***
Вой сирены. Визг тормозов. Желание поскорее закончить очередное дежурство разгорается с нешуточной силой. Ух, вот сейчас чуть не снесли в ларек с шаурмой! Потеря вышла бы, конечно, небольшая, готовят там отвратно (маленький городок, все места давно исследованы). Водитель у меня офигенный, но как только на крыше проржавевшей развалюхи с гордым красно-белым камуфляжем включаются спецсигналы, обычно адекватный человек превращается в какого-то таджикского демона. Прет как танк, несмотря на то, что за рулем банальной «Газели». Успокоиться, доктор, дыша-а-ать. Голова и так шалит в последнее время. Думай о хоро-о-шем, например, теплая женская… не-е, нельзя. Иначе совсем тоскливо. Девушки постоянной нет и никогда не было. От хмурого парня тридцати лет, с непостоянной мизерной зарплатой, бегут все. М — медицина. Ночная дорога, дождь, романтика, эх… Только бы добраться до места назначения, без очередных приключений на за… Р-А-А-А-Ф! Нет ну вы видели, видели?! Он даже ментов подрезает! — Куда?! Ты нас убить хочешь? — не выдержал я, третий раз чуть не ударившись головой о крышу кузова. Ну, высокий рост — штука не всегда полезная. — Рафаэль, твою душу за ногу! Осторожнее. — Для тэбя проста Рафик, дарагой. Визов жэ срочний! — опять переходит на свой поддельный акцент, вот специально же! Надо было нам ограничиться одним стаканом кофе, а не выжирать на двоих почти литр (чуть-чуть приправив коньяком кофе — он, и наоборот, в коньяк скромно плеснув кофе — я). — Приехали. С тобой сходить? — Не, если что — наберу. — И так водилы у нас работают за двоих, а фельдшерскую доплату им никто не даст. Страховики, скорее, свои отчеты сожрут, чем поработают на благо народа. Пусть лучше передохнет, ночь впереди длинная, коньяк почти закончился… Эх, не думать о негативе. Я не доктор, а бабочка, порхающая по летнему лугу. Хватаю укладку. А чемоданы, кстати, сейчас удобные дают, и лекарства последний месяц всегда в наличии. Даже странно. Одно плохо: работаю без напарника. Когда там у студентов (и студенток!) практика начинается? За-дол-бало корячиться в две руки. Хочу милого молодого раб… то есть, ученика. Да, определенно ученика, а лучше ученицу, или двух, и можно не только на работе. В дежурствах скоряка есть своя романтика, адреналин и тому прочее. Однако она была, есть и остается, в определенном роде, самой сложной и сволочной в медицине. Алкаши–"белочники", агрессивные собаки без намордников, ЧП всех сортов, да просто неадекватные люди на вызовах. И бабки, бабки, БАБКИИИИИ! Да сколько можно уже?! Надеюсь, этот звонок диспетчеру, с причиной «плохо, трудно дышать», не станет очередным приключением. Сыт по горло. Хочу домой! Есть, купаться, спать — в таком вот порядке. Пусть не пустышка. Или пусть там будет горячая девочка лет восемнадцати с высокой температурой! Мечты-мечты… О, да. Люблю лечить самочек Homo sapiens возрастом ДО пятидесяти лет. Таким провожу все возможные обследования, от ЭКГ до пальпации (это когда щупать, много щупать, везде!). Да, киньте в меня камнем, о безгреховные высокоморальные люди. Если такие, конечно, ещё остались. Совесть утешаю простым фактом: когда вызовов много, такой фигней не страдаю. Мда, многоэтажечка, и лифт, конечно, не работает. Топать пешком, на восьмой уровень, с укладкой… Не-на-ви-жу. Н-ну, если это очередная фигня, то я им устрою! И диспетчеру, и очередному незнакомому со словом «поликлиника» меланхолику. Халат помялся, а после дежурства его вообще можно кипятить! А получившимся бульоном — лечить все известные хвори. На многострадальном текстиле оседает куча брызг от спешно открываемых ампул. Подъезд без домофона, отлично! Добрался, квартира… закрыта. Никто не встречает. Значит, не так уж мы и нужны. Ладно. Постучусь. Подумаешь, час ночи. Открывшая мне девушка (джекпот!) на минутку заставила потерять дар речи. Красивая-я! Симпатичная, молодая… стоп, она одна тут? И это вот ей плохо?! С-сучка. Да ты бодрее меня выглядишь! Ну сейчас мы тебя вылечим, так вылечим! — Скорая. — Механически сообщить надо, а вдруг пациент решит, что это доставщик пиццы в белом халате приперся? Не смешно. Бывали случаи. — Сколько вас можно ждать, проходите! — приказным тоном сообщила мадам в ночном халате. Белая ткань казалась невесомой, и не скрывала, в общем-то, ничего. Вот бы ещё нахальничать не начинала и лицо попроще сделала… а так — стерва стервой. — Только ребенка мне не разбуди. Квартира внутри как… квартира. Обычная, ничем не примечательная, квартира. Разве что кровать в спальне двухъярусная. Наверху сопело что-то мелкое, судя по свисающим длинным волосам — женского пола. Да-да, я циник, а в ночную смену так вообще, перехожу в автономный режим. Люди превращаются из личностей в тела, которые надо лечить. Да и сам, со временем, всё больше поддаешься простейшим порывам — поесть, поспать, вместо чтения книг, общения или активного отдыха. — Сюда на кухню, не хочу дочку беспокоить. — «Больная» (больше на голову, скорее всего) включила свет, поставила чайник на плиту. Зашибись, блин. Ноги устали, сколько вызовов с обеда было? Уже под десять! А до утра целых семь часов работать, ещё и эта… особь попалась. — Чай или кофе будете? — Я буду вашу подпись в истории болезни. — Голос, как всегда во время «автопилота», глубокий с хрипотцой, как баритон, только немного суше. А, ладно, кому-то такое даже нравится. Сейчас всё закончу и свалю, с таким характером пусть тебя неврологи обследуют. Никакое, даже самое шикарное, тело не стоит сжигания моих драгоценных нейронов. — Вот здесь, информированное добровольное согласие на лечение и обследование. Бюрократия, но без неё мне вас даже тронуть нельзя. — Я не буду нигде расписываться. — Категорический отказ, да ещё и с целым коктейлем, написанных на лице эмоций. Приехали: Kurvus istericus, в естественной среде обитания. Ну за что-о-о?! Почему каждая вторая девушка носит на голове как минимум корону, если она просто немного красивая? Ну да, рожей вышла, ничего не скажешь. Но зачем сразу выпендриваться? Перед скоряком! Женщины! Да, фигура у мадам отличная, даже немного спортивная, если приглядеться. Феминистки, конечно, отбитые на голову дуры, но они не так уж и не правы. Ну, когда говорят, что первый взгляд мужчины на женщину анализирует, выражаясь простым языком, «ебабельность». Фу, ну и слово! Однако даже я, уставший, как собака, и, в принципе, не настроенный на амурный лад мужик, сейчас представил её голой. Третий размер, под халатом контуры черного кружевного белья. Длинные темно-каштановые волосы до середины спины. Даже без косметики и с мешками под глазами… хороша собой, сучка. Карие глаза, чуть вздернутый нос, правильные черты лица. Осанку на стуле держит так, словно я к ним домой без приглашения заявился, буклеты впаривать. Вот потому и сучка — с характером! Хреновым, но характером. Стоп. Отрешимся от прелестей её внешнего вида, проблем с такими дамочками потом не оберешься. Работаем. Быстро, четко, эффективно! Тем более, что оставлять Рафика и початый коньяк в одной машине строго противопоказано. — Вызов «плохо, задыхается». Он точно поступил отсюда? Вам, по-видимому, не так уж и нехо… — Почему ты мне хамишь?! — тут же взвилась «пациентка» (хотя, кавычки вполне можно убрать, будь тут психолог, а не бедный терапевт). — Я не обязана нигде расписываться! — Так, девушка. Мы с вами на «ты», не переходили. Обязаны расписаться, также как я обязан эту дебильную подпись взять. Все жалобы в Минздрав, вот тут — видите? — камера. Вызова записываются. — Показываю пальцем на нагрудный карман, откуда и торчит «камера». На деле, просто дешевый объектив с алика, присобаченный дендрофекальным (из говна и палок) способом на старый фонарик. Блеф. Блеф, полезный при разговоре с наглыми людьми. Времени нет со всеми миндальничать. — Подписывайте, или я ухожу. Вот, ручка. — Хорошо… — Девушка недовольно вздохнула. Грудь под халатом всколыхнулась, несмотря на то что она в лифчи… так, стоп, мысли, вы куда блин? Я не трахать её пришел (жаль, истерия сексом на ура купируется), а нормально лечить. — Э-м-м, ой! Погодите, вы чего? — Сонливость как рукой сняло. Пациентка заплакала, не как обычно делают истерички (ха, пожарная сирена покажется легкой трелью), а тихонько, молча обливаясь слезами. Всхлипы, дрожь, да и дыхание действительно сбилось. Несите другую бабу, эта сломалась. Шучу. Отставить свои психозы! Тут человеку и правда хреново. — Простите… — кое-как выдавила, молодая, в принципе, хозяйка дома. На вид действительно, двадцатник дашь с трудом, а вон, уже дочка есть. Эх, ну вот, обидел мелкоту, гордись собой док, красавчик, что тут сказать. — Нет-нет, ты прости. Работаю на автопилоте (да и живу, можно сказать, так же). Тихо-тихо. Всё хорошо. — Вот и перешли на «ты», так будет проще успокоить балансирующего на грани нервного срыва (если не УЖЕ). Я аккуратно тронул хрупкую ладонь, отнимая у бедолаги лично мне опостылевшую гелевую ручку (в жопу подпись, могу сам подделать, или вон, Рафика попросить — он спец марать бумагу, даром что шофёр). Пальцы сами нащупали пульс на её нежном запястье, причем без какой-либо команды со стороны мозгов. Рефлексы не пропьёшь (хотя я пытаюсь, честно!). Аритмия. Легкая, но аритмия. В таком-то возрасте? Ладненько, беру свои слова обратно, вызов очень даже обоснован, и сволочь тут, оказывается, я… Вот это поворот. — Не плачь, девочка. Вдох — выдох, ещё раз, глубже. Вот, отлично, успокойся, расслабься. Расскажи, что случилось? — Нас папа бросил, — вдруг раздался тоненький детский голосок. Прямо колокольчик, такой звонкий. Из приоткрытых дверей спальни торчала заспанная девичья мордашка, навскидку лет семи. Во сколько вы, говорите, рожали, мисс? — Мама каждую ночь плачет, дядя доктор, вылечите маму. Приехали. Психотравма на почве расставания. Вот нахрена люди женятся, рожают детей, а потом ломают свои же семьи? Это глупо! И зачем вообще выходить за того, кого не любишь всем сердцем? Мужик — скотина. Ладно жена, хрен с ней, но ребенок! Родная кровь! Тем более, такая милота в пижамке. Её в платья наряжать надо, играть, веселить, а не вот это вот всё — полуночное бдение с уставшим доктором и истерикой мамочки. Картина маслом. ААААА! Надоело! Жизнь, блядь, издевается над моими нервами. Мне такого счастья не привалило, за все тридцать лет жизни. Я бы за жену и дочь душу продал, если там, внутри, ещё хоть что-то осталось. — Прос-с-ти, Лика, мы тебя разбудили, — пациентка вытерла слёзы тыльной стороной ладони, и мигом взяла себя в руки. Ага, знаем мы такое, это только для вида. Показуха. Кошки на душе, небось, не то что когтями скребут, давно за ножи взялись. Тут не укола-два успокоительного надо, а чудовищного объема, и, самое главное, грамотная психотерапия. Успокоилась? Не… Пульс, во всяком случае, совсем не изменился. А девушка тем временем шагнула в сторону ванной. — Я быстро лицо ополосну, извините, что задерживаю. Лика — спать! Марш. — Вы вылечите её? Папа уехал и не возвращается, мама болеет. — Вот что ты заладила? И смотришь так, с надеждой, мелкая. Хоть не хнычет. Меня бы кто вылечил… — Маме очень плохо. — Понимаю. Сделаю всё, что смогу, — пообещал я ребенку, и, черт побери, теперь придется исполнять. Слова на ветер бросают только слабаки и идиоты, я ни к тому, ни к другому виду людей отношения не имею. Больной на голову психопат — это да, но не прямо вот плохой человек. Вроде бы. П — парадокс. — А ты давай иди, ложись, завтра в школу. — С каким бы удовольствием я сам сейчас на боковую прилёг! После суток хоть на пол. Периной покажется. — Каникулы же. А спать не могу, мне плохое снится. — В такой-то ситуации, не мудрено, мелкая… Только и ты не заплачь, очень прошу. — На вот, выпей таблетку и посчитай до ста под одеялом. — Протягиваю малышке половинку димедрола, на такой вес вполне хватит. До самого утра проваляется без задних ног. — Хорошо. — Какой послушный ребенок! Сразу выпила, и, оглядываясь, ушла к себе. Дети в таких семьях взрослеют рано. Не знаю, какая кошка пробежала между её нерадивыми предками, но блин, как так можно-то? Так, лечим аритмию, советуем мамаше нормального мозгоправа (а заодно нормального мужа найти, а не ебобо), и валим. Не хватало ещё услышать историю семейки целиком. Тащить на себе груз чужих эмоций — так себе занятие. Кстати насчет больной, что-то долго она. Что за? Глаза обманывают? Она там что, фею крестную держит? Из душевой вышла уже совсем другая девушка. Куда делась плакса? Уверенной походкой, ухоженная хозяйка квартиры села за стол, разлила чай, и положила передо мной свои документы. — Вот, вам же для бумаг надо. — Ага, значит вместе с минутной слабостью, улетучилось и всё благодушие, да? Теперь перед нами холодная королева. Женщины! — Давай… те, пока займемся вашей аритмией, пульс неровный, тахикардия в придачу. — Я уверенно отодвинул от себя бумаги, затем положил чемодан на стол. Однако, в открытый паспорт мельком глянул. Что? Любопытство не порок! Так-так-так. Тридцать лет?! Женщины! Коварные создания. Ведьмы. Да она хоть сейчас может спокойно идти в одиннадцатый класс — никто и не заметит разницы. Блин, запах мокрых женских волос после душа — это просто нечто! Запрещенный приём. Голова и так болит, надо заканчивать побыстрее, и в машину, к любимому… Нет, не Рафику — коньяку! — Для начала выпейте вот это. — Корвалол? — Удивленное лицо, вздернутый нос, приподнятые брови. Актриса, блядь. Женщины! — Я вызвала скорую, чтобы мне дали капельки?! — Да, корвалол. Вам надо успокоиться, пока я снимаю ЭКГ. — Как тяжело работать без универсального мединструмента, который сделает все обследования за меня! В народе это именуют «фельдшер». — Выпью. — Девушка исполнила угрозу, совершая нарочито вальяжные движения. Вот ведь… < — Необходимо снять верхнюю одежду, и… ложись вон на диван. Стоит как минимум убедиться, что тахикардия не спутник более опасного диагноза. — Даже язык заплетается, тавтологию несу. — А… — Ваша дочь ушла к себе. — Предугадать дальнейшие вопросы для меня — плёвое дело. Поработай с людьми несколько лет, и станешь подмечать каждый взгляд, мельчайшую моторику, да даже перемену в дыхании. Тело человека, порой, куда красноречивее слов. — Придется… — Раздеваться? — ехидно спросила мадам. Вот овца, только что же плакала, а теперь строит из себя тут… Заигрывает? Или я с голодухи совсем поехал? Со мной такие фокусы не прокатят, мамочка, стройматериалов не напасешься. — Да, при аритмии это обязательно. — Мысли путаются, черт. Ну как не вовремя! Усталость имеет свойство накапливаться, а как только плотина моего самоконтроля дает течь, тут уже не до шуток. Это крикунам легко — выплеснул агрессию наружу и спи спокойно. Такие же интроверты-флегматики, как я, могут и дел натворить, если лопнут. Девушка, поправив халатик, легла на диван, не забыв при этом недовольно фыркнуть (вот сейчас уколю кое-кому снотворное в жопу, и баста!). Держи себя в лапах, док. Обещал же мелкой — помочь непутёвой мамаше чем сможешь. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вот, не думай о её жопк… О, природа, жестокая ты женщина! Почему у этой нахальной сволочи такое обалденное тело?! Она вообще в курсе, что халат можно было просто распахнуть, зачем снимать полностью? Лифчик остался в душевой, торчащие под ночнушкой соски, когда она выходила оттуда, не заметил бы только слепой. Специально. Определенно специально. Дразнит! А если получит хоть малейший намёк, так сразу в штыки. Знаем, плавали. Не выйдет! Как бы соблазнительно ни смотрелось обнаженное тело юной нимфы, даю двести процентов: поведение это — уловка. Отыграться на ком-то за собственную минутную слабость. Не простит, что я видел слёзы. Сильная. Достаю кардиограф. Привычная тяжесть аппарата добавляет уверенности. Не смотреть на диван! Рано. На ум приходит только классическое — «хороша, чертовка». Но действия и мысли пока четко разделены. В воображении я давно отымел её во всех позах, а в реальности только гель на присоски ЭКГ наношу, и всё это под ехидным взглядом карих глаз. Может, гель ей на кожу нанести, напрямую, так сказать? Массирующими движениями пройтись по всем местам, где должны крепиться датчики. Кто знает, как снимается кардиограмма — поймет… Бррр. Запах! Довольно трудно контролировать инстинкты, что бы там ни твердили всякие двуличные лицемеры с несуществующим нимбом над головой. Передо мной лежит молодая сексуальная мамочка, в одних только черных кружевных трусиках. Сюжет как раз для порно. Глаза предательски пытаются посмотреть ТУДА, но я кремень! Скала из чистой ответственности, целомудрия и воли! Она что… В лицо мне смотрит, ищет признаки вожделения? Женщины! Тебе же хреново, зачем в игрушки играть? Убери этот вызывающий взор! Так, как там электроды крепились к ногам и рукам? Последовательность: красный, желтый, зеленый, черный. Когда нас учили в институте, говорили просто запомнить порядок цвета «Каждая-Женщина-Злее-Черта». Наверное, автор этой крылатой фразы попадал в похожую ситуацию. И как я до сих пор контролирую стояк? Вымотался, видимо. Усталость иногда и на пользу идет, надо же. Теперь самое страшное — присоски. Не таращиться на место крепления! Давай, кардиограф, печатай быстрее. Кукуха если пока не слетела, то крылья точно расправила. Грудь девушки вздымается в такт дыханию. Соблазнительно. Весьма. — Ну, обычная тахиаритмия, ничего страшного нет, — сказал я, буквально уткнувшись в снимок, пока её величество медленно натягивало халат обратно. В тишине, прерываемой лишь легким гудением холодильника, не так уж и трудно ориентироваться на звук. Глаза-то я от соблазна отвёл, а пот на лице? Спишем на летнюю духоту, вот. — Сейчас сделаем вам укол «литички», а утром, как выспитесь, прямой наводкой к неврологу. О, да. Если что-то не так, или предполагается слишком много возни — спихни это на невролога. Негласный постулат скорой помощи, только тсс… не рассказывайте неврологам. — Вы умеете читать такие снимки? — недоверие пополам с презрительностью. Я тебе врач или кто? Женщины! Вывести из себя хочешь? Ок, сама напросилась. Или нет, зачем это дела… — Давай, – как наяву прозвучал в голове голос. Мой голос. Я немного свихнулся уже, но вроде контролирую себя, и в курсе, что слышать голоса — это не есть хорошо. Однако вот он, тут. Прощальный подарок кукушки, не иначе. Вернись, пернатая тварь. — Действуй. Такой шанс. Бери. Воспользуйся… Отрешимся от гула в подкорке мозга, пока не поздно. Фух, вроде получилось. Заодно, пока хозяйка не оделась (кстати, пора бы уже), послушаем дыхание. Какой аромат! Запах кожи девушки, только-только после душа! Обволакивает, возбуждает, манит. Ноздри жадно раздуваются, хорошо, я себя знаю, и заранее надел медицинскую маску. Не палимся, не па-лим-ся. Стетоскоп холодный, каждый раз, когда металл с перепонкой касается спины, она вся вздрагивает. Чувствительная. Распаляет ещё сильнее! Обычно работать не бывает так трудно. Люди — лишь диагнозы, а она способна пошатнуть мою невозмутимость, что-то здесь явно не так. Как бы не «встал» вопрос. Вот ехидной заразе веселья будет. Шта-ны! Надень, наконец, штаны. Да хоть халат обратно накинь! Не-ет же, сидит в одних трусах… она явно на что-то намекает, но на что?***(подготовка)***
— Сейчас поставим вам «литичку», и всё пройдёт. Если утром ещё будут проблемы — в поликлинику. — Мой голос не дрогнул, хоть нервы и на пределе. Вспотел, особенно лицо. Палево. Где там платок завалялся? — Укол? — Да, укол. Не хотите? — спросил я, делая шаг к столу с чемоданом. Девушка, одеваться не собираетесь, да? Голое тело манило магнитом, но лишний раз пялиться на неё не буду, некультурно. Однако хочется, и очень! — Мера временная, но до завтра хватит. — Делайте, чего уж там, — величественно разрешила она. Сучка. Нормально же общались, она в ванной что, «озверина» навернула? — Давай… не бойся. Никто не узнает. Её милая дочка спит без задних ног под димедролом, живут они вдвоём. Действуй. Я помотал головой, отгоняя навязчивые мысли. Черт. Нельзя! Соблазну поддаться легко, а вот разгребать потом последствия — не очень. Стоп… Какие последствия? Кто вообще узнает? Она? Спящая дочка? Никто! Можно ведь иногда и срываться, выпуская наружу эмоции. Никому от этого хуже не станет, да мамочка и сама ничего не поймет, если грамотно её отключить. Пока в голове творился форменный бардак, руки на автомате ломали ампулы. Димедрол, анальгин, папаверин, транквилизаторы… Стоямба! Какие, нафиг, транквилизаторы?! Она уже корвалола выпила, а там феназепам в составе, вместе они её в нокаут отправят, а не просто усыпят! Ампула учетного препарата открыта, собственная крыша окончательно едет. Надо было покурить, сосредоточиться. А, была не была! Гори всё синим пламенем! Готовься, глупышка, тебя ждет незабываемая ночь. Точнее, очень даже забываемая… — Долго мне ещё лежать голой? — Обнаженная сволочь на диване так и манила. Соблазнительная, наглая, уверенная. Считаешь себя вершиной пищевой цепочки, да? А вот хрен! Я — вершина! Довыёбывалась, баста! К содержимому укола прибавилось ещё пара средней руки снотворных. По отдельности они не так эффективны, а вот вместе… Блин. Перестраховаться! На столе оставлю только классическое трио