Найди меня

*** Последние деньки теплого лета настигают своего конца, Чонгук недавно вернулся со своего гона, а сорванный лист с настенного календарика Тэхена показывал четвертое число, и Джин уже был морально готов к пиздецу. Сонливость накатывала на него под конец дня слишком сильно, блокаторы едва справлялись со своей работой перед днями течки и вообще общее состояние не стояния. Это его пятая течка, и он думал что знает все ее «прелести» которые познались за прошедшие мучительные недели заползания на стены, от невозможного желания другого тела, по рассказам Тэ, все не так уж и плохо, если воспользоваться всем чем они там располагали, но скорее всего Сокджин морально не мог себе представить потехи с резиновым членом, да и тем более сейчас, когда он уже прочувствовал всем своим нутром что это, когда есть истинный и секс с ним, так что тут уже дело принципов. Зная Седжин-хеннима, он уже заведомо знал, что отпросить Намджуна к нему у него не выйдет, так что тут вариант один — терпеть, но почему-то даже сейчас это осознание отзывалось в нем неприятной глушкой. Как только они вернулись домой, Джин сразу упал на кровать, кое-как переосилив себя переодеться в домашнее. По сути он не хотел спать, просто тело было на исходе, слабость и легкие, редкие покалывания внизу живота, все как обычно, ничего нового Джин для себя не открывал сейчас. Запах корицы и карамели полностью покрыли пространство так, что запах казался густым и тягучим, ощущаемым на вкус, Сокджин откинул свою подушку и подтянул ближе подушку альфы, внюхиваясь в его запах, чистый имбирь немного жжог ноздри, дурманил и так не самую свежую за день голову. Сонная дымка накатывает сразу за усталостью, и уши немного закладывает, не слышится тихий скрип двери, шорох шагов и лишь ощущаются родные прикосновения на голове, что нежно поглаживают волосы омеги, и тело само льстится к запаху терпкого имбиря. Намджун оседает на постель, совсем вскоре ложась рядышком с прикрывшим глаза омегой, размеренное теплое дыхание начинает опалять широкую грудь, когда Джин льстится в объятья, буквально зарываясь в изгибе его шеи, что-то внутри Джуна начинает постанывать, когда он понимает что до этого его омега мучался со всем этим совершенно один, и у него не было даже банально такой возможно просто отпустить небольшую неприятную тягостность рядом, а ведь альфа знал, что его запах подобно панацеи, для его истинного, и это немного расстраивало. Сам сладковатый запах пока на него не сильно влиял, это не был тот самый течный запах, что сводил его с ума во время каждого гона, а просто чуть тяжелый флер родного аромата. Поглаживая спину и мягкие волосы омеги, Намджун поцеловал его в висок, сжимая хватку. — Может тебе стоит уже остаться завтра дома? — тихо говорит Джун ему в макушку, — Седжин-хенним ведь тоже омега, понять должен. — Мыкы, — пробурчал сквозь сомкнутые губы Сокджин, — Опять арми могут устроить истерику, ты чего, это же будет трагедия, что кто-то из нас ушел на денек раньше, вдруг что-то не так, они ж потом покоя не дадут. — А если ты себя будешь плохо чувствовать? — не отступался альфа. — Наглотаюсь еще больше блокаторов, — хмыкает он, — Все в порядке Джунни, оно всегда так, завтра мне будет хорошо, просто под вечер схватит, все как обычно. — Уверен? — Конечно. Сказал Сокджин, все-таки высовывая свою голову и нежно чмокая Намджуна в губы. *** Утро тоже было не самым радужным как хотелось бы, они немного проспали, сумбурно немного, настолько, насколько уже успел перенервничать Седжин и сломя голову бегать по общежитию будя не только их, ну и половину квартала в седьмом часу утра, в машине все ехали сонные, не позавтракавшие, Чимин, совсем разнеженный ласками Юнги за пару недель их официальных в узких кругах отношений, посапывал на плече своего истинного, а сам альфа, чтобы хоть как-то не уснуть, сидел в телефоне пролистывая ленту в вездесущем Твиттере чтобы просто отвлечься. Тэ и Гук, бились друг о друга макушками, и выглядели в точь как болванчики, уснувшие рядышком. А Намджун и Джин как обычно обсуждали какие-то неполадки с оживившимся Хосок, целесеанирующим с утра слишком хорошо для того, кто недавно проснулся. Дорога до студии в которой снималось шоу, заняла какое-то время, включая пробки и Сокджин просто не мог нормально сварить головой, зачем менеджер поднимал такой шум, если помимо них самих, там было еще около пяти групп, и до их времени было около часа. Чимин поежил носом и ушел в выделенную им комнату досыпать остатки сна, надуваясь на Юнги из-за того, что он предпочел поговорить с Джексоном, с которым они давно не виделись из-за несвязанности их работ меж собой, но собирался брать все от представленной возможности потрепаться, Хосока напрягли помочь, а если быть точнее, Бона напрягла, младшие опять испарились туда, где нет людей, а Намджун как только обговорил все со стаффом пошел вместе с Сокджином гулять по зданию чужой им компании. Пустые коридоры вторили эхо шагов и два задорных голоса, обсуждающих будни и всякие мелочи, Намджун всеми силами пытался приподнять настроение омеге, потому что, хоть тот и не подавал ни малейшего вида, но все же Джун ментально чувствовал как ему плохо, пришедшая течка, которая лишь на первый день позволяла омеге хоть как-то «выживать» на большом количестве блокаторов, и наверное Джун и продолжал быть в неведенье, если бы не истинность открывшаяся на полную за эти три месяца их неотрывного времяпрепровождения вместе, в большем количестве чем это было ранее, и сейчас почти все эмоции и некоторые мысли его омеги ему полностью открыты, а переживания и какой-то упадок сил одного, который сказывается и на втором тоже, это уже пройденный этап и хорошо изучен на практике. Джин и в правду не вел себя странно или сверхъестественно, вполне буднично, но вот внутри ему было дурно, простое недомогание, которое он бы мог выплеснуть уже вечером, когда его сразу после съемок увезут на квартиру «отдыхать» на время течки, а сейчас он просто проводит выдавшиеся крайне удачно минутки и в тишине и покое, рядом со своим альфой, блуждая по коридорам агентства. Они разговаривали о новой сковородке, когда их окликнул знакомый голос: — Хей! Намджун! — послышался голос со спины. — А? — Намджун обернулся на красивый голос, признавая его владельца как старого знакомого из одной из групп, которую арми считают их просто злейшими врагами, но как никак они неплохо ладят, — Бэкхен-хен, ты? — О, Сокджин, я