Ночь опустилась на город. Йокогама начала прятаться в тени сумрака, и только проблески апельсинового цвета на небе давали знать, что город не полностью погрузился в кромешную темноту. Но, несмотря на это, фонари уже мигали на каждой улице, освещая своим желто-неоновым светом. Мимо проходящие люди курили табак (который по счёту?), вдыхали в себя ядовитый пар. Умирали от этого вязкого тумана, что поглотил их разум. Никотин медленно входил в тело, сжирая всё на пути, принося облегчение. Он застревал в лёгких чернеющей смолой и в голове мыслью: «Надо покурить. Надо покурить. Надо покурить.». Саморазрушение. Самоуничтожение. Самоумерщвление. Люди
деградируют. Ха, как интересно. Людям приносит радость от того, что они сами себя убивают. Можно ли их считать суицидниками? Они медленно убивают себя всю свою грёбаную жизнь. Склоняются в три погибели от убивающего кашля, что разрывает лёгкие на куски. Мучают себя, организм, сердце. Но вдыхают, чёрт возьми, вдыхают! Вдыхают этот зловонный пар. Вдыхают этот удушающий дым. Вдыхают и, о боже,
погибают. Медленно. Секунда за секундой. Год за годом. Забавно! А они сами осознают, что медленно, постепенно, с каждой выкуренной сигаретой, погибают каждую секунду, что сперва умирает мозг, а потом тело? Осознают ли люди, которые выкуривают одну сигарету за сигаретой, приносят дискомфорт рядом стоящим, и хочется блевать, блевать,
блевать.. Или это только Ацуши тошнит? Вероятно. Весь этот ублюдский мир погряз в ядовитом тумане никотина.
Вы спросите: « — Какого чёрта ты пишешь про сигареты, если тут должна идти битва тигра и расёмона?». Ах, простите меня, мои дорогие читатели, мы свернули с темы немного не туды, не так ли? Но, сперва я отвечу на ваш вопрос, ответ которого вы найдёте в нижеуказанном тексте. Приятного чтения, больше я вас не потревожу.
— А~ку~та~га~ва, — по слогам произнесла имя обладателя расёмона Ацуши. Уворачиваясь от цепких лент способности парня, Ацуши думала… о никотине? Ни-ко-тин. От него прёт никотином. Сигаретами. Прёт так, что хочется сморщиться, но Ацуши лишь улыбается. Улыбается так по-детски наивно, как будто сейчас не её хотят убить, как будто не она уворачивается от голодного расёмона, как будто она просто играет. Но для неё это и есть игра. Игра на выживание. Интересно, Мори не будет сильно ругаться, если она слегка покалечит туберкулёзника? Нет, конечно нет. У них же договор. Так что, можно повеселиться, — ты назвал меня ничтожеством? — вдруг остановилась она, внимательно смотря на Акутагава, — знаешь, меня давно так никто не называл, — приложила пальчик к губе и сделала вид глубокой задумчивости, — так кто тебе дал право называть меня таким мерзким словом, а, Акутагава? — протянула согласные, в стиле Драко Малфоя*. Акутагава остановился и посмотрел своим коронным презренным взглядом:
— Потому ты и есть ничтожество, — как само разумеющееся ответил тот, — Расёмон: Папоротник Бутонизации*, — расёмон шипами появился из-под земли, пытаясь проткнуть хрупкое тело Ацуши. Девушка лишь подпрыгнула. Отбиваясь от способности когтями, которых успела вызвать*. Разрубая шипы, улыбка Ацуши превратилась в оскал. Искривлённые губы, в которых были видны клыки. Глаза сияли жаждой охоты и драки. Весело! Только запах никотина перебивал всю картину. Ну, ничего, Ацуши только начинающий художник. У кого не бывает ошибок?
— Рюноске-кун, а
ты знаешь, кто такой «ничтожество»? — невинно спросила Ацуши, играюще уклоняясь от лент расёмона.
— Конечно, — ответил тот, задыхаясь в кашле, — слабые — они и есть ничтожества. Слабых нужно уничтожать, — давая другой приказ расёмону, пояснил свою мысль. Ацуши прикусила губу от смеха.
— Какой ты глупый! — восхищенно ответила та, — я поражаюсь и одновременно восхищаюсь твоей наивностью, — похлопала Ацуши в ладоши.
