Undivided

«Эдди, Эдди… как же без тебя пусто», — уже в миллионный раз подумал симбиот, плавно перетекая с одной стенки своей стеклянной тюрьмы на другую. Вернее, стены были из чего-то другого: стекло было известно Веному, но этот материал — нет. Нечто среднее между стеклом и пластиком, упругое и небьющееся — это уже он успел проверить, но достаточно прозрачное, чтобы видеть, что происходит извне. Он уже досконально исследовал свою тюрьму за то время, которое в ней находился, да и исследовать было особо нечего — простой куб из стеклопластика с дверью на электронном замке, имеющий скрытую систему вентиляции, в которую невозможно просочиться. Также имелась видеокамера на потолке, снабженная встроенным микрофоном и динамиком. Момента разлучения с Эдди он почти не помнил: свет и звук были настолько оглушающими, что Венома просто выкинуло из человеческого тела, и тогда он осознал, что уже не ощущает присутствия носителя — он больше не был с Эдди Броком одним целым. Конечно же, это была ловушка! Невозможно просто так получить по электронной почте анонимную наводку на суперсекретную лабораторию, производящую запрещенные опыты, о которой можно написать сенсационную статью. К счастью, на этот раз Эдди изменил своей привычке работать в одиночку: для проникновения внутрь требовалось вскрывать особые замки, и взял с собой мини-команду из хакера и охранника. Скорее всего, именно они и вытащили Эдди… должны были вытащить, ведь иначе бы пленного уже давным-давно привели сюда. Но Веном больше не видел Эдди, ни живого, ни мертвого, и это давало какую-никакую надежду. Он успокаивал себя мыслями, что волновое оружие такой частоты просто не способно причинить вред человеку. Эдди просто обязан был спастись! Когда он, оглушенный вывалился из тела, кажется, его куда-то поместили и везли, и вся эта какофония и светомузыка длились, казалось, вечность, пока его не вытряхнули, как какое-то желе из баночки, которыми так любил лакомиться Эдди, в этот стеклянный куб. Он до сих пор не знал, что это за место и где конкретно оно находится. И даже не знал, как давно сюда попал: здесь не было окон, в которые он мог наблюдать смену дня и ночи, чтобы хоть как-то ориентироваться в потоке времени. Это его порядком раздражало — симбиот не мог понять, сколько отсутствует в жизни Эдди, а вдруг он здесь уже слишком долго и его дорогой человек уже перестал искать своего инопланетного друга? Может, Эдди уже смирился или даже забыл про него, зажил своей прежней человеческой жизнью, какая у него была до их встречи, пока он тут мечется от одной стеклянной стенки к другой и не может к нему вернуться так быстро, как бы того хотелось?! Веном издал звук, похожий на человеческий вздох — он настолько привык к телу Эдди, его теплу, чувствительности и эмоциональности, что уже перенял многие его привычки и с момента пробуждения чувствовал себя неприлично обнаженным, хотя с ним такого ранее никогда не случалось. Он чувствовал себя «голым» без Эдди. Да, кажется, это ощущение люди называют именно так. Ну где же ты, Эдди? Знакомо пискнул динамик под потолком, и Веном попытался сжаться в комок и ничего не ощущать, но ведь не получится, правда? Этот звук означал две вещи: или его оглушат и вбросят к нему в камеру сырое мясо, или же его извлекут из камеры и опять понесут в лабораторию, где будут подвергать воздействию разных газов, температур или веществ. Опять будет больно и страшно. Да, люди называют это «страхом» и он привычно охарактеризовывал свое состояние, исходя из человеческого обозначения явления. Симбионт снова хмыкнул, как это часто делал Эдди, находя в своей привычке все обзывать человеческими понятиями, некую странную связь с дорогим ему существом — с Эдди. Он «любил», как это было принято называть на Земле, это строгое и сложное человеческое создание, которое многое ему