bite of love

Охота. Чувствовала ли жертва приближение опасности, то пресловутое дыхание неизбежной смерти? Или было это вселявшим ужас сюрпризом, что потом туманно называли «несчастным случаем»? Вряд ли кому-то хотелось быть на месте жертвы, однако не так уж и хищники желали отнимать чужую жизнь по воле той, у кого не было лица и что была повсюду. По крайней мере так считал парень, отправившись на свою очередную охоту. Его имя… Он его слышал уже долгие годы из уст лишь одного… Осекается, подумав про человека, но увы. От человека в них оставалось слишком мало, и только далекие воспоминания об канувших в лету временах не давали поглотить себя инстинктами. Казалось, даже теперь, давно похоронив какие-то надежды, он словно продолжает чего-то ждать. И каждый раз, глядя на воронов, которых день ото дня в простиравшемся на многие мили хвойном лесу будто бы становилось больше, ощущает медленно настигающее их нечто. Что так и повторяло древние слова, некогда озвученные его другом – единственным оставшимся спутником в этом жалком подобии жизни. Утренняя свежесть уступает место влажному, как умостившемуся на стволах хвойных мху, и стремительно тяжелевшему воздуху. Природа лишь дразнит метающимися по небу кучевыми облаками, но не спешит делиться долгожданными дождями. Наступил еще один погожий, да еще и выходной день, как припоминалось парню с красными отблесками в глазах. Это означало хорошую охоту. Сегодня не нужно было уходить далеко от дома и выжидать долго – местным жителям, не сильно разбиравшимся в окружавшей их местности, достаточно свернуть с хлипкой тропинки, засмотреться на резвившихся белок в отблесках зенитного солнца и оказаться слишком близко к нему. Вкус крови, запечатлевшийся на языке, вызывает знакомую дрожь в теле, заставляя вонзать клыки сильнее. Он был иссушен, ему было мало, но эти люди не особо любили следить за здоровьем, и оттого чувство насыщения не спешит посещать хищника в будто бы человеческом обличье. Сбрасывая тела в ущелье, он знает, что их не найдут. А даже если и обнаружат, то решат, что несчастные наткнулись на медведя или волка. Как и всегда. Не стоило уходить так далеко от дороги. Парень, облизнувшись, делает глубокий вдох. Кажется, поблизости больше не было людей, и он решает все же вернуться домой, не поддаваясь жадности и мимолетному желанию устремиться на восток, поближе к городу. Обитатели леса будто бы не замечают его, стрелой рассекающего непроходимые дебри, но он знает, как за ним неустанно следят, хотя и без всякой враждебности. Он здесь не чужой. Сурок, вдруг прошмыгнувший под его ногами, заставляет дернуться и замереть на месте. Его определенно что-то спугнуло, и резкий поворот головы позволяет убедиться в правильности мелькнувшей догадки. Тело само ведет туда, откуда тянет совсем не тяжелым и затхлым, но нежным и будоражащим потоком жизни. Скрывшись за густыми кронами, он выглядывает осторожно. Шумно сглатывает вязкую слюну, чтобы на кончике языка тут же поселился едва уловимый шлейф душистых трав, среди которых ярко выделялась мята. Всего в десятке метров от него, на залитой солнцем полянке резвится малыш. Его угольно-черные волосы растрепаны и влажны от выступившего пота, а такие же темные глаза пытается прикрыть тонкая ручка от слепящих лучей. На вид ему было не больше трех лет, и парень, не сводивший до этого пристального взгляда с круглого лица ребенка, опасливо оглядывается. Инстинкт велел наброситься сразу, не выжидая и секунды, но здравый смысл заставляет все же насторожиться. Очевидно, что этот ребенок потерялся в лесу, последовав, как это часто бывало, за ускользавшей бабочкой или игривой белкой. Но парень, внимательно прислушавшись и втянув глубоко воздух, не может почувствовать присутствия еще людей поблизости – запах стекающей по коре размякшей древесной смолы мешается в носу. Он убивал детей. Их маленькие тельца горели еще совсем юной, девственной, еще ничем не испорченной жизнью, и громкий частый стук усердно трудившегося сердечка каждый раз заливал рот слюной. Это давно перестало быть проблемой, когда он принял это как неизбежную часть своей жизни, для поддержания которой нужно было пропитание. Это было почти как у людей, которые употребляли в пищу мясо животных. И когда он делает было робкий шаг вперед, небо слегка сереет от набежавших облаков, а алые глаза наконец скользят ниже, к земле, в которой копошились крохотные ладошки. Парень застывает, словно изваяние, и широко распахнутыми глазами оглядывает полянку, усеянную бледными тонкими цветами. Анемоны были большой редкостью в этом лесу, но шокировало его даже и не это. Он не мог и пошевелиться, глядя на простиравшийся белый ковер, окружавший мальчика, что не срывает – нет, осторожно касается хрупких лепестков. А затем темные глаза того вдруг уставились прямо на него. Малыш не мог его видеть, но казалось, что тот заглядывает прямо к нему в… В пустоту, где когда-то теплилась душа. В горле противно запершило, внутри что-то начало подниматься, и он трясет головой, отгоняя обрывки давно утерянных дней. Это просто цветы, но именно они, чудится ему, будто бы защищают малыша, который, рассматривая что-то в его стороне еще с минуту, переводит свой внимательный взор на круживших в вышине орланов. И, что самое дикое, он выглядит совсем не напуганным. Парень задержал дыхание. Закрывает глаза на мгновение, а затем, наконец, в привычной тишине слышит чей-то голос вдалеке. Высокий, принадлежащий явно женщине, и другой, пониже. – Чэнлэ, где ты? – встревоженный и очень напуганный. Это его мать, догадывается парень, понимая, что звук еще слишком далеко, чтобы слабый человеческий слух мог уловить его. Они далеко, и парень, чувствуя, как что-то внутри непреодолимо терзает его, все-таки решается, но на совсем не на то, о чем думал вначале. Делает еще шаг вперед. Поколебавшись немного, устремляет внимательный взор прямо на мальчика, передавая ему приказ. Повелевая им. Мальчик, моргнув пару раз, наконец поднимается на ноги и убегает прочь, туда, откуда доносятся крики его родителей. Его имя звучит еще пару раз, а затем, спустя еще несколько минут, вдруг сменяется смехом. Парень вздрагивает, думает, что ему почудилось, но это было был так тонко и звонко, как трель крылатых созданий, призывавших всегда весну. Он спешит ретироваться с места. А перед глазами все еще стоит та поляна, усыпанная анемонами. Невзрачные цветы, редко услаждавшие чей-то взор, так и напоминали, словно вспарывая старые шрамы. На мгновение в усопшем сердце будто бы сжимается что-то. Оказавшись уже почти у самого дома, надежно спрятанным от чужих глаз, он позволяет себе остановиться. Не перевести дыхание – ему это давно уже не нужно. Взглянуть на свою вечно холодную ладонь, на безымянном пальце которой надето слегка вычурное старомодное кольцо. Изящная вязь покрывает золото, вьется цветком вокруг синего камня. Кольцо обещало, каждый раз дарило надежду, но которой никогда не суждено было сбыться. В анемонах не было и толики вычурности, они были хрупки и несуразны. И от этой мысли парень вдруг ощущает странное отторжение.