Найди меня

*** -Хосок,-Сокджин говорит это с полным серьезности взглядом,- пожалуйста, съедь ты уже к ним! Я не могу смотреть на тебя, как ты мечешься от съемочных площадок, потом к семье, а потом в общагу! Нет, я конечно не хочу разъезжаться, но у тебя ребенку полгода! Хосок живет в вечном хаосе уже около года. Осталось совсем чуть чуть, всего несчастный год, едва больше, и их контракт с Биг Хит Интертеймент будет окончен, и счастливая эра бантансонёндан будет окончена, и Хосок просто надеется что доживет, потому что на данный момент он уже успел натворить глупостей. Нет, он никогда не считал малютку Тэянг глупостью или ошибкой, ни единой секунды с того часа, как Бона сообщила ему эту новость в третьем часу ночи. Он был нестерпимо счастлив тому, что является папой их маленькой дочери, и всего себя посвящал его прекрасным девочкам. Омеги, кстати, активно принимали участие в воспитании его маленькой дочурки, когда та появилась на свет, и до ее рождения поддерживали во всем Бону. И сейчас Сокджин уговаривал Хосока, наконец-то переехать в квартиру, к своей фактической жене и общему ребенку, которого Хо неимоверно любит. -На часах пол третьего, Хосокки,- сожалеющее говорит Джин, смотря на переодевающегося Чона, вид у него был откровенно потрепанный, синяки залегли под глазами, а сам он упал на диван. -Тэянни долго не могла заснуть, она плохо спит, когда кто-то из нас далеко,- говорит Хос в подушку. -Это логично, вы же ее родители! Она плохо реагирует на другие запахи, вспомни, она даже на Давон слезы пускала,- качает головой омега,- нам остался год, ты ничего не упустишь от этого,- Джин тепло улыбается, садясь рядышком и перебирая вновь рыжие как когда-то волосы, а альфа просто слушает,- мы прожили под одной крышей на протяжении более чем пятнадцати лет, успели стать настоящей семьей и самой популярной группой в мире, но вот уже совсем скоро бтс останутся частью истории, нам пора отдохнуть, и думаю, это станет первым шагом на пути к нашей новой жизни, которую мы не успели почувствовать, отдав нашу юность музыке и подарив ее другим. Голос хена расходиться по всем клеточкам мозга, и Хосок и в правду задумывается, парни стали его семьей, но теперь и у него есть семья, та, которая связана с ним кровью и ответственностью за все. Он не успевает ответить как слышит посторонние шаги и такой родной голос, по которому иногда плакать хочется, особенно когда не знаешь что делать и нужно рациональное решение проблемы. -Хосок, Сокджин прав,- слышится сверху голос Намджуна, и Хосок откровенно стонет. -Знаете,- твердо заявляет Хосок, поднимись с дивана, и одаривая парочку женатиков взглядом полного усталости,- Нам вставать через три часа, я не знаю как вы, но лично я пытался уложить спать ребенка на протяжении двух часов, пока его мама вырубилась и не просыпалась даже от настырного плача,- харкает Хо, уже у порога своей все еще с Чимином комнаты, хотя омега там появляется крайне редко,- Так что я сильно хочу спать. На этих словах он хлопает дверью, думая, что с одной фотоссесии по семейным обстоятельствам можно и откосить. Но лишь проваливается в сон, он вспоминает то, что произошло с ним полгода назад. *** Хосок помнит тот вечер, он чувствовал тревогу и рвение домой, в их с Боной дом, с которым уже было связанно достаточно светлых воспоминаний, тоска по любимой поедала сердце, и просто хотелось на ходу машины открыть двери и вывалиться, а там возможно дотопать пешком до Боны. Фактически он мог ее называть женой, несколько месяцев назад он делал ей предложение, на что она ответила согласием, у нее иного выбора не было, потому что Сокджин подстрекал ее взять инициативу в свои руки, но она мило хихикала и говорила что пока не время, естественно не время, потому что с того дня Хосок вместе с Намджуном оббегал половину Сеула, в поисках идеального кольца, букета, столика в шикарном ресторане и так далее по списку который любезно составили омеги, пихаясь и припираясь с друг другом около небольшого листочка, исписанного тремя разными почерками. Но сейчас они были обручены, и Хосок просто страдал когда не мог носить обручальное кольцо на публике, поскольку фанаты