— Глупый? — удивлённо ответил тот. Его называли странным. Злым. Пугающим. Ни никогда не глупым. Что она себе позволяет? — Что?
— Тебе не понять, милый мой, — отмахнулась та, чем разозлила Акутагава. Бесконечное количество лент понеслось на девушку. Ацуши не удержалась и рассмеялась. Парень на это нахмурился. Он тут её убивает, а она не соизволит убиваться. Непорядок.
Расёмон пытался сожрать Ацуши, а Ацуши пыталась не заскучать. Эта какая стратегия? Бить напролом? Скучно. Девушка применила скорость тигра. Не хотелось, конечно, использовать силу, но придётся. Это не слабый враг — сам бродячий пёс! За мгновение ока оказавшись перед удивлённым лицом Акутагавы, та подняла руку с когтями. Улыбка маньяка расцвела на личике девы, делая девушку более пугающей. Акутагава успев сгруппироваться, отпрыгнул назад, стараясь не прислушиваться к быстро бьющемуся сердцу. Только вот, слегка не успел, и, как итог, на его бледном лице три неглубоких царапины. Что это было? У неё способность, как у Гин? Нет, откуда тогда когти? Что за способность?
Ацуши слушала его мысли и усмехалась. Не теряя ни секунды, она напала вновь. Ускоряясь, девушка применила тактику самого Рюноске. Зачем открывать все свои козыри? Акутагава еле уклонялся, а о нападении даже и не думал. Не успевал. Чудовищная скорость. Нехотя, даже самому себе, признаётся, что боится по счёту третьего человека. Эта звериная аура накрывает его с ног до головы и заставляет оцепенеть от страха. Она давит. Давит так сильно, что хочется просто сесть на колени. И это, чёрт возьми, пугает.
Девушке безразличен запах страха. Если признают её главной, то их право. Ей это даже в плюс. Не то, чтобы Ацуши не любила власть. Нет, ей нравилось ощущать этой сладкий вкус власти на кончике языка. Но, как и от любой сладости, начинается тошнота. А в примере власти — скука. Обыкновенная скука. Избивая тело Акутагавы, Ацуши не просто била по всему телу, а ударяла именно в нужные ей точки. Доставляя тому боль и замедляя его реакцию. Холодный, расчётливый взгляд проанализировал все действия девушки.
Кашель вновь мощной волной накрыл Акутагаву, от чего Ацуши сморщилась, не убирая улыбки. Это был идеальный момент убить его, но Ацуши не надо проблем с мафией. Отряхнув руки от несуществующей пыли, она дала шанс противнику напасть. Расёмон сзади шипами набросился на спокойную Ацуши, задев её лицо, оставляя рану. Убрав кровь пальцем, девушка внимательно посмотрела на него:
— А не такой слабак, как кажешься, — Акутагаве показалось, или это было одобрение? — так и быть, оставлю тебя в живых, — милосердно ответила Ацуши, разворачиваясь спиной и убирая когти, — только вот, предупреди вашего босса о… нашем договоре, — слегка улыбнувшись, она последний раз глянула на него и пошла восвояси. Парень вытер кровь и облегченно вздохнул. Его могли убить, но оставили в живых. Что она сказала передать боссу? Напомнить о договоре? Что за договор? Какая у неё способность? Кто она? Ох, сколько вопрос, но нет ответов. И обладатель столь ужасающей способности исчез в тени, прихрамывая на одну ногу, направился обратно в штаб.
А Ацуши направлялась к мосту, вздыхая о том, что её никак сегодня не оставят. Преследуют. Вновь. В это запах блеклый. Запах сырости. Противно. Ацуши только перестала чуять этот «аромат» никотина. Тц. Ты нападёшь сегодня?
Ждать долго не стоило. Пули понеслись на девушку, которая с мнимым спокойствием смотрела на открывшийся пейзаж. Лениво повернув голову в сторону недоснайпера, за секунду оказалась за его спиной, пугая того до чёртиков. Нацепив свою самую милую улыбку, спросила ласковым голосом:
— Солнышко, зачем ты играешь в недетские игрушки? — мужчина в костюме дрожал от страха. Страх настолько поглотил разум, что невозможно было и вымолвить слово, — что же ты молчишь? Не бойся. Я тебя не обижу, — невольно, после этих слов, мужчина расслабился. Это было видно по плечам, что слегка опустились, и взгляду, что стал осмысленней. Ацуши усмехнулась, а мужчина взглотнул, — пока. Так ты мне расскажешь, кто тебя нанял?