думал ты опять ведешь что-то? — улыбнулся парень, и по еле уловимому шлейфу, Намджун понял, что тот альфа, легкий флер орехового дерева, это в полне подтвердил. (Прошу, не бейте тапками, я не знаю характеры парней из ехо, так что руководствовалась малой информацией с Яндекс) — Нет, сегодня мы как гости, — мило ответил Джин, всматриваясь в приятную внешность подошедшего к ним паренька, — а разве сейчас не ваша группа должна быть, на сколько я помню, вы сейчас должны быть во втором зале, пока в первом дети из Пентагона. — Ага, наши пока собираются, Минхек припаздывает, поэтому я решил немного погулять, — поясняет он как-то странно поглядывая на Джина. Разговор длился около пяти минут, когда Джин почувствовал прилив небольшого спазма внизу живота, и колокольчик в голове дружелюбно напомнил, что не плохо бы выпить блокаторы. — Ох, парни, мне нужно выйти, — дружелюбно улыбнулся тот, подходя к Джуну и шепча ему в ухо, — Джунни, ты не помнишь куда пошел Седжин? Я оставил у него блокаторы… — Он в гримерке, вроде, если я не ошибаюсь, в той куда пошел Чимин, хотя ты и Чима знаешь, у него тоже должны быть, — чуть громче сказал альфа, и Джин, кивая, убежал. — Что у вас там за секретики? — ехидно улыбнулся Бэкхен. — Да так, дела группы, — пожал плечами Нам, провожая эстетичную фигуру своего истинного в даль коридора. — У него такая аппетитная фигурка, — внезапно выбросил Бэк, и Джуна немного передернуло, заставив развернутся на пятках к собеседнику, — охота разложить прямо здесь и сейчас… Он ведь омега? И у него вот вот должна начаться течка… Он не договаривает, так как, Намджун вскипает, резко пересиливая свои блокаторы, и распространенная тяжелый имбирный аромат по всему этажу, стараясь не ударить старшего и решить это все как можно менее конфликтно, он подходит на шаг ближе, совершенно сокращая расстояние меж ними до нуля. — Хм, знаешь, — тяжело начинает Джун, — тебе не стоит лезть к занятым омежкам в роде него. — Что? — не понимает, немного поджавшийся к стене, альфа, — так он твой? Я думал что у вас запрещены отношения. — Отношения - не истинность. А теперь будь добр, свали с глаз. Лишь кратко заканчивает Намджун, уходя в свою гримерку, догоняя Сокджина и шипя на себя, что его омега все еще не до конца его собственность. Проходя в небольшую комнатку, Намджун видит почти все в полном составе, Хосок беседовал о чем-то с Седжином, Юнги все так же трепался с Джексоном, только вот к ним присоединился еще и Джейбом, по всей видимости, до выхода парней оставалось еще так же прилично, как и у самих бантан, Чимин спал на плече Тэ, который тоже подремывал, а вот Чонгука и Сокджина не наблюдалось, ну, допустим, Джун понимал причину отсутствия Джина, хотя его и это немного беспокоило, а вот отсутствие Чона ему было непонятным. — Народ, вы где Чонгука просрали? — кратко спрашивает лидер. -Тваю мать! — вскрикивает Ван, который стоял спиной к дверному проему, — Намджун, ты можешь заходить как-то, не знаю… ГРОМЧЕ? — Ой, наш малыш Джексси испугался? — звучит акцентный голос со спины и на его плечи падают чужие руки, светясь издевочной улыбкой. — КОНПИМУК, ТЫ Ж БЛЯТЬ, БУВАКУЛЬ! — орет хрипло Джексон, в то время как Юнги дает пять внезапно подошедшему забрать Джейбома и Вана Бэм Бэму. *** Сокджин честно не знает как дожил до вечера, постоянные спазмы, каких раньше у него особо не было, не давали покоя, и он даже успел завалится один раз из-за очередного позыва, если бы не вовремя подоспевший Намджун, что подхватил его на руки, прижимая к груди как потерянного котенка, и нашептывая успокающие слова. Альфа после этого конечно пытался уговорить омегу поехать отдыхать, но тот отнекивался и бурно упирался в нежелании куда-либо идти пока не закончит работу. В итоге, он чуть не умер по ощущениям пока Седжин, скорее всего, нарушая все правила дорожного движения связанных со скоростью вез его в квартирку, блокаторы уже потеряли какой-либо смысл, нежный флер карамели и душистой корицы разносился на приличный радиус и уже было четко понятно, что где-то недалеко есть течная омега. Голова оставила его в машине и он тихо поскуливал, прося подпустить к нему Намджуна, которого не было рядом, по понятным причинам, и Седжин просто изнемогал от того, что не может позволить его несчастному мальчику дать хоть что-то что его успокоит, в принципе, сейчас он мог бы привести какую-либо вещицу Джуна, пропитанную его запахом, что бы омеге хоть как-то полегчало. В голове, Седжин немного винил себя, ведь по своему же опыту помнил какого это было проводить течки без истинного в те дни, когда вы уже встретились, но тут ничего поделать иного было нельзя, было слишком рискованно чем-то пренебрегать. До квартиры они доехали относительно быстро, забежав в уже давно знакомый подъезд, Седжин вел Джина за руку, боясь, что тот может упасть, зайдя в помещение в нос ударили множественные запахи, разных альф и омег, что отбывали тут свою течки и гоны, этот дом был выделен звездам индустрии развлечений специально для этих целей, и каждый этаж буквально был пропахшим разными людьми, у каждых группы были меж собой секреты, допустим на том же этаже где отбывали свое бантаны, так же маялись Монста Х и Гот7 (я слишком ленива чтобы писать на англе, сори), и сейчас, как помнил Сокджин, в квартире готов должен был быть отсутствующий вчера Марк, такой же омега как и сам Джин с ярко выраженным ароматом роз, и среди своих эти секреты естественно хранились под замок. Сейчас на девятнадцатом этаже мешались несколько различных запахов, в том числе и еще свежий аромат зеленного чая Чонгука, сама же квартира ярко пахла цитрусом Хосока, где-то еще оставались отчетливые нотки терпкого чайного дерева, что принадлежали Юнги и большая их масса была слышна с балкона, на котором альфа проводил прочти что все то время, почти ушедший флер персика Чимина, которым была пропитана одна подушка с которой не расставался омега, и едва оставались чувственны ароматы Тэхена и Намджуна. Сейчас, когда Сокджина уже завели внутрь и он буквально с ходу упал на диван, протяжно простонав, он почти не слышал того, что говорил ему менеджер о том, что он еще вернется и привезет ему какую-то вещь. Его ветровка сразу же полетела на пол, оставляя парня в футболке и свободных штанах, которые он предусмотрительно взял с собой на сменку. Вообще, у него и в правду был оставлен дома портфель, чисто в скупе из-за его забывчивости, и сейчас бы хорошо написать кому-то