Наследница Бобрового утеса

Утес Кастерли. Нед. Большой блестящий жук, будто закованный в золотисто-зеленые латы, подбирается к краю его ладони. От луча заходящего солнца его спинка переливается еще ярче. Он тычется рогатой головой в лежащие на ладони орехи, перебирает лапками. Даже через соленую свежесть плещущегося за скалой моря Нед чувствует горьковатый запах миндаля. Он напоминает о матери. По утрам она наливала ему из пузатого кувшина с узеньким горлышком миндальное молоко и предлагала марципаны. На Севере такого не было. В те дни, когда охота была удачной, женщины в поселении готовили ягоды в меду для угощения. Это были те лакомства, к которым Нед привык. Жук — таких тоже никогда не встречалось на Севере — неожиданно взлетает, расправив жесткие крылья. Шаги — мужские, твердые, уверенные — Нед слышит задолго до того, как на тропинке появляется тень. Оборачивается в ожидании. — Ваше высочество, — мужчина, звякая ножнами с мечом, приближается к нему на расстояние нескольких шагов и склоняет голову. Так его называли только в Винтерфелле. Но как Нед не вглядывается в лицо с темными, печальными глазами, оно ему незнакомо. — Вы не могли меня запомнить, Ваше высочество, — человек рассматривает его, чуть склонив голову. — Но я помню тот день, когда королева Санса объявила вас своим наследником. Я долго служил вашей матери и знал вашего отца. Мое имя — сир Подрик Пейн, мой меч и моя жизнь — ваши. — Я рад видеть вас, сир Подрик, — матушка учила говорить так. Тот опять наклоняет голову. — Леди Алисанна просит вас последовать на военный совет в северную башню. Я провожу вас. …Он провел в замке уже несколько дней, чувствуя себя то пленником, то гостем. Его то отпускали прогуливаться одного, то сопровождали каждый шаг. За время бегства из Винтерфелла Нед уже понял, что на него ведется охота, так же как они на Севере охотились на медведей или животных поменьше. Людей пугало, что он чувствует хворь, как другие чувствуют запах испортившегося куска мяса или чего-то подобного. Он давно уже молчал, следуя совету матушки, когда чувствовал приближающуюся к человеку болезнь. Вчера, когда служанка Дастин принесла ему огромный поднос с душистыми, спелыми персиками, он едва не отшатнулся от того самого запаха — похожего на смесь мертвечины, замшелого камня и острого аромата только-только распутившейся зимовки. В Утесе Кастерли это случилось впервые, и Нед не смог съесть ни одного, истекающего соком фрукта. … В полутемной комнате башни Нед прищуривается на расставленные свечи. Вокруг стола с картой и резными фигурками львов он видит леди Алисанну в мужском облачении, сира Рэймуна, сира Лиддена и еще двоих, незнакомых рыцарей. — Лорд Эддард Старк, принц Севера, — леди Алисанна указывает на него тем двоим незнакомцам. — Сир Мерлон Крейкхолл, лорд замка Крейкхолл, сир Гаррисон Престер, лорд Пиршественных огней, мои советники. Те двое внимательно его рассматривают, особенно здоровяк в темно-коричневом дублете с многочисленными серебряными застежками в виде головы быка, которого леди назвала сиром Престером. После обмена поклонами они вновь склоняются над картой. — Если лорд Талли не согласится с моими доводами насчет принца Эддарда… — продолжает явно прерванную речь леди Алисанна. — После того, как Талли не согласится с вами, миледи, — перебивает ее лорд Крейкхолл. — После того. Не затем он подтянул сюда всех, кого еще не скосила хворь, чтобы идти на попятный. В Ривверане у него двое наследников, и лорд Талли рассудил, куда как хорошо: одного посадить на Западе, второго на Севере, а? Прошу прощения… Ваше высочество, — спохватывается он нехотя. — Форель Талли подпрыгнула слишком высоко, — соглашается сир