запрещало и учило его быть «социально и морально ответственным» за последствия своих действий. Да, Эдди Брок очень часто причинял неудобства своими ограничениями, но во многом был прав: раз Веном решил остаться на этой планете, то ему надо сделать все, чтобы у его дорогого человека, его Эдди, не было лишних проблем, а то даже плохих парней жрать нельзя будет, если его носителя посадят в тюрьму из-за нежелания самого симбиота подчиняться глупым людским правилам. Да и шоколад там вряд ли есть. Поэтому большую часть времени он вел себя как «примерный мальчик», за что получал поощрения в виде разговоров, сладостей, обнимашек и приятных мыслей Эдди, который был счастлив, что у него появился Веном. В коридоре послышались шаги, и симбиоту захотелось стать просто точкой, съежиться до молекулы, если бы такое было возможно, но нет, до молекулы не получится, и мучители все равно до него доберутся, и будут ставить свои жуткие опыты. А потом он снова очнется в этом стеклянном кубе, совершенно один. Без Эдди… Эх… Как же было хорошо вдвоем: они смеялись и разговаривали, Эдди его гладил и потакал капризам… не всем правда, но все-таки. Он так скучал по Эдди, по человеку, другу и близкому существу, что печаль и ощущение потери переполняли Венома с момента пробуждения в этой тюрьме, причиняя боль куда более сильную, чем самый кошмарный из опытов ученых. Мучители свои требования огласили во время первой же встречи. Веном их «в глаза не видел», как это называют люди — все общение ограничивалось озвучиванием требований через динамик с их стороны и молчанием с его. Им было нужно ВСЕ. Все те знания, технологии, генетические материалы — все, чем обладал Веном, но никогда бы не отдал в руки подобных людей. Он не собирался быть тем существом, которое предоставит в руки неразумного, склонного к разрушению человечества подобные знания. Никаких повторов диких идей геноцида — ни со стороны гуманоидов, ни со стороны клинтарцев. Ему хватило потасовки с тем чокнутым ученым Карлтоном Дрейком и его собратом Райотом. Самым логичным в подобной ситуации было притвориться неразумным животным, что Веном и сделал. Поняв, что подопытный сотрудничать не собирается, похитители заявили, что так или иначе добьются своего: на нем будут ставить болезненные и мучительные опыты до тех пор, пока он не сломается. От него требовалась самая малость — прекратить валять дурака и согласиться сотрудничать, и тогда пытки закончатся и всем будет хорошо. Ага, так он и поверил! С тех пор каждый его день был наполнен болью: пищал динамик, приходили охранники, оглушали его волновым оружием и тащили на опыты. Во всем этом калейдоскопе судорог, жжения, паралича и спазмов, и тех коротких передышек, когда он уже мог не дрожать от разрывающей тело боли, он все равно продолжал улавливать информацию об окружающем его мире и людях. Единственными живыми существами, с которыми у него хотя бы какой-то контакт, были охранники. Их он видел и слышал, и даже чувствовал их отношение. В своем большинстве охранники были равнодушными созерцателями его пыток и страданий, однако на общем сером фоне яркими пятнами светились эмоции троих: двух ксенофобов, ненавидящих все чужое, и одного доброжелательного парня, которого он про себя окрестил Пацифистом. Но больше всего Венома возмущали именно равнодушные люди, делавшие свою работу машинально, словно живые роботы. Эти были страшнее всего — безэмоциональные, педантично следующие инструкциям по безопасности, не оставляющим ни единого шанса застать их врасплох. Вот и сейчас он сжался, ожидая, что сейчас придут очередные безликие зомби, оглушат и ослепят, и потащат в лабораторию для очередных опытов, которые придумал извращенный разум его мучителей, но почему-то ничего не происходило: его не кормили и не вытаскивали для экспериментов. Веном прислушался: доносился привычный