Рейла I
29 июня 2019 г. в 13:27
282 З.Э. Королевская Гавань.
Рейла подумала, что возможно боги, какие-то боги, услышали ее молитвы, когда Эйриса начало рвать кровью в постели. Он только закончил с ней, когда это случилось, дышал рвано, гордо, как будто сотворил что-то великое, как будто что-то ей доказал. Рейла лежала замерев, как обычно, борясь с сотрясающими ее рыданиями от боли и унижения, пытаясь успокоиться, стараясь дышать ровно.
Это когда-то посоветовала ее старая септа, в дни перед ее свадьбой с братом. Она была тогда еще ребенком, стеснительная девочка тринадцати лет, едва расцветшая. Эйрис сам был еще ребенком, всего на год старше нее, но у него уже были девушки и женщины, это знали все при дворе, потому что тогда он был красивым мальчиком, высоким и стройным, таким очаровательным и беззаботным. Очаровательным. Ее он никогда не очаровывал, Эйрис, который, хоть и заявлял о своем нежелании жениться на «своей милой сестре»…
Она пришла к нему за две недели до свадьбы, надеясь, что хотя они никогда не были близки в детстве, он поймет – ни один из них не хотел этого брака, они делали это только по настоянию их отца и матери, и…
– Ты же понимаешь, – сказала она тогда, – никто из нас этого не хочет, но мы должны повиноваться, но пусть у нас будет только свадьбы, мы не обязаны делить постель. Ты можешь пойти к кому захочешь, я ни словом не обмолвлюсь отцу, клянусь тебе, Эйрис, давай попробуем оба быть счастливы. Мы сможем продолжать жить как брат и сестра, – заверила она его, такая невинная, такая полная надежд. Он был ее братом, при всем своем высокомерии и жестоком характере, и она любила его, как полагается хорошей сестре.
Он посмотрел на нее и рассмеялся, как будто она весело пошутила.
– Если я женюсь на тебе, сестра, – ухмыльнулся он, – то можешь быть уверена, от своих супружеских обязанностей я не увильну. Ни от каких, – и он схватил ее за лицо и провел длинными пальцами по ее щекам, а она с трудом старалась сдержать гнев и обиду.
Она призналась во всем своей септе, и та женщина сказала ей:
– Вы никогда не должны показывать свой страх, принцесса. Помните, вы Таргариен. Это может быть неприятно, но вам следует сохранять спокойствие. Сконцентрируйтесь на своем дыхании, когда он… будет с вами. Это поможет. Успокойтесь, дитя мое. Никто не хочет видеть невесту печальной в день ее свадьбы.
Она обняла Рейлу, как никогда не делала ее мать-королева, и Рейла глубоко в сердце сохранила ее слова. Эйрис мог делать с ней все, что хотел, заверяла она себя, но он никогда не заставит ее чувствовать себя хуже. Она была принцессой. Она станет королевой, самой могущественной женщиной Вестероса.
И вот теперь, она лежала здесь, ее величество королева, самая могущественная женщина Вестероса, а тощее, болезненное существо, когда-то бывшее ее красивым, жестоким, безрассудным братом, вдруг начало кашлять и сотрясаться, а она вдыхала и выдыхала, стараясь сморгнуть слезы. Ее руки и ноги были покрыты свежими синяками, и между ее ног текла кровь. Она закрыла глаза, нащупывая след от жестокого укуса на шее, под ее пальцами он был твердым и распухшим. Эйрис продолжал содрогаться, а потом он сложился пополам, и его вырвало.
Она могла бы подумать, что он перепил вина, но теперь он редко пил, так страшась яда или возможности оказаться в беззащитном состоянии. Как будто он не был беззащитен сейчас! Эйрис никогда не был воином, и он выглядел, как будто за последние пять лет постарел на все двадцать. Его лицо было покрыто морщинами, волосы были полностью белыми, как у старика, а не серебряными и золотыми, как у истинных Таргариенов, и его тело было хрупким и увядшим, потому что он редко ел или спал, не беспокоясь. Она раньше слышала его вопли от кошмаров, эхом раздававшиеся в коридорах.