Лидден. — Неразбериха и страх ему на руку. Но нужно сбить с него этот воинственный настрой, миледи. Пусть он остановится и завязнет в этой войне, как муха в меду, теряя своих людей от хвори. Так ли нам нужна эта битва? Можно занять осаду и предоставить ему штурмовать стены Кастерли, сколько угодно. Запасов у нас достаточно. — Оливар Талли сравнял с землей больше десятка деревень, лорд Леффорд убит вместе со всеми домочадцами, включая его малолетних внуков, Сарсфилд разрушен, а вы хотите, чтобы я отсиживалась за стенами Утеса?! Лицо леди Алисанны краснеет, а лежащие на столе руки сжимаются в кулаки. — Как вам будет угодно, миледи, — сир Лидден прицокивает языком и качает полуседой головой, кряхтя. — А что думаете вы, лорд Эддард? — обращается вдруг к нему молчащий до сих пор сир Гаррисон. — Леди Алисанна сказала, что вы знаете и чувствуете то, что другим неведомо. Нед отчаянно отводит взгляд от обращенных к нему лиц. Он почти задыхается от явственного, разливающегося по круглой комнате запаха смерти, из-за которого перехватывает дыхание. К счастью, ему не приходится отвечать, потому что раздается стук в дверь. В открывшийся проем, с поднятым факелом в руках заглядывает высокий воин, в блестящих латах со львом на груди. — Прошу простить меня, миледи, — он мнется на пороге. — На подступах к замку мы двумя стрелами сняли разведчика Талли. Не понимаю, как он мог пройти через два наших караула и подойти так близко. Рядом с ним нашли лук и вот это. Он протягивает леди Алисанне стрелу, вокруг которой пеньковой веревкой примотан плотно свернутый кусок пергамента. В полном молчании та разворачивает смятую бумагу, поднося ее к пламени свечи. Вскоре опускает послание и протягивает его стоящему рядом рыцарю. — Вы можете зачитать вслух, сир Рэймун. «Миледи, Я признателен вам за кров, которые вы дали моему сыну. Не у всякого мужчины хватило бы храбрости и силы духа для такого благородного поступка. Защита принца Эддарда грозит Утесу Кастерли осадой и гибелью, и я хочу снять с вас бремя этой участи, как того требуют мое сердце, мой долг и моя честь. Отряд в три сотни человек под моим началом сейчас находится в тридцати лигах от Окскросса, на правом, пологом берегу реки. Мы обошли войска Талли и Арренов с тыла. Через два, самое большое три дня, мы достигнем побережья с восточной стороны замка. Если вы снарядите пару кораблей для отплытия по Западному морю, мы вместе с сыном покинем Утес Кастерли и вернемся на Север. Джон Сноу» …Отец. Нед выдыхает, не в силах сдержать улыбки. — Это засада, миледи, — предупреждает сир Мерлон, хмурясь.– Оливар Талли не раз заманивал своих противников в хитроумные ловушки. — К письму приложена печать лютоволка, — леди Алисанна в задумчивости скрещивает руки. — Где убитый, сир Давен? Его хорошо обыскали? Больше не нашли ничего? — Нет, миледи, — отрицательно качает головой все еще мнущийся в проеме рыцарь. — Он во дворе, прямо у входа в башню, можете убедиться сами. Когда они спускаются из башни во внутренний двор, Нед замечает, что солнце уже село и темно-серый воздух качается неровными смеркающимися тенями. Истершийся, голубоватый плащ почти не прикрывает мощную, распластанную на земле фигуру, ничком уткнувшуюся в нагретые за день камни. Леди Алисанна подносит ближе капающий шипящим маслом факел. Нед чувствует, как сжимается сердце, сжимается и сжимается, так, что кажется не развернется вновь для вздоха. — Орелл…– он шепчет едва слышно, с тоской взглядывая в побелевшее лицо с неподвижным взглядом. Его глаза всегда были такими веселыми. «А ты подрос, малыш», — так он говорил ему всякий раз, когда видел, даже если возвращался с охоты всего лишь спустя пару дней. Леди