Возвращение Румпельштильцхена

Темнота, она повсюду, вязкий дым забирается в рот и глазницы, царапает кожу и гудит в ушах. От нее никуда не деться, она хватает тебя за конечности и выкручивает. И тут тьма взрывается огнем, испепеляющий и красный как лава. Он ударит снова и снова, он кружит в вихрях и хрустит несуществующими ветками. Она давит на тебя, он убивает тебя. И вдруг пол пропадает и ты несёшься вниз, плывешь неведомо куда в бескрайнем ледяном море. Твоё тело невесомо, ты ничто, лишь огонь знает где ты и со дня тянется к тебе совими языками. Врата ада готовы принять грешную душу, готовы истязать ее будущую бесконечность, не давая даже слабой надежды на освобождение. Тебя поглощает это, пробираясь в самое нутро и взрываясь там. Ты видишь пред собой сплошное красное зарево и неизбежность ужасного поглощает тебя, заставляя трястись и беззвучно кричать. Он проснулся от своего же мысленного крика, ну и от невыносимой боли в горле. На веки будто тонны снега уложили, открыть их были ещё тем испытанием. Перед глазами был уже знакомый потолок. — рот открывай, инвалид, а то помрёшь от обезвоживания. Велел хриплый голос, разобрать чей он было невозможно. Голову как стеклом набили, но рот все-таки пришлось открыть. Пред глазами всё плыло, словно Румпель смотрел на мир сквозь полупрозрачную стеку. Мысли неуклюже перекатывались с бока на бок, как огромные сонные медведи. «Я живой» самая разборчивая из них и на данный момент самая важная. Шевелиться не хотелось, тело чувствовалось не своим, чьим-то другим, набитым мокрым пухом. И в конце-концов сон утащил мужчину обратно. Так прошлое значительное время, Голд редко просыпался, его поили водой или куриным бульоном, а потом он снова засыпал. Как-то он даже почувствовал, как, что-то мокрое кладут ему на лоб. Каждый раз когда он засыпал, ему снился Ад или нечто похожее. Абсолютная тьма с огнем, что драл черное полотно, разрывал словно такнь пол и он летел вниз. А в какое-то время ему снились пытки, мучения грешной душу в Аду, причем добротной половиной даже не физические, хуже. Белль, Бэй, они страдали из-за него. А бывало и так, очень редко, что он слышал голос Милы, очень громкий, она бранила и унижала его, а он казался, был только букашкой. «Не бросай меня папа!» «Мила, возвращайся домой. Бэй ждёт» «Тогда сразись со мной! Или трусишь?» «Т-только н-не при сын-не, прошу» «Бэй нет! Я пойду с тобой! Пойду!» «Я изменился, честно» «Белль, прошу не надо! Я не хочу тебя потерять!» Эти слова гудели в голове подобно взрывам, отдавались эхом и преувеличивались. А воспоминания маленькими обрывками мелькали каждую секунду. Когда Румпельштильцхен просыпался, то чувствовал будто в его голове рой пчел, а спать хотелось еще больше. Таким темпом прошла неделя, самая удачная неделя с того самого дня, как темный стал жить без магии. На восьмой день он наконец смог сесть, спина мученически хрустнула, как бы не сломался она на трое. Только тогда он понял, что находится все в том же «Диком западе» и весьма этому удивился. За окном оглушительно ревел ветер, буря что-ли? Мокрая тряпка со шлепком упала со лба на колени, новым удивлением стало наблюдение своих увечий. Когда последний раз он был так побит? Уже и вспомнить трудно. Синяк на синяке и синяком погоняет, но, что уже шокировало Румпеля, так это ноги, в отличие от всего тела, они не болели так ужасно. Тут вдруг старая как мир дверь комнаты отвалилась и кто стоял на пороге? Тот самый лысоватый мужик, что заставлял его убираться! — Господи боже, да ты живой. Наигранно изрёк мужчина всплеснув руками. — что, что я тут делаю? Тихо и хрипло раздался вопрос. — моя племянница нашла тебя в зарослях ведущих к дороге. Если б не она, ты сейчас был бы уже на том свете. Хмыкнул он и шлепнулся рядом. — Джозеф я к стати, владелец этого