Миссия невыполнима: выжить в другом теле.

      Стрелки часов медленно приближаются к отметке 14:00. Люди, которые только вчера были на грани безумия, сейчас открыто и счастливо улыбались дню. Люди, которые только вчера думали о смерти, сейчас размышляют лишь о том, что на обед и как отстроить город. Люди, которые только вчера умирали — живут. Счастливо. И от этого на душе легко-легко, и хочется просто летать. Озарять людей своей солнечной улыбкой, и получать в ответ не менее счастливую. Люди просто сияют. Сияют от того, что они выжили, и медленно, по камушкам*, отстраивают свой любимый город.       Погода благосклонна к ним, к людям. Солнечные лучи отгоняют тот сумрак ночи, и наполняют душу и тело теплом. Облака уносят тот страх, что поселился в душе маленьким червяком. Каким маленьким? Страх был велик. Он поглотил даже те сердца, от которых почти ничего не осталось, кроме маленьких угольков, поддерживающих жизнь. Но, смотря на эту погоду, на искрящийся город, и на самих людей, ты понимаешь, что страх не-про-шёл. Он не ушел, не исчез. Нет. Он всё ещё внутри, теплится. Страх так глубоко залез, что просто так не уйдёт, и, смотря на эти губы, искривлённые в фальшивой улыбке, хочется стереть её и сказать: «Я понимаю, чёрт возьми, понимаю! Но убери с лица эту блядскую, никому ненужную улыбку». Но ты молчишь и кривишь рот в такой же тошнотворной улыбке, которая, вероятно, выполнена не лучше. А почему? Да всё, потому что ты не хочешь так улыбаться. Искусственно. Как будто её кто-то криво нарисовал. Может, ты сам?       Но, если ещё улыбка не так выдает, то глаза, о, эти глаза всё расскажут. И о твоём страхе, который никуда не делся. И о твоей панике, что разрастается внутри при виде разрушенного города. И о твоих мыслях. Мыслях, которые носятся из угла в угол в твоем сознании. И в твоей голове, барабаня по ушным перепонкам, звучит мыслишка: " А вдруг это повторится?». Что тогда? Как спастись от этой не минующей боли? Никто не даст ответ, ведь у всех такие же мысли, а вопросов всё больше и больше.       А как они выдают, спросите вы меня? Ооо, когда глаза врут, врут о своём страхе, ты это сразу понимаешь. Они застилаются дымкой, в которой почти ничего не видно. Но в этом тумане плещется самый настоящий испуг, и глаза становятся ярче лишь на мгновение и вновь потухают. В глазах, там, внутри, плавает одно слово: «Помогите». Помогите-помогите-помогите. И зрачки расширяются, бегают глаза из стороны в сторону и Спасите. О, и самое любимое, когда они в конце останавливаются, впиваются в одну точку, понимая, что их никто не спасёт. Потому что они видят такой же страх в глазах другого. Точно такое же отчаяние заполняет их до краёв и топит в себе. И точно такое же Спасите. А они не могут спасти, ведь сами не могут себя вытащить из этого дерьма. В их глаза надежда умирает и отдаёт своё место безнадёжности. А безнадёжность медленно перетекает в смирение. Это и называется погибелью человеческой души.       Ацуши вместе с Элис идёт по аллее и видит, как в глазах детей не горит озорной огонек. Он заменился глубоким ужасом, и лишь где-то глубоко, свернувшись в маленький комочек, дрожит крошечное счастье. Хрупкие плечи опустились, и какие-то, не детские, проблемы взвалились на неокрепшие умы. Ацуши заметила, что их движения усталые. И она не удивляется, ведь прошло всего часов 12 от этой катастрофы. Дети, ещё не знавшие, что такое мир, ощутили его самую отвратительную сторону, где сеют хаос и разрушение. Дети, ещё не познавшие все прелести мира, узнали, что такое безумие в чистом виде. Более того, они ощутили его на себе. Но, почему? Почему дети, маленькие и глупенькие, в таком возрасте познали горчащий вкус жизни? У Ацуши нет ответа, ведь сама прожила детство в своих обеих жизнях не очень хорошо. Точнее, ужасно.       