Алисанна, вздрогнув, оборачивается к нему и опускает факел. Окскросс. Алисанна. Местом переговоров была выбрана дубовая роща с небольшим оголившимся холмом посередине, лигах в десяти от деревни. Высокие дубы и совсем молодая поросль шумят под порывами набравшего силу ветра. Алисанна вглядывается в широкую тропу, которая ведет к холму: среди приближающегося разноцветного пятна вскоре становятся различимы стяги Талли, голубые с белым соколом знамена Арренов, крепко сжатые кулаки Гловеров на алых полощущихся полотнах. Ветер доносит отчетливый трупный запах: тошнотворно-сладковатый, непонятно откуда набегающий. Сколько же тех, кто лежит сейчас непогребенными рядом с ненужными, львиными щитами? … Он моложе, чем она представляла себе по рассказам сира Лео Лиддена, это первая мысль, которая приходит в голову, когда Оливара Талли во главе отряда уже можно рассмотреть. Кольчуга из мелких, похожих на чешую колец, плотно сидит на широких плечах. На лице — смуглом, почти как у дорнийцев, с искривленным полумесяцем шрамом, идущем вдоль скулы, ярко выделяются глаза. Пронзительно-голубые, они кажутся спокойными, почти как небо в ясный полдень. Его можно было бы назвать красивым, отстраненно думает она, если бы не жесткие, глубокие складки, залегшие по бокам рта и острый, загнутый книзу конец хищно вытянутого, длинного носа. Приблизившись, лорд Талли окидывает ее взглядом, который не задерживается на лице, медленно и бесцеремонно сползая ниже. Щеки обжигает, и Алисанна сердито переводит взгляд на его спутников. Ей не знакомы рыцари, окружающие лорда Талли, но в их глазах она видит то же самое мужское любопытство. На турнирах оно быстро уступало место ярости, когда ее меч удерживал поверженного противника у земли. — Миледи, — Оливар Талли слегка наклоняет голову в приветствии, удерживая своего коня не более чем в двадцати шагах от нее. — Лорд Талли, вы вторглись в земли Ланнистеров, и тем самым развязали войну, которая множит жертвы. Их можно было бы избежать.Тысячи уже погибли из-за болезни. Вы угрожаете смертью Эддарду Старку, наследнику Севера, доверившись слухам, что именно он является причиной хвори. Трупами пахнет повсюду. Если сражения продолжатся — даже падальщики перестанут справляться. Я прошу поверить мне в том, что скажу: принц Эддард не является источником хвори, и не способен ее распространять.Тут нет магии, а если и есть, то не он тому причиной. Мальчик всего лишь чувствует тот миг, когда хворь подступает к обреченному. Я не смогу вам сказать, как такое возможно. Но он не виновен и невинен. Она переводит дыхание. Во время ее речи, казалось, стих даже ветер. — Красиво сказано, миледи, — его глубокий хрипловатый голос звучит насмешливо. — И очень чувствительно. Я готов был бы пустить слезу, если бы не был твердо уверен в обратном. Хворь тащится за мальчишкой, как след от слизняка. Он вырос у одичалых, среди которых, говорят, сейчас возрождаются великаны, способные сжать человека в руках, как какую-нибудь досадливую мышь… И эти одичалые носятся с мальчишкой как с некоронованным королем, рассказывают мне. А вы толкуете о том, что тут нет магии? Или может быть… просто боитесь сражения? Тогда я приму вашу сдачу. Останется лишь привезти маленького Старка сюда, оставить на опушке, и мои войска уйдут с западных земель. — Этого никогда не будет, — она тут же вспыхивает. — Почему-то не ждал от вас иного ответа, — уголок его рта дергается в усмешке. — Ну что ж, тогда сражение. Полагаю, на этом разговор закончен? — Вам никогда не взять Утес осадой, даже если вы выиграете битву. — Быть может, длительная осада и не потребуется, миледи, — Талли поигрывает поводьями, глядя ей прямо в лицо. — Если в руках