не должны были знать об этом, по правде и компания узнала об этом только когда Седжин заполнял бланки для покупки билетов, и паспорт Хо удачно пал на страничке с семейным положением, Чон тогда долго выслушивал гневные тирады омеги и просил остыть, поскольку тут ничего уже не попишешь. И в тот день они ехали с первого промоушена домой, у них буквально неделю назад закончился мини отпуск на две недели, который выклянчил Сокджин с диким криком, что он уже не молод, и вообще ему уже детей заводить пора, а не носиться по миру и голосить песни, и эти самые недели удачно выпали на гон Хосока, так что теоретически он не пропадал на неделю, а по-прежнему скакал на сцене будто ему не тридцать, а всего двадцать. Приехав домой, он все еще не мог справиться с тревожностью, что-то внутри рвало и метало, он должен быть там, с Бо, а не тут, опять слушать возню спорящих о какой-то глупости Тэхена и Чимина, которые тоже не видели грани возраста, так и были семнадцатилетними сопляками как их впервые увидел Хо. Выдохнув, он сразу прошел в душ, шею ломило, как и все остальное, он все же больше не мог так много скакать как раньше. Время на часах пол третьего, а Сокджин до сих пор крутиться на кухне, в привычных объятьях Намджуна, Юнги почти спит на диване, обнимая непрерывно разговаривающего Чимина, который выспался в промежутке между шоу пока все носились с работой, а младшие как обычно уже миловались у себя в комнате, и Чон с тяжелым вздохом тоже вошел в комнату и упал на просторную кровать, постанывая в подушку, и думая как бы дожить до завтра, отбыть всего ничего на репетиции и уехать на весь день домой, но его размышление прерывает звонок на телефоне, он лениво тянется к сотовому рукой, и застывает, на экране высвечивается "Любимая" и давно заученный номер, и он сразу же поднимает трубку. -Да, малыш? Что-то не так,- сразу спрашивает Хосок слыша в ответ тишину,- Бонни? -Хосок...- едва проговаривает девушка,- Приедь срочно, пожалуйста,- завершает она. -Что-то случилось?- волнительно начал Хосок, но услышал всхлип и вызов был сброшен. Сказать, что Хо чуть не умер там же - ничего не сказать вообще. Он подорвался с места, вылетая в город, ловя на себе удивленные взгляды друзей, Намджун сразу подорвался к нему, который немного завис в пороге натягивая на себя куртку и ботинки, эта зима не радовала теплом, особенно ночью, когда градус бесщадно падал вниз. Хосок схватил первые попавшиеся ключи от машины, не понимая даже что эта машина Чонгука, ему было плевать, если нужно младшему новую купит, уже собираясь вылетать из квартиры, Намджун перехватывает его руку, обеспокоенно смотря в пустые черные глаза, в которых играет океан волнения, тревоги и страха. -Хос, ты куда собрался так поздно?! - вскрикнул Нам, когда в пороге появились остальные. -Бона!- выкрикнул Чон, сдерживая порыв ударить Намджуна и уйти,- Я не знаю что с ней, она позвонила и сказала приехать, срочно! -Они ничего не объяснила?- тут же тревожно спрашивает Чимин. -Нет! -Намджун, отпусти его,- лишь кивает старший Ким и смотрит на Хосока, который в эту же секунду подрывается и пропадает за захлопнутой дверью. Холодный воздух опаляет щеки, Хосок не знает с какой скоростью несся по ночным Сеульским дорогам, и каким чудом не попал в аварию, но он точно помнил как приехал к родно знакомому зданию многоэтажки в элитном районе за пятнадцать минут, вместо привычных сорока, и как залетел в лифт, калия пара вырывались изо рта когда он судорожно закрывал машину и как нервно стучал на двери кабины, моля, чтобы та поднималась быстрее на семнадцатый этаж, он уже жалел что купил квартиру так высоко, и ненавидел себя в эту минуту. Когда двери распахнулись с дополнительной помощь, Чон залетел на лестничный пролет, стуча в дверь своей же квартиры, после замечая что та открыта, и волнение заволокло еще больше, когда он влетел в квартиру, то там было абсолютно тихо, волнение накрыло еще больше. -Бона!?