The only thing I really love is...

Иногда лучше оставаться в неведении

      Эта фраза очень полюбилась Эве, наверное потому, что полностью описывала её жизнь. Она не понимала, зачем говорить людям о вещах, узнавая о которых им станет только хуже? Разве не проще сохранить этот секрет, не делая больно ни себе, ни им? Ты можешь наперекор запретам своих родителей набить татуировку на закрытом участке тела, умолчав об этом маленьком недоразумении и не получить при этом выговор. Тебе хорошо, им ещё лучше. Ты можешь залить в себя литр водки, а утром сказать маме, что всю ночь мирно сопела в подушку. Ты можешь быть самой отвязной девушкой на вечеринках, на которые твой парень запрещает тебе ходить из-за ревности, а на следующий день говорить, что как всегда засиделась у подруги. Получается, делала ты что-то или нет: била татуировку, впервые в своей жизни по-настоящему напилась, отрывалась на вечеринках — ничего не будет иметь значения, если ты сама не решишь об этом рассказать. Так почему бы не воспользоваться возможностью делать то, что хочешь, не беспокоя при этом близких тебе людей? Эва не знает, кто или что её бережет, но Сатре до сих пор оставалась в том самом неведении. Вокруг неё будто был купол, не пропускающий людей, которые были в курсе этой тайны. Увы, но купол не распространялся на Ибен. С той самой ссоры с Нурой, смысл которой Эва так и не поняла, прошёл ровно один день. Рыжеволосой очень хотелось выяснить причину такой волны негатива в её сторону, но она всё не могла найти подходящего момента. Сатре будто специально уходила от разговора, каждую перемену проводя то с Вильямом, то с Вильде, то с, черт её побери, Ибен. В ссоре всегда виноваты двое, но свою вину конкретно в этой размолвке Эва понять не смогла. — Палаточный лагерь? — Мун выдыхает дым в открытое окно. — Мы что, в пятом классе? — Это всего на два дня! — говорит Вильде, поворачиваясь к Шистаду. — А ты поедешь? — Тебе не кажется, что будет как-то холодно спать в палатках? — Крис берет зажигалку из рук Эвы. — И я ненавижу все эти школьные мероприятия. Линн обреченно вздыхает, не понимая, зачем вообще решила спросить у них об этом в школьной курилке. Запах сигарет Вильде не переносит, но приходится идти на жертвы, потому что ещё на первом курсе стала ответственной за культурное просвещение учеников. Она практически ничего не делает, только набирает людей на те или иные мероприятия, но и это требует огромных усилий. — Мне просто надо набрать группу, — Вильде обращается ко всем присутствующим, которых, к слову, было очень мало. — Там даже будет вечеринка! Эва осматривает помещение и останавливает взгляд на Вильяме. В голове появляется мысль, что надо с ним поговорить насчёт недавних событий. Раз Сатре так сдружилась с Ибен, недалеко и до того, что они начнут рассказывать друг другу что-то личное. Это и станет концом. — Включат какую-нибудь дерьмовую музыку, зажгут костёр и заставят водить вокруг него хороводы, — недовольно говорит Магнуссон, выкидывая окурок в окно. — Знаем мы ваши вечеринки. — А пить что будем? Фанту или детское шампанское? — поддерживает Вильяма Эва, слыша тихие смешки парней. — Давайте так, — Линн делает шаг вперёд, снова осматривая одноклассников. — Вы все едете в палаточный лагерь, а я до конца года не донимаю вас этими, как вы выражаетесь, «тухлыми школьными тусовками». — Я согласен, — первый отзывается Вильям, кажется, уже совсем замученный вечными предложениями Вильде. — Когда это будет? — Через две недели, — говорит блондинка, начиная записывать что-то в своём блокноте. Из всех предложений, которые Линн предоставляла за три года учёбы в Хартвиг Ниссен, это было самое заманчивое. Поэтому не пришлось долго думать, чтобы согласиться на него, хоть Эве и