у тебя лорд замка, то ворота можно открыть любым другим способом. Ваш отец это доказал, когда Ривверан пал при осаде ланнистерской армией. — Вам не удастся заставить меня сдать замок, — она старается не отводить от него прямого взгляда. — Ох, миледи, поверьте мне, я знаю немало способов, — его короткий сухой смешок ощутимо царапает. — И это не только истязания, как вы бы могли подумать. Иной раз делать выбор — мучение почище того, когда с тебя живьем сдирают шкуру или подвешивают над разведенным огнем. Ну, а если уж вы окажетесь действительно столь упрямы и несгибаемы, как я слышал, что ж, Запад наконец-то получит другого правителя и некогда великий дом Ланнистеров, перед которым трепетали и склонялись, окажется лишь воспоминанием в жалостливых песнях уличных оборванцев с лютней в руках. — Принц Эддард — законный наследник Севера, вы поднимаете мятеж против короны. Против короля Брана. — Настолько законный, насколько может быть таковым узаконенный бастард, — ухмылка снова скашивает его жесткий рот. — За моей спиной стяги знаменосцев Старков. Они видят то же, что и я. Свадебные обеты на Севере давно не в чести. Что не удивительно, коль там вошло в обычай давать приют шлюхам, раздвигающим ноги перед первым встречным. Прошу прощения, миледи, если задел вас. Не перед первым встречным, конечно же. Алисанна различает за своей спиной отчетливый звон скользящего, вынимаемого из ножен металла. — Те, кто осмеливался так говорить со мной, — она старается произносить слова медленно, остужая кровь и представляя, как Верный клятве погружается в горло Талли, — разговаривали недолго. — А я не прочь проверить, миледи, — Оливар Талли, направляя своего вороного жеребца, оказывается еще ближе к ней. — Так ли уж хорошо вы умеете затыкать рты. Рука лорда Талли в темно-красной, кожаной перчатке с длинным раструбом красноречиво сжимается на эфесе. Она чувствует, как пересыхает во рту, а сердце начинает отстукивать звенящий ритм, так было всегда перед поединком. Тело подрагивает, как натянутая стрела. — Думаю, что миледи сможет предоставить эту честь мне, — Алисанна слышит голос Рэймуна Черноводного и не успевает возразить. — А хорошо быть девицей во главе войска, а, Осмунд? — не переставая усмехаться, Оливар Талли оборачивается назад к рыцарю, держащему стяг с выгнувшейся форелью. — Нет нужды доставать свой меч, вокруг так и вьются защитники с клинками наперевес. По рядам Талли тут же вспархивают смешки. Ее рука, дергаясь, сжимает эфес Верного клятвы, больно натыкаясь на львиную голову вверху рукояти. Кровь толчками стучит в висках, и Алисанна переводит дыхание, чтобы успокоиться. Она знала за собой эту затмевающую разум горячность, когда ответ мечом оказывался быстрее слов. «Как сир Джейме», — оборонил как-то престарелый лорд Марбранд, знавший ее отца еще юнцом. Ее мать в ответ тогда лишь сердито и печально вздохнула. — Лорд Талли, сир Рэймун, — Лео Лидден предостерегающе поднимает руку. — Здесь переговоры, а не поле битвы, обе стороны дали слово, что сегодня не будет крови… — Верить слову Ланнистеров, все равно, что верить ветру, говорил мой отец, — Талли придерживает за поводья пританцовывающего жеребца, но руку с эфеса меча убирает. — Сегодня он дует так, а завтра эдак. Старки показали, что слова правосудия для них ничего не значат. Джон Сноу должен был нести заслуженное наказание до конца своих дней, надев черное, а не плодить бастрадов, не так ли? Может, кто-то должен был им об этом напомнить? Голубой, ставший ледяным взгляд замораживает ее лицо. — Мы скрестим мечи на поле битвы, лорд Талли, — она из всех сил пришпоривает бока вздрогнувшего от боли скакуна, и, разворачиваясь, пускает его галопом.