- крикнул он, проверяя здесь ли девушка. Но ответа не было, и вот истерика уже подходила к горлу с паникой, когда он хотел крикнуть второй раз как с кухни послышалось тихое: -Да не ори ты,- родной голос доносился спокойно и Хосок залетел туда. Бона вполне спокойно сидела на кухне, перед ней стояла дымящая кружка цитрусового чая, который она пила при сильном стрессе, он ее успокаивал лучше всякого успокоительного (самого Хосока мы не считаем), взгляд девушки был устремлен в одну точку, и Хоск видел что ее красивые лисьи глаза были чуть красные, такое было когда на трессе она могла всплакнуть и Чон это знал, он знал все повадки своей жены, он знал ее как давно прочитанную книгу. Но только шок отошел, и он хотел подорваться с места, как Бона обвела его взглядом с головы до ног, и остановилась на уличных ботинках, серьезно смотря в глаза. -Я вчера мыла полы,- спокойно заключает она,- немедленно сними обувь, разденься, и приходи, нам нужно кое-что обсудить. Вдумчиво тянет она, выпивая кружку с чаем залпом, не обращая внимание что вода в ней была почти кипятком. Хосок разделся, присаживаясь напротив Боны, она смотрела в окно, за ним падал пушистый снег, пышными хлопьями оседая на землю, через стекло было видно Сеул, его яркий свет, софиты его ночной жизни. Хо аккуратно взял ее за руку возвращая в реальность, и тепло посмотрел ей в глаза, желая узнать, что произошло. -Что случилось, милая?- тихо воззвал он, чувствуя, что более громкий тон голоса здесь не уместен. Бона тяжело берет воздух легкими и встает из за стола, выходя из кухни и Хосок чувствует что ему не нужно иди за ней, она придет с объяснениями. Он смотрит в стол, когда она подходит и садится на свое место, смотря в его глаза, ища в них поддержку, и находит, как и всегда, но по мимо поддержки в теплом шоколаде его глаз плескалась непомерная любовь, чувства которые были закреплены годами и уверенностью. Она протягивает Хосоку платочек, внутри которого было что-то на подобии точкой плотной ленты. Мужчина смотрит на супругу, держа в руках сверток, ментально прося разрешения, а потом, едва подрагивающими руками, он поднимает один заворот ткани и видит тест на беременность с двумя полосками. Чувства на его лице смешиваются в огромную кучу, там удивление, непонимание и всепоглощающее счастье. Бона не понимает всего на его лице, и боится, честно боится, она не знает что ожидать сейчас, но когда Хосок встает, она чуть щурится, но потом вскрикивает, когда ее подхватывают на руки, и кружав в воздухе, на небольшой кухонке. Открывая глаза, он видит счастливое лицо мужа, он опустил ее, прижимая к себе и целуя, не давая ей вставить слова и осознать происходящее. -Спасибо! Боже, спасибо вам обоим!- шепчет Хосок, обнимая девушку,- Я люблю вас, вас обоих. В эту ночь Хосок был самым счастливым человеком на планете, он остался там, дома со своей семьей, которая всего через девять месяцев пополнится новым человечком, и они уверены, что этот человечек будет прекрасен, но при этом эти девять месяцев, триста сорок два дня (да, я сумасшедшая, я просчитала все дни по месяцам, дате ее рождения и вообще, но не будем об этом, окей?) все это время нужно было еще отжить, и с этого дня начался отчет до двадцать третьего сентября. И Хосок честно справлялся жертвуя собой во всем, он разрывался на все прихоти Боны, выполнял работу без каких-либо погрешностей, правда практически перестал спать и выглядел не то что бы вяло, совсем тухло. И так было ровно до дня рождения их малыши, он помнил тот день, Бона лежала в больнице готовясь к родам, первые схватки пришли когда они были дома, вот только Хосок уже собирался на концерт, и заскочил буквально поцеловать ее, и еще раз глубоко вдохнуть ее аромат ванили, как случился первый приступ и они поехали в больницу. Намджун сразу сказал что все уладил, и у них не будет никаких проблем, и альфа был ему и в правду благодарен. Прошло уже около трех часов, и совсем скоро Хосок впервые увидит их дочь. Вокруг суетились врачи, а они просто разговаривали, Чон и в правду ее старательно отвлекал от вспышек боли, и у него это получалось. -Как ты думаешь,- начинает тяжело Бона,- какой у нее будет запах? -Она будет самой красивой альфочкой на свете как и ее мама, поэтому ей пойдет все, она наше солнышко,- тепло сказал мужчина, поглаживая ее живот, и любовно смотря ей в глаза. -Солнышко... Тэянни,- посмеивается