Кофе в (твою) постель

Утренняя смена понедельника начиналась так, как она и должна была начинаться по всем возможным планам, и Ацуши это неимоверно вдохновляло. Кофейня неизменно открылась ровно в восемь утра, – сегодня этому не помешала ни как всегда запаниковавшая сигнализация, ни привычно запаниковавший за компанию с ней Накаджима; вялые студенты, едва поднявшие свои сонные тушки с кроватей после бессонной ночи за играми и сериалами конспектами, начали подтягиваться ближе к половине девятого, обеспечив им обоим довольно энергичное начало недели. Ровно в десять с непринужденностью, словно его рабочий график всегда так и был запланирован, в дверях возник Дазай – ещё более растрепанный и помятый, чем обычно, с придурковатой улыбкой на все лицо, сияющими глазами и невероятной тяге к работе – и уютно расположившаяся у кассы толпа оперативно была отправлена досыпать в зал. Ацуши, протиравший тарелки, удивился этому вслух в десять минут одиннадцатого… [Акико-семпай(◕ㅅ◕✿)]: как там это бревно? Держится?? Ещё никому на голову не упало??? … в десять двадцать пять Дазай Осаму снова театрально завывал, развешивая с края стойки свои длинные сопли и распугивая всех сидевших рядом посетителей. Колонка, подхватив его унылое настроение, начинала барахлить, делая и без того раздражающую жизнерадостную песенку просто невыносимо бесящей. [Я]: снова закатил истерику [Я]: впрочем, ничего нового [Акико-семпай(◕ㅅ◕✿)]: вообще-то, я спрашивала за балку над кассой… но если Дазай пока что до неё не добрался, полагаю, все в порядке 3: «Если ты не можешь порадоваться успехам твоей жизни, скажи спасибо хотя бы тому, что она не катится по наклонной», – решительно кивнул головой Ацуши и как мог сильно зарядил по предсмертно хрипящей колонке кулаком. Куникида, мрачно потягивающий за его спиной ореховый макиато, судя по взгляду, хотел сделать то же самое с Дазаем. – И что нам с ним придумать? – цокнув языком, фыркнул Доппо, не прекращая на весу делать записи в кассовых книжках. – Не трогать и дожидаться Хэллоуина, – меланхолично отозвался Накаджима, упрямо тыкавший пальцем в кнопку включения. – Накроем его белой скатертью и выдадим за привидение. Бледное, валяется где ни попадя, постоянно о чем-то плачется, всех распугивает. Вполне ничего такая декорация выйдет. – Жизнеспособная идея, – кажется, всерьез задумался Куникида. Плач и всхлипы в одно мгновение стихли. – Моё сердце разбито, моя жизнь сломана, а вы только и можете, что насмехаться, – едва ли разборчиво жалобно протянул Дазай. – Будь здесь Акико, она бы меня пожалела. – Будь здесь Акико, она бы жестоко пригвоздила тебя к стойке за бессовестное опоздание и устроила для всех присутствующих наглядное препарирование палочкой для кофе, – важно покачал головой блондин, – У неё сегодня первой парой важный коллоквиум, на который нельзя опаздывать, и она очень, очень злая и не выспавшаяся. Тебе не хотелось бы злить её ещё больше. Никому из нас не хотелось бы. – Надеюсь, у неё все пройдет хорошо, – закивал Ацуши, старательно помешивая какую-то жижицу в стаканчике. Осаму снова показательно громко всхлипнул носом. – А ты – прекращай ломать драму, Дазай! – Куникида настолько угрожающе потряс своей палочкой от кофе, будто это был осиновый кол – потряс достаточно внушительно, чтобы Ацуши всполошено отшатнулся, – буквально полчаса назад ты порхал, как бабочка и вкалывал, как наша кофемашина. Что в твоей бесполезной жизни могло произойти такого печального за настолько короткое время, чтобы ты снова впал в свою традиционную понедельничную депрессию? – Не подумай ничего такого, но, на самом деле, я разделяю его желание зарыдать под уже три минуты как заевшую на припеве «Hello» Адель, – вклинился напыжившийся Накаджима, – перкуссионное техобслуживание закончилось тем, что этот кусок… пластмассы ударил меня в ответ током. – Вызовем мастера, чтобы починил? – задумчиво почесал подбородок Куникида. – Если он сможет заодно починить моё сердечко, я буду очень рад, – протянул Осаму, со все ещё приплюснутым к стойке носом. – Вы знаете, что я провел выходные с любовью всей своей жизни? Мы встретились на парковке в вечер пятницы, и моя остроумная гениальность привела к