих плечах, были люди бесчестные, лживые и злые. Их одеяния слепили глаза, но даже они не могли спрятать их гнилые души, – заломив кисти рук, Боми замолкла, пытаясь найти в чужих глазах заинтересованность, чтобы был смысл продолжать дальше, – и был у этого императора красивейший сад. Такой, какого ни у кого на всём белом свете не было. В саду том был зеркальный пруд, по берегу которого тянулись диковинные цветы и кустарники с сочными плодами. Император почти каждый день любил отдыхать у пруда, и всегда любовался плавающими по нему дворцовыми серыми утками. Он щедро кормил их хлебом и фруктами, в то время как вельможи за его спиной смеялись над его малодушием и строили коварные планы по его свержению. Однажды император пришёл к пруду и увидел красивую девушку. Девушку, в которую он влюбился с первого взгляда. Незнакомка была ласкова с птицами, она тоже кормила их, и они, не боясь, подплывали к ней, принимая угощение прямо из рук. Она оказалась дочерью местного садовника, поэтому для обоих сразу стало очевидно, что не суждено им быть вместе. Они любили друг друга молча. Тайно. Страстно. Шло время. Император, погружённый в душевные муки, совсем перестал замечать всё вокруг кроме прекрасной дочери садовника. Он не догадывался, что в скором времени его свергнут. Выбрав удачное время для заговора, вельможи схватили глупого императора вместе с девушкой, которая была в его покоях, и привели их к пруду, где они впервые друг друга встретили. Мандарины повязали им на глаза тёмно-зелёные повязки, а на плечи накинули свои расписные мантии из золотого шёлка, бросив обоих в воду. Захлёбываясь, влюблённые, сцепившись за руки, пошли на дно, на том месте, где они потонули, собрались серые уточки, которые свели их вместе. Начали уточки громко крякать. Протяжные голоса, сливаясь, походили на безутешный плач. Небо озарилось светом и из воды вынырнули две яркие птицы. Покружив на водной глади, они взмыли вверх, навсегда покидая императорский дворец. Отныне за яркий окрас оперения их зовут мандаринками — символом любви и супружеской верности, – Боми замолчала, пальцы неловко теребили манжет рукава. Она знала, что в подобных ситуациях нужно делать какое-нибудь умозаключение, но она была не из тех, кто умел делать красивые выводы. – Всё-таки ты выбрал себе неправильную жену, Ким Воншик. Уверена, что ты в скором времени во мне очень сильно разочаруешься. – Мне не привыкать, – улыбка тронула красивые губы, – разочаровываться в женщинах. – Ты душка, когда улыбаешься. Ты это знал? – усмехнулась Боми, постукивая каблуком по земле. – Жаль, не могу сказать о тебе то же самое. – Тогда соври. Чтобы красивое слово услышать, нужно красивое слово сказать. – Начинать брак со лжи плохая примета. Не думаешь? – Ничего страшного, ведь я это уже сделала, – развела Боми руки в стороны. – Кстати, – на прощание бросил Воншик ей через плечо, – красивые у тебя часы. – Часы? – удивилась она, прокручивая на запястье дорогое украшение. – Да так, безделушка. – А выглядят эксклюзивно, как будто сделаны кем-то на заказ, – усмехнулся Воншик.***
Наплыв студентов удачно закрывших летнюю сессию был неизбежен, поэтому всё чаще Айли задерживалась в кафетерии после его закрытия, помогая Марку разгребать на кухне завалы грязной посуды, а Джексону до блеска полировать столики. Ёнгук всё чаще пропадал на работе, младшая сестра махнула с подружкой и её родителями на Чеджу, Боми была занята новоиспечённым женихом, а Юджин новоиспечённым парнем. Погружённые в заботы близкие всё меньше уделяли Айли свободного времени, зато её новый начальник в лице управляющего всё чаще оказывал знаки внимания, а последнюю неделю так и вовсе после работы провожал до дому. Айли смущало это неожиданное проявление симпатии, но больше всего она боялась реакции брата, которая, как сломанный прибор, могла только или очень сильно зашкалить или — мертвецки стоять в одном положении, ничего хорошего не предвещая. Джексон был хорошим парнем. Айли он нравился, но только как друг, поэтому в качестве своего ухажёра она его не видела. К тому же она всегда была уверена в том, что ему тайно нравится