Но, если в этих маленьких человечках теплится ещё нечто счастливое, нечто такое… неосязаемое, легкое, нужное, то в людях постарше иссякла надежда на что-либо. Они хотят просто обыденности, что была до этого происшествия. Они хотят вернуть всё, что было, не обращая на детей, которые мечтают забыть это, хотят что-то новое. Они не желают жить, как раньше, ведь это не забудется. Но взрослым всё равно. Взрослые только и думают о той размеренной жизни, что была, ведь она была спокойной. Вот именно, что была. Взрослые не понимают и не хотят понимать. Так кто тут разумный? Дети, что хотят забыть эту ночь, заменяя её на новые воспоминания, новое место. Или взрослые, что хотят вернуться обратно, повернуть стрелки часов? Так что такое рассудительность?       Но дети молчат, ведь их не слушают. Ха, а кто будет слушать людей, которые только-только начали жить и смотрят на мир своими розовыми очками? Кто будет слушать того, кто не видел почти ничего и не знает то, почти ничего. Кто живёт в сказках и представляет весь мир каким-то другим. Родители же знают, что делать. Родители уже долго живут. Родители. Родители. Родители. А как же дети? Дети, которые почувствовали эту боль. Дети, которые рыдали чистыми слезами? Дети, которые не уничтожали город, а пытались приободрить себя, сестру, мать?       Ацуши усмехается едкой, не привычной ухмылкой. Как же это… жалко. Ацуши смотрит на людей, которые отстраивают свой город. Интересно, а они смогут забыть эту ночь? Или она останется в кошмарах не только у детей? Будут ли они с содроганием вспоминать это? Хотя не, подождите. Ацуши не интересно. Но, Ацуши как-то говорила, что не любит детей? Она не любит. Так же, как и взрослых. Так кого же она любит? Ацуши и сама в недоумении. Но вопрос быстро забывается, ведь она не будет забивать себе голову такими глупыми мыслями. Лучше она посмотрит на жизнь людей, что прошли через «Вирус» и пытаются жить нормально. Это кажется забавным.       Многие магазины были разрушены, да что там, сам город за жалкие несколько часов превратился в руины. Многие работники уже вовсю трудились над созданием новой Йокогамы, многие люди отстраивали свои дома, многие прохожие предлагали свою помощь. Общая беда всегда сплачивала людей. Ха, кто бы подумал, что две враждующие организации объединятся ради спасения города и людей. Как интере~есно.       Пепельноволосая смотрит на людей и видит опустошение. Опустошение на пополам с облегчением. Какое странное сочетание. Как будто из людей выпили всю жизнь, а те и рады этому. Невольный смешок вырывается из груди Ацуши, на что Элис смотрит на неё удивленно, прерывая свой монолог. О чём она говорила? А, не важно. Ацуши покачала головой, мол: «Ничего, Элис, продолжай». И блондинка завела свой разговор о том, что её Ринтаро* достал, а Чуя не купил те пончики, которые она хотела. Ну, те, с вишней. Ах, Элис — счастливый ребенок, если её, конечно, можно назвать ребенком. Счастливая, потому что она отличается от других детей тем, что уже видела много смертей, и, может, сама убивала. Хотя Ацуши и уверена, она не осталась равнодушной этой ночью, несмотря на то, что она способность, и, умерев, не будет чувствовать боли. Страшный человек этот Кодзи. Страшный. Даже Ацуши не смогла сдержать испуганный вздох при первых секундах. Но тем не менее — скучный. Разочарование настигло Ацуши огромной волной, но, спустя мгновение, ушло. Ничего, она уже привыкла к скучным людям. Да, и пока есть Дазай. Скучно точно не будет.       Ацуши прикрыла взгляд, усмехаясь своим мыслям. Как хорошо, что некоторые люди очистили дороги. Бессонница. Ну, это понятно. Надо чем-то руки занять, чтобы хотя бы на время забыть этот ад. Интересно, получилось? Вряд-ли. Они же смотрели на город, который сами разрушили. Их съедало сомнение. Хотя, что там уже есть? Страх сожрал всё, и не оставил ни крошки, а безумие заняло место пустоты. Слёзы уже как-то высохли. И мозг думать уже и не хочет. И тело ломится от боли. И просто хочется исчезнуть       Ацуши вновь посмотрела на прохожих. Умиротворенные лица, лёгкая улыбка и глаза, полные боли. Как долго они будут носить эти счастливые маски? Как долго они продержатся без ссор и слёз? Когда откроют свои истинные лица, пропитанные ложью и лицемерием? Как же Ацуши их жаль. Но, хватит о людях. Надо бы повеселиться с Элис.       — Элис, как ты смотришь на то, чтобы пойти ко мне? — задала Ацуши вопрос Элис, ведь делать на улице, где работают люди, не очень то и хотелось.       — А ты мне сыграешь на скрипке? — умилительно спросила блондинка, — и пончики приготовишь?       — Хорошо, — кивнула та, и они пошли к Ацуши домой, по пути зайдя в, удивительно, живой магазин. Там они купили молоко, вишню, формочки для кексов и леденцов. Расплатившись за всё это, две девушки направились далее. Как же Ацуши хотела придти домой без происшествий, но в сотый раз проклянув своё везение, наткнулась на Дазая, который, вероятно, хотел вновь самоубиться каким-то странным способом. В бочке*. Ацуши молится, чтобы он не заметил их. Ацуши надеется, что он реально сдохнет (нет, конечно, ей же скучно будет). Пожалуйста. Но Дазай не только заметил их, но и окликнул их, зовя на помощь. Может не надо?       — О, Ацуши-тян, привет, — если бы мог, он бы помахал, но, как хорошо, он не может. Ацуши остановилась и посмотрела на него, подняв левую бровь и задавая немой вопрос, — можешь помочь, — он глазами показал на бочку. Ацуши подошла и вздохнула:       — Что ты пытался сделать? — спросила девушка, смотря на шатена. Сверху никак не получилось, ибо её рост то 146 см. Даже сидя в бочке, Дазай выше на сантиметр-два.       — Я прочитал интересный способ самоубийства, но он оказался болезненным, — хныча, как маленький ребенок, пожаловался Дазай, — а я хочу умереть без боли.       Ацуши усмехнулась, кивнула и пнула со всей силы, слегка применяя способность тигра*. Ну, на пол силы точно. Дазай отлетел к стене, припечатываясь в неё лицом. Бочка сломалась с раздражающим звуком. Хрип боли послышался со стороны детектива, а смешок со стороны Элис. Ацуши не жестокая. Нет. Ну, может быть чуть-чуть.       — За что ты так жестоко, Ацуши-тян? — отлип от стены, спросил, нет, покряхтел Дазай.       — За всё хорошее, Дазай, за всё хорошее, — ответила та, у которой спросил мужчина, — ну, мы пойдём? — спросила у двоих. Элис только кивнула и взяла её за руку. Дазай же прищурился и посмотрел так внимательно, как будто рентгеновским взглядом прошёлся по ним. Только вот они и плечом не повели, несмотря на то, что прохожий пытался убежать от такого взгляда, — до встречи, Дазай, — кивнула на последок Ацуши и пошла вместе с Элис к себе домой. Она надеется, что он не пойдём за ними. О, как она надеется.       — Ацуши-тян, Элис, подождите, — голос шатена послышался за спиной. Ацуши посмотрела на Элис, в глазах которой тоже надежда распалась на миллионы мелких частиц. Чёрт, — я с вами пойду, — Чёрт. Чёрт. Чёрт. Может не надо, а?       — У вас дел нет на работе? — спросила Ацуши его, — или вы сегодня не работаете?       — Дела? — удивлённо спросил тот, — а, точно, работать же надо, — легкомысленно улыбнулся Дазай, — Куникида же меня убьёт, — резко воскликнул тот, убегая только ему известном направлении, — Извини, Ацуши, потом поболтаем, — донеслось от него вслед. Ацуши вздохнула. Отлично. Можно отдохнуть.       — Наконец-то он ушёл, — сказала Элис. Ацуши лишь мысленно согласилась и потопала домой. Давненько она не играла на скрипке. Да, целый день прошёл.       В это время Дазай остановился и усмехнулся. Потом попросит прощения у Куникиды. Сейчас есть дела поважнее. Например, сходить на бывшую работу. У них же мирный договор. Развалистой походкой он отправился в штаб мафии. На лице мафиози играла лукавая улыбка дьявола, которая грозилась перерасти в оскал. Теплый ветер играет с его плащом и волосами. Задумчивый, хмурый взгляд был направлен куда-то вдаль, но в глазах не переставали водить хороводы бесенята. Что же ты задумал, Осаму? Что тает твоё сознание от чужих людей? Так заглянем на минутку в его мозг?       