Убей или умри!

      Пользуясь благорасположением главаря, я официально перебрался на заставу Антрона, находящуюся на одноименном перекрестке. Правда, атаман очень удивился столь странному желанию – места там считались опасными, народ, наоборот, рвался в Альдер: и безответные сприги не чета муглам, частенько дающим отпор бандитам, да еще оборотней нанимающим для защиты своих поселений; и «центр цивилизации» здесь – торговцы, оружейник, наставники, готовые делиться опытом и мастерством практически даром, даже невесть каким ветром занесенный в нашу глухомань шиго, умеющий расширять магический куб; да и выслужиться, обретаясь рядом с высоким начальством, возможностей в разы больше.       Только мне все минусы жизни на дальнем форпосте виделись исключительно плюсами. Милость главаря – штука переменчивая. Сегодня он тебя возвысит в иерархии банды, а завтра, разгневавшись, велит и голову с плеч долой. У мага, красе и гордости Альдера, освоившей за время скитаний по Асмодее лишь основы работы с тонкими энергиями, я уже научился всему, что та знала и умела – ставить простенький щит, накладывать легкое проклятье, призывать огненную стрелу, задерживать противника парой заклинаний. Дальше надо было или остановиться на достигнутом, или искать другого учителя. Только где же его в нашем медвежьем углу найдешь! Вот тут-то и всплывала основная причина моего стремления устроиться на заставе Антрона. Если от нее повернуть направо, то вскоре окажешься в резервации Исхальгена – бывшей тюрьме, разрушенной в незапамятные времена. За жутким погостом, кишащем злобными призраками, на холме под защитой мощных стен, до сих пор вздымающихся к небу безмолвными свидетелями разыгравшейся здесь в прошлом трагедии, скромно приютилась спрятанная деревня. Вероятно, раньше тут обитала стража и обслуга. Сейчас же, среди сгнивших развалин, мертвенно-розовым светом тускло мерцали кристаллы-подавители, представляющие собой камеры-одиночки для содержания особо опасных осужденных даэвов. Древняя тюрьма продолжала быть местом заточения, пусть и для одного-единственного узника. Того самого Мунина, к которому мне советовала обратиться Верданди – гадалка из леса Маннигел.       Нет, я вполне мог спокойно навестить его, продолжая «служить» на старом месте, но это выглядело бы очень странно и неизбежно повлекло за собой ненужные вопросы. И если рядовых разбойников мне никогда не составляло труда просто, без изысков, послать далеко и надолго, то прояви любопытство главарь, пришлось бы говорить правду, чего категорически не хотелось. Ведь я всерьез задумал покинуть банду, перебравшись в более обитаемые места. Надоело прозябать в забытой богами дыре, хотелось денег, славы, стать великим магом, даэвом в конце концов! Не зря же старая ведьма говорила про крылья! А Мунин рассматривался, как ценный источник информации про «большой мир», о котором мне было известно лишь то, что он существует. Образ простеца из провинции даже в нашем захолустье служил постоянным предметом для зубоскальства и фигурировал практически в каждом анекдоте. Вот я и поставил перед собой первоочередную задачу не оказаться этаким «героем народного эпоса».       Для начала следовало притереться на новом месте и получить официальный повод регулярно наведываться в тюремную резервацию. Глупо было бы предполагать, что Мунин сразу проникнется ко мне симпатией и исключительно из чистого альтруизма выложит всё, что меня интересует. Да я бы сам, явись ко мне вот так нахально незнакомый тип, которому и будущее предсказать, и от глупостей предостеречь, такого бы ему из пакости нагадал, чтобы посреди ночи просыпался, дрожа ужаса. Ну и насоветовал тоже, разумеется, соответственно. Ибо нефиг! К любому человеку подход нужен. Сначала самому следует услугу оказать, дать привыкнуть к твоему обществу, расположить по возможности, а потом уже и лезть с просьбами, да разговорами.       Спешить было некуда, и первой частью плана стал некто Кроге, к которому меня, милостью Уль Го Ррына, определили под начало. Как однажды сказал Сарат, один из бандитов, сосланный за скверный характер на птицеферму (да, да, в Альдере и такая имелась):       - Разве можно называться вором, если ничего не воруешь? Человек рубит деревья, его называют дровосеком; ловит рыбу - рыбаком. А я развожу коко. Значит, я птицевод, а не вор.       