литички, остальные ампулы — в чемодан. Заберу с собой, следов не оставляя. — Во-о-т так, отлично. – Голос в голове становится ниже, более зловещим. Эх, ну не хочу я к психиатру, не хочу. Никто ведь не пострадает? Она просто… уснёт. Очень крепко и сладко. — Готово, поворачивайтесь. — Монотонно разговаривать, когда сердце стремится выпрыгнуть из груди (поломав попутно пару ребер) — это талант. Мой талант. Тук-тук. Ватка со спиртом протирает место будущего укола. Упругая. Мягкая. Такая сочная… Тук-тук. Голова пациентки уткнулась в подушку. В мои руках сейчас есть возможность остановить безобразие, набрав в шприц обычные лекарства. Но уж больно эта сука хороша! Укол. Рука, как обычно, не дрогнула. Быстро. Четко. Практически безболезненно. Игла вошла в плоть, как раскаленный нож в мягкое и податливое масло. Девушка тихо застонала, когда лекарство пошло внутрь. Ну, да, там же анальгин. Больно. Терпи. — Терпи, — тихо сказал я, сильнее нажимая на поршень. В истеричку вливается доза, способная начисто вырубить взрослого мускулистого мужика. Коктейль опасный, но я ведь и дыхание и ЭКГ сам проверял. Для неё не опасно. Переживет! Нефиг было строить тут из себя! — Вот и всё, завтра будешь как новенькая. — А мы с вами на «ты» разве переходили? — Она определенно дразнится! Вот реально. Дергает тигра за х… хвост! И смотрит так, оценивающе, и… до сих пор голая! Женщины! Вот поэтому проще тебя вырубить, и со вкусом поиметь, без всяких выпендрежей. — Бьешь моим же оружием. Молодец. — Улыбка появилась сама собой. Небольшая злость на наглую мамашу улетучивалась. О, сегодня ночью она всё отработает, хочет того или нет… Отработает. Своим шикарным телом. — А почему бы и да? — Девушка искренне улыбнулась в ответ. Когда мы оба стоим, макушка засранки едва достает до середины моей груди. Опять этот её изучающий взгляд. Женщины! Чего тебе надо?! — Может, всё же чаю? И да, меня зовут Оля. — Если можно, спасибо. — Хозяйка явно одобрила мою улыбку, изящно потянувшись, накинула халат на плечи (причем так сексуально повела ими, что пришлось сдерживать инстинкты, даже ноги скрестил!). Стояк. Девочка зевает. Счет идет на минуты. Скоро. Скоро. Ско-ро… А имя уже видел в паспорте, Ольга Дмитриевна. — Да, сейчас оттянемся по полной! – Чудовище, я чудовище! И в голове моей сидит чудовище, ещё и одобрительно мурлычет. Тварь. Но ведь и правда, кому будет плохо? Она хорошенько выспится, а я тем временем займусь любовью. Презерватива… презервативов (одного раза маловато будет) правда нет, но… Мысленно я уже поимел эту соблазнительную заразу в каждое отверстие. А фантазия у меня дикая, немецкое и даже, прости господи, японское порно нервно курят в сторонке. Вздыхаю, усталость прошла, будто и не было никакого дежурства. Страшная эта штука — адреналин. Так. Телефон. Надо написать водителю, что наша бригада сходит с линии. Ну, плохо мне, плохо! Завтра больничный возьму. Хватает пока машин на линии. — Что-то голова вдруг стала кружиться, — заметила первые действия транквилизаторов будущая жертва. Её тело наверняка сейчас расслабляется, веки тяжелеют… — Сонливость. Это от димедрола. Пожалуй, попьем чай в другой раз, — собираю чемодан, вместе со всеми уликами. Самое время откланяться. Ампулы ещё списать надо будет, так, чтобы ни одна проверка не подкопалась. Лучше будет, чтобы красотка отключилась без меня. Осталось минут пять, максимум десять, вон как взгляд у неё плавает. — Вызовов много, труба зовёт. — Номер хоть свой оставь, доктор. — Оля. Не женщина, а сплошной сумбур. Сейчас её глаза просто лучатся вызовом, и ведь хрен поймешь, характер это такой странный или лекарство действует. — Увидимся завтра, — вежливо отказался я, открывая дверь наружу. — Дам направление к хорошему неврологу. Пообещал ведь девочке. Однако, кое с кого причитается. — Ок, — усмехнулась уже полусонная девица. Хозяйка, через силу, пошла меня провожать, придерживаясь при этом за всё подряд. Её основательно шатает, и скоро совсем убаюкает. Коктейль из снотворных препаратов беспощадно тянет кнопку рубильника на «выкл». — Ты мне понравился. Не стал кричать, на провокации не среагировал. Мужик. — Спасибо. — Вежливый поклон, хотя людей лучше таким образом не тестировать. Мои глаза снова пробежались по соблазнительным изгибам женщины, и это от неё не укрылось. Ехидная улыбка перешла в одобрительную, даже немного вызывающую. — Может, всё-таки, чаю… — спросила коварная мадам, сладко-сладко потянувшись и громко вздохнула. Третий размер груди героически проверил халат на прочность. Халат выдержал. Шелковая ткань протестующе натянулась, четко просветив контуры сосков, но выдержала. Чай, да? Коне-е-чно. Меня разыграть хочешь? Обломать, поманив сперва пальчиком? Женщины! Она уже еле на ногах стоит, если сейчас не свалю, то своими глазами увижу, как транквилизатор укладывает «хищницу» на лопатки. — Правда, надо бежать. — Отвечать пришлось на ходу, кивая и в спешке закрывая дверь. — Спокойной ночи (какая ирония!), до завтра, Оля. — Пака-пака, — пьяно помахала вслед изящная ладонь. Ура, вот и подъезд. Можно перевести дыхание. — Ёб. Твою. Дивизию! — тихо прошипев сквозь зубы, достаю сигареты из нагрудного кармана. Дым табака немного расслабил, привел в чувство, но дрожь предвкушения — никуда не делась. Если и есть у человека ОЧЕНЬ странная эмоция — то вот она. По этому состоянию бы диссертацию написать, «нобелевку» возьму, правда, скорее всего, уже сидя в тюрьме… Редко, но меня накрывает это странное чувство. Одновременно и горькое и сладкое, приятное и жуткое. Ударяет в голову тотальной волной гормонов, а по остальному организму — мурашками. Плотина прорвана, и поток уже бушует. Сердце не «бьется», а выдает чертову пулеметную очередь. Могучие руки дрожат, как у сопливого студента, ноги ватные, дыхание сбивается. Предвкушение и стыд, охотничий инстинкт и страх, щемящая страсть и чистой воды похоть. Они объединяются в жуткий когнитивный диссонанс. Перед глазами всё плывёт. Так, я сейчас просто возьму и пойду домой. Лягу в кровать, забуду происшедшее как страшный со… — Самообман, чудесный способ убегать от реальности. Но не для тебя, верно? – Вкрадчивый голос в голове заставил вздрогнуть, прозвучав будто над самым ухом. И сейчас он как никогда напоминает мой! Тяжело не быть «психом», а быть, и при этом понимать, что ты ненормальный! Конкретно сейчас, даже диагноз знаю. Такая штука в психиатрии называется «императивные галлюцинации», опасна, как часовая бомба, и лечению практически не поддает… Издевательски перебив меня, подсознание вклинилось в поток мыслей: — Лечится? Ха.Д̛̟̙̱̻̈ͨͮ́͞е̫̣͔̦͙̌̋͗̿̏͢͢й̣̪ͬ̎ͦͨ̆̇͘͜с̧̔̓͆̎̓̓ͭ҉̗͕̯̟͟т͖̖͍̩̮̺̫̬ͨͯͬв̧̟̜̳̦̂̿ͪͩ̿у̬̰͚̅͂̄йͫ̌ͣ̀҉͖̰̫̝͈̱͟, ̅͏̨̰̤̘͎̱̞͈ ̧̢̭͖̭̿͊̽̎͗ͯ͑̇͌͡с̬̞̮̥̯̈̍͗ͪͭ̈́͞л̺̦̇ͨ̓̀а̺͎ͦͥ̐͆͒̎̿́͟б͍̰̹͎̱̤̍̂̎̑͜а̷̡̣̮̪̝͕͚͗̈̑̊̔̑͌к̢͙̹̞̗̈́̓̎̈́ͭͣ̂ͫͫ! ̵̠̥̤ͣ̄