из ребят, но для этого нужны силы. Переосилив себя, Джин все же берет в руки телефон, и набирает номер Джуна, потому что писать было явно не тем, на что он сейчас способен. Гудки длились совершенно не долго, а за ними последовал ответ, обеспокоенным и таким любимым голосом. — Да, милый, что-то не так? — в голосе Джуна было неподдельное беспокойство, и это заставило Сокджина улыбнуться. — Нет, все в порядке, просто Седжин должен был заехать домой, а я забыл вещи и они у тебя в комнате, — кое-как поясняет омега, — в розовом портфеле, думаю ты понимаешь о каком я. — Ага. Он тут, — заключает альфа, как издали, и потом шорохи и скрип ручки, сообщают Сокджину, что он вышел из комнаты и идет в коридор, чтобы точно не забыть его отдать менеджеру, — как ты себя чувствуешь? — Как всегда, — хмыкает омега, — ужасно. Я не представляю какого Чимину, раз мои течки для него как цветочки, потому что я уже сейчас хочу наглотаться подавителей и помереть от интоксикации организма. — Не говори так, — выдыхает Джун, — мне жаль, что я не рядом. — Ты не виноват, — качает головой парень, — я понимаю почему Седжин и слышать об этом не хотел еще тогда, когда Тэхен просился к Чонгуку, это слишком опасно, сам понимаешь, что голова в эти дни отсутствует под ноль. — Ты прав… — говорит Намджун, отвлекаясь, — Седжин-хен приехал, я побежал, милый. — Хорошо, — вздыхает Ким. — Пообещай мне, что если тебе будет плохо, ты сразу позвонишь мне, хорошо? — Хорошо… — Давай, я люблю тебя. — И я… Очень сильно люблю тебя. Лишь заканчивает Сокджин и по ту сторону провода слышатся гудки. На самом деле он готов был вызвать своего альфу уже сейчас и не мучатся, но он опять же понимал причину беспокойств Седжина и множества причин, почему этот запрет имеет место быть. Ему нужно дождаться старшего омегу, который привезет ему вещи, пока что он все еще в силе ходить, а не валяться в изнеможении и чувстве незаполненности, так что он направляется на кухню, заварить имбирный чай, поскольку имбирь всегда был в шкафчике, и тихо поскуливать, потому что имбирь — имбирем, а Намджун все таки пахнет немного иначе, возможно у него не был такой уж чистый имбирный запах, он был с тонкими примесями чего-то легкого, что облегчало остринку корня, что-то вроде отдушки хлопка, или чего-нибудь в этом роде, и именно этого редкостно приятного смешения ароматов, сейчас так не хватало Сокджину. Боли все еще терзали его тело и это уже было привычным, так что боятся и переживать не за что, хотя он четко помнил свою «первую» течку, как был напуган и как его органы горели огнем, он был предупрежден Чимином, на тот момент уже знавшим о его сущности, и как рассказывал Пак, то ему было хуже, и Сокджин просто не представлял как страдает омега за дни его течек, хотя если судить по его виду, всегда потрепанному и убитому, предположить все же можно, что это очень болезненно и невыносимо. Час, может два пролетели в невыносимых агониях, это первая его столь тяжелая течка, и возможно это так из-за Намджуна, которого сейчас нет рядом, но терпеть приходилось, каждая минута невыносимо отдавалась тиканьем часов в голове заполненной желанием одного конкретного человека и вот ко мнему этому послышался гудок дверного звонка. Джин, весь вспотевший, и оставшийся в одной рубашке, ибо тепло его же тела давило на него по обе стороны головного мозга, создавая ад, дышать давалось тяжело, и тело было готово упасть и простонать, но он еле как подошел к двери, открыв ее. Открытая дверь окатила омегу воздухом из подъезда, холодным из-за наступления ночи и открытых подъездных окон, сейчас Джин отчетливо чувствует насколько сильно воздух пропитался запахом карамели, делая его плотным и тяжелым, свежие порывы окутывают лицо, проходясь холодком, и в нос попадает небольшой, совсем легкий флер роз, и сейчас, когда нос от течки стал совсем чувствительным, он чувствует еще более слабый запах свежей клубники, если Джину не изменяет его память, то это должен был быть Хенвон, который отбыл недавно, если доверять носу, поразительно, не этаж, а вижуал-лайн по группам. На пороге стоял Седжин, в его руках был портфель розового цвета, который Сокджин сразу признал, менеджер выглядел обеспокоенным и это было понятно, совсем запыхавшийся и видно что бежал. — Джин, ты как? — выпалил мужчина. — Я?.. - отстраненно спросил омега, он был не здесь это точно, голова кружилась, а из рюкзака пахло чем-то родно-приятным, — Вроде жив… — Все плохо? — тут же отзывается Пак, — Ты выглядишь хуже чем обычно, и ты обычно бодрячком пару дней, хотя по сравнению с Чимином ты вообще хорошо держишься, но не для себя самого… — Ты прав, хуже чем обычно… - вздыхает Джин, забирая сумку, — я думаю… Мне стоит поспать… — Да… Крепись, если что звони! — наставляет старший, — я всегда приеду! — Я знаю, хенним, — еле улыбается Сокджин, — едь домой, тебя ведь тоже ждут. — Ага, — кивает он, — Ты уверен, что не хочешь пить блокаторы? — Да, точно. Организму нужен отдых. — Ну, тогда удачи. — Спасибо. Джин приобнял менеджера, отпуская его, и как только дверь захлопнулась, он кровожадно открыл сумку в поисках именно того дурмана, что дразнил его нос как только он принял ранец в свои руки. Вещи полетели в разные стороны, и среди них показалась толстовка Джуна и его же футболка. Домашние вещи его альфы, которые он носил в студию, пропитанные его запахом, того самого имбиря с отдушкой хлопка. Сердце омеги затрепетало от родного аромата, он прижал футболку совсем близко к носу, вдыхая, улавливая каждый атом, и боясь потерять столь ценное и невесомое присутствие. *** Прошло всего четыре дня с момента отъезда Джина, а Намджун уже чувствует как ему плохо, и причем плохо по всем фронтам. Голова не стихала болью на протяжении пары дней, его мутило и не хватало чего-то рядом, а точнее кого-то, от омеги не было вестей, а Седжин, подбавивший масло в пламя, лишь сказал, что Сокджину сейчас хуже чем обычно, но это псевдо нормально. Джун волновался и чувствовал, что что-то не так, но пока не мог сказать точно, пока в один вечер по привычке не пошел в студию. Все бы ничего, если бы под вечер, Джун, совсем не контролируя себя и теряясь временами, не прижал Чонгука к стенке, тогда-то малой и забил тревогу, написав Седжину, что у Намджуна, походу, начался гон раньше срока. Джина оповестили и экспромтом, отправили к родителям в Анян, где его радушно встретил папочка, мило побеседовав с всполошенным Седжином, в то время, пока Джин