Your fingers entwined slowly with mine and suddenly, life made sense.
Вода ручьём стекает с Эвы, пока она поднимается на второй этаж под удивленные взгляды третьекурсников. Она снимает насквозь промокшую одежду и берёт что-то из вещей подруги, аккуратно сложенных на прикроватной тумбе. Мун скручивает свои рыжеватые волосы, чтобы выжать из них воду, а потом идёт в душ, пытаясь смыть осадок только что произошедшего. Она снова и снова прокручивает в голове выходку Вильяма, и ей вдруг становится интересно, сделал бы он это, останься Нура там? Или искупал бы обеих? Эва мокрыми ногами наступает на махровый коврик возле душевой кабинки и берет желтое полотенце, которое тоже было одолжено у Сатре. Она уже собирается выходить, как слышит стук в дверь и недовольный возглас Магнуссона, который, видимо, уже устал ждать. — Я почему-то так и думал, — Вильям провожает Эву взглядом. — Как тебе водичка? Она даже не поднимает глаза, но прекрасно знает, что сейчас на его лице тупая улыбка, которая в такие моменты ужасно раздражает. — Только не говори, что ты обиделась, — он все ещё стоит возле двери в ванную. — Весело же было. Рыжая все же решается поднять глаза, и сразу становится понятно, что он действительно ничего не понимает. — Обхохочешься, Вильям, — бросает Эва и громко хлопает дверью в комнату. А причины целых две. Первая — самая очевидная. Она ненавидит его за то, что он не в самое тёплое время года окунул её не в самую тёплую воду. К тому же без её воли. И Крис угадал, плавать она действительно не умеет. — Я сделала такие красивые фотографии! Сатре залетает в комнату почти сразу после Мун. На её лице счастливая улыбка, которая тут же пропадает, когда Нура смотрит на подругу. — Вильям просил передать свои извинения, — блондинка подходит к кровати и убирает с неё полотенце, небрежно брошенное Эвой пару минут назад. — Всё нормально, — она сжимает губы в тонкую линию. — Покажешь фотографии? Вторая — правильная. Это та причина, которая должна быть для неё как бы в приоритете. Эва ненавидит его за то, что он позволяет себе слишком много. Слишком много действий, за которые Сатре прибила бы обоих, будь она рядом. Но её не было, как и чертового самообладания, которое было где-то далеко от Эвы в те моменты. Где-то, но с ней точно. — А эта нравится мне больше всех, — Сатре с улыбкой листает фотографии одну за другой, показывая их подруге. Нура с четырьмя парнями стоит на деревянной приставке возле озера. На всех, кроме блондинки, мокрая одежда. Это и очевидно, ведь никто из них не додумался взять с собой полотенце. — Эта какая-то смазанная, — говорит Эва, когда Нура листает дальше. На фотографии тот же состав, что и на прошлой, только вместо Эрика стоит Шистад и улыбается во все тридцать два. — Потому что Норберг совсем не умеет фотографировать! — возмущённо говорит Сатре и блокирует телефон. — Никогда не проси его делать это. Две причины. Два фактора, по которым ей следовало бы ненавидеть Вильяма. И Эва понять не может, какой из них волнует её больше другого. chrisschistad Эй, зануда, спускайся на первый этаж, тут кто-то из девчонок приготовил поесть И подружку Вильяма с собой прихватиevamohn2
Я не зануда
А у «подружки Вильяма» есть имя
chrisschistad Боже, ты спустишься или я могу съесть твою порцию?evamohn2
Только попробуй, Шистад!
В дом приехало примерно пятнадцать человек и все теснятся за столом в самом центре гостиной. Эва подходит к деревянному стулу и садится между Вильде и Нурой. Она сразу понимает, что есть совсем не хочется, а запах еды вызывает легкую тошноту, но решает не оставлять подругу одну и остаётся сидеть на месте. Мун ковыряет вилкой в своей тарелке, а Сатре чуть ли не кормит её с ложечки, рассказывая что-то о пользе картофеля. — И чем вам так нравятся эти первокурсницы? — Эва непонимающе смотрит на Карла, который только что рассказывал о своей новой семнадцатилетней девушке. — Себя на первом курсе вспомни, — Крис заступается за друга. — Ты чуть ли не на каждого третьекурсника вешалась. Тошнота медленно проходит, так как Линн сбегала в свою комнату и принесла Эве жвачку. Ей иногда кажется, что у Вильде дома целый склад резинок, потому что они у неё всегда есть. — А знаешь, почему он это помнит? — говорит Вильям и начинает широко улыбаться, в то время как Шистад прожигает его гневным взглядом, будто говоря «если ты сейчас расскажешь — я тебя убью». — Ты ему нравилась. Все сидящие за столом прыскают со смеха так, что стол начинает шататься. А Эве не до смеха. Она чувствует себя ужасно неловко, но всё же выдавливает из себя некое подобие улыбки и обратно утыкается в тарелку, пытаясь ни в коем случае не смотреть в его глаза.