тому, что он разрешил остаться у него с ночёвкой! – Весь твиттер это знает, Дазай. Ты сделал что-то тупое, – пересчитывая наличку в кассе, мимолетно пробормотал Ацуши. – Ты сделал что-то невыносимо тупое, – вторил ему Куникида, закрыв лицо кассовой книжкой. – Ладно, возможно, в этот раз я не исключаю вашу правоту, – он тюленчиком перевалился с живота на спину и важно потряс пальцем в воздухе. – Но цель оправдала все средства! Целых два волшебных выходных мы валялись на его диване, смотрели Нетфликс, ели хлопья с вином, гуляли под дождем, и… – Он даже не выпер тебя? – неверяще протянул Доппо, останавливая Дазая на полуслове. – Не думай, что мне интересно сидеть здесь и обсуждать гейскую драму, которую из себя представляет твоя жизнь, пока ты сам увиливаешь от своих прямых рабочих обязанностей, но любой здравомысящий человек выбросил бы тебя через окно буквально спустя полторы минуты контакта. – Он пытался. Но был бы я Осаму Дазаем, если бы сдался так легко? К мечте тернистый путь… – Ты закатывал истерики или пытался залезть через окно? – устало закатил глаза Куникида. – И то, и другое? – Дазай лениво поднялся, переместив свою костлявую тушку на ближайший стул, – в любом случае, это стоило того. Я напугал его визгливую противную соседку, похожую на жабу, пока пытался подняться на четвертый этаж по водосточной трубе, почти что подружился с его собакой, пока мы вместе ели её сухой корм на кухне в три утра, ходил в его коротких джинсах, потому что мои штаны оказались, эм, немного с модными отверстиями после трюка с водосточной трубой, пили отвратительно сладкие чаи и узнавали друг друга поближе… ну, ты понимаешь. – Дазай, подними из могилы остатки своей совести, тут же дети, – с упреком протянул Доппо. Ацуши с непониманием окинул взглядом зал и наивно хлопнул глазами. – Я в самом платоническом из всех возможных смыслов этих слов! Если ты сомневаешься в серьезности моих намерений, все два дня я спал в другой комнате на неудобном лилипутском диване, потому что я выше всяких пошлых непотребств – по крайней мере, до тех пор, пока он сам не предложит или я не кончусь от разглядывания его фотографий в Инстаграме, где он сексуально сидит на байке, вот, посмотри – – Нет, – категорично отрубил Куникида, отпихивая от себя руку с телефоном – посетительница, стоявшая в очереди у кассы, разочаровано вздохнула, так и не увидев столь интригующих снимков. – Дазай – и в платоническом смысле? Нибиру уже подлетает к нашей планете? – Ой-ёй, посмотрите, Куникида пытается в шутки, посмейтесь, чтобы он не загрустил, – Дазай спрыгнул со стула и, увернувшись от полетевшей в него ручки, показал коллеге язык. – Первое – ты грязно лжешь, до тебя я никогда не домогался, и до Ацуши тоже, и вообще! Второе: окей, если говорить правду и ничего, кроме правды – лично я был бы совершенно не против, если бы Чуя сел мне на лицо, и… – Доппо решительно замахнулся на него лопаткой для пирогов и прищурился, – да всё, всё, заткнулся я! Но мой позвоночник был против! – Твой позвоночник? – Ацуши, пробегавший мимо за новым стаканчиком, заинтересованно обернулся. – Чуя кинул меня на прогиб, когда я попытался обнять его со спины без спросу, пока он готовил ужин – конечно, он искренне извинился и сказал, что сделал это чисто на рефлексе, но по его глазам я понял, что это было предупреждение и ещё раз мне лучше не испытывать судьбу. Тем вечером мы смотрели с ним вторую часть Кингсмена, а на кухне очень некстати стояла большая и качественная японская мясорубка, поэтому я даже не думал о том, что могу позариться на большее и остаться при этом со всеми своими конечностями. – Весомо, – перетрусился Накаджима и побежал дальше: очередь не рассасывалась и, судя по всему, ближайший час даже не собиралась начинать, поэтому лучше было бы не сбавлять темпы и шевелить задницей хотя бы чуточку шустрее, чем когда Йосано разгневанно хваталась за ножи. – Кстати, это он подвез меня на работу, – гордо выпятив грудь, похвастался все ещё бездельничающий Осаму, – я провел невероятные полчаса дороги, пытаясь сквозь гул мотора и стук собственных зубов узнать у него, должен ли шлем вот так вот неплотно болтаться на моей голове, но не то чтобы это было