умирал в машине, под хохот брата и нотации его пары-омеги, который сел рядышком с никаким Сокджином и гладил его по голове, говоря, что все хорошо, и боль пройдет, все в целом скоро пройдет, а Джин лишь кивал и думал, что его недотепе-братцу лучше бы все же сделать предложение это лучику солнышка. До дома они доехали достаточно быстро, единственное что было далеко не быстрым, так это трепет его папы и менеджера. За почти год их пребывания в Этом мире, Джину стыдно признать, но виделся он с папой всего пару раз, а отца всего лишь один, да и то, на те новогодние праздники, когда они собрались все вместе, собственно говоря именно тогда Сокджин познакомился с омегой брата — Пак Сонхи, приятным молодым человеком, который был ниже самого Сокджина хотя и был его одногодкой, на момент их первого знакомства с этим пихтовым омегой, у Пака были ярко рыжие кудрявые волосы, которые сейчас стали светло каштановыми, спустя около трех покрасок, тоненький носик, большие глаза с тонкой линией века, и густыми бровками всегда идеальной формы, и красивые прямые губки, вообщем Сонхи был таким маленьким О-боже-мой-мальчиком, и изначально Джин вообще не знал какими махинациями его братец заполучил внимания этого ангела. Но сейчас он ехал в машине, думая, что все не так уж и плохо, сегодня прямо перед выездом он видел Джуна, им не позволили и подойти к друг другу, но то, что он чувствовал именно его рядом, уже заставило его чувствовать себя лучше. Течные позыв отступили, и тут уже можно было нормально вздохнуть, было не так уж и больно, все по-прежнему изнывало, хотелось лезть на стену, быть с Джуном, но их разделяло больше пары десятков километров, и это гложило. На переднем сиденье о чем-то бодро рассуждал папа с Сокджуном, нежная рука Сонхи бродила в его светлых волосах, а музыка приятно отдавалась в ушах, до дома было пол часа считая малочисленные пробки, и отголоски поездки все еще бушевали в теле омеги небольшим шатанием и раскоординацией. Дома встретил отец, крепко обняв блудного сына, искренне радуясь тому, что тот вновь вернулся домой, дома все было по старому, светлые стены, много фотографий, что так любил папа, цветы отца и все прочее, все пошли ужинать, в то время пока Джин предпочел уйти в свою комнату, ему было дурно, и он просто хотел поспать. Утро по полным ощущениям наступило не скоро, но на удивление, Сокджин чувствовал, что полностью выспался, не было чувства усталости и непонимания происходящего вокруг. Потянувшись на кровати, он встал, продолжая уже который день ходить в футболке Намджуна он спустился на шум внизу, там сидели папа и Сонхи, а альф не наблюдалось. — О, — бодро выдал папа, — Доброе утро, сынок. Джин всегда знал, что у его матери была обворожительная улыбка, но оказывается, что у папы она была прекрасна посвоему, такая светлая и чистая, что хотелось таять. — Доброе, — так же мило улыбнулся Пак, держа кружку с кофе совсем рядом к лицу, — как спалось? — Доброе утро, — кивнул Джин, падая на стул рядом с Паком, — Я… впервые за последнее время выспался… — Ну, судя по тому как вас там мучат, это вовсе не удивительно, — хмыкнул мужчина. — Да не мучат нас там, — выдохнул Сокджин, под смех Пака, - это моя работа, я не жалуюсь. А где отец с Сокджуном? — Они на работе, — вкрадчиво отвечает папа, — Ты в этой футболке и спать лег, что ли? — резко меняет тему родитель, — она же грязная, сними ее. — Не-е-е-е-е-ет! — зашипел Джин, сразу встрепенувшись и сжимая в кулачки кусочки ткани, прижимая ее ближе к себе, — Я ее не сниму, хоть убейся! — Джин-а, ведешь себя так, будто это футболка твоего альфы, — хихикает Сонхи, в то время когда Джин не пускает с него серьезнейшего взгляда, — Эй, ну ты чего? Я ж пошутил, — лишь хихикает парень, а потом Сокджин оттягивает воротник, подставляя его под самый нос омеге, тот внюхивается и помимо яркого аромата корицы и карамели, слышит четкий флер имбиря, — Стоп. - он посерьезнел, и на них обратил внимание и стоящий до этого у плиты Ким старший, — не говори мне… — Так, — включается в беседу папа, — Ким Сокджин, что это значит? — Это значит что меня нагло закинули сюда, в то время когда у моего альфы гон… — надулся Джин, падая на стол и смачно встречаясь с ним головой, вокруг все стихло и его это немного напрягало. — И почему ты этого не сказал раньше? Я бы поговорил с Седжином! — возмущается родитель. — Что? — не догоняет парень слов папы. — Так приезжает отец, я отвезу тебя в Сеул! — с огнем в глазах заявляет омега. — Что?.. — еще больше запутался Джин, — в смысле в Сеул? — В прямом, до Сеула ехать меньше чем полчаса, с тем как я езжу, это вообще минут пятнадцать, — огненно улыбается папа. — Может не стоит…? — мнется Сокджин, — я понимая почему нам запрещают… — Не бзди! — обрывает его мужчина, — Нам с твоим отцом тоже запрещали, в итоге кого мы слушали? Никого. Так что и тебе можно! Ты мальчик взрослый, мозги на месте, так что дерзай! — Пап… — Так-так-так, это конечно все прекрасно, но, Джина-а, а ну колись как давно! — засветился Сонхи. — С… Июня? — вспоминает Джин поражаясь, обычно о таком помнят омеги, а у него все помнит Намджун… — сконфуженно все это вышло… — А почему я не знал, что у моего мальчика появился альфа? — тут же вступил в разговор папа, — я надеюсь вы с ним не просто так? — Во-первых, я и сам не до конца в то время знал что происходит, а потом забылось как-то, а во-вторых… - Сокджин вздыхает, улыбаясь мыслям, — Пап, все хорошо, мы истинные. — О-о-о-о-о-о-о-о!!! — визжит-ка не в себя Сонхи, — Это так мило!!! Вы и в правду нашли друг друга! Как это было? Какой он? И вообще, кто он? «Как?.. Через жопу… Буквально…» — тонко напоминает память, и Джин соглашается. — Ну, насчет как, я не помню точно… — врет как дышит, — а вот насчет Намджуна… — Арэм?! — перебивает его омега, — Ты истинный своего же одногруппника? Капец! — Сонхи-а! потише, мне же тоже интересно! — заявляет присевший папа, что пододвинул кружку с имбирный чаем сыну, издевается, сто процентов. —Ага, мы не одни там истинные, вообще не знаю как нас так удачно выискали, — вздыхает парень, — там истинные Тэхен с Чонгуком, и Чимин с Юнги, — говорит Джин видя шок в глазах двух омег. — Давай уже про Намджунни! — требует папа. — Джун, он ласковый… — смущается Ким, — Всегда мил, помогает во многом, его прикосновения полны нежности и любви… Воспоминания о любимом пробуждают течку, которая была и так в самом разгаре, сильные блокаторы уже не блокируют его запах