Разряд прошелся от самой макушки до пят, ничем не хуже электрического. В голове всё прояснилось. Мысли кристально чисты. Четкие, ясные, как никогда прежде. Я знаю, чего хочу, и знаю, как это сделать. Знаю, что последствия минимальны. Так чего откладывать? Тело такое легкое. Больше нет и тени сомнений. Да, однажды за всё это я буду гореть в аду, но с вилами, и ни о чем не сожалея! Вперед! Сотни спасенных жизней, может, однажды зачтутся за все мои грехи. Прости, мир, но ты САМ породил этого монстра. Своим бесконечным холодом, одиночеством, цинизмом, своим безразличием. Ты дал мне, зверю, возможность выпустить когти. Но не бойся, они никого не разорвут, скорее… только нежно исцарапают. О, кукушка окончательно съехала, раз понесло на такие слова. Работаем! Первым делом — Рафик. Его надо отправить восвояси. Не, не в Таджикистан, а просто с линии (шутки эти устарели, водила неплохой, да и человек он хороший). Скажу, что сам доберусь домой, надо ещё в круглосуточном закупиться. На подколы вроде «Чего, соскакиваешь? Пациентка оказалась гостеприимной?» не отвечать. Поехали. Позвонил на станцию, с боем взял отгул у диспетчера, лекарства спишу утром, в истории болезни описал всё гладко, укладка и халат в машине. Ну что, hasta la vista. Ух, будто крылья за спиной, и… рога на голове. Ах да, осталось ещё кое-что. — Фух. — В мусорный бак возле дверей круглосуточной аптеки летит догорающий окурок. Искра тлеющего табака чертит красивую дугу. Людей на улице почти нет (как и света) — не тот район, не тот город, чтобы ночью развлекаться. — Ха, однако, я — исключение из правила. Сегодня оторвусь по полной, и будь что будет. Страдать и терзаться от содеянного некому, разве что самому. — Вот именно! Ты не делаешь ничего плохого, – поддакнул внутри голодный зверь. Он уже истекал слюнками, предвкушая грандиозную трапезу. Стоит признать, голос — просто проекция собственных неудовлетворенных порывов. Признать, и ужаснуться. Половина личности кричит от радости, вторая хочет убиться об стену… весело, ничего не скажешь. Так. Похлопать себя по карманам. Презервативы — есть. Смазка — есть. Чувство вины и презрения к себе — есть. Вроде всё готово. Поднимаюсь обратно наверх, по пути проверяя, не видит ли кто. Пусто. Просто пусто. Все спят, камер нет, свет — и тот мало где горит. Боюсь, если кто сейчас столкнется с перевозбужденным, пыхтящим, как паровоз, двухметровым ночным гостем, придется откачивать. Оля… Эта девушка. ХОЧУ, аж скулы сводит. Дверь квартиры закрыта. Не беда: я заранее прихватил с тумбочки запасной ключ. Заходим, запираем обратно, так, чтобы отмычка оставалась в замке. Щелк. Всё. Теперь внутри только чудовище и две беспомощно похрапывающие девочки. Слух, как и все остальные органы чувств, обострились. Даже фонарик теперь не нужен, расположение комнат помню наизусть. В полумраке спальни — контуры двухъярусной кровати. От волнения даже дышать стараюсь тише, сейчас это самый громкий звук в ночной квартире.***(внимание — секс)***
Вот ради чего всё безобразие и затевалось! Уснула. Тихо посапывающая под одеялом Ольга — зрелище, достойное пера художника. Лекарство вырубило её начисто, не оставив ни малейшего шанса хоть как-то себя защитить, разве что храпом (до сегодняшнего дня я не знал, что можно мило храпеть). Любовница, у которой даже согласия не спросили. Красотка лежит на спине, тонкая ткань слегка скрывает кожу, но никак не изгибы зрелого, сексуального тела. Погодите-ка. Надо проверить, как там мелкота. Малышка выпила димедрол. Пусть это и не транквилизатор, а просто антигистаминное, до утра она проваляется как миленькая. Как я и думал — сопит в две дырочки, лицом к стене, трогательно сложив ладошки под правой щекой. Очень мило смотрится. Аккуратно глажу мягкие волосы. Сейчас растаю. Прямо живое сокровище. — Спи крепко, не обижу тебя, маленькая соня, — тихо шепнул я, заодно отвешивая мысленную оплеуху вкрай обнаглевшему голосу. — Ладно, Оль. И где теперь всё твоё ехидство? — склонившись над ушком спящей девушки, прошептал я. Голос аж вибрировал от сладкого напряжения. Невероятно. Дуэт сжигающего разум чувства порока и неконтролируемое, животное возбуждение. — Давай, подразни меня. Не можешь? Запускаю руку под одеяло. Уснула молодая мамочка практически сразу, как мы попрощались, так что из одежды на ней только белье, да и то не весь комплект. И первым, на что наткнулась нырнувшая в недры блаженства ладонь, стала голая девичья грудь. Мягкая, теплая, упругая, с четко ощущающимся сосочком. Чувство чужого тепла ошеломило, а ведь это обыкновенное касание. Тактильный контакт. Но есть ещё много приятного. Звуки, вид, атмосфера. Запахи в комнате витали восхитительные. Немного смущало, что на втором ярусе спит её дочь, но, если малышку не трогать, то ничего страшного. Не проснется. — Сегодня ты моя. От заката и до самого утра. — Жадные губы сомкнулись на нежном ушке, слегка прикусывая мочку. Соня тихо застонала. Впрыснутый в аппетитную попку коктейль из транквилизаторов не даст ей прийти в себя, даже если сейчас Оленьку загнуть раком и войти по самые… ну, в общем, крепко спит. Однако следов оставлять нельзя. Неохотно расслабляю челюсть — так и хочется хорошенько искусать, наделав засосов по всему этому сексуальному телу, но нельзя. Эх, я всего лишь твой сон — пришел и ушел, будто не бывало. Одеяло в сторону. Опять почти ступор. Ну что за фигня, нормально же всё было! Вид спящей девушки в одних трусах и так прекрасен, а понимание того, что вот это великолепие в твоей полной власти — опьяняет разум похлеще алкоголя. Тихое, ровное, манящее дыхание, от неё веет практически осязаемым жаром, мои рецепторы обезумели окончательно, даже на коже. Сперва — поцелуй. Моё самое любимое. Склоняюсь над спящей красавицей, ласково придерживая её подбородок. Мышцы шеи, да и всего тела Ольги расслаблены, сознание в глубоком и крепком сне. Абсолютная покорность. Сейчас не имеют значения её характер и положение, настроение и желания. Эта наглая улыбочка до сих пор стоит перед глазами! Моя прелесть. Пока таймер снотворного тикает — моя и только моя. Делай, что хочешь. И я сделал… Первое касание губ стало откровением. Невообразимая мешанина из ощущений и образов набросилась, унося с собой жалкие остатки самообладания. Мягкие, податливые, влажные от стекающей из уголка рта слюны (под транквилизатором — бывает) губы. Какое наслаждение касаться их своими! Проникать внутрь, перед этим слегка надавив большими пальцами на щёки — сама-то она рот не откроет. Её поцелуй — нечто! Обвить сонный язычок своим, и ласкать, ласкать, ЛАСКАТЬ! Пока не… — Блин. — Я прервался, чувствуя, что ещё немного и джинсы придется покупать новые. Больновато даже от напряжения! Эрекция такая, что ей орехи колоть можно. На то, чтобы снять с себя одежду и аккуратно повесить её… на пол, ушло драгоценных десять секунд. Непозволительная растрата временного ресурса. Аккуратно залезаю под бок к посапывающей девушке, попутно отправляя одеяло за борт. Прижимаю к себе горячее, чуть вспотевшее тело Оли, медленно, как драгоценность, целую шею. Даже во сне она остается такой соблазнительной. Дыхание приподнимает и опускает грудь, влага на коже — как нектар, аромат волос возбуждает до сладкой боли между ног. Пик. Если сейчас неаккуратно двинусь, залью тут всё нафиг! Вот