первым поводом для переживаний в его компании. В конце концов, пока мы ехали, я очень крепко держался пальцами за его восхитительный твердый торс, а на каждой кочке мои бедра терлись о его задницу, и – – Бо-о-оже мой, Дазай, сделай одолжение, просто закрой свой рот, – взмолился Куникида. – И они что, открываются в десять? – В девять, но мой Чуя мега пунктуальный, поэтому мы были здесь уже без пятнадцати, – фыркнул Осаму. Накаджима тишком ухмыльнулся, услышав довольное «мой», но комментировать никак не взялся, – а затем час флиртовал с ним, все эти штучки, понимаешь… ну, и помогал раскладывать рыбок-пищалок по цветам. Кстати, Ацуши, твой супер неловкий эмо-парень передавал тебе кучу воздушных поцелуйчиков! – Дазай сделал соответствующий жест, и юноша сполз под стойку. – Шучу-шучу, максимум, что он смог сделать, когда я передал ему от тебя привет, это покрыться странными красными пятнами вроде румянца и пугающе кашляя сползти под кассу. Ты уверен, что он точно сможет пережить ваш первый раз? – Дазай! – откуда-то из служебной комнаты заверещал Куникида, и брюнет вжал голову в плечи, хихикнув. Ацуши схватился за свои горячие щёки. – Я готов был провести с Чуей хоть целый день, раскладывая по полкам странных резиновых рыб, но затем из служебного помещения выплыла шикарная девушка с очень красивыми глазами и слишком убийственным взглядом. Она сбросила на Чую коробку с кучей детских вещей и разлучила нас, сказав, что сегодня неблагоприятный день для романтических взаимодействий, потому что Сатурн сильно угнетает Плутон, а их всех – очередное появление начальника. – И это тебя остановило? – недоверчиво спросил Ацуши. – У них с Йосано одна мастерка маникюра на двоих, вот что меня остановило, – Дазай, наконец-то завязав болтающийся на шее фартук, схватился за черничный пирог, который так просила группка ребят слева от него. – Иу, это же понедельничные студенты! Ненавижу студентов. – Не забывай, что ты тоже все ещё студент, – хмуро напомнил Накаджима, помешивающий карамель. Он, между прочим, очень гордился своим званием второкурсника и правом на скидки по студенческому билету. – Не забывай, что ты в одном телодвижении от отчисления с последнего курса, – появившийся в поле зрения Куникида строго зыркнул на Осаму из-под стекол очков, и Дазай тут же примирительно поднял руки. – И к нам, между прочим, сегодня тоже придет директор. – У моей группы такой ворчливый староста, просто ужас! – театрально приложив руку ко лбу, пожаловался Осаму какой-то сонной студентке, второй протягивая ей фруктовый кекс, – Соскучился или по делу? – Не знаю, но не вздумай натворить дерьма, Дазай, чего бы ты там себе не напланировал, – покачал головой Куникида. – И чтобы никакого цирка со слезами и соплями, понял меня? По опустившимся плечам и повлажневшим карим глазам Доппо в ту же секунду понял, что зря, очень, очень зря снова задел эту больную тему. Теперь они без продыху будут пахать в четыре руки до самого прихода директора, а Дазай забьется в уголочек и будет подвывать заевшему «HELLO FROM THE OTHER SIIIIIIIDE-» в обнимку с гадской колонкой. – Возможно, я сделал самую глупую вещь в своей жизни, – честно протянул Осаму с лицом, будто он попал на приём к психотерапевту и начинает рассказ о своей жизни с момента смерти его первого хомячка. – Самую глупую официально признанную вещь в своей жизни, ты хотел сказать, – Куникида закатил глаза и поправил очки; возможно, палец, которым он это сделал, ненавязчиво намекал Дазаю на то, куда и насколько ему стоит отправиться с его захватывающими дух историями, о которых никто не просил. Осаму, к удивлению, нахмурил брови и кивнул – прослушал или всерьёз задумался? – Он поцеловал меня, а затем сказал, что следующий ход за мной, – сложив руки на груди, Дазай съехал по скользкой обивке стула на самый край. Намёк обогнули по касательной и не задели даже краешком плаща. – А ты?.. – Ацуши под аккомпанемент ворчания Куникиды заинтригованно перегнулся через стойку, обхватив покрасневшие от беготни щёчки ладонями. Осаму закрыл лицо руками, издав непонятный нечленораздельный звук. – Я решил принести ему кофе в постель, – то ли сквозь смех, то ли сквозь слёзы протянул брюнет.