под ноль, и флер его природного запаха начинает распространяться по всему дому, но вот только не утяжеляя воздух, а наоборот, добавляя в него легкость, смешиваясь с пихтовым ароматов Сонхи и малиновым его папы. Они проговорили почти два часа, как вдруг раздалась мелодия звонка телефона старшего из омег. — Да, дорогой? — слышатся нежные слова в сторону мужа от омеги, — ты сегодня пораньше? Ох, как славно, я тогда заберу у тебя машинку? Как это нет? — его голос сразу грубеет, — Ну в смысле?.. Ладно… Он открывается от телефона и поворачивается к парням с печальным выражением лица. — Хенним, что-то не так? — спрашивает Сонхи. — Я не смогу отвести тебя Джинни, — опечаленно произносит мужчина, — твоему отцу срочно нужно будет уехать как только он заскочит домой… — Может мы с Джуном его подбросим? — спрашивает Хи, — не думаю что он мне откажет. — Такому как ты вообще отказывать грешно… — лепечет Джин, запивая водой новую горстку подавителей, — Спасибо вам. — Я чувствую свой долг соединить два потерянных в столь сложный период сердца! — гордо возглашает парень, ударяя кулаком о грудь, и выпрямляясь в спине. Вечером же Джин уже сидел на заднем сидении машины брата, разговаривая с его парнем и томясь в ожидании встречи. *** Намджун предпочитает просто спать, потворствовать во время гона просто не представлялось возможным, его конфузило и хотелось отыметь все что было в радиусе досягаемости немного посаженного за работой зрения. Вчера он мельком увидел совсем болезненного и потрепанного Сокджина, и его сердце не могло прийти в себя, все внутри разрывалось и дрожало лишь от того, когда за покровом прикрытых век мелькало уставшее лицо, столь опечаленное когда его посадили в машину так и не дав подойти к возлюбленному, своему истинному. Как только он все же заставляет себя прикрыть глаза, выпив уже вторую дозу блокаторов за час, что в корне не правильно и его организм ему еще отомстит если парень продолжит в подобном духе. Дверной звон разошелся по всей тишине квартиры разрушая ее, Джун встал с кровати, поглощенный непониманием. «Кто это?» — говорило немного мутное сознание, но ноги шли как ведомые, и вот, стоя у двери, он не знает почему рука так уверенно щелкает дверных звонком и двери распахиваются, впуская внутрь холодный воздух и что-то массивное словно в замедленной съемке сокрушается на Намджуна, в то время как он лишь успевает обхватить тонкую талию, чувствуя родной запах. Очнувшись, он опускает взгляд на светлую макушку, видя, как в его плечо утыкается Сокджин, его маленький Джинни, такой любимый и родной, что не верится в его присутствие здесь. — Д-джин? — сквозь дрожь неверия в голосе проговаривает Намджун, крепче прижимая чужое, кое-как собирающее воздух в грудь, и столь родное тело. — Я, — выдыхает Сокджин, поднимая голову впивается в пухлые губы, с тонкой линией посреди нижней. Тихие стоны, срывающиеся с губ все еще течного омеги, и такие развратные цокающие звуки, что разлетаются стрекозами в пустующей квартирке, и тяжелый, густой воздух, пропитанный как ткань двумя запахами, томность вздохов, и шорох одежд, сейчас создавали свою музыку, неотрывную от двух душ. С тяжелым вздохом, Намджун нехотя разрывает желанный поцелуй, оставляя нить слюны меж его губами, и алыми губками напротив, глаза омеги в тумане, как и его собственные, но все же жалкий кусок сознания посещает его, прежде чем животный инстинкт не накинулся обратно, в желании разложить своего истинного прямо здесь. — Что ты тут делаешь? — волнительно спрашивает альфа, поднимая руку с талии омеги, и проводясь по его щеке, смотря как он облокачивается на нее, и мило смотрит прямо в глаза. — То, что должен, — кротко отвечает омега, и вновь целует, пятясь вперед и сжимая чужие губы. Голова Намджуна покидает его, оставляя наедине с гоном и течной омегой, руки шустро уходят с талии, оглаживая края пальто Джина, и переходят на его ягодицы, омега плотнее обивает его тело, приближаясь настолько близко, что меж ними уже не остаётся ни единого намека на пустующее пространство. Звуки поцелуев бабочками окрыляют пространство вокруг, когда Намджун спускается на шею, оставляя там красные метки, посасывая нежную кожу цвета персика, и ловя стоны, если бы его голова была так же как и обычно обременена мыслями о благе группы и всем остальным, он бы себе не позволил оставить метки на столь видном месте, но сейчас ему плевать, последняя доля разумности отошла на задний план, оставив его в покое. Руки потихоньку растягивают большие пуговицы легкого пальто и вскоре оно слетает на пол, а большие руки Джуна проникают под толстовку, которая легким флёром отдает его собственным запахом, смешанным с густой карамелью омеги. Джин доверчиво прижимается к нему, утыкаясь носом в изгиб его шеи и вдыхая запах, а ноги его, плотно обвивают талию альфы, чувствуя сильную хватку на своих ягодицах. С громким чмоком их губы разрывают долгий и сладостный поцелуй, а нежное омежье тело с плюхом падает на мягкий диван гостинной, Намджун нависает над Сокджином, смотря в шоколадные глаза и видет в них только огненное желание, такое же как он находит в собственных отражениях его зрачков, поцелуй-бабочка слетает на горячей щеке, выбивая из губ Джина тихий выдох, от которого сносит голову, а потом Намджун начинает спускаться ниже, выцеловывая ореолы шеи и ключиц, посасывая кожу и оставляя «розы» засосов, алеющие и набирающие цвет на глазах. — Мой. Тихо шепчет альфа, ведя кончиком носа по изящной щее, так податливо подставленной прямо ему на встречу, и закусывает мочку уха так, что Сокджин протяжно стонет и прогибаясь в спине, задевает плотной тканью джинс возбуждение нависшего над ним парня. Секунды, и с Джина слетает весь верх в неизведанном направлении и следом Джун приподнимая свою футболку, кидает ее туда же. Томные поцелуи, спускающиеся вниз по смуглой коже до ремня омежих брюк, и медленно по комнате разходится звук растягивающейся ширинки. — Д-джун-а, — выдыхает Сокджин, прикрывая рот тыльной стороной руки, заставляя своего альфу посмотреть в его глаза и подняться. — Да, малыш? — шепчет Намджун, и Джин готов поклясться, что обычно Джун не такой, сейчас от него исходит власть, ему хочется отдаться и он сам хочет взять. — Давай не здесь… Едва шепчет Сокджин в ключицы любимого, когда Намджун его подхватывает на руки, уверенно прижимая к себе так плотно и властно, что омега чувствует как тепло приливает к низу живота, не давая покоя, и он