стук подошв сапог охранников, однако их сопровождал совершенно новый и неожиданный звук — шлепанье босых ног по каменному полу. Симбиот съежился и переместился в верхний угол куба, чтобы с высоты изучить необычную активность получше. Напротив, чуть в стороне от его камеры, был виден почти такой же стеклянный куб. На памяти Венома он всегда пустовал — там не горел свет, но в свете тусклых ламп коридора было видно, что в нем точно такая же стеклянная дверь с электронным замком, но помещение предназначается скорее для людей: вентиляция не заблокирована, как у него в камере, имеется кровать, раковина и прочие минимальные удобства в виде подушки и одеяла. Шаги приближались. Веном выжидал развития событий. — Тварь! Паразитка! Вперед иди! — вдали послышался глухой удар. Он вытянулся в сторону звука, стараясь не пропустить ни единого слова. Благодаря трем носителям, которых ему предложили, чтобы он создал симбиоз, как с Эдди, он получил знания о японском языке, культуре и обычаях этой странной страны, которая очень сильно отличалась от Америки, в которой он до этого жил с Броком. Получив нужную информацию, он прикончил всех, ведь они оказались «плохими парнями», к тому же боялись его и считали паразитом, смертоносной тварью, которую надо уничтожить. А вот Эдди никогда таким его не считал. Да, поначалу он тоже страшно перепугался, но быстро понял, что к чему, и постарался подружиться, раз все так получилось. Да, Эдди мог его обзывать «паразитом» и «заразой» когда он вел себя «плохо» и «неправильно», но вот так вот считать инопланетный разум, другую форму жизни, которая может из человека сделать почти неуязвимое существо со способностями, превосходящими человеческие, тварью, чье существование надо прекратить только потому, что она кому-то не нравится, ее не понимают, а потому боятся и отторгают — нет, такого в мыслях Эдди не было. — Полсотни наших ребят уложила, просто раз и лежат, мертвые… — послышался полный ненависти голос охранника, который отвлек симбиота от своих воспоминаний, — ах, как бы долго я тебя бил, ломал бы каждую косточку, до единой… А потом медленно бы выпустил все кишки, привязав в кушетке! — Ну и что же ты ее не пинаешь? Ссыкотно?! — хриплый голос второго охранника насмешливо поддел своего напарника. — Ненавижу диклониусов*! Твари! Но жить все-таки хочется… — Веном услышал очередной глухой звук удара и шлепанье босых ног сбилось с ритма, — шевели ногами, паразитка! — Любишь ты, Айзава, издеваться, когда она не может тебе дать сдачи. Не боишься, что однажды она и тебе башку снесет? Эта сучка может. В одно мгновение! Аж мороз по коже, что вообще прикасаться к этой жути надо… — Да ладно тебе, ты тоже не ссы, смотри, диклониус похожий на тряпку! Накачали ее под завязку транквилизаторами, теперь как овощ! — хохотнул Айзава сам своей же шутке и шаги опять возобновились. Наконец вся троица оказалась в поле зрения Венома: двое в тёмно-синей форме, поддерживающие стройную розоволосую девушку, безвольной куклой висящую в мужских руках. Ее голова была опущена и безвольно моталась из стороны в сторону. Они остановились перед пустующим кубом. Симбиот переместился немного влево, чтобы лучше рассмотреть происходящее, и опять замер, разглядывая «диклониуса», одетого в балахон из ткани зелёного цвета и двух охранников-ксенофобов. Прежде Веном считал, что их неприязнь направлена исключительно на него, но нет, оказывается, существует еще некий «диклониус», которого они точно также страшно боятся и ненавидят. В кубе зажегся свет, противно пискнул электронный замок и охранники швырнули хрупкую девушку прямо на пол. Айзава даже брезгливо руки об форменные брюки вытер, будто она что-то мерзкое, и захлопнул стеклянную дверь. Снова запищал замок и цвет на нем сменился с зелёного на красный. Симбиот внимательно следил за охранниками, лежащей