***

Они допили чай под аккомпанемент стука дождя в плотно закрытое пластиковое окно и собственных тихих разговоров ни о чём, – потому что Осаму никогда не умел контролировать свой не закрывающийся рот – а затем, наскоро ополоснув чашку, Чуя просто молча покинул кухню, растворившись во мраке абсолютно незнакомой квартиры, и Дазай, с замирающим сердцем обойдя задремавшую на своей милой розовой подстилочке с рюшами страшную зверюгу, тихо поплелся за ним. – Я расстелю тебе диван, – подал голос из гостиной Накахара ещё до того, как Осаму определился с местом его возможного нахождения. – И…что будет дальше? – сухо спросил Дазай, разглядывая комнату. Просторная и светлая, с выкрашенными в нежный голубой цвет стенами и на удивление чистой мебелью из светлого дерева, при наличии такой-то собаки. Стены были украшены семейными фотографиями в массивных белых рамках, в углу, около широкого вещевого шкафа, стоял прикрытый полупрозрачной занавеской синтезатор. Он умеет играть на нём? – Дальше? – Чуя ухмыльнулся, ни на секунду не отрываясь от процесса, – ты будешь здесь спать. – Я имел в виду… – Осаму почесал шею, – … что будет с нами. Чуя поднял на него свои глаза – свои чистые, голубые глаза, в которых светила полуночная луна и горело адское пламя, и ухмылка его при виде растерявшегося Дазая стала саркастично широкой. Он насмехался над ним. Чуя имел смелость насмехаться над слабостями Осаму Дазая, когда сам же и был их причиной, и в любом другом случае Дазай непременно постарался бы выкрутить ситуацию в свою пользу, воспользовавшись своей сноровкой, острым умом, ловкостью или даже шантажом, – но Накахара упивался своим превосходством, и единственное, чего действительно хотел Осаму – снова прикоснуться к его пахнущим цветочным чаем губам и тыкнуть пальцем в милую ямочку на левой щеке. – Теперь твой черед делать свой ход, Дазай, – качнув своими восхитительными бедрами, Накахара резко сбросил на гладкую постель лежавшую на подлокотнике подушку. – Ну же, удиви меня. – Вот как. Пусть будет по-твоему, – сглотнув, Дазай сделал уверенный вид, что он всё понял. На самом деле, он нихрена не понял. А на утро Чуя сделал вид, будто ничего между ними и не произошло. Будто Дазай Осаму – нерушимая константа его существования, всегда присутствовавшая в его жизни, его доме и на его диване, он мимолётно поинтересовался, что же брюнет хочет на завтрак, оставил на стиральной машинке в ванной комнате аптечку с несколькими рулонами бинтов и скрылся на кухне вместе со своей верной громко тявкающей приспешницей. На улице по-прежнему лил дождь и синоптики утверждали, что это продлится в лучшем случае ещё два дня – в худшем, наступил второй всемирный потоп и Дазай умрёт, не по собственной воле, так и не став официальным парнем Чуи, а демоны в Аду явно будут очень громко и очень долго ржать с его существенного проёба, тыкая в его бренную душонку пальцами и не прекращая говорить о том, какой же он, прости господи, лох. Осаму подумал, что ему, гениальному стратегу, непокорному серцееду, очаровательному обаяшке, завидному холостяку – и дальше по лично составленному списку – двух дней хватит с головой. Не особо гостеприимный Чуя, выставивший его за дверь из-за очень низкой шутки про рост уже спустя полчаса, был слегка иного мнения о сложившейся ситуации. Несмотря на это, Чуя всё же давал ему шанс. Он много рассказывал о себе, включал любимые фильмы, знакомил с понравившимися играми, разрешил послушать собственный плейлист, показывал фотографии – Дазай не мог ответить с тем же пылом, потому что рассказать о восьми разнообразных способах самоубийства чайной ложечкой в подробностях было бы крайне странным способом поддержать разговор об увлечениях даже при его одной активной клетке мозга; тем не менее, Осаму ценил эти рассказы и старался активно