поскуливает, что заставляет альфу рычать и ускорять шаг. Дверь в ели освещенную спальню открылась стремительно, чуть ударяясь о стену, и в нос сразу бросился ярки запах имбиря, он ударил в ноздри, и заполонил собой и без того наполненные легкие. Джун подошел к постели, аккуратно положив омегу, и скинув с себя домашние шорты, его тело было загорелым, а тонкий поток света от зашторенного окна освещал подкаченное тело, ради которого Намджун ходил на тренировки на равных с Чонгуком последние пару месяцев, Сокджин не мог оторвать взгляд от любимого тела, и не мог остановить поток мыслей, что сменялись калейдоскопом в его голове одна за другой. Пока омега был в трансе, альфа упал на его, нависая над его хрупким телом, и жадно поцеловал, срывая губы и стоны, податливое тело извивалось змейкой, а бедра приподнимались навстречу к возбуждению альфы. Сокджин обвил руками шею Намджуна, притягивая ближе, желая, так и не закончившаяся течка давала о себе знать, обнуляя все принятые блокаторы, и срывая голову окончательно и бесповоротно, аккуратненькие коготки впивались в медовую кожу, оставляя на сильной спине алые полосы, и Джун начал переходить на шею, кусая ее, и оставляя розы засосов. Грудь омеги тяжело вздымается от властных прикосновений, и альфа наконец сдергивает плотную ткань джинсов, что болезненно трется о нежную кожу, заставляя простонать, и сильно выгнуться в спине. На Сокджине были кружевные трусики-шортики, просвечивающие и облегающие его бедра и вставший аккуратный член, Намджун рыкнул, довольно скалясь в улыбке, его клыки стали длиннее, а в глазах радужка лишилась зрачка, заполняясь подобно смоле в котлы ада черный волоком. — Ты так красиво в них выглядишь. Голос альфы был бархатистым и почти тихим, тяжелый тембр гладил уши и Джин вздрогнул, смотря в глаза, а Джун, не отрывая своего взгляда, приподнял его ногу, оставляя глубокий поцелуй на внутренней стороне бедра, вслушиваясь в сладкие стоны омеги, он проводит рукой по смуглой коже, едва ее задевая, от чего по телу Сокджина пошли мурашки, а затем Джун резко спустился вниз, стянув кружево и отбросив его в сторону, попутно оставляя укус на бедре омеги от чего тот вскрикивает, откидывая голову назад и жмурясь шипит, чувствуя как матрас рядом с его ногами приподнимается, и омега жалостливо смотрит как его парень отходит от постели снимая домашние шорты и облизывая пересохшие губы. Тело Намджуна безумно красивое, рельеф накаченного пресса, сильные руки и мощные бедра, Джин с упоением смотрит на это тело, понимая что оно принадлежит только ему как и его собственное принадлежит этому альфе, в такие моменты даже закрадывается страх и благодарность, ведь если бы не Тэхен в тот осенний промозглый вечер, то Сокджин возможно бы никогда не познал всю красоту этого тела, и не понял какого это принадлежать и отдаваться без памяти любя. Намджун вновь навис над омегой, смотря в его глаза, в которых плескалось желание и чистая любовь, прошло три месяца, а Сокджин был и в правду в беспамятстве от любви к своему истинному, и он чувствовал взаимность каждой микрофиброй своей души и тела, Джун целует страсно, проходясь языком по слегка обветренным пухлым губам, и нежно лаская их, чуть покусывая и срывая, Сокджин стонет, тая от каждого жеста сильных рук и желанных губ. Альфа медленно ведет рукой, обводя каждый сантиметр тела, проходясь по чуть выпирающим ребрам и косточкам бедер, обхватывая рукой омежий член, Джин вскрикивает когда рука Намджуна начинает медленно и мучительно двигаться, а сам омега извивается под ним, выстанывая и не сдерживая себя, вторая рука альфы подоспела вовремя, проходясь пальцем меж сочащихся от смазки ягодиц, проходя внутрь омеги одним пальцем во всю длину, и начиная двигаться. — Твой голос такой красивый, Джинни, особенно когда ты стонешь, — шепчет альфа, не отводя глаз от лица любимого, — как же я тебя люблю, принцесса. На этих словах, Джун вошел вторым пальцем, растягивая омежку под манер «ножницы» и упиваясь музыкой его голоса. Джин был прекрасен, куда более красив и открыт нежели в любое другое время, такой раскрепощенный и доверчивый, не такой милый или ворчливый как дома среди парней, не такой горячий парень, косящий под альфу в то время когда этого требует концепт и менеджеры, сейчас он настоящий, открытый любимому и готовый на все ради них, столь чистый и одновременно развратный, что сама Похоть могла позавидовать его стонам и движениям тела. Джун ускорил темп, смотря на змеистые движения омеги, и получая с этого невероятное возбуждение, это все его. Он нагнулся к самому уху любимого, говоря на Языке Мира, он говорил языком Любви, шепча милости, он вошел третьим пальцем полностью переключаясь на растяжку омеги, уже только поглаживая детородный орган, и периодически покусывая нежную кожу на внутренней стороне бедер, оставляя там алые засосы. Сокджин извивался, в ласках парня, и протяжно стонал, когда длинные пальцы задевали чувствительную точку, но когда они покинули его, внутри стало настолько пусто, что тоскливый стон вырвался из самой души, заставляя омегу посмотреть на истинного. Пальцы Намджуна вышли из тельца Джина с характерным хлюпом, смазка лилась, оставляя сырое пятно на простынях и еще больше распространяя запах омеги по всей квартирке, заполняя каждый атом воздуха. — Джун… — выдыхает омега, сквозь сбитое дыхание, — прошу… Войди… Я больше не могу терпеть! — умоляюще просил Джин, закусывая ребро кисти руки, оставляя там грубый след. — Попроси меня правильно, милый, — с ухмылкой сказал Намджун, шлепнул со смачным звуком по задку Сокджина. — Папочка… — на вдохе сказал Джин. — Неверно. — Папочка, вытрахай меня, прошу! Прокричал Джин, откидывая голову назад, а потом почувствовал как его нежно берут за подбородок и мягко целуют, он простонал в поцелуй, смакуя его, и чувствуя как язык Намджуна по-хозяйски обводит все его уголки, а потом резкая боль пронзила его нутро, вскоре сменяясь на эйфорию наслаждения, от чего омега мычит в губы, прося большего. Он быстро привыкает, насаживаясь на член альфы самостоятельно, изнывая внутри, прося, и не имея боле сил терпеть эту муку. Он страдал в одиночестве четыре течки подряд, и просто не мог себе представить, как он мог жить раньше, не чувствуя рядом это тело, не вдыхая запах имбиря и не чувствуя отдушек хлопка, не понимал и то, как Дома не замечал этого сильного тела, не чувствовал того, насколько Намджун оберегал его все это время как лидер