Увы, в этом-то и состояла основная беда нашей банды. Многие предпочитали мирный труд, хотя и считались разбойниками. Собирали древесную смолу, выделывали кожу, тачали доспехи, словом, вели себя, как обычные обитатели любой деревни. Разве что земледелием и садоводством брезговали, считая, что тем самым уподобятся спригам. Кроге же был совершенно другим. Настоящий бандит, готовый ради выгоды кого угодно обмануть, убить, ограбить, он никогда не снисходил до занятий ремесленничеством. И презирал в людях обывательские замашки. Снискать его расположение проблемы не составило – несколько удачных рейдов на поля муглов показали, что мы с ним, как говорится, из одного теста сделаны. Однако до допуска в ближний круг требовалась более основательная проверка. Поэтому я ничуть не удивился, когда одним прекрасным днем Кроге отозвал меня в сторону и, понизив голос, поинтересовался:       - Видел на побережье кого-нибудь?       - Конечно, если речь идет о том корыте, что уже пару дней торчит в бухте. Разбойник сердито запыхтел.       - Мало того, что они самовольно встали там на якорь, так еще и шастают по округе, как у себя дома – нас ничуть не боятся! Была бы моя воля, я бы всех этих морячков уничтожил, только вот, честно говоря, как-то их многовато. Думаю, придется просить помощи главаря, но нужно кое-что уточнить. Для вызова подкрепления следует знать хотя бы, кто они, откуда и с какой целью пришли. Пираты – не пираты, на торговцев точно не похожи, и не флотские, хотя форму носят, но, полюби меня Бритра, если я понимаю, чья это лохань. Как мне доложили, называют они себя Ахилленго. Клан такой, что ли? Или по имени предводителя? Думаю, если обыскать кого из морячков, наверняка можно найти что-нибудь полезное. Только осторожно, мы же не знаем, кто они такие. И не надо поднимать шума, а то сбежится весь корабль. Сделай все тихо. Понимаешь, о чем я?       Заверив Кроге, что всё будет в лучшем виде, я отправился на охоту за «языком». Чужаки не таились, беспечно разгуливая поодиночке, и даже патрулирование выставили только у причала. Удобно! А вот и он, кандидат в покойнички. Примерно моей комплекции, моряк стоял на краю обрыва, рассеянно глядя, как волны разбиваются о камни небольшого рифа у самого берега. Белые буруны пены, разлетающиеся брызги, монотонный шум прибоя… Да, за таким можно наблюдать вечно, совершенно отрешившись от окружающей действительности.       Удар «Ледяными узами» несколько дезориентировал развернувшегося на звук шагов чужака. Заклинание оков взметнуло из земли десятки прочных побегов, моментально опутавших неосторожного Ахилленго. А подскочить вплотную и впечатать зажатый в руке булыжник ему в висок вообще оказалось делом нескольких секунд. Моряк закатил глаза и рухнул к моим ногам, потеряв сознание. Я пощупал жилку на его шее. Жив! Вот и отлично, только допрашивать придется не здесь. С трудом подняв безвольное тело, взвалил себе на плечо. Тяжелый гад! Ничего, тут недалеко в скалах обосновалась семейка каллифов, рядом с ними есть укромный закуток, где никто не помешает неспешной беседе и не обратит внимания на вопли пленника. И каллифы туда не доберутся, а тело я им потом сброшу. Когда найдут моего собеседника, вернее то, что от него после их пиршества останется, всё будет смотреться вполне естественно – свернул не туда с тропинки, заблудился и попал на ужин к кровожадным зверюгам. Бывает.       Впрочем, пытать морячка не пришлось. Обшаривая его карманы, кроме всякой бесполезной мелочевки, я обнаружил тетрадь в твердом кожаном переплете. Полистал и присвистнул от удивления. Как раз то, что нужно! Еще один удар камнем прервал жизнь Ахилленго. Прежде, чем порадовать каллифов свежим мясом, подчиняясь внезапному порыву, раздел тело. Темно-красная форма села на меня не то, чтобы как влитая, но и не болталась, словно на пугале. Низ лица чужаки закрывали повязкой. Идеально! Взобрался на скалу прямо над логовом и некоторое время старательно изображал свою жертву. Ну вот, теперь можно и возвращаться. Уверен, меня здесь заметили, будут знать, где искать потерявшегося члена экипажа. Быстро переоделся и поспешил к Кроге с докладом.