девочка удивится утром… Поза изменилась: я сел спиной к стене, а беспомощная жертва жестокого нападения мирно похрапывала в объятиях сильных рук. Как пушинка. Легкая, хрупкая, нежная. Характер дикий, но сейчас нет любовницы лучше. Ладони ласкают объемную грудь, пальцы уделяют особое внимание торчащим соскам. Тихий стон стал наградой легкому проглаживанию между бедер. В какой-то мере она чувствует происходящее. Не наркоз же, а просто глубокий-глубокий сон. Вот только понять утром ничего не сможет. Главное — не оставлять следов. Нигде. Наслаждение, когда в твоих руках целый человек. Вот вся, от макушки до пят — МОЯ. Такая шикарная. Как наваливается её приятная тяжесть, бедра упираются в мои, а спина такая потная и расслабленная, до последней мышцы. Дыхание ровное, голова запрокинута. Пальцы отодвигают ткань трусиков в сторону, лаская беспомощную девочку, как маятник — туда-сюда, туда-сюда, но пока не проникая внутрь. Пока… Запрокинутая голова, приоткрытый ротик, белые зубки. Как тут снова не окунуться в бесконечно-долгий, сладко-горький поцелуй? Сейчас завою… Оттягивание самого первого, того неотвратимого движения, означающего переход от простого петтинга к сексу, только распаляет. Ну не такой я человек, чтобы просто отодрать её несколько раз и свалить! Мне нужно тепло, нужно наслаждение каждым сантиметром сонного тела. Пусть и украденная, но эта страсть — искренняя радость от единения. Она омывает уставшую душу и разум потоком того, что некоторые не обделенные девушкой люди считают обыденным. Любовь ли это? Нет, точно нет. Но и насилием не назвать. — Я не причиню тебе ни боли, ни страха, — нежно шепчут губы в ушко сони. Мне кажется, или её кожа покрывается мурашками от звуков хриплого голоса? Руки, будто змеи, изучают каждый изгиб, требовательно поглаживая гладкую кожу. А она следит за собой. Ни единого волоска в интимных местах. Даже когда я снова пролез подмышками, чтобы одной ладонью почувствовать ложбинку, а второй обхватить талию. Гладко. Блаженство. — Прости, что похитил у тебя эту ночь. Спи, и просто наслаждайся, маленькая наглая красавица. Взамен я отдам тебе всю ласку, все те чувства, которые просто некому было подарить. Кровать скрипит. Нет, этого нам точно не надо, тем более, мелкая наверху заворчала сквозь сон. Ну да, не каждый день матрас под тобой шевелится ни с того ни с сего. Поднять сонное тело не составило труда, не прерывая поцелуи. Везде! Укладываю её на одеяло, прямо на лопатки, как законную добычу. Блеск! Пол точно шуметь не будет. Подушку под голову, свернутые в рулон джинсы и рубашку — под бедра, так удобнее. О, да. Убиваем двух зайцев. И двигаться будет легче, и женского аромата немного с собой заберу. Решено. Эти вещи не стираем. Больше никогда. — Интересно, мне когда-нибудь надоест тебя трогать? — Тактильный маньяк — два слова, которые вполне могут описать пристрастие одного сумасшедшего доктора. Нельзя больше медлить, иначе я тут на луну завою. Снимем лишнее. Трусики девушки ме-е-длен-но скользят по бедрам, ножкам, доходят до лодыжек… Бинго! — Теперь ты совсем голенькая… И что за чушь я тут несу? Голова кружится, и это уже точно не коньяк! Легкая кружевная ткань сжата в ладони. Вот она у самого носа. Глубокий вдох. В глазах темнеет. Черт! Забрать бы трусики с собой, как боевой трофей, но палево! Приподнимаю её ножку, аппетитная, не могу! Язык жадно скользит по пальцам, лодыжке, ближе! Ещё! Обходит коленку сзади, там, где кожа особенно чувствительная, нежная, ближе… теперь по внутренней поверхности бедра. Дышать. Не забывать дышать, хоть запах и чересчур одурманивает. — БЛИ-ЖЕ! — Взревели одновременно голодный голос и мои собственные предательские мысли. Момент, язык натыкается на место куда нежнее, чем просто кожа. Очень, очень, очень теплое, влажное, податливое. Контролировать себя уже не выходит. Медленные, скользящие движения. Влево, вправо, самой широкой его частью. Гладкая! Она что, брилась там в ванной, а не просто вечерний душ принимала?! — Стерва ты, Оль, — пробубнил я в полумраке спальни, проникая языком поглубже. Кончик указательного пальца, гладит подушечкой клитор. Даже облизывать его не пришлось. Всё и так было в слюне, главное — ногтями не задеть от переизбытка прыти. Быстрее. Всё ускоряя темп, я добился того, что жертва сдавленно и тихо застонала, широко открывая рот, с трудом хватая воздух. Вторая рука в это время бесцеремонно сжимала в тисках попку. Ладонь ощутила легкое напряжение мышц, но оно тут же уступило место тающей мягкости. Съел бы её, целиком. Без шуток. Кажется, девочка намокла… смазку зря брал, тут не понадобится. — Стерва. Но стерва шикарная, бесспорно. Или нет, сейчас будет с порно! Приехали, мозг в плоский юмор катится! Отрешиться от всего. Вдох-выдох, мыслей нет, сомнений нет. Я мужчина, а передо мной покорно лежит самый желанный приз — красивая девушка. Красивая и беспомощная. Хватит тормозить, возьму её прямо сейчас! Наваливаюсь вперед, упирая руки в пол, не хватило ещё придавить её своими девяноста килограммами доброты. Ноги девушке для чего даны? Правильно, греть партнеру уши. Две великолепные лапки сейчас на моих плечах, до чего волшебная тяжесть, мягкая упругость и запах, черт побери, за-пах! Нависаю над посапывающей негодницей, головка уже у входа. Касается девочки и требовательно ноет от перевозбуждения. Целую спящие губы, язык легко проникает в приоткрытый рот, проходится изнутри по щечкам. Одновременно с тем, как бедра проталкивают меня внутрь. Всё что было до этого — игрушки. Пришлось сосредоточиться и до скрипа прикусить угол подушки. Оргазм почти накрыл, и лишь сила воли удержала меня от извержения. Рано, блядь! Это как прийти на вечеринку, выпить залпом бутылку водки и свалить, вместо того чтобы как следует повеселиться. Посмотреть со стороны — результат одинаков, но… Нельзя. Стой. СТОЙ, ТУПОЕ ТЕЛО, НЕ КОНЧАЙ! — Уф, — тяжело фыркнув в подушку, медленно отодвигаюсь назад. Каждая фрикция внутри горячей, влажной, обхватывающей складочками плоти и уносящей в нирвану жертвы, вызывает волны сладкой истомы. Тело покрылось гусиной кожей от волнения, мурашки бегают только так. Медленно… очень медленно… вперед-назад, вперед-наза… — Оу-ф-ф-ф. Не могу… Подушке опять досталось, а что, не кусать же саму Олю? Вот она будет в шоке, когда очухается! А придет в себя наша мамочка только к утру, не раньше. Да и мелкота наверху сопит в две дырки, как убитая. Полная свобода действий. О, идея! Даже самый хладнокровный человек может невольно застонать на пике блаженства, и, чтобы не разбудить дочку моей сонливой пленницы… Ласково, но крепко взять её лодыжки, удерживая безвольные ноги широко расставленными. Холст, масло, пиздец. В глазах решимость, в зубах — трусы! Не мои, конечно. О, какой чудный аромат — запах женщины, сокровенных частей её тела. Можно начинать. Размеренные, но требовательные движения, раз за разом, вторгаюсь в сдавшуюся без боя крепость. Ха. Ещё час назад строившая из себя королеву засранка насажена на член по самые яйца. Её груди двигаются от каждого