Лимбоми. Правда он стыдился в этом признаться и окружающим, и себе. – Здорово, что ты живёшь неподалёку, – широко улыбнулся управляющий. – Всего две остановки — и мы на месте. – Если бы жила далеко, вряд ли бы Ёнгук разрешил мне у вас работать. Закрываетесь вы уж слишком поздно. В летнее время ещё ладно — на улице светло, а вот зимой он был бы весь на нервах от того, как я по тёмным переулкам одна брожу. – Ты у нас и на зиму планируешь остаться? – Да, – кивнула Айли. – А что, нельзя? – Конечно можно, – замахал Джексон руками. – Я просто думал, что ты ненадолго. Так... деньжат поднакопить для чего-нибудь. Может хочешь сходить на концерт любимой группы или в путешествие отправиться. – В далёкое путешествие с подругами меня не отпустят, а Гук вряд ли до нового года в отпуск вырвется. Концерты тоже не для меня. Брат не выносит смазливые лица по телеку. Всё время отбирает пульт при виде развлекательных шоу. Так что любовь к поп-музыке у меня закончилась где-то между первым и третьим классом средней школы, когда он внаглую обрубил провод интернета и урезал карманные, чтобы я не купила очередной ненужный мне плакат или термокружку с лицом айдола. – Ты же сейчас не шутишь? – весело рассмеялся управляющей, плечом подталкивая Айли. – У него что, синдром повышенного контроля? Он тебе жить-то нормально вообще даёт? – Даёт, но глупостями заниматься не разрешает. А с контролем безопасности у него всё усугубилось, когда он после армии ещё два года по контракту надумал послужить. Его часть дислоцировалась не в Корее. Уж не знаю, что он там пережил и что видел, но после ему стало важно всё держать под контролем. Да и в отделе криминалистики много страшного творится. Он свято верует в то, что каждый второй потенциальный маньяк. – Серьёзно? – приподнялись брови Джексона. – Тогда получается по его теории кто-то из нас двоих маньяк. – Ты только при нём так не шути, если встретишь, а то он тебя реально ради любопытства решит проверить, – подтянула Айли спадающие с плеч лямки рюкзака. – Знаешь, он часто тестирует людей, когда они об этом даже не догадываются. Определяет психотип, склонность к насилию, пагубные привычки. Ему достаточно всего пары вопросов — и он уже может составить психологический портрет. – Ничего себе, – присвистнул Джексон. – Оказывается слухи правдивы: он действительно крутой мужик. Познакомишь? – Познакомлю, если выпадет возможность. – Кстати, как дела у Боми и Джин? Давно они к нам не заглядывали. Вы ведь случаем не поссорились? – Нет, всё дело в том, что Юджин усердно готовится к экзаменам, а Боми усердно пытается свыкнуться с предстоящей свадьбой. – О, да, я видел эти пестрящие заголовки о помолвке, – рассмеялся молодой человек. – Наследница Грин Плаза заполучила себе самого неприступного жениха. – Скорее это он заполучил самую завидную невесту, – проворчала Айли, поджав губы. – Так что, получается они теперь пара года? Даже затмили актёров Ким, которые шумиху недавно в прессе устроили. Сколько бы ни крутил в руках глянцевый журнал, никак не мог отделаться от мысли, что Боми неплохо рядом с ним смотрится. Будто бы два солнца сразу сошлись на небосводе. Разве не об этом она мечтала? Найти кого-то под стать себе. – Только Боми не вздумай так подбодрить. – Он ей совсем не по нраву? – поинтересовался Джексон, останавливаясь на светофоре и дожидаясь пока красный человечек прошагает свои полторы минуты. – Она в депрессии. Считает, что в отличие от Воншика с судостроителем ужиться бы точно смогла, а этот вряд ли теперь ей спуску даст. Такого не напоишь снотворным, чтобы избежать супружеского долга. Последние несколько недель отец не переставая твердит ей о наследнике. Ты ведь наслышан о том, что до недавнего времени она работала в одном из его торговых центров? Думаю, это ещё сильнее усугубляет неприязнь. Она много чего слышала о нём нехорошего и много чего видела сама. Она вроде бы даже побаивается его немного. – Правда? Не думал, что Лимбоми может кого-то побаиваться. – В раздевалке девушки много о чём сплетничают, – призналась Айли. – Ходят слухи, что он связан с криминалом и вообще весь его бизнес