отдаваться в своём стиле – даже если Чуя закатывал глаза каждый раз, когда он не смешно шутил про подозрительную на вкус ветчину из его холодильника во время просмотра «Ганнибала», или когда взялся мастерить шапочку из фольги после того, как Накахара рассказал ему о своих догадках насчет инопланетян. Это был максимум того, что Дазай мог сделать, в фоновом режиме безустанно размышляя о въевшихся в подкорку мозга словах Чуи и невероятно красивых губах, которыми он их произнес, пока озарение всё никак не хотело посещать его… И всё же посетило. В полдень воскресенья, когда всё же доставший турку Чуя беспощадно передержал кофе на плите и довел его до кипения, а потом под саркастичное улюлюканье Осаму переделывал всё с самого начала и под чётким руководством опытного баристы, Дазая озарило по темечку блестящей, просто гениальной мыслью – и тяжелой медной туркой заодно: он сделает то, что умеет делать лучше всего на свете. Он приготовит Чуе его блядский термоядерно-сладкий кофе. Он завоюет эти ублюдские вкусы, это мягкое сердце и эти сладкие губы, даже если ему придётся со своей же лёгкой руки устроить в Йокогаме глобальный сахарный дефицит. Уж в этом-то он не проёбется.

***

Как же жестко он всё-таки проебался. Несмотря на то, что покрасневший от сдерживаемого хохота, замаскированного под удушливый кашель, Куникида – о господи, оно умеет смеяться – всё ещё из последних сил старался стоять на ногах, а Ацуши уже давно змейкой сполз на пол и бился в истерике где-то у них под ногами, Дазаю было ни разу не смешно. – Повтори ещё раз, что ты сказал, – утирая слёзы из уголков глаз, промямлил появившийся из-под стойки Ацуши с телефоном в руках. Дазай смерил его испепеляющим взглядом и ещё сильнее надул щёки, хотя и без того уже был похож на квакающую лягушку. – Я споткнулся о собачью пищалку и разлил кофе на его постель, понятно? – его злобный прищур не смог подавить очередной приступ хохота Накаджимы, и тот снова исчез из поля зрения. – И это совсем не смешно, – обреченно добавил он. – Йосано должна увидеть это, она определённо должна, – раздался писк Ацуши снизу. – Это называется кармой, Дазай, – Куникида глубоко вздохнул, подавляя в себе последние остатки веселья, но на губах его все ещё светилась слишком радостная улыбка. – Сначала ты пинаешь систему, потом система пинает тебя – это обычный ход жизни и я не понимаю, почему ты настолько из-за этого волнуешься. – Я бы не волновался из-за этого так сильно, потому что я извинился – в этот раз абсолютно искренне извинился, потому что всё произошло действительно случайно! – Дазай ударил кулаком по стойке, и из подпрыгнувшей на месте колонки вдруг началась следующая в плейлисте песня, – и, чтобы Чуя наверняка удостоверился в том, что это вышло не нарочно, я предложил ему сходить на свидание во время обеда! Да, возможно, я пригласил его в нашу кофейню, и это не будет со стороны выглядеть как полноценное свидание, потому что мы оба все ещё на работе, но за целых два дня мы так и не смогли никуда выбраться вместе! И он ни разу не дал мне себя поцеловать! Но он ответил мне спустя полчаса и назвал меня невыносимым придурком, а это явно не значит «да, я согласен» ни на одном из существующих языков. Он наверняка ужасно обижен на меня, и вообще не хочет знать меня никогда больше в этой чёртовой жизни, и скоро просто-напросто добавит меня в чёрный список, если я продолжу ему надоедать… Я в расстроенных чувствах, я в настолько расстроенных чувствах, я– – Дядя, вы в порядке? – положившая подбородок на барную стойку девочка безобидно хлопнула большими голубыми глазами. – Да, милая, просто он тупица, – потер переносицу Куникида и тут же подобрался, оживившись. – Добро пожаловать! Могу я чем-либо вам помочь? – Доброго утра, если его можно так назвать. У вашего товарища явно проблемы