***

      - Значит, они приплыли сюда за сокровищем? – Разбойник задумчиво потер подбородок. – Черная жемчужина, с помощью которой можно изменить свое будущее. Заманчиво! Даже очень! Но если возможность изменить будущее нужно оплатить страданиями... То это уже не сокровище, а проклятие какое-то. Не понимаю, зачем им такое нужно?       Тусклый свет лампы бросал на лицо Кроге странные отблески, временами казалось, что оно забрызгано кровью. По углам комнаты метались диковинные тени, нагнетая и так жутковатую атмосферу. - Мы ведь все правильно поняли? А ну-ка, прочти снова!       Я покорно открыл добытую тетрадь, оказавшуюся чем-то вроде дневника одного из офицеров, и зачитал вслух, выбирая наиболее драматические места: - «…Узнав, что мы будем искать черную жемчужину, Нован впал в уныние. С тех пор так и ходит мрачный и подавленный. Он поведал мне легенду, будто всякого, кто захочет владеть ей, будут преследовать беды и несчастья с того самого момента, как эта мысль придет ему в голову… …На море разразился шторм. Три дня корабль бросало по волнам, как игрушку. В трюм попала вода, и припасы намокли. Капитан не в духе. Нован стал неуправляемым, мне пришлось запереть его в каюте: я боюсь, как бы он не напал на капитана. Матросы требуют пропустить их к Новану, чтобы услышать легенду. Я бы с радостью бросил его на каком-нибудь острове, если бы это было возможно. Сломался руль… Нован болтает, что мы все прокляты и это только начало… …Корабль охватила эпидемия пищевых отравлений, возможно, ее причиной стала намокшая во время шторма пища. Молодые матросы переносят болезнь легче, а те, кто постарше, очень ослаблены и прикованы к постелям… …У Нована лихорадка: он мечется в бреду и бормочет о проклятии черной жемчужины. Не знаю, виновато ли тут проклятие, но если в ближайшее время его состояние не улучшится, он умрет. Хотел бы я знать, откуда капитан проведал об этой жемчужине, и что убедило его отправиться на ее поиски! Ведь даже если он найдет сокровище, из-за легенды никто не даст за нее высокую цену… …Мне хочется плакать от бессилия: впервые в жизни я жалею о том, что стал пиратом… …Семьдесят пять дней в открытом море. Никаких следов суши. Продукты на исходе, но, думаю, нам удастся продержаться - команда тает на глазах с той же скоростью, что и еда. Похоже, это путешествие действительно проклято, хотя сам и не верю в бредни Нована. Если бы я нашел жемчужину, то изменил бы прошлое, а не будущее - остановил бы капитана в самом начале авантюры, чего бы мне это ни стоило…»       Кроге вскочил и начал метаться по комнате. Алчность боролась в нем со страхом. Наконец, приняв какое-то решение, он успокоился и рухнул на стул, уставившись на меня, словно шиго на кинары.       - Если на вещь наложено настолько сильное проклятие, то не стоит за ней охотиться. Как бы там ни было, бросать это дело тоже жалко. Так, есть одна мыслишка. Меня эта затея с сокровищем не слишком привлекает, зато Лиуну-кладоискательницу наверняка заинтересует. Отнеси ей дневник и скажи, что я бы сам с удовольствием взялся за поиски, но сейчас на посту. Пусть не забывает обо мне, если найдет сокровища. Да, и помоги девушке, чем сможешь, а заодно и проконтролируй процесс. Потом расскажешь в подробностях.