очень сильно от него зависит. Говорят... – поддалась Айли вперёд, поднимаясь на цыпочки и отгораживая ладошкой всех окружающих от секрета, который собиралась нашептать Джексону на ухо, – у него даже есть отдельный конференц-зал в торговом центре. Будто бы раз в месяц, около полуночи, несколько загадочных личностей там грязные делишки проворачивают. Никто никогда не видел их лица, а если и видел, то принимал их за обычных посетителей, потому что от обычных посетителей их сложно отличить: ничего в их внешности не выдаёт криминальных авторитетов. – Звучит зловеще, – подыгрывая Айли, понизил Джексон голос до шёпота. – А вам с подружками никогда не хотелось проверить эту байку? – Мы не настолько сумасшедшие, чтобы проверять чужие теории. – А по мне звучит забавно, – рассмеялся управляющий, замечая, что они проворонили появление зелёного человечка, которому оставалось бежать всего десять секунд. Схватив Айли за руку, Джексон помчался со всех ног на противоположную сторону. На середине пути машина им протяжно засигналила, а какой-то водитель даже, выглянув из машины, измарал последними словами. – Ты чего? – прижимая ладони к груди, пыталась отдышаться девушка. – Нас же могли задавить. – Могли, но не задавили, – подмигнул Джексон. – Тебе срочно нужно становиться смелее, Бан Айли. – Не думаю, что пренебрежение правилами дорожного движения пойдёт мне на пользу. – Иногда мне хочется отсыпать тебе своей храбрости, – ласково улыбнулся молодой человек, с неохотой выпуская девичью ладонь, которая просто идеально ложилась в его ладони. – Подрабатываешь на досуге волшебником страны Оз? – смущаясь, опустила Айли глаза под ноги, начав одним кроссовком пинать другой. – Нет, скорее тоже его ищу, – расплылся он в беззаботной улыбке. – Знаешь, от сердца я бы не отказался. – Смеёшься надо мной что ли? – застенчиво улыбнулась девушка. – Не думаю, что у тебя его недостаёт. – Разве? И какое же оно тогда? – Большое, – глаза забегали по щербатому асфальту, – и тёплое, как латте в обеденный перерыв, сто пятьдесят миллилитров молока и пятьдесят миллилитров эспрессо. – И не забудь положить взбитую пенку, – порывисто наклонившись, он коснулся губами чужой щеки, оставив на ней обжигающий кожу след от поцелуя. Проводив Айли до самого подъезда, молодой человек убедился, что она зашла внутрь, а уже только потом побрёл в сторону метро. В воздухе всё ещё приятно пахло романтикой и недосказанностью. Ёнгука дома не оказалось, но зато на холодильнике висела бумажка, извещающая о том, что к ужину его ждать не стоит. Велика была даже вероятность, что и после ужина он не вернётся, заявившись только под утро следующего дня, если повезёт. Два дня подряд Айли не видела брата, поэтому общались они по средству стикеров на холодильнике, которые полицейский оставлял в обеденный перерыв, а Айли — перед тем, как ложилась спать. Не притронувшись к еде в холодильнике, девушка завалилась на диван, не переставая тереть щёку. После мимолётного касания они с Джексоном больше не произнесли ни слова, не считая скомканного пожелания спокойной ночи у самого подъезда. По внешнему виду управляющий не придал произошедшему никакого особого значения, но вот в душе Айли всё бурлило, как волны неспокойного моря. Казалось ещё чуть-чуть — и штурман на её корабле разобьётся о прибрежные скалы. Растерянность преследовала её по пятам. Она то бродила по дому, то снова ложилась на диван. В конце концов ей стало душно и она, не выдержав, открыла настежь окна. Впервые в жизни она задыхалась в собственной квартире. Снова натянув джинсы, она решила прогуляться недалеко от дома, несмотря на поздний час. Она точно знала, что Ёнгук не одобрил бы такого времяпрепровождения, но Ёнгука рядом не было, поэтому узнать о случившемся он мог только от консьержки, которая в данной ситуации была на её стороне, потому что с Айли она уже пару лет как дружила и обменивалась рецептами фирменной выпечки. На улице было прохладно. Ночь застелила звёздным плащом небо. Далеко не уходя с домовой территории, Айли расположилась на скамейке, начав разглядывать созвездия над головой. Хотелось на время