и я очень ему сочувствую, – мужчина с темными длинными волосами, собранными в низкий хвостик, измученно, но искренне улыбнулся. – Хочу взбодриться перед тяжелым рабочим днём и немного успокоить слишком шустрых детишек. Карамельный латте и два цитрусовых чая с медом, пожалуйста. – Папуль, а пироженку! – нетерпеливо дернув родителя за рукав дорогого чёрного пальто, насупился мальчишка со странной куклой в руках. Мужчина тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Куникида, с высоты своего опыта работы с детьми и пустоголовыми идиотами, которых по особенностям поведения можно было бы опустить по шкале обращения до детей, не без уважения отметил: про себя считает до десяти. – И два кусочка яблочного штруделя, пожалуйста… – открыв глаза и взглянув на меню, задумчиво пробормотал мужчина, но тут же спохватился, – а Наполеон у вас очень свежий? – Только испекли, ещё теплый, – Ацуши, на которого он указал рукой, испуганно вцепился пальцами в шкаф позади себя и закивал так активно, будто от этого зависела вся его жизнь. – Плевать, тогда давайте ещё и его! Я, конечно, по делам пришел, а не сладости пробовать, но с моими крошками по-другому не бывает, – он тихо вздохнул и погладил обоих детей по волосам – те, впрочем, слишком были заняты ожиданием угощения, чтобы хоть как-нибудь отреагировать. – Вы должны пожалеть меня и мой медленный метаболизм, за последний месяц я поправился на два кило! – Папочка будет очень любить тебя любым, всегда-всегда! – с милой улыбкой уверенно протянул мальчик, качая в руках свою страшненькую и явно самодельную игрушку. – Конечно! Посмел бы он меня разлюбить, сладкий мой, – не менее сахарно ответил мужчина, ещё раз потрепав ребенка по волосам. Ацуши, стоящего напротив и выбирающего кусочек поплотнее, почему-то передёрнуло от прошедшегося по пояснице холодка. – А вот, кстати, и папочка! Вспомнишь лучик… Слившись со стенными деревянными панелями, Ацуши, Дазай и Куникида терпеливо ожидали, пока же трогательная сцена семейного воссоединения наконец завершится, и темноволосый мужчина в деловом пальто, который прямо в этот момент так самозабвенно целовался с их растаявшим, как оставленная на солнце желешка, всегда (кроме сейчас) непоколебимо серьёзным директором, наконец-то остановится и заберет свой аккуратно сложенный на подносе заказ. – Ты знал, – задушено выдавил из себя Ацуши, медленно поворачиваясь к Куникиде. – …Догадывался, – честно выдал Доппо, смущенно прикрывая румянец рукою. – Даже у нашего директора… – не успокаивался всё еще зацикленный на своём Осаму.

***

Дазай был окончательно и бесповоротно уверен: вот он, конец его такой недолгой, такой подлой жизни. Он пытался жить, как все нормальные люди, он почти что закончил учёбу, он нашёл хорошую работу в чудном коллективе, с удобным графиком и хорошей оплатой, он влюбился… и разбил своё сердце вдребезги просто потому, что его жизнь отстой. Ну, и потому что он действительно упрямый осёл. Но не об этом сейчас речь. – Ты забудешь об этом уже через два дня, как и все предыдущие разы до этого, – скучающе протянул Куникида, поправляющий перекосившиеся стаканчики для кофе. – Я забуду об этом только после своей смерти, – гладкий пластик кассовой стойки приятно холодил щёку, но Осаму был настолько расстроен, что даже не хотел сейчас думать об этом. – Только не пытайся сделать это в нашей кофейне, – предупредил его Куникида, – иначе твоё самоубийство превратится как раз в убийство, и поверь, твой трафарет от стенки отскребать будут ещё очень, очень долго. – Но балка… – Не трогай балку, Дазай. Маленький колокольчик, располагавшийся над дверьми, зазвенел, оповещая о приходе нового посетителя, но Дазай на это никак не отреагировал. Если Куникида и Ацуши отлично справлялись с целой толпой зомби-студентов каждое утро, с одним