девушка, а Хосок не понимает к чему она, хотя он уже привык к ее причудам, с учетом того, что во время беременности она и Тэхена на место ставила,- Чон Тэянг. Тебе нравится? Она будет самым красивым солнцем. -Да, милая, ты права. За той стороной двери родовой комнаты дежурили шестеро парней и старшая сестра Хосока, которые пробились чисто потому что брат Сокджина был здесь главврачом, и они просто ждали, хотели увидеть своего друга, брата, с малюткой на руках, которую ждали все, и которую они уже ментально любили, потому что у таких как Бона и Хосок просто не мог родиться проблемный ребенок, она должна была иметь как минимум сто пятнадцать процентов очарования из ста. -Мама с папой скоро приедут,- кивает Давон Сокджину, который уже час отмеряет расстояние от стены до стены шагами,- Джин, сядь ты уже. -Там рожает Бона,- указывает на очевидное явно перенервничавший Джин,- я волнуюсь. На какой-то момент повисла тишина, Намджун просто смотрел в пол, оперевшись на колени, рядом стоял Юнги опираясь о стену, и скрывая лицо за капюшоном толстовки, Чонгук все это время пребывал в абстракции, парню уже двадцать восемь вроде, а маленьких детишек все еще ссыт, омег не было, девяносто пятые ушли за кофе в круглосуточную кофейню, они здесь уже несколько часов, приехав сюда как только смогли в пол второго ночи, разобравшись со всеми нюансами после концерта, и привезя все те вещи, о которых просила Бона, а время уже близилось к шести. Давон потребовалось около десяти минут, чтобы усадить непокойного омегу, хотя бы на подоконник, к тому времени уже вернулись младшие и о чем-то меж собой трепались не о чем, так же пытаясь отвлечься от волнения из-за тишины. Сокджин видел как потихоньку встает солнце, озаряя своим теплым осенним светом, Джин успел немного задремать, на секунды, греясь светом, как вдруг из уже давно тихой комнаты послышался крик, и все устремили взгляды на дверь. Крики, маты, угрозы и смешки сыпались около получаса, как среди шума создаваемого Боной, послышался детский плач, вместе с ним по помещению разошелся теплый запах кофейных зерен, он был чуть сладкий смешивал в себе теплую молочную пенку и карамельный сироп, в это мгновение все подорвались к двери, в момент отмирая, когда Давон буквально влетела, выламывая дверь, и видя душещипательную картину: счастливый Хосок плачет вместе с Боной, приветствуя в этот мир их юную дочь, малышка лежала на груди матери, уже спокойно посапывая, в то время когда родители не могли оторвать от нее глаз. -Кто Вас впустил!?- возмущается старая медсестра-бета. -Я сама впустилась!- рявкнула девушка,-Я хочу увидеть мою племяшку! Залепетала она, когда на пороге появились остальные с теплой улыбкой и сердцем смотря на кроху. Сокджин и Тэхен уже пускал слезы, утыкаясь в грудь своих альф, а Чимин с Юнги просто тепло наблюдали, понимая, что когда-нибудь, и они будут на месте Боны и Хосока, понимая что это "когда-нибудь" не заставит себя долго ждать. *** (Девачки, я снова плачу, блин, нет, я не просто плачу, я реву, сука) Они не забудут это выступление никогда. Тот последний раз когда они бантансонёндан, столько песен, столько пролитых на сцене слов, они были единым целым все одиннадцать лет после дебюта, именно они были той опорой и поддержкой не только для друг друга, но и для миллионов людей, которые их слышали, их единомышленники по всем миру, которые были связаны с ними музыкой. Сотни восторженных глаз в колоссально огромной арене, громкие песни, наполненные чувствами и эмоциями все семерых, слезы, та отдача, какой никогда не было, все фанаты которые были с ними с самого начала их во истину величественного пути, и те, кто с ними недавно, но все они любят, все они именно те, кто дарил любовь сердцем. Последняя песня, последние ее звуки уходят вдаль стадиона, и они уже готовы просто говорить, просто высказать свою благодарность, как вдали слышится хохот, и все семеро оборачиваются на шум. За кулисами возня, и средь людских ног, пробегает маленькая двух летняя девочка, в причудливой кофточке и комбинезоне, она выбегает на сцену, и семеня ножками к единственному мужчине, который был одет в костюм и всем своим видом походил на принца, он встал на одно колено, счастливо улыбаясь малышке, когда она буквально прыгнула, в его объятья, а следом на сцену выскочила Бона, пытавшаяся поймать непоседливую дочь. -Папочка!