***

Лиуна встретила меня грубовато, но едва узнав о причине визита, сменила гнев на милость. Пролистав дневник, она рассмеялась:       - Охо-хо, черная жемчужина? От этой истории за версту несет кинарами. Ага! А я-то думаю, чего вдруг Кроге решил со мной поделиться. Оказывается, сокровище проклято. Он панически боится таких вещей. Ну что же... Берусь! Авантюристка обошла меня, внимательно разглядывая, покивала своим мыслям и продолжила:       - Чтобы найти эту черную жемчужину, или как там ее, нужно гораздо больше информации. Из дневника непонятно, где именно следует искать. Записи прервались на прибытии корабля в Исхальген. Ахилленго явились сюда неспроста... Должно быть, у них есть еще что-то. Возможно, даже карта, на которой отмечено местонахождение сокровища! И если это так, то нам нужно получить ее. Сейчас это самое важное, а остальное подождет. Я тут пока осмотрюсь, наведу кое-какие справки, а ты ступай, пошарь на корабле. Карта должна быть там, принеси ее! Кстати! Для главаря и всех остальных, даже Кроге, наши действия пусть останутся тайной. Ты ведь понимаешь, что делить находку на двоих куда прибыльней, чем брать в долю кого-то еще?       Вот и пригодилась мне снятая с трупа одежда. Одно дело, когда на палубе появляется посторонний, и совсем другое, если мелькнет знакомая форма. Разумеется, нагло подняться с причала по сходням не выйдет – за своего меня примут только издали, но и проплыть немного, а затем забраться по якорной цепи не проблема. Водичка, конечно, довольно прохладная, но чего не сделаешь ради большого куша.

***

      Дождавшись ночи, я разделся, щедро натерся жиром рефисмы и, устроив на голове узел с трофейными шмотками, беззвучно скользнул в прибой. Кожу обожгло не хуже кипятка, даже дыхание перехватило. Плыть приходилось очень осторожно, чтобы не выдать себя плеском или не попасть в полосы света – весь пирс, да и корабль так и сияли многочисленными лампами, натыканными повсеместно, как мне казалось, с единственной целью – усложнить жизнь одному бедовому разбойнику. Наконец надо мной нависла темная громада борта. А вот и цепь. Окоченевшие пальцы скользили по металлу, приходилось еще следить, чтобы узел с одеждой не свалился в воду. Прошла целая вечность, прежде чем я добрался до якорного клюза. Теперь самое сложное – не привлекая внимания попасть на палубу. Боги сегодня были явно на моей стороне – спустя некоторое время на корабле стало на одного Ахилленго больше.       Свежий ветер насквозь продувал тонкую ткань форменной куртки, заставляя из всех сил сжимать челюсти, чтобы не стучать зубами от холода. Эх, мне бы сейчас чего-нибудь горяченького выпить… Или горячительного. Вон пираты, совершенно забыв о дисциплине, надираются в кубрике. Сюрреалистическая картина – ночь, ярко освещенная абсолютно пустая палуба, только слышно, как в такт качке поскрипывают шпангоуты, да доносится приглушенный переборками рев пьяных глоток, горланящих старинную песню: Семнадцать человек на сундук Тиамат, Йо-хо-хо, и бутылка рома! Проклятье нам готовит дорогу в ад, Йо-хо-хо, и бутылка рома! Семьдесят пять не вернулись домой, Йо-хо-хо, и бутылка рома! Они потонули в пучине морской, Йо-хо-хо, и бутылка рома! Эй, приятель, разворачивай парус! Йо-хо-хо, пусть сирена споет! Одних убило магией, других сгубила старость, Йо-хо-хо, всё равно за борт!       Капитанская каюта. Если карта вообще существует, то она должна быть где-то здесь. Я легонько толкнул дверь. Заперто. Ничего, выросшему среди бандитов какой-то простенький замок не преграда! Тихий щелчок показался мне громче пушечного выстрела. Выждал несколько минут. Надо заходить, а то проторчу тут до самого рассвета. Напрягшись, словно каллиф перед прыжком, медленно, буквально по сантиметру, отворил дверь. Темно. Тихо. Скользнул внутрь, и моментально споткнулся об валяющуюся на полу бутылку, которая с шумом покатилась вглубь каюты.       - Кто здесь? – раздался справа хриплый спросонья голос и тут же засветилась стоявшая на столе лампа. – Ларри? Но ты не…       Сходство с офицером, у которого я позаимствовал наряд, и чье тело собственноручно скормил каллифам, подарили мне несколько мгновений форы, ставшими решающими в вопросе кому жить, а кому умереть.       «А богато живет капитан, - мелькнула совершенно идиотская мысль. – Магический светильник не каждый себе позволит». Между тем тело на одних рефлексах рванулось вперед. Привычная связка «ледяные узы - оковы», скользнуть за спину успевшему вскочить Ахилленго, левой рукой зажать ему рот, не забыв прихватить еще и ноздри, правой ухватить за подбородок… Стоп, стоп! Если пираты обнаружат утром своего капитана со свернутой шеей, то на случайность его смерть уже не спишут, а Кроге приказывал действовать аккуратно. Удушающий захват, пожалуй, будет уместнее. Ахилленго забился, пытаясь освободиться, но было уже поздно. Я осторожно опустил труп на кровать, постарался придать естественность позе. Хорошо. Спал человек, а во сне внезапно подавился и умер. Вот и бутылку открытую держит. Для достоверности картины вылил часть ее содержимого на постель и одежду покойника. Главное, никаких явных следов моего присутствия не оставить. Теперь можно и в бумагах порыться.       Карта лежала на столе, придавленная кинжалом в вычурных ножнах. Как ни вопила жадность, ничего из каюты я больше не взял. Пора уходить.