одиноким бедолагой они точно разберутся и без него. – Это несправедливо. Это так чертовски несправедливо. Неужели жизнь не любит меня настолько, что не может дать мне ещё хоть один малюсенький шанс? – снова взвыл он. – Дазай, – мягко похлопал его по плечу подошедший Накаджима. – Оставь меня, Суши, моё сердце разбито и мой смысл жизни утерян. – Что же, очень и очень жаль, потому что я хотел бы, чтобы именно этот милый брюнет принял у меня заказ, – раздался бархатный голос у него над головой. Осаму вскочил, не веря собственным ушам. Он проморгался, похлопал себя по щекам, ущипнул за запястье, убеждаясь, что это не сон, не видение, не галлюцинации, это… …Накахара Чуя, который стоит перед ним в своей крутой кожаной куртке, накинутой поверх милой цыпляче-жёлтой футболки с маленькой нашивкой на груди, непринуждённо ухмыляется в своей привычной манере, запустив руки в карманы, излучает вселенскую уверенность в себе и хочет, чтобы Дазай сделал для него кофе. – Мне двойной эспрессо без сахара. И аффогато с... – ...мороженным, двойной порцией сиропа «персик-манго», карамельным миндалем и зефиром, – перебил его Дазай, на автомате пролепетав заученную комбинацию, словно мантру. Чуя низко хрипло засмеялся, и Осаму мог поклясться всем, что у него было – этот смех он с удовольствием записал бы на диктофон, сделал десятичасовую версию и слушал ежедневно, вплоть до самой своей смерти – и, возможно, ему понадобилось бы не так много времени, умри он от не останавливающегося кровотечения из носа и своих влажных фантазий. – Немного корицы и вместо зефира – жженый сахар, пожалуйста, – поправил Чуя, довольно кивнув. – Чего-нибудь ещё желаете? – появившийся под рукой Ацуши с обворожительной улыбкой постучал пальцами по прилавку, на котором были выложены разнообразные десерты. – Пригласить Осаму Дазая на небольшое обеденное свидание и ещё раз услышать, как же ему невероятно жаль моего любимого постельного белья, – с улыбкой закатив глаза, Чуя шустро сунул пару мятых купюр и спрятал бумажник в карман. – Я буду ждать тебя в зале, где-нибудь в достаточно укромном местечке. И пусть заказ принесёт тигрёнок… чтобы ты снова что-нибудь случайно на меня не разлил. Он подмигнул, и, качая бёдрами, уверенно направился в сторону мягких диванчиков, расположенных в самой глубине зала, а Дазай всё продолжал сжимать в пальцах бумажки, ошарашено хлопая глазами и хватая воздух ртом. – Ты слышал его, – наконец-то восстановив в своей зависшей голове алфавит, медленно проговорил он. – Я очень хорошо слышал его, – интенсивно закивал Ацуши, сжимая в пальцах телефон, – это точно поднимет Йосано настроение на весь день. – Сделаешь эспрессо? Пожалуйста, – затуманено попросил Осаму. – Сам не можешь? – не отрываясь от телефона, поинтересовался Ацуши. – Ещё чуть-чуть – и я упаду в обморок от восторга. – Ты точно уверен, что сможешь пережить ваш первый раз? – абсолютно невозмутимо прилетело ему в ответ. Дазай с визгом ударился головой об кассовый аппарат.

***

– Как ты думаешь, нам стоит вызвать полицию? – Куникида вопросительно вздернул бровь и опустил взгляд на Ацуши. – Опять ешь. – Фнофа. Ефть ховофый пофод, – тщательно прожевывая хорошо пропитавшийся заварным кремом бисквит, кошкой проурчал Накаджима. – До драки, вроде как, доходить не собирается… – Доппо осуждающе уставился на целующуюся парочку, забившуюся в самый дальний угол зала и напрочь забывшую о своих напитках, – … хотя, я всё равно бы их разнял, они, кажется, слишком увлеклись. – Дазай напрыскал себе в рот того приятно пахнущего дезинфицирующего средства, которым мы протираем прилавок, потому что не нашёл другого более действенного способа быстро освежить своё дыхание, – прожевав, наконец отчетливо проговорил Ацуши. Куникида схватился за голову. – Молись, чтобы нам не пришлось вызывать скорую.