- кричит она в самый микрофон рядом с ее личиком. -И на сцене неповторимая Чон Тэянг!- вопит в микрофон Чимин, подскакивая к юной леди,- Как дела, малышка? -Чимин-оппа!- Тэнни радостно улыбается, когда ее маму ловит в объятья счастливый отец и они стоят семьей, как и должны были, так, как просит сердце. *** Утреннее солнце греет сон выходного дня, проходя сквозь пелену закрытых желтых вуалей в спальне, и падая на постель, где спали супруги, Хосок нежно обнимал Бону, когда по квартире раздался собачий лай, веселый шум топот босых ножек и заливистый громкий смех. Тэянг открыла дверь, и рухнула с прыжка на родителей, обнимая их за ноги. -Доброе утро, мамочка, папочка!- задорно хохочет она, пока небольшая собачка породы пекинес носится у кровати, не позволяя себя прыгнуть, потому что Бона прихлопнет. -Твоя дочь проснулась,- сонно говорит Бо, отворачивается в другую сторону, и более глубоко уходя под одеяло. -С чего бы она только моя? Помниться, мы оба приняли участие в ее появлении,- отвечает Хосок, одним глазом смотря на жену, которая лишь пожимает плечами, а сам переводит любовный взгляд на дочурку. Он в миг скидывает одеяло, из-за чего Бона вскрикивает от неожиданного прохладного порыва, а Хосок хватает дочь в крепкие объятья, захватывая ее к ним под заливистый смех, и притягивая в общую кучу еще и недовольную ранним пробуждением жену, которая улыбается, обнимая обоих своих шумных детишек, вот только одну она воспитывает шесть лет, а второго около пятнадцати. Шесть лет назад родилось это чудо, и почти четыре года назад они Бо открыли небольшую танцевальную студию, в которую ходило много детей с разных уголков Сеула и не только, и уже почти четыре года, как они живут в свое удовольствие, не пропадая долгие сутки на работе, а утопают в семейной идиллии. -Кстати, Бонни,- говорит Хосок, отвлекая супругу от Тэянг,- у нас сегодня гости. Бона вопросительно вскидывает бровь, с укором смотря на мужа, и одним взглядом прося объяснений. -Ну, фактически не у нас, но собираемся мы у нас,- объясняет Хо, но от этого ясней не стало,- Парни решили собраться, Тэ с Гукки вчера ночью прилетели с Америки, Минки захлюздил что хочет увидеть Тэхвана, и что это не справедливо было показывать его ему только по фото, а Сокджин просто решил, что пока он не похож на шкафчик с ножками, хочет посидеть и если не выпить, то хотя бы вкусно поесть,- улыбается Хосок,- А ты хочешь их всех увидеть, малыш? -Да! Очень хочу!! Они что, приехали из Пусана!?- эмоций на лице ребенка нельзя было счесть, в ее глазах светились маленькие звездочки. -Они что, приехали из Пусана?- вторя дочери, вопросительно смотрит Бона на мужа, прося ответов. -Ага, Чимин хотел навестить нашу танцевальную студию, сказал что уже не может вечно сидеть дома и что в Пусане заняться не чем,- говорит Хосок, передирая в руках пряди темных волос дочери. -Намджуну с Джином это не мешала переехать туда, как только вы распались, с громким заявлением, что там море, воздух и вообще беременному Сокджину там будет само-то,- вздергивает бровь Бо,- уже почти пять лет там живут. -Ну, значит так надо. Проходит еще пол часа с их пробуждения и Хосок понимает как же любит свою жизнь, работу, дочь и жену, любил и друзей, которые спустя годы оставались с ним, был счастлив, что когда-то их неразумного Тэхена, который сделал шаг Сюда, и они застряли тут на вечно, кто бы знал как сложилась бы их судьба, не попади они сюда, и эта неизвестность пугала. Но сейчас Хосок сидит на кухне, попивая чай, смотря как Бона мельтешит в одной футболке как и раньше, будто ей вовсе не тридцать пять, всего двадцать, будто ничего с их первых совместных ночей ничего не изменилось, разве что мельтешащая рядом Тэ, открывающую окошко и кормящая их кота. Суббота радует своим летним солнцем, которое бьется в окно многоэтажки теплом, шум вечно спешащего Сеула с годами не коем образом не изменен, все по прежнему, только душа теперь счастлива. ***