Теперь же он задыхался, и его рвало все больше, и она почувствовала медный запах. Это не была кровь на ее простынях. Она медленно поднялась, скривившись от боли, и посмотрела на него, на полный паники, ошарашенный взгляд на его лице. Он покачнулся и упал, свалившись с кровати на твердый каменный пол. Рейла ошеломленно смотрела на него, а потом, когда он не пошевелился, позвала королевских гвардейцев.
Она постаралась прокричать «Король!», потому что они уже привыкли к ее крикам, когда она молила о помощи для себя. Они никогда не приходили. Они поклялись защищать Эйриса, вот в чем дело. Не ее. Когда он впервые ударил ее у них на глазах, она посмотрела на сира Герольда Хайтауэра, прижимая руку к щеке, ожидая, что он… Она не была уверена, чего она ждала. Что он что-нибудь скажет, наверное.
Но он только отвел глаза в сторону, переминаясь с ноги на ногу в своих сверкающих белых доспехах, и тогда она поняла, что все кончено. Что ей ничего не поможет. Эйрис мог изнасиловать ее у них на глазах, и ни один из этих прекрасных благородных храбрецов и пальцем не пошевелит. Скорее, они помогут ее держать, если он прикажет. Может быть, им это не понравится, но они будут повиноваться. Он был королем. Они поклялись повиноваться ему, чего бы это ни стоило.
Теперь же сир Джонотор Дарри ворвался внутрь с обнаженным мечом в руке, и юный Джейме Ланнистер вслед за ним, и увидев Эйриса, лежащего на полу и продолжавшего изрыгать из себя кровь и рвоту, Дарри толкнул юношу к двери.
– Приведи мейстера! Быстро!
Мальчик посмотрел на нее, и она опустила глаза и приподняла простыни, скрывая под ними свою наготу, и он ушел, его доспехи звенели при беге. Сир Джонотор снова положил Эйриса на постель, и Рейла соскользнула с нее, не обращая внимания на протесты ее тела. Все болело. Ее волосы были спутаны, смяты в колтун. Эйрису нравилось тянуть и рвать их, когда он… Это уже не имело значения.
Она отошла назад и столкнулась с сиром Барристаном Селми. Ей всегда нравился Барристан, который был тихим, но не мрачным, галантным, но никогда не делал из этого сцен.
– Ваше величество, идите за мной, – быстро сказал сир Барристан, положив руку в перчатке ей на плечо, на котором, словно клеймо, горели следы пальцев Эйриса. Она вздрогнула, и он убрал руку, лишь указывая ей на путь прочь из комнаты в освещенный факелами коридор.
Она стояла босой на полу, утирая слезы, когда он позвал служанку из собравшейся снаружи толпы. Несколько секунд спустя ее проводили по коридору к ее собственным комнатам, у двери которых сир Барристан занял пост. Служанка помогла ей одеться в шелковую ночную рубашку и быстро уложила волосы под сетку, стараясь не смотреть на след от укуса на шее.
Ее спросили, не хочет ли она принять ванну, но она резко качнула головой и присела на край кровати. Она лежала здесь несколько часов назад, молясь богам, чтобы ее не вызвали к нему. И конечно же, ее вызвали. Эйрис, сколько бы он не говорил ей, как никчемна она в постели в первые дни ее брака, в последнее время брал ее почти каждую ночь. Два года назад, когда он впервые обхватил руками ее шею, когда толкался в нее, она попыталась драться за свою жизнь, извивалась и кричала, царапала его, плевала ему в лицо, бешено билась под ним, уверенная, что он ее убьет.
Конечно, он не убил ее. Только избил ее до крови за то, что она сопротивлялась, кричал ей в лицо, что ее долг лежать под ним, родить ему еще одного ребенка, что он оказывает ей честь, беря ее в постель. И он брал ее, с самой смерти Джейхейриса. Он поклялся никогда не заводить больше любовниц, сказал, что теперь будет верен только ей, и она была вынуждена благодарить его при всем дворе, словно в безумной пьесе, что он поставил. О, как же она была благодарна! Как он был благороден! Как счастлива она была, что король осознал свои ошибки. Все ее тело содрогнулось то ли от рыдания, то ли от смеха, она сама не поняла. Служанка ушла. Несколько ее дам пришли к ней, повинуясь долгу, чтобы утешить ее, но она отослала их, как только они вошли. Она была не в настроении играть роль беспокойной жены, скорбящей о внезапной болезни супруга, расстроенной его состоянием. Все, что угодно, но не это. Она надеялась, что он бился в агонии. Она надеялась, что он испытывает боль, такую, как не испытывал никогда. Она надеялась, что он рыдает от боли, что его внутренности разрывало, словно клинками, чтобы он желал смерти.
