Hellsing. "Завещание Соломона"

«В каждом из нас есть и плохое и хорошее. Но, сколько бы ты ни пытался, от некоторых демонов не сбежать». Джонни Блэйз, «Призрачный гонщик»

Раньше я не верила в сказки, смеялась над теми, кто воспринимал весь этот бред всерьез, крутила пальцем у виска тем, кто верил в экстрасенсов и нечистую силу. Но всё это было раньше. Теперь я не так категорична. Теперь я знаю, что страшные сказки не вымышлены, а основаны на реальных событиях. И я не уверена, что страшнее – монстры или то, что большинство людей считает их выдумкой. Стоит ли пугать детей этими страшилками, когда под вашей кроватью действительно кто-то есть? А укрыться с головой одеялом на самом деле ни от чего не спасет? Решать вам… Я до сих пор, просыпаясь иногда по утрам в новой обители Протестантских рыцарей, молю Бога, чтобы всё это оказалось сном, невинной выдумкой или детской страшилкой. Но сумасшедший дворецкий, Миллер, как будто знает об этом и врывается в мою спальню, стоит мне только встать с постели, чтобы в очередной раз убедить – всё реально. За ним тут же появляется с пожеланиями доброго утра трепещущая передо мной дракулина Виктория, хотя я и не могу понять, почему она ко мне так относится. Ей стоит только захотеть, и от меня не останется даже кучки костей… Ну, и третьим меня всегда желает видеть самый кровожадный монстр всех сказок – сам граф Дракула. Он не трепещет, он молчаливо, с каким-то вампирским кричащим достоинством просто смотрит своими жуткими глазами, которые, кстати, не всегда прячет за темными круглыми очками и соблазнительно улыбается, обнажая белоснежные клыки, словно готовится съесть меня. В такие вот моменты мне становилось по-настоящему страшно и тоскливо. После событий в Бирмингеме я долгое время была уверена, что произошла чудовищная ошибка, что никакая я не последняя из рода Хеллсинг, но Миллер раскопал всю историю этой фамилии, в которой, к моему ужасу, оказались имена моих родителей и соответственно моё. Когда отец подтвердил данную информацию, ему также пришлось рассказать мне о том, что они с мамой никакие не волонтёры, а охотники на вампиров. Моя голова шла кругом, я не могла во всё это поверить, не хотела. Я пыталась уговорить отца занять место главы «Хеллсинга» в Лондоне, но он отказался, объяснив это тем, что он уже глава другой организации по борьбе с нечистью. Вдобавок ко всему, он убеждал, что я справлюсь со всем, что во мне течёт кровь самых легендарных Сумеречных охотников, что мне служит само зло в образе графа Алукарда и что у меня есть поддержка Её Величества Королевы, с которой теперь мне приходилось быть на короткой ноге. Как оказалось, защита Англии от вампиров волновало Королеву больше всего. С остальными проблемами она могла справиться при помощи военных и политиков. Именно поэтому нам в распоряжение отдали огромный, нет, даже не особняк, а скорее резиденцию, находящуюся довольно далеко от центра Лондона. На прилегающей территории располагались казармы для военных «Хеллсинга» и вертолётные площадки. Армия была немногочисленна, но сильна, так как самое лучшее обмундирование и вооружение оказывалось у нас. Кроме того, на нас работал оружейный завод, производящий пули для вампирского оружия. Военных тренировала Виктория, отдавая этому занятию всю себя, лишь изредка выбираясь на охоту с Алукардом, чтобы не терять хватку. Каждый день мне приходилось сталкиваться с человеческими смертями, делом рук вампиров и упырей, отдавать графу приказы уничтожить их, которые он с удовольствием исполнял, подавать рапорты о проделанной работе и еще много всего, что отнимало непомерно много сил, времени и нервов. Кроме этого, мне приходилось заниматься фехтованием, так как глава Протестантских рыцарей был обязан владеть этим искусством в совершенстве. Ко мне приходил личный тренер трижды в неделю и по несколько часов заставлял меня махать рапирой. Не могу сказать, что фехтование доставляло мне удовольствие, отчего я грустила ещё больше. Алукард это быстро просёк и как-то загнал меня в спортивный зал с кучей тренажёров и боксёрской грушей. Он как никто понимал, что мне нужно выплёскивать свои негативные эмоции, отвлекаться от страшной работы, поэтому стал тренировать меня в зале, параллельно обучая некоторым боевым приёмам. Не могу точно сказать, что нравилось мне больше – выплёскивать эмоции или находиться