Ооо, а в разуме его полный беспорядок. Мысли со скоростью света пролетали и тут же исчезали где-то в закромах сознания, ожидая своего часа. Но, если замедлить само время, можно заметить, как некоторые из дум его стоят на месте. Прочитаем их?             «Какой способ самоубийства нужно проверить следующим?»       Неудивительно — это же Дазай. Капнём по-глубже?             «Накаджима Ацуши. Узнать всю информацию. Использовать в дальнейшем. По возможности переманить в агентство, или устранить».       А если ещё глубже?             «Кодзи. Кодзи Судзуки. Пешка. Только пешка. Кто же игрок напротив? Кто играет за белые фигуры?»       Оу, минута прошла. Пора возвращаться. Ах, как жаль, как жаль. Но от этого становится только интереснее, не так ли?       Пока мы путешествовали по сознанию Дазая, тот успел дойти до своего бывшего места работы — Портовая мафия. Годы идут, а она не меняется: прячется во тьме, веет опасностью. Ностальгия захотела уже взять в свои объятия, но Дазай лишь отмахнулся от этого. Его больше ничего не связывает с этим местом (агада, конечно). Ленивый взгляд прошёлся по зданию, и, не прождав и секунды, Дазай зашёл в помещение через главный вход. Многие, стоявшие на пути Дазая, провожали его удивлённым и настороженным взглядом, готовые в любую секунду достать своё оружие и начать стрелять в него, не смотря на то, что, вероятно, в Дазая не попадёт ни одна пуля. А Дазай лишь с улыбкой продолжает свой путь, направляясь к кабинету Мори. Знакомые стены, знакомый запах, знакомые люди — всё это напоминает о днях минувших. Дазай, на мгновение, позволяет презрительной усмешке покрасоваться на его лице, тут же заменяя её на фальшивую улыбку, что идеальным слоем легла. И-де-а-ль-но. Превосходный актёр на сцене под названием «жизнь», что истекает неоновым ядом. Иллюзорный мир и грязные мечты — не детские забавы. Пора бы повзрослеть и найти свою роль в этой жалкой пьесе, конец которой известен только тому, кто писал сценарий. Почему бы и не написать свою книгу? Только вот, хватит ли силы начать и продолжить?       Дазай медленно открыл дверь, которая раздалась скрипящим звуком по кабинету и обратила всё внимание на человека, стоявшего у порога и помешавшего собранию. Только чтобы посмотреть на их реакцию, Дазай должен был придти сюда: Чуя был взбешен, только увидев физиономию Дазая; Коё ничем не выразила своё удивление, только взгляд слегка потемнел, в принципе, и Мори не был шокирован, только улыбкой поприветствовал непрошенного гостя; Акутагава посмотрел удивлённо, явно не ожидая такого, но сразу же вернул пустой взгляд; Эйс со своей презрительной улыбкой посмотрел на шатена. Да, это стоило того. Осаму прошёл дальше, к столу, сел на стул, сцепил руки в замок, и, не переставая улыбаться, сказал:       — Ну, что ж, давненько я здесь не был, — звенящая тишина была ему ответом. Дазай ухмыльнулся поистине ужасающей улыбкой, заставив всех находящихся здесь вздрогнуть, — скучали? — напряжение на максимуме, но казалось, что Дазаю наплевать. Ах. Так и есть.       — Дазай, что заставило твою персону посетить нас? — не убирая улыбки ответил босс мафии, нарушая тишину, — захотел вернуться?       — О, Мори-сан, вы же знаете, что нет, — рассматривая кабинет и людей, отверг его предположение. Мог, конечно, не отвечать, приняв за риторический вопрос, ведь все знают, что он не вернётся, но воспитание не позволило не ответить Мори — бывшему боссу, — пришёл я вам одну информацию передать. Но, уже передумал, — вставая, проговорил тот, — пойду я, — Чуя хотел ему что-то сказать, но Огай взглядом приказал сидеть и молчать.       — И что же ты желаешь за информацию? — переходя сразу к основному, спросил тот, зная, что просто так не получит информацию. Дазай вновь усмехнулся и посмотрел на Мори прищуренным взглядом.       — Небольшое одолжение, — пожал плечами шатен, усаживаясь обратно на стул. Босс мафии напрягся и принялся слушать, — ты не переманиваешь Ацуши к себе, — после этих слов Мори задумался, Чуя удивился, а другие не знали, кто это, поэтому никак не отреагировали. Прошло минуты две, а Мори так и не дал ответ, Дазай же терпеливо ждал, а на лицах работников мафии проскользнуло удивление, мол: Кто такой или такая Ацуши? И почему Мори так долго не даёт ответа? Этот человек важен для мафии? И только Чуя знал, кто это и знал, почему он так долго думал. Мори же продумывал, что делать. Такого человека нельзя упустить, — и никто, слышишь, никто из твоей организации не переманивает её, — последнее слово было сказано. Мори лишь вздохнул и кивнул:       — Но, если она сама перейдёт к нам? — спросил босс у него, ожидая ответа.       — Тогда я ничего не смогу сделать, — ответил Дазай, но в мыслях оканчивая предложение: «Наверное».       — Тогда я согласен, — согласился босс. Шатен лишь прошёлся глазами по бывшим коллегам и намекнул Мори, что разговор не для лишних ушей. На что тот только кивнул и приказал всем выйти. Все, без промедления, встали и вышли, лишь Чуя смотрел внимательно на Дазая, услышав краем уха:       — Это только начало, — голос Дазая прошёлся эхом по комнате и донёс информацию до ушей не только Мори, но и ошеломленного Чуи. Что? И, вторя мыслям рыжего, Огай спросил:       — Что? — дальше он не услышал, ведь закрыл дверь, но его съедало любопытство и сомнение. Что значит: «Это только начало?». Неужели, это не конец? Неужели, все ещё впереди? Но они же обезвредили Кодзи. Что творится в твоей чёртовой голове, Осаму?! Но этот вопрос останется без ответа, ведь сам Дазай не знает, что за чертовщина происходит у него. Чуе надо всё хорошенечко обдумать и выпить вина. Да, надо выпить вина. Эты была последняя мысль рыжеволосого мафиози, перед тем как уйти по делам. А какой разговор был у Мори с Дазаем — мы не узнаем, ведь всё рассказать не получится, да и не надо.       В это время Элис вместе с Ацуши дошли до квартиры. Дом встретил их своей тишиной, приятной. Желтоволосая сразу побежала к подушкам зарылась в них. Детский смех затерялся в доме, а лёгкая полуулыбка Ацуши осталась не замеченной. И ей не хочется думать, что скоро произойдёт что-то глобальное, ужасающее. Ацуши пока не будет думать об этом. У неё есть несколько часов отдыха от своих мыслей, догадок, гипотез. Надо бы сварить кофе. А, и пончики.       Ацуши прошла на кухню, положила продукты на стол и достала ингредиенты для приготовления пончиков и курицы. Не успела та завязать фартук на себя, как услышала музыку, гремевшую на всю квартиру. Элис уже освоилась здесь и чувствует себя, как дома.       — Ацуши, а где здесь ванная? — послышался её голос из гостиной. Ацуши прошла в гостиную, указала на дверь и услышала восхищённый вздох. Девушка лишь улыбнулась и переключила песню, ведь эта уже совсем надоела. Пройдя на кухню и подпевая песне, Ацуши начала готовить курицу. Тщательно промыв курятину и срезав лишний жир, что так она не любила, она решила, что не будет мучиться и не будет резать её на куски. Включила духовку на 180 градусов, и подпевая песне, начала тереть курицу майонезом, предварительно добавив туда специи, чеснок и перец. Внутрь курицы добавила картофель. Всё это на противень и в духовку. Блюдо получилось более русским, или ей так кажется. Следующим были пончики. Быстренько приготовив тесто и вишнёвый джем, выложила на формочки и тоже в духовку. Нашинковала салат и поставила чайник.       — Ацуши, а у тебя есть одежда для меня? — снова спросила Элис у Ацуши, выходя из ванной в одном полотенце и радуясь тому, что здесь нет Ринтаро.       — Сейчас посмотрю, — ответила ей Ацуши, подходя к шкафам. Прикинув в мыслях что-то, кивнула себе и открыла второй шкаф, достав оттуда большую чёрную футболку, которая будет висеть на Элис, как платье, — вот, возьми, — она отдала футболку девочке и сняла свой фартук.       — Спасибо, — отблагодарила та и надела футболку, — ты обещала сыграть на скрипке! — напомнила она Ацуши. Накаджима лишь выключила телевизор и взяла скрипку. Элис же успела сесть на диван и приготовилась слушать.       Глубоко вздохнув, Ацуши взяла смычок и начала играть. Звук скрипки наполнил это царствие тишины, что успело образоваться за несколько секунд. Глаза Элис расширились, а губы сами растянулись в блаженной улыбке. Глаза Ацуши закрыты, расслаблены, лишь лёгкая улыбка выдаёт то, что это ей нравится играть на скрипке. Она играла то, что в душе только в одиночестве. А с людьми она играла то, что им хотелось услышать, но не в этот раз. Душа, которая вряд-ли у неё есть, сама пела и пылала. Ей нужно было найти утешение в игре, и, поэтому спокойная мелодия перешла в более зловещую, в более напряжённую. Мелодия, что ласкала уши, медленно залезла в мозг, переворачивая там всё вверх дном. Пугала. Кралась прямо в душу. Хотелось слушать это вечно, несмотря на то, что мотив перешел к душевным переживаниям Ацуши, где был кавардак. Это завораживало. Хотелось слушать и слушать. И ни о чём не думать. Отдаться мелодии полностью, без остатка. Дать выпить себя и самой забыться в этом. Но закончилось это быстро, и Ацуши перестала играть. Но, она успела задеть струны души Элис, разбередить нервы и заставить стоять в ступоре. После того, как закончилась игра, мысли, найдя выход из этой музыкальной шкатулке, начали летать в маленькой головушке Элис. Ацуши смотря на это, думала, что надо было сыграть что-то спокойное, чтобы та успокоилась и после не сидела, открыв рот не только от таланта Ацуши, но и от того, что не может успокоить сердце и разум.       — Элис, пойдём на кухню, — тихо предложила Ацуши, и, решив не ждать ту, отправилась на кухню. Сапфировые глаза проводили девушку, и носитель столь прекрасных глаз решил отправится вслед за девой. Элис молчала, и Ацуши не спешила начать беседу. Каждый думал о своём: одна о том, что тут произошло, а другая о том, когда вытаскивать курицу. Через 15 минут. Ацуши вздохнула и посмотрела на Элис. И та решила подать голос:       — Прекрасно играешь, — сделала комплимент Элис.       — Спасибо, — поблагодарила та, смотря куда-то в пустоту.       — Научишь?        Ацуши подняла взгляд и лукаво улыбнулась: — Конечно, — Элис тоже счастливо улыбнулась и начала щебетать о нарядах, сладостях и, конечно же, о Мори. Пепельноволосая слушала ту, попутно сверяясь с временем, — подожди, Элис, — попросила Ацуши приостановиться блондинку. Элис растеряно кивнула и начала смотреть, что собеседница делает. Ацуши подошла к духовке, вытащила оттуда ароматную курицу, от которой текут слюнки, и не менее аппетитные кексики. Блондинка смотрела на это, как на восьмое чудо света. Расставив все приборы, достала салат и разлила чай с мятой, — приятного аппетита, — пожелала Ацуши, но заметила, что девочка уже хомячит. Не медля ни секунды, Накаджима последовала ее примеру и начала кушать. Прошло добрых полчаса и они перестали поглощать еду. Элис успела съесть половину кексов. Её глаза сияли от такой сладости. Она успела даже предложить ей жить у себя и готовить эти кексы, на что Ацуши, слегка посмеявшись, ответила отказом. Блондинка только губы надула, но сразу же начала кушать ещё один кекс.       