Боги знали, она желала его смерти. Она бы чувствовала себя виноватой лет десять назад, может быть. Тогда он не был безумной тварью, которой был теперь. Теперь она не чувствовала ничего, кроме жгучей, ненавистной надежды. Пожалуйста. Если в мире есть хоть какая-то справедливость, пусть он умрет. Пожалуйста, Неведомый, услышь ее молитвы. Забери его. Забери его так жестоко, как только сможешь, только забери.
Пусть Мать Небесная отправит ее за это в семь преисподен, ибо не может жена желать смерти своему мужу, своему лорду и хозяину, своему королю – Рейле не было дела. Она уже прожила один ад рядом с Эйрисом. Хуже быть уже не может.
Небо начало светать, когда к ней пришел Пицель.
– Король очень нездоров, ваше величество, – сказал он, собирая и снова опуская руки перед собой. На его серых одеждах были пятна, прямо под сверкающей цепью. – Внезапная болезнь живота – его более не рвет, но он горит от лихорадки. Я попросил прислать мне с кухни список всего, что он ел вчера…
Рейле не было дела, что он ел или не ел, или что всем было причиной.
– Он будет жить? – ее голос дрожал, и она надеялась, что он примет это за скорбь.
Пицель остановился, и это было все, что ей было нужно.
– Я… Я думаю, все что остается, это дать его величеству макового молока. Чтобы облегчить его страдания и чтобы… он упокоился в мире.
Его глаза блестели в темноте, и Рейла сконцентрировалась на дыхании, а потом придала своему лицу выражение фальшивой печали.
– О, конечно, – пролепетала она, склонив голову. – Вы так мудры, мейстер. Я… Я только молю вас позволить мне поухаживать за ним. Он мой муж и мой король, и я должна… Я должна увидеть его лицо еще раз, прежде чем потеряю его навеки. Пожалуйста, – добавила она, надеясь сыграть на его самолюбии – как же, королева молит о милости серого червя, что уже многие годы питается из глубоких карманов Тайвина Ланнистера.
Пицель клюнул на ее ловушку.
– Ну конечно, – ласково сказал он. – Я покажу вам, как дать ему лекарство, ваше величество. Ваше милосердие не знает границ.
Он показал, и она разрыдалась, чтобы он убрался наконец из комнаты, оставил ее с ее возлюбленным супругом, ее королем. Пицель споро испарился при виде ее слез, и Рейла присела у постели Эйриса, держа в руках бутыль с белой плотной жидкостью. Она смотрела на Эйриса, который лежал в постели бледный и немощный, стеная и дрожа от лихорадки, а потом встала и швырнула зелье в открытое окно. Бутыль разбилась о красные каменные стены. Рейла присела на кровати рядом с Эйрисом и взяла его руку, похожую на лапу с когтями, в свою.
– Муж мой, – мягко сказала она. – Эйрис, посмотри на меня.
Он немного дрогнул, его взгляд скользнул по ней, и она не была уверена, видит он ее или нет, но он почувствовал ее присутствие. Он пробормотал что-то неразборчивое, и его хватка усилилась на ее пальцах. От нее тоже останутся следы, подумала Рейла, но впервые Рейла была не против. Это будет последняя рана, что он ей нанесет. Это была последняя ночь, когда он насиловал ее, бил ее, покрывал ее шрамами. Этого больше не будет. Этого больше не будет. Он покойник.
– Ты умираешь, твое величество, – прошептала она.