и близкий друг. Джун начал двигаться плавно, проводя руками по тонким запястьям омеги, поднимая их наверх, и скрещивая над головой, чтобы тот не закрывал лицо, он хотел видеть это прекрасное лика опороченного им же падшего ангела. Сокджин стонал, выкрикивал имя любимого, и двигался на встречу, тело изнывало отдаваясь течке и желанию, он так давно хотел вновь почувствовать Намджуна в себе, что голова отказывала лишь от одной мысли об этом. Толчки с каждым разом становились все сильнее, и альфа уже все чаще и чаще попадал по простате, из-за чего перед глазами у обоих летали звезды. В один момент Джун подхватил омежку за тонкую талию, как бы меняя их местами, он осел на кровать, пока Джин податливо окольцевал его бедра ногами, и уткнулся лицом в изгиб шеи, откуда боле всего исходил шлейфом родной природный запах альфы, который он искал в дни одиноких течек. Темп становился невыносимым, и Джин слышал рык прямо около уха, а потом чувствовал жжение в плече, понимая, что альфа вновь ставит легкую метку, сойдущую через пару дней, но там где метка, там и сотни роз-засосов, и парень уже чувствовал как будет злиться Бона, негодовать Седжин-хенним, но это потом, а пока есть лишь они и чистое слияние их тел, что любят. Через пару толчков Сокджин кончает громко выстонав имя своего альфы, в то время когда сам Джун увеличил темп до максимума, приподнимая Джина за ягодицы, почти полностью выходя и резко заходя обратно, и вот, уже почти достигнув своего предела, он последний раз хотел толкнуться, заходя глубоко в Сокджина, но омега его затормозил, сжав попку и прижимаясь губами к самому уху. — Не нужно… — прошептал он, — я хочу почувствовать всего тебя. — Джинни, — угрожающим тоном сказал альфа, — ты ведь понимаешь чем это может закончиться? — Я принял противозачаточные, поэтому все хорошо. Лишь успел сказать он, как почувствовал горячее семя, что расходилось внутри, наконец-то давая чувство заполненности и внутреннего спокойствия. Джин крепко обнял Намджуна за шею, когда альфа аккуратно перекладывал их, кладя легкое тело на живот, и последний раз делая совсем слабые толчки, до того как узел заполнил все нутро и сцепил их. — Я люблю тебя, — прошептал Сокджин заглядывая в глаза. — Я тоже, милый, — улыбнулся альфа, поцеловав своего омегу в губы, и они оба провалились в сон. *** За все время течки Джина и гона Намджуна, они успели заняться сексом на всех вертикальних и горизонтальных поверхностях квартирки, наверное не осталось ни одного места где бы они не воссоединяли тела вместе с душами. Были последние дни перед расстрелом, который им устроит Седжин, когда узнает что это время они провели вместе, поскольку до сих пор он свято верил, что Джин валяется в постели дома, и папа Джина искусно ему рассказывал о буднях сына пару раз написав и ему самому, передавая «приветы» Джуну, и вообще юморной мужик. Но как Джин, так и Намджун, себя чувствовали уже гораздо лучше, и на утро, которое было особо приятным, так как началось в пятом часу вечера, Джин заваривал себе чай в одной Намджуновой рубашке, что стало уже своеобразной нормой, а сам Джун щеголял в одних домашних шортах, которые держались на верном слове и моих нервах, а их немного осталось, подойдя к Сокджину, он привычно обнял его со спины, проводя рукой в ряд меж пуговиц, и задевая холодными пальцами гладь горячей персиковой кожи. Омега нарезал имбирь для чая, и нежно поцеловал истинного в щечку, сказав что его кофе уже готов, и вернулся к своему чаю. — Как ты его пьешь? Он же капец какой острый, — замечает Нам, хмуря брови. — Так же прекрасно как и сглатываю твою сперму, поверь, она на вкус отдает имбирем, — хмыкает Джин, полностью лишившись стыда еще на второй день, когда бесстыдно растягивал себя одной из пробок, которые так расхваливал Тэхен. — А, тут такая же фигня работает как и с омежьей? — выгибает бровь Джун, — она сладкая. — Ну, возможно из-за феромонов, — пожимает плечами омега, кидая в чай кругляш имбиря, и разворачиваясь в крепких объятиях, обвивая шею альфы. Одними глазами он просит поцелуй, и он его получает, нежно смакуя чужие губы, потягивая их и наслаждаясь моментом. Сокджин впервые чувствовал себя таким отдохнувшим за последние годы, словно все его нутро очистилось, а душа была полна и довольна, если не считать первые пару дней самого разгара гона и течки, в которые они не покидали кровать, и не только ее собственно, то вечерами они смотрели фильмы, проводя все время не отходя друг от друга и даря бесчисленные нежные поцелуи, и за это время забылись все проблемы, что тяготили их обоих до этого, телефон не беспокоил, от остальным мемберов было всего три сообщения: первое Намджуну от Юнги, с жалобами на Тэхена, который совсем от рук отбился и никого не желает слушать с Чонгуком на пару, второе ему же от младшего Чона, что злобный Мин его донимает, а третье Сокджину от Чимина, в котором Пак беспокоясь, расспрашивал о его самочувствии и передавал «привет» от Хосока. Менеджеры не писали, так как у парней был заслуженный отдых в неделю времени и он истекал уже завтра в обед, когда они всем составом должны били начать собираться на очередное выступление в Японии, так же Джун говорил о приближении тура, Джин немного остерегался этого, поскольку он был намечен примерно на начало следующего года, а у них еще и камбэк на носу, пройдет совсем немного времени после запланированной даты, как они уже должны будут сидеть на чемоданах и ждать самолета в Америку. Сокджин вздохнул, плотнее прижимаясь к альфе, и вдыхая его запах, скоро опять нужно будет пить неимоверное количество подавителей, и думать как бы урвать момент почувствовать родной запах помимо тех минут, когда они все же смогут поспать пару часов лежа рядом, поскольку компания хоть и покупает номера для каждого, но гарантию что все будут спать по своим койкам не дает. Намджун забирает чай омеги, и ставит его на стол, садясь на кухонный диванчик и призывая Джина сесть тому на колени, тот покорно садится, и потягивает острый чай, напевая какой-то незаурядный мотив, который когда-то слышал либо в студии Джуна, либо Юнги, он уже и сам не помнил точно. — Как думаешь, — немного насмешливо начал омега, — нас завтра сильно будут бить, когда узнают что мы все это время были вместе? Намджун иронично хмыкает, задумываясь и кивая самому себе, а затем сглатывает кофе. — Многовероятно. Хотя насчет бить, думаю, будут не сильно, а вот нотации читать всю дорогу будут