нравились некоторые школьные мероприятия, кроме тех, когда приходилось уезжать куда-то с учителями. — Кто будет сопровождающим? — интересуется Мун, держа крестики за то, чтобы им не оказался учитель биологии, или ещё того хуже, истории. — Я не помню, — Вильде пожимает плечами. — Знаю только, что будут какие-то выпускники прошлых лет. Эва задумывается над её словами и пытается вспомнить хоть одного выпускника, которого она знает. На ум приходит только один, но вряд ли он станет участвовать в подобных мероприятиях. — И что им с нами делать? — Директор подумал, что так будет больше желающих, — Линн отступает, уже собираясь выходить отсюда. — Господи, как вы этим дышите? Хэлеруд ретируется из помещения, оставляя третьекурсников в прежней обстановке. Никто особо не хотел ехать в этот лагерь, но это будет отличная возможность для пенетраторов запомнить хотя бы одну вечеринку в их жизни, ведь алкоголя там точно не будет. — Будешь? — Крис достаёт из кармана чёрных джинсов мятную резинку и кладёт несколько подушечек себе в рот. — Не люблю мятную, — Эва слегка улыбается, отказываясь от предложения Шистада. Рыжеволосую почему-то никогда не привлекал мятный вкус жвачки. Ей с детства нравятся фруктовые, хоть и хватает их на меньший промежуток времени. — А мне ты никогда не предлагал, — с наигранной обидой говорит Вильям, наблюдая за этой сценой. — Если бы ты был рыжей красоткой, тебе бы я тоже предложил, — Крис хлопает друга по плечу и они вместе выходят из курилки, оставляя Эву одну. «Как же хорошо, что Ибен не курит», — думает она и забирает свой рюкзак, направляясь в класс и не теряя надежду всё-таки проговорить с Нурой. В кабинете всё было по прежнему: болтающие ученики, разбросанные портфели и сидящий на своём месте учитель, который, скорее всего, готовился к предстоящему уроку. Эва подходит к небольшому зеркалу и начинает расчесывать свои волосы, которые были уже значительно короче, чем два года назад. Желание срезать их было спонтанным. Она сделала это буквально сразу после расставания с Юнасом, явно думая, что теперь начнёт новую жизнь. Но увы, практически ничего не изменилось. Разве что Эва открыла для себя сигареты, и об этом она жалеет больше всего. Мун ненавидит тот день, когда кто-то из старшекурсников дал ей попробовать эту дьявольскую вещь на одной из вечеринок. Если бы она знала, что это приведёт к зависимости — ни за что бы не взяла сигарету в свои руки. Сложив расческу в средний карман своего портфеля, она берет волю в кулак и подходит к подруге, собираясь начать разговор на тему вчерашней перепалки. Они выходят из кабинета, стараясь отойти подальше от лишних глаз и оказываются возле кабинета биологии, которого ученики обычно обходили стороной на переменах. — Я не хочу ругаться с тобой, — начинает Эва, смотря прямо на подругу. — Но тебе не кажется, что было не очень правильно срываться на меня посреди обеда? — Прости, — как-то быстро соглашается Нура, но потом продолжает. — Просто я не понимаю, почему тебя так раздражает Ибен? Вы общались на первом курсе, ей уже давно нет до тебя дела. — А я не понимаю почему ты её защищаешь, — вдруг вырывается у Мун. — Ты многого не знаешь. Эва не знает, куда поведёт этот разговор и зачем вообще она сейчас это сказала, но желание отгородить подругу от Хансон было выше, чем собственная выгода. — И чего я не знаю? — очевидный вопрос, ответ на который Мун так и не придумала. В кармане раздаётся вибрация телефона, и зеленоглазая незамедлительно достаёт его, пытаясь хоть немного оттянуть дальнейшее развитие разговора. Ну что, встретимся через две недели? — Что там? — спрашивает Нура, видя испуганный взгляд подруги. Эва отдаёт телефон Сатре, чтобы та прочитала сообщение. И причина испуга тут же становится ясной.