толчка. Вспотевшие бедра раз за разом бьют по смачной попке. Всё внутри горит от нетерпения, волна жара заливает лицо краской, но я только ускоряю, ускоряю и ускоряю темп, не в силах больше сдерживать животные инстинкты. Шлепки уже отчетливо слышно, к ним присоединяется аккомпанемент тихих стонов вырубленной Оленьки. Сладких-сладких стонов, аж рычать хочется такая мелодия. Ещё быстрее, слишком мало! Сильнее! Чтобы девушка подо мной не дергалась от инерции, возвращаю сонные ножки обратно на плечи, а руками обхватываю тонкую талию. Плоский животик и пупок смотрятся нереально круто, груди и шея одурманенной жертвы тоже вспотели. Слизываю всё, не оставив даже капли влаги, и вновь кусаю импровизированный кляп. Нос утыкается в волосы, и вдыхает, глубоко и жадно вдыхает. Ещё. Ещё. Ещё! Мало. Глубже, сильнее. Удовольствие захлёстывает, переливается через край, выбивая из корки остатки Homo sapiens. Приходится плотнее сжимать зубы. Если сейчас освобожу челюсти, то контролировать себя больше не смогу. Проснется она, как после нападения стаи голодных волков — вся в сперме и следах от укусов. Двигаться всё легче, сексуальная мадам даже в дрёме течет, как свежий спил на молодой березке — обильно и сладко (сам попробовал, и я не о березовом соке). А с другой стороны, всё тяжелее: достигнув пика, есть только одна дорога — обратно вниз, но чудовищной силы воля удерживает тело на самой грани. Засаживая и засаживая, без секунды передышки, я, тем не менее, не даю телу кончить. Напряжение и невероятной силы возбуждение, постоянный, всё нарастающий спазм внизу живота — готовый к взрыву реактор. Такой КАЙФ! Сначала по спине, затем по всему организму, стала распространяться дрожь. Она била, как переменный ток, и приносила запредельное наслаждение. У Оли очень узкая девочка, но ведь шрама от сечения нет. Как эта ведьма сохранила фигуру, однажды уже родив? Следит за собой. Ухоженная сучка. Шикарная и обворожительная, и сегодня целиком во власти зверя, в которого я превратился. Ещё. Ещё. Ещё! О, да. Женщины! Прекрасные создания (особенно когда спят, зубами к стенке). Больше не могу. Сбавить темп значит обломать себе всё удовольствие, с другой стороны, если сейчас хоть немного не отдышаться… Движения сопровождались хлюпающими звуками, ресницы спящей девушки подрагивали, казалось, она вот-вот откроет глаза. Быстрее! Сильнее. Сейчас! Всунув как можно глубже, я, наконец, выпустил нарастающую волну. Экстаз! Сравнение с вершиной и дорогой вниз оказалось неполным. Можно же ещё и взлететь! Хорошо хоть трусы не прокусил. Тряпочный кляп такого мог и не выдержать. Оргазм наступил подобно прорыву плотины. Спазмы сотрясали тело, один за другим, пока семя струя за струё… — Блядь, резинка… — От переизбытка адреналина я совсем потерял голову. Чувствую, как у неё внутри становится теплее, ещё и выливается наружу, как в каком-нибудь третьесортном хентае. Забылся, и не подумал о контрацепции. И теперь с каждым сокращением (которые так не утихли!), девочка Оли наполнялась всё новыми и новыми порциями густой белой жидкости. И не вынешь. Спину дугой согнуло от кайфа, зрачки закатились наверх. Кляп сам выпал из открывшегося в беззвучном стоне рта. — Ладно, содеянного не воротишь, — тяжелый шепот. Дыхание ещё не восстановилось. Лечь на раскинувшееся подо мной великолепие и целовать вспотевшую шею жертвы — чем не наслаждение? Она всё также крепко спала, тихо и трогательно сопела в ушко, пока её обнимаешь. Ладони гладили спину и всё, что к ней прилагается, вот только теперь скользили по основательно взмокшей коже, не в пример приятнее. Шикарно. Продолжим! Поворачиваю соню на бок, лицом к себе. Так бы и вдыхал аромат её губ, прижимая к себе как можно плотнее. Шикарное тело, шикарная грудь, шикарное… Всё! Кожа Оли обжигает, наши ноги сплетены. Колену так удобно у неё там, между бёдер. Непрерывный поцелуй, жадные ласки руками. Спина, талия, плечи, шея, попка! До чего можно дотянуться, всё попало под раздачу. — Как жалко, что у нас одна ночь. — Мне начинает нравиться шептать глупости в это сонное ушко. Будь она в сознании, представляю пар из носа, агрессивные крики, летающую посуду. Сейчас же, пока действуют лекарства, Ольга Дмитриевна самая нежная и безотказная лапочка на свете. Надо запечатлеть эти запахи в памяти, навсегда! Господи, как же приятно облизывать её язычок! А если… Так. Поменяем позу. Я вошел прямо в рот, медленно и аккуратно, стараясь не пихать слишком грубо. Сонная девушка не может сосать, но это не меняет, что ротик в полной готовности, не меняет его мягкости и влаги. Головка так приятно скользит. Придерживаю челюсти пальцами, не хочу, чтобы милашка сомкнула их в самый острый момент. Уздечка балдеет от чудесного языка, а дыхание спящей красавицы греет не по детски. Умом я понимаю, что так сказывается нехватка тепла и любви, но тело чувствует именно ЖАР. Будто не просто девушку тут поймал, а языки живого пламени. Опасного, яркого, но, тем не менее, завораживающе-прекрасного. Она в моей власти только благодаря коварству, будь Ольга в сознании — вряд ли бы позволила, кхм-м-м, вот это… Снова нарастающий пик, движения ускоряются. Пленница постанывает с каждым толчком, её глотка такая… такая… не описать словами! Горячая мокрая плоть сжимает в тисках. Ужасающей яркости наслаждение. Ужасающей тем, что по нему точно будешь скучать. Разве что-то может сравниться с красотой одурманенной и податливой жертвы? Поглаживаю изящную шею, слегка ускоряя темп. Рвотный рефлекс в таком же нокауте как и сознание бедняжки, так что конфуз нам не грозит. Член вошел очень глубоко, и… Ещё один взрыв! Не могу высунуть! Всё тело свело! Выброс, внутри ротика работал насос, впрыскивающий внутрь сперму. Ещё и ещё. Это не нормально, я же во второй раз кончаю, откуда столько? Льется прямо в горло, струя за струей. Сознание мутнеет. Взять себя в руки, а то сейчас рядом лягу от передозировки удовольствия! Медленно высовываю. Всё ещё трясёт, ноги еле держат. Уголком одеяла вытираю следы с её губ. Не думаю, что молодой мамочке захочется проснуться с полным ртом кхм… любви. Пока спит, всё сглотнет, этот рефлекс один из самых глубоких, и парализуется только настоящим наркозом, а не снотворными. Глотай, маленькая, глотай. Утром не останется ничего. Сон, просто спи. Наслаждайся. Мысли становятся всё примитивней и короче. Инстинкты торжествуют над разумом, окончательно загоняя двуличие цивилизации в подкорку, и выпуская наружу то, что живет в каждом человеке. Зверя. «Кляп» уже не помогает, кусаю собственные губы почти до крови. Эрекция вовсе не думает утихать! Стоит, как гордый тополь посреди поляны. Не падает… даже после двух извержений. Назвать эту эйфорию просто «оргазмом» — язык не поворачивается. — Ольга, Оля, Оленька… — Понесло. Уменьшительно ласкательные словечки. Б-р-р. Шепот сопровождается облизыванием ушек. Какие они мягкие, вкусные! Даже эта легкая горечь в глубине. Извращение? Может быть, вот только… если собрался отлюбить кого-то по полной программе, ЛЮБИ ЦЕЛИКОМ! До каждого изгиба, до каждого