заведения. С тебя сумма за проживание тут неделю. Голд аж воздухом подавился, те парни наверняка у него все украли, судя по виду даже пиджак. В данный момент у него даже на автобус обратно не был денег, не то, что за проживание в хостеле. — да не пугайся ты так, шутка. Есть сможешь? Оскалился мужик, причем не так как в прошлый раз, в этом оскале не было злобы. Он кивнул и остальной час медленно ел. Удивительно как многогранны люди, вот он был ворчащим и малосимпатичным мужиком, что гнал на него все бочки. А вот вдруг он уже спасает ему жизнь, тратя на него свои деньги и время. Как ни странно Уивер приходил в себя вполне быстро, Джозеф ожидал, что как минимум неделю придётся терпеть этого иждивенца. Хотя ему все-таки было его жаль, не будь так, он был бы уже в Аду. А в один день к нему пришла та самая племянница, Фэйт. Молодая девушка лет шестнадцати, в платье цвета лаванды и волосами связанными в косы. Как иронично, судьба вдруг подкинула темному надежду. Кошмары продолжали мучить, но теперь давая хоть какой-то отдых. Выйти подышать свежим воздухом мужчина смог только через два дня, тогда ему была милостиво подарена новая трость: деревянная и старая, больше похожая на длинную ручку от зонтика. Румпель старался не опираться на нее слишком сильно, прошлая была железной поэтому не ломалась под весом мужчины, а вот это, как бы она и такой вес выдержала. — я теперь у вас в долгу, Джозеф и Фэйт, если будет нужна помощь помогу чем, смогу. Улыбался он стоя на пороге «Дикого запада», наконец-то мужчина поправился и мог отправиться домой. На нем была огромная куртка Лысоватого, так он прозвал своего спасителя, надо же было как-то в уме его называть. В кармане позвякивали деньги на автобус обратно, а в голове перекатывались мысли. Все происходящее казалось почему-то каким-то, нереальным, тонувшим в скором тумане. Почему ему помогают? Ему, ужасному Темному погубившему тысячи и тысячи людей? «Они просто не знают, кто ты на самом деле, а знали б, сочли сумасшедшим» Сейчас Румпельштильцхен чувствовал себя потерявшимся, запутавшимся и растерянным ребенком. Мир был огромен, Нью-Йорк тоже и он в нем был крохотной букашкой как в своих снах. А сейчас, после избиения в кустах и периода реабилитации в две недели все чувствовалось слишком большим, слишком открыто. Облегчённо выдохнул мужчина и сел на остановку, бродить в тех зарослях было жутковато. Тихо, только шелестит трава да листья, умиротворению нет придела. «Меня на работе две недели не было?! Всё, теперь у меня нет денег, я банкрот, по приезду сразу нужно обшарить все газеты и ювелирные магазины» и тут как стрельнуло осознание, с какой серьёзностью и паникой Темный думает о работе и деньгах! Больно только подумать, раньше из соломы появлялось золото, а теперь такие глупые проблемы стали чуть ли не основной частью жизни. Через час томных мыслей и пустых дилемм к одинокой остановке подъехал автобус, и опираясь на свою трость мужчина кое-как туда зашёл. Время неумолимая штука, такое понимание дорогого стоит. И теперь оно его не обходило. Скажи Темному, что завтра он будет жить в общаге и работать в первом попавшемся ювелирном, он жестоко рассмеётся вам в лицо. Неприятности просто градом, размером с хороший шар для тенниса, падали на его голову. Он падал, ронял трость и самообладание, но все равно вставал и проклятая весь мир шел дальше. С каждой неделей ему открывалось то, чего он за триста лет долго не видел. Однажды, в холодный зимний день Румпеля зажали в переулке сомнительно вида и собирались обократь. А учитывая, что красть там и нечего, как говориться у самого одни трусы на год, было ещё более плохо. И знайте, что его спасло? Зонтик и трость. А точнее Гарольд, что огрел одного из них своим дебёлым зонтом, и сам Темный, решивший не теряться и помочь. Так как день