отвлечься, но горячие губы Джексона не оставляли её в покое. Не переставая Айли мучил вопрос, почему он поцеловал её именно в щёку и что бы это могло значить. Глупая улыбка окрасила губы. Засмущавшись, девушка накрыла лицо ладошками, не догадываясь, что различить её красные щёки в темноте просто невозможно. Телефон в кармане завибрировал. Первая мысль говорила о том, что звонит брат, решивший пожелать ей сладких снов, и даже вторая мысль, когда Айли увидела, что номер не определён, всё ещё подтверждала, что это Ёнгук: он частенько по случайности мог звонить ей со служебных номеров. Она всегда смеялась над ним и пыталась уверить, что выглядит он очень глупо перед сослуживцами, когда сидит где-нибудь в экипировке и ждёт удачного момента, чтобы повязать убийцу. В такие моменты он обычно спрашивал почистила ли его двадцатилетняя сестра зубы, потому что стоматологи нынче безумно дорогие. – Я соскучилась, – прошептала Айли, накручивая на палец прядь волос, – когда я уже тебя увижу, вторая неделя пошла. На той стороне трубки наступила тревожная тишина, неожиданно сменившаяся странным смехом. Смехом, который никогда не принадлежал Ёнгуку. Заливистым, надрывным и опасным. Айли поёжилась. Почудилось, что смеются не на обратной стороне, а за спиной. Испуганные глаза упали на дисплей, на котором так и продолжала светиться надпись, что номер не определён. – Прости, – через смех выдавил незнакомец, – не сдержался, прозвучало очень забавно. На миг я, и правда, подумал, а чем черти не шутят, может, действительно, соскучилась? – Что вам от меня нужно? – выпалила Айли, подпрыгивая на месте. – Да сиди ты, ничего я с тобой не сделаю, – обманчиво ласково промурчал голос. – К тому же ты под камерой домового видеонаблюдения. Я же не идиот какой-нибудь так открыто следы оставлять. Айли начала метаться на месте, пытаясь определить степень опасности. В радиусе видимости двор был полностью безлюдный, тогда она начала искать близлежащие балконы и горящие окна. – Чего закружила, как пчела? – снова насмешливо поинтересовался голос. – Где вы? – Очень близко и в то же время очень далеко, девочка, – на том конце провода щёлкнула зажигалка. Айли поёжилась. – Кто вы такой? – голос утонул в прохладе вечерней ночи. Шаркнув кроссовками, девушка попятилась обратно к подъезду. – Эй, – ворчливо произнёс преступник, – а вот сейчас очень обидно было. Я значит по тебе время от времени ностальгирую, а ты по мне нет? Ну же, напряги память, – впервые Айли не могла дождаться лифта, насилуя кнопку вызова. – Ты похожая на маффин с розовым кремом, я весь такой в элегантном красном смокинге, – на той стороне раздался стук, было похоже на то, что незнакомец ударил себя по лбу, – а, чёрт, запамятовал, ты ведь не могла оценить моего сногсшибательного вида. Но я был хорош. Честное-пречестное. При других обстоятельствах точно пригласил бы тебя на медленный танец, – звук затяжки от сигареты прозвучал в ухе. Айли показалось, что преступник выпустил дым прямо в трубку — и теперь она задыхается от его яда. – Девочка, но хоть мужика-то без глаз ты забыть не успела? – захлопнув дверь, Айли впервые закрылась на все возможные замки. – Вы... – с придыханием выдавила она из себя, к горлу подступил липкий комок страха. – Я... – подражая испуганному голосу, подтвердил собеседник, начав снова заливисто смеяться, как смеются в фильмах только злодеи. Пугающе и отталкивающе одновременно. – Зачем вы мне звоните? – Как зачем? Мы же вроде не так давно вступили в игру. – Игру? – до крови прикусила девушка щёку, чувствуя на языке металлический вкус страха. – Кого первым найдут, того к столу подают первым блюдом, – хохотнул собеседник. – Ты всё никак не могла решиться на первый шаг, поэтому его решил сделать я, Бан Айли. – Что это значит? – Я вышел из лесу, девочка, как думаешь сколько именно времени мне понадобится, чтобы постучаться к тебе в дверь? – Что вы сделали? – из-за подступившей паники не расслышала она начало предложения. По коридору разнёсся птичий щебет — в дверь протяжно позвонили. Сердце рухнуло куда-то в район солнечного сплетения, отзываясь там жгучей болью.