волоска, до каждой складки кожи, до последней её капельки пота или слюны. Не можешь? Значит, херня это, а не секс! Просто потыкать членом в девушку может любой слабак без капли страсти и фантазии! Язык ласково прошелся по подмышкам. Гладкие, только после душа. Не думала, не ожидала девушка, что её сегодня трахнут, даже дезодорантом не воспользовалась. На свою же беду! Естественный вкус и аромат чистой здоровой кожи — мощнейший афродизиак, куда крепче и надежнее той фигни, что продается под видом «феромонов». Не могу… перестать… облизывать. Руки, пальцы, соски. Особое внимание уделил ложбинке, и складке под каждой грудью. Ещё! Ещё! ЕЩЁ. О, ДА! Зарываюсь в волосы. Глубокий вдох. Так, нельзя сжимать объятия слишком сильно, иначе утром всё тело будет болеть. Нежно-нежно, придерживая руками, приблизить ножки к лицу, какие ухоженные пальчики. Великолепно. Вот так, языком прямо между всеми пятью, по очереди, потом лодыжки. Слюна высохнет к утру, а память о великолепных лапках останется. Как же приятно. Окружать её ласками. Всю. Целиком. Покрывая поцелуями сочную попку, с трудом контролируя дыхание, входить двумя пальцами в девочку. Как к себе домой. Да там просто водопад! — Так, мелкую не разбудили. Уже хорошо. — Коротко брошенный взгляд на второй ярус кровати, так, на всякий. Спит. — Отлично. Сладких снов, а я пока кончу в твою мамочку ещё раз. Не бойся, утром она даже не поймет, что случилось. А вот истерик будет поменьше. Организм получил свою порцию секса, и нервишки шалить перестанут. Поворачиваю даму на живот. Главное — следить за положением, чтобы Оля ненароком не отлежала или не придавила ту или иную конечность. Я маньяк, но не жестокий. Ага, прямо безобидный насильник. Самому тошно. Свинство это — разрываться между страстью и стыдом. Нереально. Тепло и мягкость окутывают всё естество, когда занимаешься любовью. Но, в тоже время, я просто вор. Преступник, укравший толику счастья у нормальной жизни. Плевать. Завтра будет завтра. Обхватываю потные бедра, алчно притягивая к себе беспомощную женщину. Смазки не жалеть, лишь бы потом ничего не болело. Сначала пальцем, потом двумя. Плавные, ритмичные движения рук. Никакого насилия, только ласка и нежность. Ха, как интересно однако получается. Нимб там на рогах надежно накручен, надеюсь? Очень туго, видно что с мужем она не особо увлекалась аналом, больше классикой. Доказательство вон, дрыхнет рядом в кроватке. — Великолепное зрелище, — я даже присвистнул. Носом в подушку, с задранной кверху задницей, девушка смотрелась просто восхитительно. — Ка-а-кой вид! Широкие бедра, узкая талия. Идеал. На спинке беспомощной сонной сучки четко прослеживался каждый мускул, каждый позвонок. Они напрягались, как только делаешь неосторожное движение пальцами. Больно, всё же, наверное… Но ничего. Просто сон, не более. Спи сладко, и развлекай меня всю ночь своим соблазнительным телом! Выдавив смазки на руку, обхватываю неугомонную часть тела ладонью. Привычные (а что, одинокий мужчина в расцвете сил!) движения наносят лубрикант на всю поверхность. Немного впрысну с тюбика прямо в попку пленнице, пусть затекает внутрь, как следует увлажняя будущее место нападения. Наглая зараза даже похрапывает сексуально, пуская слюни в подушку. Ещё и морщится так недовольно! Тигрица под транквилизаторами, блин. Ох и устроила бы эта красотка мне взбучку! Стоило ошибиться в дозе — и всё. Но четко смешанный коктейль не оставил мамочке даже шанса на сопротивление. Девочку, ротик и всё остальное тело я уже опробовал, пришла пора самому сокровенному. Мало какая девушка соглашается на активный проёб в анал, но тут никто спрашивать не собирался. Мышцы более-менее расслаблены снотворным, так что должно быть легче, чем в сознании. Ну-ка, попробу… О-фи-геть. Не пускает! Кольцо сжалось, стоило попробовать туда забраться. Продолжим массаж пальцами, другой рукой хорошенько разомнем спину и таз. Не грубые, но настойчивые движения. Кровь циркулирует всё быстрее. Она краснеет, так соблазнительно. Румянец на щеках, кончик носа, девочка и анус. Розовеют на глазах. А лицо… это улыбка, или мне кажется? Хорошо тебе, да? Вздумала тут недотрогу строить, даже в полной отключке. Женщины! Напористое движение бедрами. Руками плотно обхватываю талию, притягивая соню к себе. Входит! Её аппетитная попка так круто сдавливает! Не могу, сейчас кончу, даже не засунув до конца, во позор будет. Соберись. Тебе её ещё всю ночь тра… то есть, любить во все отверстия. Да, есть! По самое не хочу вошел. Жертва даже завозилась слегка, что-то пробубнила, но потом снова успокоилась. — Вот та-а-ак, тихо, тихо, маленькая, — поглаживаю спящую хищницу по голове. Пальцы утопают в мягких волосах. О, есть идея. Сжимаю ладонь. Шевелюра прочно схвачена, тяну на себя. Медленно вынимаю до половины, снова всаживаю. Повторить. Ох ты ж… нереально просто. Какое наслаждение может подарить одна единственная ночь. Женщины! Чтоб вас! Почему самки человека такие желанные? Инстинкты? Может быть. Но разве не чисто эстетическое удовольствие, делать, например, ВОТ ТАК?! Ничуть не уступая промышленному станку, я двигался внутри неё, не тормозя ни на миг. Движения становились то агрессивными и быстрыми, то медленными и плавными. Одна рука обхватила талию, прижимая бессознательную девочку к себе, чтобы не дергалась от смачных шлепков бедер по её упругим ягодицам. Вторая — отпустила волосы и схватила за шею, слегка надавливая. Равномерно распределив силу, я не оставлю ни одного синяка или следа от пальца. По тому, как негодница приоткрыла рот и тяжело дышит, с трудом проталкивая воздух в лёгкие, можно подумать, что это неприятно. Ха, посмотрите как она покраснела, как улыбается, как покрылась драгоценными капельками пота! Соня приоткрыла глаза, но зрачков там не видно. Закатились от кайфа. Стонет, как порнозвезда, разве что тихо. Молодец, нам совсем ни к чему будить соседку… Ещё! О, да! Какой же кайф! Приноровившаяся к немаленькому размеру пятая точка охотно принимала в меня до самого основания, раз за разом. Горячая попа такая тугая, и ощущения ничуть не хуже, чем когда занимаешься сексом в естественное отверстие. Так, мысли, хватит прыгать. У меня тут обворожительная девушка лежит, надо наслаждаться, а не думать! Пришлось сбавить темп, шлепки от выступившего на нас пота слишком громкие. Лика проснется — офиге… очень удивится, что тут с её мамочкой вытворяют. Опять знакомое напряжение. Будто низ живота сейчас взорвется. Неужели и третий раз будет настолько ярким? *** Утро *** — Мама, а дядя доктор сегодня придет? — Девочка бегала по дому, будто у неё в пятой точке не просто одно шило, а как минимум три! Хорошо выспавшись, не мучимая кошмарами, Лика излучала ту самую энергию и позитив, которые свойственны лишь детям. — Не знаю, иди поиграй в другой комнате. Не видишь, завтрак готовлю. — Мама, кто-то в дверь стучит. — Доброе утро, — поздоровался вчерашний врач, галантно протягивая небольшой букет, — вчера так и не обсудили ваше лечение. Да и чай. — Лика, я передумала. Иди… поиграй на улице.