Ацуши с Элис провели несколько часов вместе. Девушка учила ребёнка играть на скрипке, когда не получилось с первого, да и с второго — Элис удручённо вздохнула. Ацуши успокоила её тем, что нужно учиться и с первого раза ни у кого никогда не получится. После этой фразы — девочка успокоилась и с большим энтузиазмом начала учиться, но спустя три часа не добившись результата, Ацуши предложила научить её играть на гитаре. Прошло ещё два часа и что-то начало выходить у девочки. Этому результату она радовалась так сильно, что Ацуши хотела предложить ей и дальше учиться, но Элис опередила ей, предложив её кандидатуру как учителя. Далее пошло веселее, время летело незаметно. Однако, веселье прервал телефонный звонок:       — Ацуши-тян, привет, — послышался знакомый голос в трубке, — Элис с тобой?       — Ещё раз здравствуйте, Мори-сан, — поприветствовала она его, — да, она со мной.       — Не могла бы ты её вернуть?       — Конечно. Сейчас выйдем, — Ацуши посмотрела на Элис, которая усердно пыталась играть на гитаре.       — О, не нужно идти. Машина должна вот-вот подъехать, — предупредил тот.       — Хорошо, до свидания, Мори-сан.       — Пока, Ацуши-тян, — ответил тот, — передавай Элис-чан привет!       — Хорошо, — после этой фразы, она положила трубку, — Ну, тебе пора домой, Элис.       — Уже? — это прозвучало так печально, что Ацуши не сдержала улыбки. Этот ребёнок заставляет улыбаться. Странно.       — Да, но мы потом поиграем вместе, — оповестила ту. Элис счастливо улыбнулась.       — А давай ты завтра к нам, в мафию, придёшь? — предложила та. Ацуши задумалась, но в итоге:       — Я могу, но если Мори разрешит, — щёлкнула по носу девочке и открыла дверь. Блондинка печально вздохнула и пошла к выходу. Ацуши заперла дверь, взяла её за руку и вышла на улицу. Там стояла чёрная, тонированная машина. Ну, точно в стиле мафии. От этой мысли у Ацуши вырвался смешок. Посадив Элис на заднее сиденье, Ацуши хотела уже уйти, только вот:       — Ацуши, верно? — спросил мужчина в очках, на что та ответила лёгким кивком, уже зная, что будет дальше, — Босс просил, чтобы вы тоже поехали с нами, — Ацуши вновь кивнула и села рядом с Элис. Всю дорогу они молчали, только Элис поедала кексы, которые Ацуши завернула, ибо сама она их точно не будет есть. За минут 20 они доехали до места назначения. Мужчина учтиво открыл им дверцу и скрылся. На входе их уже ждал Мори собственной персоной, который махал им. С тёмного угла на них хмуро взирал Акутагава, а с окна наблюдала Коё. Ацуши их проанализировала, вспомнила всю доступную и недоступную информацию. Незаметно усмехнувшись, Ацуши заметила Чую, который появился сзади них. Не зря же она тигр. И, не поворачиваясь, поздоровалась с ним:       — Здравствуйте, Чуя-сан, — все удивились, ведь она даже не повернулась. Она чувствовала их удивление.       — Привет, Ацуши, — решил не скрываться тот. Подойдя ближе, чтобы быть на одном уровне с ней, посмотрел на её аметриновые глаза. Такая низкая, как будто ребёнок, и не скажешь, что ей 18. После он отошёл и встал рядом с боссом.       — Ладно, Элис, мне пора идти, — на это Элис, доев кексик, ничего не ответила, ведь ей обещали придти с ней поиграть. А, нет, ответила:       — Ты мне завтра кексы принесёшь? — спросила та.       — Конечно, — ответила она. И, прощаясь со всеми, пошла по своим делам. Провожали её взглядами. Напряженными, задумчивыми, удивлёнными, злыми (Акутагава, хы). Отходя на большое расстояние, Ацуши всё равно услышала, как Мори попросил её поделиться выпечкой, на что Элис ответила отказом. И, Акутагава, Ацуши слышит тебя. Дазай, даже тут ты ей жизнь испортил. Проклятия сыпались на его персону. А где-то чихнул Дазай.       Не успела она проклясть в 86 раз Дазая, как ей пришлось отпрыгнуть. Расёмон пронесся около левого плеча и тут же вернулся к хозяину. На губах Ацуши расцвела оскал тигра, а глаза засверкали хищным блеском. О, повеселимся? Медленно, с грацией хищника, повернулась она к парню. Холодный взгляд стал ей ответом.       — Как такое ничтожество, как ты, заинтересовало Дазая и босса? — презрительно спросил тот. Ацуши на это лишь усмехнулась, — а, не важно, я всё равно убью тебя, — после этих слов расёмон оказался за спиной спокойной девушки.

Она хотела отдохнуть? Нет, не получится.