— Э-это б-был м-мужчина какой-то, — запинаясь ответил тот. Он знает, что его убьют Эти два глаза, как айсберги, были ледяные. Не пожалеет — понимает он. Умрёт сегодня, а он не успел с дочерью попрощаться.
— А точнее? — нежный голос ласкал уши, и улыбка очаровывала. Но глаза. Ах, глаза. Она и не скрывала своё отношение, несмотря на доброжелательный вид.
— О-он б-был в маске, — пробормотал тот, но Ацуши услышала, — среднего роста, тёмные волосы, — увереннее ответил тот. Ацуги лишь вздохнула. Сколько таких людей то среднего роста с тёмными волосами.
— И глаза, — вдруг сказал тот, — холодные, пустые. Я их никогда не забуду, — бледнея говорил тот, — они как будто знали всё о тебе, все твои грехи, — сглотнул тот, — они… Они… Они…
Мужчина замолчал и начал глотать воздух, как будто его не хватало: — Он сказал передать, что будет ждать вас… там.
— Ясно, — холодно ответила та, беря, из ослабевших рук, пистолет, — прощай, — холодно оповестила та его. Послышались несколько выстрелов, и тело мужчины замертво упало на землю. Ацуши прохладно посмотрела на тело и подумала, что надо убрать улики. Стереть всю информацию о нём, убрать уже бывшего жившего мужчину. Сделать вид, что его никогда и не существовало. Ладно, не впервой. Но это сообщение не давало покой: «Будет ждать? Там?». Есть одна мысль, но её ещё надо проверить, но пока есть дело другое. Она тяжко вздохнула. Какой тяжёлый день.
В это время Акутагава добрался до штаба. Его взгляд был нахмурен. Озадачен. И в мыслях какой-то кавардак. Но профиль юноши был горд, несмотря на ноющую боль по всему телу. Хигучи выбежала на встречу Рюноске, как будто зная, что тот ранен. Ахнув от, представленной её взору, картины, быстро начала щебетать что-то про состояние парня. Акутагава лишь устало отмахнулся, ему надо отчитаться Мори о ситуации. Как же он этого не хочет. Блондинка без слов отошла с пути Акутагавы, понимая, что ему не до неё (а когда-то ему было дело до нее?).
Верный пёс мафии направлялся прямо к кабинету босса, где, вероятно, он не один. Да, и плевать. Глубоко вздохнув, он отворил увесистую дверь, ведущую в кабинет Мори-сана. Как он и предполагал: босс был не в одиночестве. Собрались шишки мафии, начиная с самого босса и заканчивая Акутагавой. На их лицах вновь проскользнуло удивление. Редко когда можно увидеть бывшего ученика Осаму — побитым. Значит, попался враг сильный, раз смог так покалечить Акутагаву. Сам же Рюноске не ощущал дискомфорта и спокойной сказал:
— Простите, опоздал, — извинившись за своё неподобающее поведение, помятый парень сел на своё место.
— Да, ничего, Акутагава-кун, — улыбнулся Мори, ничем не выдавая свой интерес, — не просветишь нас, что с тобой произошло? — несмотря на доброжелательный тон, глаза босса мафии блестели холодным расчётом. Акутагава вновь вздохнул. Он ожидал такой вопрос.
— Босс, — слегка помялся тот, — я проследил за той девушкой и…
— Ну-ну, продолжай.
— И мы немного подрались, — на выдохе закончил тот, пряча свои глаза. Кто знает, что тот может сделать, за эту драку, ведь она была с Элис. Да, и Мори зачем-то нужна.
— Ясно, — просто ответил Мори и откинулся назад, — и как она в бою? — любопытный взгляд вперился в юношу. Акутагава пожевал губу, видя, как другие тоже заинтересованы.
— Я понял, зачем она вам нужна, — нашёлся с ответом Акутагава, не желая признавать, что только поцарапал её, и то, потому что та остановилась. Мори наклонил голову, взглядом требуя больше объяснений, — она сильна, — уклончиво ответил тот, — чертовски сильна, — пустой взгляд был обращён на стену, пока хозяин этих очей вдавался в воспоминания, — я не смог понять, что у неё за способность, — как будто видя перед собой картину боя, продолжил, — она легко уклонялась от моих атак когтями, — наконец-то обладатель расёмона посмотрел на босса, — и она за мгновения ока оказалась около моего лица. Эти раны тому доказательство, — усмехнулся он, — она могла меня легко убить, а дальше я помню смутно, я чувствовал только боль, и, когда она остановилась, я смог её ранить. Не сильно, — парень понимал, что сейчас не до его оскорблённых чувств, и поэтому выдал всё как на духу, — но я заметил, что рана быстро зажила. Я не знаю, почему она меня не убила, — закончил тот, — а, и она просила напомнить вам, босс, о договоре, — вспомнил Акутагава, — так что за договор?