– Нет, – пробормотал Эйрис. – Нет, матушка…
Он всегда любил их мать, а она любила его. Как же Шейра любила своего Эйриса, ее милого, нежного мальчика, свет ее очей. Все пели ему хвалы, как и его матушке. Шейра всегда была любимицей двора. Рейла же пошла в их отца, Джейхейриса. Была тише. Незаметнее. Тенью в ярком свете, что исходил от их жены и брата.
Она всегда считала себя любимицей отца, как Эйрис был любимцем матери, пока он не приказал ей выйти замуж, не сказал ей, что это ее судьба, что она породит великих королей и героев, что они спасут дом Таргариенов, приведут к новому веку династии и драконьего огня.
– Матушка, – рыдал ее брат-муж, и Рейла вырвала свою руку из его.
– Матушки здесь нет, – сладко пропела она. – Только я, Эйрис. – Она остановилась, облизала сухие, потрескавшиеся губы, чувствуя, как они распухли там, где он ее кусал. – Скоро ты будешь с ней рядом.
– Мне больно, – прохрипел он. – Пожалуйста, матушка, помоги мне, мне больно…
– Я знаю, – пропела Рейла себе под нос. – Я знаю, как тебе больно. Позови своих гвардейцев, твое величество, – предложила она, наклонившись к нему, обдавая дыханием его лицо. – Может они тебе помогут? Наверное, нет. И я этому рада.
Его лихорадочный бред затих, и он замолчал, его глаза остекленели. Осталось недолго, подумала она.
– Надеюсь, я никогда не увиливала от своих супружеских обязанностей. Позволь мне исполнить еще одну, твое величество.
Она подняла ближайшую подушку и твердо прижала к его лицу. Он едва издал звук, сделал слабую попытку воспротивиться, и она нажала еще.
Его дыхание клокотало в его груди. Она прикоснулась к его мокрому лбу. Он горел. Она представила, как его изнутри пожирает пламя. Он немного задохнулся и застыл. Она подождала следующего вдоха, но его не было, и она вздохнула с облегчением. Убрала руку с его лба и вытерла ее о свои одежды. Встала, когда скрипнула дверь. Пицель и королевские гвардейцы ожидали ее.
– Король умер, – сказала она, и теперь ее голос был острым и твердым, как стекло. – Да здравствует король Рейгар, первый его имени. – Рыцари склонили головы, повторяя ее слова. – Пока король вдали от двора, я буду возглавлять за него малый совет, – сказала она, и увидела, как по их лицам скользнуло удивление. – Я хочу, чтобы послания были немедленно отправлены на Драконий Камень и в Дорн. И я хочу, чтобы лорда Брандона и его друзей перевели из их темниц в комнаты в Твердыне Мейгора, под стражу.
– Северяне наши пленники, ваше величество, – сказал сир Джонотор. – Его величество король повелел лорду Рикарду явиться ко двору, чтобы ответить за предательство его сына, и…
– Не думаю, что лорд Рикард появится в Королевских Землях, когда узнает, что король скончался, – ровным голосом сказала Рейла. Весь город будет знать уже к полудню. Не было смысла останавливать слухи, которые разбегались всю ночь, от бесконечных шепотков и бесед бесчисленных придворных и слуг. – А потому нам следует сделать все как можно более проще для моего сына, его величества, к его возвращению ко двору. Я хочу, чтобы наших пленников одели и накормили, как полагается высокородным лордам.
– Прошу прощения, ваше величество, – сказал Пицель, после долгого изумленного молчания. – Я не сомневаюсь в вашей доброй воле, но не могу не предложить, что вы… вы всего лишь вдовствующая королева, не король, и…
– Ах, да, – нежно сказала Рейла. – И я желаю, чтобы великого мейстера Пицеля арестовали за отравление моего покойного супруга, короля. Будет проведено положенное расследование. Пока же найдите комнату в твердыне и для него.
Сир Барристан изумленно уставился на нее, и когда в ответ она только безмятежно посмотрела на него, глянул на сира Джонотора.
– Ваше величество, – начал Пицель, но Рейла уже отвернулась к трупу Эйриса, когда его увели с криками и воплями. На ее лице играла улыбка, когда она смотрела на то, что осталось от того, что когда-то было ее мужем. Она думала, что сегодня она будет спать очень спокойно.