бесщадно. — Твоя правда… - сказал Сокджин, ставя кружку на стол и потираясь о пах альфы. Намджун прошипел, смотря в глаза, что опять наливались темнотой, и переводя внимание на алые губы омеги, нижнюю он закусил, а затем призывно провел по ней юрким язычком. Кофе для Джуна отошел на второй план, он оставил его, крепло вжавшись руками в талию омеги, и на манер невесты, поднял Сокджина на руки, неся того в спальню, и кидая на кровать. Джин прожигающие смотрел на своего истинного, выжидая действий, переведя взгляд чуть ниже, он довольно ухмыльнулся видя возбуждение альфы, которое явно сильно давило на его домашние шорты, сам же парень медлил, просто смотрел на омегу, и будто любовался раскиданным телом, чьи руки непринужденно лежали около головы, а ноги изящно соединялись в коленях, но потом его взгляд потяжелел. — В коленно-локтевую, — хрипло приказал альфа, что Сокджин вздрогнул всем телом, послушно принимая позицию. Как только его спина погнулась в привычной манере, он вскрикнул, когда тяжелая рука Намджуна сильно ударила по обнажённой ягодице, оставляя там яркий след ладони. Холодные фаланги пальцев скользят по теплой спине, задирая рубашку, и Сокджин понимая расстегивает неподатливые трясущимся рукам пуговицы, совсем вскоре рубашка спадает на ткани постельного, а Намджун откидывает столь ненужные штаны, нависая над омежкой. Он наклоняется к самому уху, оглаживая упругие ягодицы, иногда пропуская палец сквозь них, от чего омега постанывал и опускал голову, пряча лицо в скрещенных руках. — Ты опять напрашиваешься, принцесса, — горячий шепот на контрасте с холодными руками, которые все никак не хотели согреваться, был просто оглушающим, — мне прийдется тебя наказать. — Прошу, накажи, — скулит Джин, когда горячий язык проходится по ребру уха. — А если правильно попросить? — Сокджин чувствует его улыбку сквозь свой затылок, поворачиваясь к Наму лицом, он смотрит в пелену его темных глаз, безмолвно прося приблизиться чуть ближе, и Джун приближается. — Папочка, прошу, выеби меня здесь и сейчас не сдерживая себя. Джуну дважды повторять не нужно, так что, похабно улыбнувшись, он отстраняется назад, проходясь языком по ареолу позвоночника омеги, и снова отставляет след на ягодице. Джин стонет, выпячивая попку навстречу, и прогибаясь еще сильнее, он чувствует как горячая смазка стекает по бедрам и капает на простыни, ее уже не так много как в первые дни течки, когда он проводил ее с Намджуном, но все еще достаточно, чтобы они могли не пользоваться тюбиком стоящим на тумбе. Джун собирает смазку с бедер на пальцы и проникает одной фалангой внутрь омежки, обводя нежное колечко мышц, один палец проходит легко, и альфа сразу вставляет еще два, от чего омега вскрикивает, и еще сильнее выгибает спину, что слышится хруст позвонков, Намджун его тщательно разрабатывает, что бы это хрупкое тельце могло принять его не чувствуя боли, он очень трепетно относится к своему любимому, и даже гону не позволяет взять верх над собой. Хлюпающие звуки розходяться от стен, смешиваясь со стонами и томным хрипом, и когда Намджун наконец-то достает свои пальцы, второй рукой оттягивая омегу за волосы, и давая ему облизать пальцы с собственной смазкой, а потом жадно целует смешивая пленку сладкой смазки на губах со слюной. Оставляя поцелуи-бабочки на шее, альфа медленно вошел в Сокджина, делая первые медленный толчки, и вслушиваясь тяжелые вздохи, с каждым толчком он набирает темп, изредка проходясь по простате. Уже через минуту он выбивает из омежки все, вбивая его в матрац, сам Джин уже давно не держится руками, они его не держат, так что передом он уже давно лежал, впиваясь чуть скривленными ручками в подолы одеяла, его буквально уже не хватает, он чувствует как теплый комочек подходит к самому низу живота, и он близок к разрядке. — П-па-почка, — сквозь стоны пытается сказать Ким, — я скоро… Руки на автомате тянуться к уже побаливающему члену, но его останавливает рык и крепкая хватка в волосах. — Не трогай себя, — шипит Джун, перебирая пальцами в светлых прядях, — Кончи для меня, милый. Намджун увеличивает темп, нагоняя все больше и больше, с каждым разом сильнее вбиваясь в чувствительный комочек мышц. Сокджина кроет от чувства эйфории, и темная пелена находит на глаза, когда узел наконец-то развязывается, и горячая сперма окатывает живот и пачкает простыни, ноги его уже не дружат, так что он падает на кровать, прижатый телом альфы. Сокджин плотно сжал Намджуна внутри себя, и с шипением Джун делал мощные полчки, понимая что и его развязка уже близка, альфа оставляет алые метки на изящной шее, вслушиваясь в прекрасивые стоны, когда что-то в голове оставляет его, мир становиться на несколько децибел тише перед глазами изгиб омежей шеи, бьющаяся венка ароматных желез, и кадры, кадры фотопленки его счастья, воспоминания о вечерних редких прогулках от студии до дома, которые растягивались на часы, пока они гуляли по улочкам, держась за руки и целуясь, сидя на качелях на детских площадках, все те полуночные марафоны сериалов и легкость радушных разговоров, тело рядом, та любовь и тепло, что создавали именно тот уют и чувства дома, не только сейчас, но и все предыдущие года, Джин — его счастье, маленький огонек на свече, что отвечает непроглядную тьму и направляет на пусть истинный, именно он тот, с кем хочется остаться на всю жизнь, крепко держа за руку, смотреть как растут и взрослеют их дети, и понимая что нет в мире более родного сердцу человека. Оставляя томный поцелуй на бьющейся в такт сердца венке, Намджун впивается в карамельную кожу, пронзая ее клыками, и в последний раз глубоко входя в омегу, кончая внутрь, и давая узлу наполниться, когда он открывает глаза, на плече омежки светиться метка, поставленная им, и навеки скрепляющая их двоих.

Теперь нет понятия «Ты» или «я», есть лишь одно «Мы»

Намджун переворачивает их, меняя местами, и укрывая одеялом, как вдруг замечает взгляд омеги. Его глаза светились и в какой-то мере неверяще смотрели на парня, Джуну сразу вспомнился тот день, когда он негласно объявил их парой, и как по-детски искренне сейчас был счастлив парень, Намджун честно любил, любил всей душой, и понимал что ему не позволяют любить, а любят точно так же искренне и чисто. — Джун… — едва шепчет Сокджин, и Намджун смотрит не него, легко улыбаясь и даря легкий поцелуй в лоб, — это… — Теперь мы связаны, Джинни, — улыбается Джун, — я больше никогда тебя не отпущу, любимый. ***