рядом с ним. Мы делали вид, что в моём старом доме в Бирмингеме между нами ничего не произошло. Но забывая иногда о способности Алукарда читать мысли, я предавалась воспоминаниям и мечтам о нём, однако граф отказывался это комментировать, и тема наших отношений не поднималась ни разу. Мы оба осознавали, что смертный человек не может быть рядом с чудовищем, в котором напрочь отсутствует жалость и человечность. Но нам нравилось находиться вместе, шутить или просто болтать, спорить по рабочим вопросам, но стоило мне задержать на графе свой взгляд дольше 10 секунд, как он всё тут же прекращал, моментально растворяясь в воздухе. Когда поступал сигнал о вампирах, и я вызывала Алукарда, по моей спине пробегали мурашки от его слов и тона: - Я жду Ваших приказаний, моя госпожа… - прикрыв глаза, он немного склонял голову. Мне приходилось обозначать цель и давать разрешение на снятие ограничений печати Кромвеля, так как теперь без моего приказа Алукард самовольничать больше не мог. Его присутствие, движения, голос и шикарный, еле уловимый вкусный запах туалетной воды будили в моём истосковавшемся по положительным эмоциям мозге такие сумасшедшие фантазии, что впору было выстрелить себе в сердце, чтобы остановить, наконец, его бешеный ритм. Я ругала себя за эти мысли, убеждала, что всё это неправильно и слишком стыдно, но почти каждую ночь смотрела ужасно непристойные сны с участием сводившего меня с ума вампира в красном плаще. Разумеется, Алукард всё знал, чёртов кровопийца, и, словно желая поиздеваться надо мной, вёл себя так, что я готова была на всё, лишь бы оказаться в его сильных объятиях и снова попробовать на вкус его губы... У меня неоднократно возникало желание наплевать на всё и попросить его сделать меня вампиром, но здравый смысл вечно мешал этому. Я смотрела на Викторию и понимала, что не хочу быть такой… Более того, я желала себе скорой смерти, дабы унять боль невозможных отношений и перестать быть главой Организации. - Ты прекрасно знаешь, что я не дам тебе умереть, Бернадетта… - так однажды Алукард ответил на мои мысли о смерти, отчего мне до сих пор стыдно за эту свою слабость. Меня иногда раздражала его привычка «залезть под кожу» неосторожным словом и тут же скрыться в своих мрачных катакомбах. Цокольный этаж полностью находился в распоряжении графа. Там всегда было страшно и холодно, а в самой огромной зале стоял чёрный гроб с таинственными символами на крышке, значение которых было известно лишь Алукарду. Чуть поодаль от кладбищенского аксессуара располагалось огромное кресло с высокой спинкой, в котором Носферату проводил много времени, впадая в раздумья и попивая донорскую кровь из хрустального фужера. Об этих самых раздумьях я как-то услышала от Виктории. Прожив на этой земле больше пяти веков, единственным, чего желал Алукард, была смерть, а получить её он хотел от достойного противника, который смог бы противостоять всесильному Дракуле. Поначалу слова Виктории напугали меня. Терять дорогого мне вампира я совсем не планировала, но подумав, что раз уж за все эти 500 с гаком лет он не встретил никого сильнее себя, то уже вряд ли встретит… И всё же после услышанного я проревела всю ночь. Ведь всё это означало, что графа ничего не держало, а стало быть, и я ему была не нужна. Да и зачем, если разобраться? На чёрный день, когда в мире закончится донорская кровь? Для того, чтобы считать меня своей госпожой, только лишь потому, что он когда-то поклялся служить моему пра-пра-прадеду? Да и любить обычного человека ему явно не полагалось по статусу, а может, он и вовсе не был способен на это чувство. Он коварен и безжалостен, какая уж тут любовь? Я часто думала о том, есть ли у графа кто-нибудь. Каким бы чудовищем не являлся Алукард, он всё-таки оставался мужчиной. Я не знала, что было для меня страшнее: представить его с женщиной или то, что он вряд ли бы оставил её в живых… Но если смертные его не интересовали, вампиры, получалось, тоже? К Виктории он не проявлял ни интереса, ни симпатии. Я бы сказала, что граф её даже не воспринимал всерьёз. Видимо, Алукард был так увлечён мыслями о своей смерти и поисками своих врагов, что действительно ни в ком не нуждался. Итак, я – Бернадетта Элиот Вингейтс Хеллсинг – глава Тайной организации по борьбе с нечистью, управляющая армией и двумя вампирами. Пристрелите меня кто-нибудь…