Мори был в глубокой задумчивости, и, встрепенувшись, ответил: — договор о том, что ни мафия, ни агентство не лезет к ней в обмен на информацию, — всё ещё летая где-то в своих мыслях, продолжил, — так ты не понял, что за способность? — задал риторический вопрос, — когти, скорость, регенерация, — и, о чём-то догадавшись, улыбнулся своим мыслям, — Акутагава, а она во время боя улыбалась или…
— Оскал. Звериный оскал, — живо ответил тот, вспоминая эту устрашающую улыбку.
— Мм, спасибо, Акутагава-кун, — удовлетворительно кивнул Мори подчиненному.
— Вы что-то поняли, босс? — задал вопрос рыжий мафиози.
Но ответом была лишь лукавая улыбка Мори. И гадай, что происходит у того в голове.
Да и у Ацуши в голове не всё в порядке. Сейчас она преспокойненько сожгла труп, не оставив и пепла. Стёрла всю имеющуюся информацию о нем и заставила его жену и дочь забыть о нём. Идеальное преступление, ничего не скажешь. И, сидя на берегу той самой реки Зато, вспоминала крупицы воспоминаний её прошлой жизни. Она забывает себя прошлую и делает себя новую. Так же она думала, почему не сбежала из приюта раньше, ведь она могла. Терпела все эти унижения, а иногда избиения. Не для мести же? Она бы их всё равно убила. До единого. Так почему? Отбросим первый месяц, ибо она привыкала к новому телу. Привыкала к тому, что её прежнее тело валяется где-то в канаве. Ладно, а дальше? Ну, сперва, она пыталась подружиться с тигром, который пошёл на контакт только через 3 месяца, а стали мы одним целым только через два года, терпя друг друга. Но она всё равно обожает его, несмотря на то, что их характеры похожи — оба скверны. За это время она тренировалась. Вспоминала свои прошлые навыки, ведь они не переместились вместе с душой. Смешно. Хорошо, что в голове у неё была куча информации. Нужной и ненужной. Про языки, идеальное образование — она не заикалась, но повторяла, читая в библиотеке. Языки она повторяла в своём сознании, разложив всё по полочкам. Отличное, кстати, умение. Тренировала это хиленькое тело. Так почему не сбежала? Если бы она сбежала, то выжить она по любому смогла. Врать она всегда умела. Актрисой когда-то хотела быть. Могла воровать, тренироваться, жить. Нет, Ацуши не была законопослушной, но её могли схватить, несмотря на таланты девушки — тело же не тренированное. Ну, она могла бы этот момент сгладить, воруя у бабушек, доверчивых людей, но, в конце концов, её бы поймали, написав жалобу. Полицейские не настолько тупы, да и там есть эсперы. А Ацуши проблемы ой как не нужны. Ладно, с этим ясно, но она ничего не знала о Японии. Почему-то именно эту страну она обошла стороной, к своему несчастью, так что ей пришлось досконально изучать Японию, учась писать. Язык, слава Ками, учила, и ей не пришлось мучится со чтением. Сколько там ещё причин? Работать её никто не возьмёт, кроме как игрушки для ублажения. Жить то тоже. А Ацуши девочка капризная — хочет жить в шикарных апартаментах. Да, и в целом, была главная проблема — лень. Ей было до жути лень искать в детском возрасте работу, что-то кому-то доказывать, на что тигр усмехался. Лучше она поживёт в приюте, где не так плохо, несмотря на побои. Она в ответ мстила, конечно. Из-за этого её стали бояться дети и взрослые, кроме директора. Тот пытался её избивать, но получалось редко, из-за чего жутко злился, но ничего не мог поделать. И в приюте было довольно… весело.
Ацуши весело улыбнулась, вспоминая один из приятных моментов в приюте. А дело было так:
Flashback. Ацуши 13 лет.
