О пользе смертных грехов

С едой у Кроули были сложные отношения. Он бы даже назвал их всепоглощающей любовью — но она, как и любая другая любовь, испытывалась и тем более проявлялась крайне редко. Не демоническое это чувство. Зато чревоугодие было любимым грехом Азирафаэля, и ангел предавался ему даже безо всяких искушений. Чем чаще Кроули с ним общался, тем больше поддавался соблазну перекусить и выбиться из своего привычного графика. Азирафаэля это забавляло — не каждый ангел сумеет искусить демона; змей же недовольно шипел в ответ на очередное непристойное ангельское предложение, размышляя о том, что он скатился, сполз, пал слишком низко, но почти никогда не отказывался от приятного вечера в хорошей компании. К счастью, он умел пить, не закусывая и не сходя с ума от похмелья. Величайший божественный дар. Возможно, даже лучше, чем крылья. Ангел не нуждался в еде: он мог неделями голодать, увлекшись интересной серией книг или расшифровывая древний трактат, но обожал посещать рестораны и кафе — скорее ради атмосферы, царящей там, чем ради самой еды. Мягкое освещение, тихая и приятная музыка, внимательные и тёплые улыбки официантов, при одном только виде Азирафаэля предвкушавших хорошие чаевые, красиво оформленные блюда — всё это резонировало с его внутренней гармонией куда сильнее и чётче, чем чистые и аккуратные, но молчаливые и совершенно бездушные Небеса. Он любил человечество — за исключением отдельных экземпляров, которые покушались на его коллекцию книг. Ему нравилось быть среди людей и чувствовать родство с ними. Кроули чувствовал родство иначе — и его это чувство обычно не радовало. В отличие от ангела, он подмечал в окружающем мире не тепло и уют, а тягу ко злу. Такова уж была его натура, позволяющая выбирать наиболее удобные цели для атаки. Иногда Кроули подозревал, что причиной первородного греха было вовсе не его искушающее шипение. И даже не извечное проклятие человеческого рода — любопытство. Вдруг Ева просто была голодна в тот момент?.. Если так, то, возможно, люди были правы, вписав чревоугодие в свой чёрный список. Но лучше бы присмотрелись внимательнее к другим порокам, таким же безобидным с виду, но приводящим к ужасающим последствиям. Скопления людей его изрядно раздражали: попробуй, сосредоточься на беседе, когда девушка за соседним столиком так и напрашивается на соблазн к измене? Деятельная натура подбивала сделать хоть что-то: заставить очередного жадного официанта перепутать заказ и остаться без чаевых, или позволить ленивому и неаккуратному повару опрокинуть на себя кастрюлю с кипящей водой, или… Иногда ангел привлекал его внимание в последний момент. Иногда не успевал. И поэтому во время таких вылазок Кроули старался смотреть на Азирафаэля практически неотрывно, отвлекаясь лишь на очередной наполненный официантом бокал. Вид медитирующего над едой ангела, склонного лишь к одному невинному греху, умиротворял, а смотреть по сторонам было попросту больно. Лично для демона у греха чревоугодия было лишь два несомненных плюса. Каждый раз, поддаваясь ангельскому соблазну, Кроули чувствовал, как слабеет Голод и Апокалипсис вновь отодвигается на неопределенный срок. А ещё он видел, пусть даже краем глаза, как расцветают искренние улыбки на лицах людей после сытного обеда, и как Азирафаэль наслаждается ими не меньше, чем самой едой. И в глубине несуществующей души он был рад за человечество, у которого не было Азирафаэля, чтобы отвлекаться от нависшей вокруг тьмы, но его отчасти заменяли такие невинные и приятные хобби. Но даже то, что давало им шанс на спасение, они всё равно умудрялись обозвать грехом. Впрочем, стоило ли удивляться? Перед его глазами порой всё ещё стояло распятие Иисуса… Всё-таки человеческая логика всегда была непостижимее Великого замысла.