был мало того, что холодный, так ещё и слякотный рыжий пригласил его к себе на чай. Только чаем все не обошлось, на два дня заночевал. — откуда у тебя детские игрушки? Как-то раз поинтересовался он. — у меня была дочь. Какой-то кретин решил, что он самый сильный и ужасный. Нет, он не был сильным, он был умным и малодушным, что вскоре перешло в бессердечие. Он убил ее вместе с моей женой, они мешали. Цокнул языком мужчина отпивая малиновый чайяуж откуда он стоит только гадать. — а ты считаешь с малодушием что-то можно сделать? — конечно, как и почти со всем в мире. Тут есть два пути, либо стать бессердечным, никаким, человек без чувств и эмоций лишь мясо которое уже не есть человек. Ибо в наше время это уже титул. Либо открыть в себе нечто лучшее, понять эти эмоции и пропустить в свою душу. — эмоции могут убить. С ними трудно жить. -та, что в этом мире просто? Иногда сон для многих просто пытка. Ты же когда еду готовишь, и у тебя горит яичница, ты не бросаешь это дело и не умираешь с голоду? Вот так-то, смысл жить без чувств? Зелёные глаза зрили в самую душу, словно знали все сокровенные тайны Уивера Голда. Хотя на самом деле они утопали в своей личной тоске. Ничего большего о своей семье Гарольд не говорил, за исключением хромой тети, с которой он так любил его сравнивать. И года не прошло, как Румпель понял-у него есть друг. А ещё он понял, что это хорошо, это ему нравиться. Сначала мужчина казался ему просто добрым и простым, но на деле рыжий был ещё тем философом когда-то скульптором, а когда маляром. Неприятности сыпались на Румпеля дождем, не проходило ни дня, когда его не сбили бы с ног или не случилось чего-то слишком странного, по типу рыб которые решили погулять на заднем дворе общаги. В особо сложные дни он шел именно к Гарольд, внутри ему это не нравилось. Хотя политики «Любовь-это слабость» больше не было, но что-то изнутри трепетали в протесте. Они говорили о том о сем, им всегда было о чем поговорить. В отличие от многих живущих в современности мужчина спокойно мог говорить с Румпельштильцхеном о возможной в мире магии, о прошлом и сказках. У него было множество книг, не библиотека конечно, но собрание интересное. Откуда хромой часто брал изначальные варианты их сказок, Ариэль ставшая морской пеной, Спящая красавица которую изнасиловали, но сердце замирало именно при прочтении двух книг «Красавица и чудовище» и «Питер Пэн», конечно назвались они по другому, но Румпель давал им свои имена. Белль в этой книге утопили свои же сводные сестры, а чудовище был очень сомнительным, сердце сжималось от представления, кого ей было жить. Именно из двух книг он понял, с кого списан и ему стало противно от самого себя. «Питер Пэн» при прочтении вызывал щемящий страх и зерно злобы. Вечно молодой, режущий детям ноги, чтобы те казались детьми всегда, правда они почему-то умирали. «И чем так писателем того времени не угодили женщины? Почему их постоянно то убивают, то насилуют?» Задумавшись на эту тему темный понял, что он никогда не мог сделать Белль больно, даже до того как понял, что любит её. Помимо книг он, вместе с Гарольдом смотрел разные фильмы, сериалы и мультики. Перед ним открылось нечто совершенно новое, нет, конечно телевидение раньше было и в Сторибруке, но там он его почти не смотрел, максимум прогноз погоды. Чем больше он проводил время с Рыжим, тем больше понимал человеческие чувства, особенно на лице друга они выглядели ярко. А сколько всяких мультфильмов было на тему сказок! Совершенно новая интерпретация тех сказок, которые он читал. Правда его там никогда не было, только в «Шреке» да и то он отказался смотреть это. Он там был таким идиотом! Зато Белль, нет она была другой на внешний вид, но характер, видя ее там слезы наворачивались на глаза. И однажды при ее виде они полились рекой