Девочка сидела за учебниками, старательно вчитываясь в текст. Её нахмуренный лоб был тому доказательство. В приюте уже знали, что к ней лучше не подходить, особенно, когда она на чём-то сосредоточена. Но — увы и ах — есть такие недоразвитые гориллы, что не вдупляют ничего и не перестают лезть к Ацуши. Это, если честно, её жутко раздражало. Но, она не обращала на это внимания, до сей поры.
Тоширо — блондин с зелёными глазами. Вечно сорвиголова и этакий «элитный» парень в приюте. Красавчик, лет 17, с неизменной усмешкой на губах. Он больше всех придирается к Ацуши, считая её своей собственностью.
— Хей, как поживает моя ама-чан? — насмешливый голос послышался за ухом.
— Катись в бездну ада, — прошипела в ответ Ацуши. Парень от такого ответа покраснел и разозлился. Выхватив из рук девочки книгу, порвал её в клочья, при этом даря Ацуши звонкую пощёчину.
— Ты!
— Но-но-но, будь хорошей собачкой, и, может быть сжалюсь и не расскажу, что ты испортила книгу, — ухмыльнулся тот. Глаза Ацуши покрылись слоем льда. Нет, именно сейчас ей не нужно попадаться директору на глаза, ведь и убить сможет. Во ведь сукин сын, — умница, — он погладил её по голове, — сегодня в полночь буду ждать у входа в библиотеку, — и с этими словами удалился. О, сегодня в полночь? Она не против. Сегодня она отомстит за всё. И нет, ей не будет жаль его.
Ацуши села и ухмыльнулась. Она знает, как отомстить всему приюту, заставив её бояться больше. Это будет незабываемо. А пока, она подождёт до ночи.
Несколько часов прошли незаметно, и Ацуши не заметила, как уже наступила кромешная мгла. Сверившись со временем, она узнала, что у неё ещё полчаса до встречи. Плотоядно улыбнувшись, белокурая убрала книги и пошла к выходу. К счастью, ждала она недолго, минут 10 от силы. Тоширо нагло ухмылялся, как будто он покоритель мира. Ну, ничего, Ацуши снимет с тебя корону.
— Оу, так ты не посмела меня ослушаться, — самодовольно улыбнулся блондин, — молодец, шавка.
— Что тебе от меня нужно? — раздраженно ответила та, превосходно играя свою роль.
— О, да ничего.
— Тогда почему ты от меня не отстанешь?
Увы, этот вопрос остался без ответа. Тоширо о чём-то задумался, и, когда вновь посмотрев на Ацуши, выдал: — Сделай мне массаж.
Сказать, что Ацуши удивлена, значит ничего не сказать. Массаж? Хотя, это ей на руку. Пожав плечами, она встала сзади присевшего парня и начала массировать плечи, которые расслабились от движений девушки. На лице Тоширо играла блаженная улыбка, на Ацуши тоже была улыбка. Предвкушающая. Со стороны казалось, что они просто пара влюблённых, но это не так.
Ацуши наклонилась к уху парня, и, не переставая массажировать, прошептала на ухо: — Слушай, Тоширо, а что такое жизнь? — На такой спонтанный вопрос он не знал, что ответить, ведь живя в приюте, Тоширо не ведал, что такое «жизнь». Тем временем Ацуши продолжила, — не знаешь? Я тоже, — опалила ухо горячим дыханием, надавливая на виски массажными движениями, — но если мы не знаем, что такое жизнь, то зачем мы существуем? — на этот вопрос он тоже не смог ответить. И правда, Зачем? — зачём мы живём, если не знаем ничего? Ты думаешь, что после того, как тебе исполнится 20 лет, ты заживёшь по-настоящему? — насмешливо спросила она его. Тут то он и задумался. Как он жить будет? — ты будешь пытаться выжить, не зная, как жить. Глупо, не правда ли? Выжить, чтобы жить, — хихикнула девушка и продолжила, — тогда зачем жить, если мы только выживаем в этом дрянном мире?
— Я… Я не знаю, — охрипшим голосом ответил тот.
— Ты хочешь жить — выживая?
— Н-нет.
— Тогда зачем существовать и загрязнять мир своим присутствием? Здесь всех бросили родители, мы никому не нужны. А раз никому не нужны, то зачем находиться тут? Не легче ли покинуть мир, ведь никому не будет больно. Всем будет
всё равно.