в кубе девушкой и всем происходящим, по крупицам собирая информацию, которая может помочь понять как выбраться и найти Эдди. Все, что он сейчас знал — охранники и его мучители — японцы и, скорее всего, какая-то секретная организация. Да, потребуется время, чтобы выбраться отсюда и вернуться к его дорогому человеку. Веном продолжал надеяться, что Эдди жив и ждёт его где-то там, снаружи, в их уютной квартире. Он четко усвоил, что надежда помогает пережить все что угодно. Тупая человеческая надежда. Глупая, иррациональная, не аргументированная, но от нее было теплее даже ему — инопланетному разуму. «Эдди, я вернусь к тебе». Охранники удалялись прочь, он слышал как стучат подошвы по каменному полу, пока, наконец-то, звук совсем не пропал и стало до противного тихо. Веном удивленно подождал, ведь он отчетливо слышал писк, но его не покормили и не забрали на опыты. Что это вообще было? Может пищала дверь в камеру этого непонятного диклониуса? Так и не найдя рационального объяснения смене алгоритма, он опять сдвинулся вправо, чтобы угол обзора куба диклониуса был шире и замер. Прислушался сильнее и своим инопланетным слухом уловил дыхание, очень похожее на человеческое. Значит она человек и не человек? Ответов, как обычно, не было. Еле уловимое дыхание девушки успокаивало. Все лучше, чем ругань охранников или писк динамика. Он успел возненавидеть тишину, за время своего одинокого пребывания здесь, тишина придавливала своей безучастностью и мешала чувствовать себя живым. Тишина напоминала, что он не слышит сопения человека, не чувствует его присутствия, не слышит его мысли. Этого так не хватало… Эдди… Ему не хватало тела, в котором он мог жить вместе с носителем. Люди называли его мразью, считали чем-то мерзким, а он продолжал гордо называть себя симбиотом, и считал симбиоз самой лучшей формой существования. Что могут знать глупые ограниченные гуманоиды о счастье симбиоза, которого никогда не испытывали? Мнение ограниченных существ, не способных принять другую реальность, кроме собственной, которую они считали истинно верной, Венома не интересовало. Тело девушки продолжало безвольно лежать в соседнем кубе, потому он переместился по передней стене камеры вниз, и замер на полу черной вытянутой кляксой с поблескиваюшими матовыми глазами, рассматривающими миниатюрные женские ступни, грязные и заляпанные кровью. Когда ему надоело разглядывать две изящные пятки и маленькие пальчики на ногах, симбиот снова прилепился к стеклянной стене и взобрался чуть повыше, чтобы изучить лежащее тело получше. Волосы диклониуса оказались длинны, а под ними на голове виднелись странные маленькие белые треугольнички на голове, отдаленно напоминающие кошачьи уши. Лицо скрывали сбившиеся волосы и Веному стало немного жаль, что он не может его рассмотреть, пока странное существо в отключке. Ему вообще нравились человеческие лица, особенно лицо Эдди, которое не надоедало рассматривать, следя за эмоциями и мимикой, пока он спал, работал, смотрел кино, а он высунувшись из человеческого тела исподтишка им любовался. Он считал Эдди самым красивым на планете Земля. Его Эдди… Интересно, этот диклониус также красив, как и человек? Как Эдди? Кто эти существа? Он никогда такого слова от Брока не слышал, а тот ведь журналист и знает много всяких интересных слов, и интересуется разными необычными явлениями и существами по долгу службы. Наверное, именно эта черта характера — любознательность, толкнула Эдди Брока на налаживание тесного контакта с ним, и породила желание «понять» и «подружиться», как это называют люди. Веном кружил по своему стеклянному кубу, размышляя, и старался заодно рассмотреть неожиданную соседку — хоть какое-то развлечение за последнее время, а то ему уже начинало казаться, что от одиночества он потихоньку теряет рассудок, совсем как это делают люди.