***

      Путь назад оказался не в пример легче. Лиуна разве что не приплясывала от нетерпения. Едва дождавшись пока я переоденусь в сухое и устроюсь с чашкой горячего отвара, девушка развернула трофей и начала сосредоточенно водить пальцем по грубо прорисованным линиям.       - Карта какая-то странная. Смотри, резервация Исхальгена обозначена на юге, но она ведь находится на севере. Тогда здесь пещера, где обитает Саблезубый Каррак. Точно! Провалиться мне, если это не так! - ее ноготь уперся в пожелтевший истрепанный пергамент. - Ха-ха-ха, ну и дураки, они искали не там, где нужно! Допивай быстрее свое пойло и убей зверушку! Ты легко с ним справишься. Ну, чего застыл? Нельзя мешкать, пока чужаки не догадались, в чем дело, и не увели сокровище у нас из-под носа.       А, пожалуй, она права. Да и ранним утром свидетелей меньше. Я выскочил за порог, подгоняемый золотой лихорадкой. В предстоящих странствиях мне кинары ой как пригодятся! В каком-то тумане, словно на крыльях, долетел до пещеры и, ни на миг не задумываясь об опасности, атаковал громадного хищника.       Звон разлетающегося щита совпал с предсмертным ревом монстра. Покачиваясь от усталости, едва нашел в себе силы сделать несколько шагов в сторону, подальше от скребущих в агонии камень пола бритвенно-острых когтей. Вот так и погибают ни за грош, а ведь я еще не бессмертный даэв, чтобы бездумно рисковать жизнью. И правда, будто проклятье разум отшибло. Медленно провел ладонью по лицу, стирая пот и кровь. Ну, где эта жемчужина? В самой глубине логова среди обглоданных костей стоял небольшой ларец. От пинка ногой его крышка слетела, явив на свет невзрачное ожерелье, сильно попорченное, да к тому же покрытое патиной. Едва сдерживая стон разочарования, я опустился на колени, пошарил вокруг, еще не веря, что передо мной и есть то самое пресловутое сокровище. Хотелось одновременно выть и хохотать! Боги любят шутить и шутки у них жестокие.

***

      Реакция Лиуны от моей почти не отличалась. Уставившись на доставленный приз, авантюристка поникла:       - Это все, что там было? – недоверчиво перевела взгляд на меня, повторив. - Все, что было?       Я только пожал плечами. К чему лишние слова, когда и так понятно. Девушка ковырнула находку ногтем, видимо надеясь, что под слоем грязи блеснет золото или перламутр, и зло ощерилась:       - Бесполезная тусклая штуковина... Ее даже продать не получится! А я-то думала, там настоящее сокровище... Можешь забрать себе эту "драгоценность"!

***

      Торговка, брезгливо зыркнув на лежащее перед ней ожерелье, уперла руки в бока и сварливо бросила, как плюнула: - Семьдесят пять монет и ни медяком больше!       Я грустно усмехнулся, вспоминая, сколько раз это число звучало в последнее время в разных контекстах, сгреб, не считая, выложенную на прилавке мелочь и, не оглядываясь, вышел из лавки. Добыча продана, пора идти отчитаться перед Кроге и, если он пожелает, честно поделиться выручкой.