— Но воспитатели…
— А что воспитатели? Они просто закопают твой труп и забудут о тебе. Хотя, нет, они будут рады, что на одного ребёнка их приюте стало меньше.
— Не правда!
— Правда — ты это и сам знаешь, — расхохоталась та.
— Тогда зачем жить?
— Вот у меня и такой же вопрос, — после этих слов наступила тишина. Каждый думал о своём, и вскоре они разошлись. Тоширо в полном отчаянии, а Ацуши в ожидании. Завтра будет весело.
Завтра наступило быстро. Быстренько помывшись, Ацуши поспешила в столовую. Здесь все уже завтракали какой-то непонятной жижей. Но Ацуши было плевать, она ждала момента, когда…
Дверь с громким шумом отворится и в ней покажется Тоширо. Весь взлохмаченный, с безумным блеском в глазах. В руке нож, а на лице кривая улыбка. И сумасшедший смех озарит столовую. И сквозь смех он будет шептать, как мантру, одни и те же слова: «Ты была права. Ты была права. Ты была права.».
— Чёрт возьми, ты была права! — заорал тот, хохоча над своими же словами, — Зачем жить?! Жизнь — это ужасно, если ты никому не нужен! Ты права! Права! — и, посмотрев на всех своим пугающим взглядом, разрезал себе шею, смеясь и захлёбываясь в своей крови. Лужа крови стала увеличиваться, а смех стихать. И он бы умер в тишине. Но. Крик. Крик детей. Они орали от ужаса. Страха. Воспитатели сидели, как громом поражённые. Это был хаос! И это так нравится Ацуши, что та, на мгновение, позволила себе искру насмешки в своих глубоких глазах разноцветного цвета.
End Flashback. Ацуши 13 лет.
Вся эта оргия успокоилась лишь через два часа, когда дети перестали рыдать и кричать. Но этот случай они вспоминали ещё долго. И, как будто в первый раз, вздрагивали от смеха, который навсегда поселился в столовой. Первые два месяца они шарахались от столовой, как от нечто ужасного. И только Ацуши спокойной могла там есть, не выражая ничего, ибо ей было плевать. После этого случая дети, да и воспитатели не подходили к ней, что ей так нравилось. Конечно, директор хотел все скинуть на Ацуши, но доказательств не было, и он отстал от неё. Ненадолго.
Если честно, она не первый раз подталкивала кого-то к самоубийству, но этот случай был её самым любимым. Да, воспоминания. Весело, говорю же.
Ацуши встала с удобной травки и направилась домой. Сегодня она что-то слишком много купалась во воспоминаниях. Надо бы отдохнуть.
А где-то, недалеко, стоял Дазай и думал. Думал о чём-то своём. О чём-то, что мы не узнаем, ибо прикрыто это завесой тайны. Профиль мужчины превосходно смотрелся на побережье моста. Лёгкий ветер трепал его волосы и плащ. Нечитаемый взгляд был направлен куда-то вдаль, но он заметил девушку, что недавно сидела на берегу. И знал, что она заметила его тоже. Он усмехнулся. Кто же сделает первый ход?
Ацуши украдкой посмотрела на мужчину и сразу поняла, о чём он думает, ведь сама думает о том же самом. Она и не догадывалась, что их мысли так идентичны. Впрочем, он тоже не знает. И от этого веселее, не правда ли?
Дазай кивнул, как будто подтверждая её мыслям. Она остановилась и посмотрела на него. И слов не надо, чтобы он всё понял. И он подошёл. Через минут пять. И так же насмешливо смотрел на Ацуши. И так же умело читал мысли. Ацуши с ним не включала способность чтения. Зачем? Ведь так скучнее. А скучная игра она… Скучная? Скука сводит зубы. Скука играет на нервах. Скука… Такая сука. И поэтому Ацуши будет честно играть. Ну, почти (нет).
Двое людей стоят друг напротив друга. И на лице одинаковая ухмылка. И глаза горят одинаковым льдом. Только вот.
— Пиздец, ты дылда! — от удивления на чисто русском произнесла та. Дазай приподнял одну бровь в изумлении. Ах, да, он же не понимает на русском. И хорошо. И стоп, он что, выше стал? Или просто Ацуши уменьшилась? Ну, или она просто не обращала на это внимания. Скорее всего. Но ты молодец, Ацуши. Как всегда, испортила момент. И почему я не удивлена?
Этот день закончится когда-нибудь?
