bite of love

15 лет спустя. Первые лучи солнца бросают розоватые брызги на почти бирюзовую гладь рассветного неба. Утренняя дымка перекатывается, перескакивает с кроны одной ели на другую, а капельки росы игриво мерцают, перехватывая блики и иногда даже ослепляя. Лес дремлет и очень неохотно встречает новый день – после тяжелой ночной жизни, охоты, что есть борьба за возможность прожить еще немного. Когда вокруг столько хищников, даже дышать надо с осторожностью. И потому, когда в вязкой тишине треск ветки разрезает почти звоном, вороны со зловещим криком вспархивают со своих насестов. Осуждение, которое тут же подхватывают шепчущиеся деревья. Потревоженный лес недоволен, но незваных гостей, кажется, совсем не волнует это. Чуть подмерзшая земля почти хрустит под мягким, но ощутимым ударом лап, скрипит от царапающих ее когтей. Две пары лап будят почву, заставляют дрожать и подпрыгивать камни. Роса разбивается на тысячи мельчайших брызг. А за пару миль отсюда молодой парень поднимается с кресла в своей комнате, откладывая книгу. Настороженно оглядывается, смотрит в окно, за которым еще спокойно и обманчиво сонно. Его глаза дергаются, но не моргают. Со стороны могло бы показаться, что тот просто наблюдает за занимающимся днем. Он слушает, не дыша. Замерев подобно камню, смотрит вдаль, и лишь пальцы сжимаются в кулак. На расстоянии не более мили раздается еще треск ветки. Удар. Капелька пота падает оземь. Кровь. Парень морщится – запах резкий, нет привычной терпкой сладости. Отдает слишком сильно лесом и животной шкурой. Он быстрым шагом спускается на первый этаж, накидывает пиджак – всего лишь привычка, нежели реальная боязнь замерзнуть. Ему все равно, что сейчас только конец марта, и утро еще отдает старой зимней прохладой. Выходит из дома, оглядывается. Срывается на бег, и все вокруг размазывается в ту же секунду. Несколько прыжков оставляют позади полмили, а деревья одобрительно склоняют ветви, приветствуя того, сильнее кого в этом лесу просто нет. Или не было до сих пор. Их двое, а он один. Бегут быстро друг другу навстречу, но лес знает, что они должны держаться, наоборот, как можно дальше. Парень проносится мимо лисы, что скулит тихо, будто отговаривает. Не знает, кого бояться больше. Парень останавливается в нескольких метрах от пропасти, что разделяет два берега, а будто два мира. Граница, которой нет ни на одной карте, но которую он охраняет ревностнее, чем даже собственный дом. Смотрит в светлеющую даль, ждет. Ибо пересечь пропасть могут только лишь двое из всех живых существ, обитающих на планете. Только те два вида, что обладают силой, пришедшей не из обычного мира, привычного человеку. Несколько камешков срываются вниз, грохоча. На той стороне остановились, тоже прислушиваются. И замечают его, не видят, но шокированно чувствуют смутно знакомый запах. Он так подходит этому лесу и такой чужой. Передергиваются от пробирающего до мурашек холода и какого-то инстинктивного отвращения. Смотрят друг на друга. Нужно уходить, знают оба. Но назад дороги нет, а впереди – тот, в существование которого едва ли можно поверить. По крайней мере, в этих землях. В этой жизни им вообще выбирать редко когда приходится из чего-то хорошего. Лес шепчет им, внезапно с пониманием – знает, каково это – не знать, когда твоя жизнь оборвется. Парень не чувствует страха, ни в себе, ни с той стороны обрыва. Он знает, на что решаются на той стороне. Однако... Что-то не так. Спустя еще пару минут безмолвия чувствует раздражение – на него не нападают, пока, а значит, переговоры неизбежны. На самом деле, последнее, чего хотелось сейчас На Джемину – это заниматься переделом территории. В одно мгновение он выскальзывает из укрытия, подставляет себя под уже крепнущие лучи утреннего солнца, дает рассмотреть себя тем, кто потревожил его покой впервые за последние лет десять. Кто-то мог бы подумать, что нет более нелепой картины: высокий парень в темно-красном костюме и черной рубашке под ней стоит на краю обрыва. Лучи мягко касаются его мраморно-белой кожи и отскакивают от нее, будто тоже испугавшись ее мертвенного холода. Почти черные, с красноватым отблеском глаза смотрят на тот берег, где замерли те, кому по своей природе предначертано быть врагами ему до конца дней. Волки, огромные, на полметра выше своих простых земных собратьев. С шерсти капает влага – вероятно, пересекали ночью лес под проливным дождем. Одна пара глаз – темно-шоколадных – смотрит хмуро, с явным недоверием, другая – серо-голубых – с нескрываемым любопытством и даже трепетом. Дышат медленно, тяжело. Лес замирает, и, кажется, каждая живая душа боится дышать в ожидании того, чего сама не знает. Ведь такой встречи не ждал никто. И все же... Готов ли кто-нибудь из них сейчас к кровопролитной битве? Джемин слегка морщится – запах запекшейся крови на том, чьи темные, словно омуты, глаза следят за ним, подсказывает. Он мог бы справиться с обоими, может, немного лишь поранившись. Но, когда существуешь на этом свете достаточно долго, хочется иногда менять привычные образы поведения. Джемин слегка склоняет голову набок, выражая едва заметную степень заинтересованности: – Я предпочитаю говорить с вами в человеческом обличье, – чуть хриплый голос, спокойный тон, – или вам придется покинуть эти земли, – Джемин добавляет это скорее из вежливости, понимая, что незваные гости уже просто так не уйдут. Молчание. Через миг оно прерывается тихим воем – почти скулеж – второго волка, со светлыми глазами. Смотрит на того, с кем пришел, тот не отвечает на взгляд. Они понимают друг друга мысленно, в их головах сейчас громкий спор, что не слышит ни одна живая душа. Джемин догадывается, что светлый волк еще очень юн. Хмурится. Ему не нравятся незваные гости все больше. Он понимает, что волки просто так не приходят на чужие земли. Но эти двое не похожи на дозорных или шпионов, разведчиков. В то же время – слишком молоды для странников. Молчаливый спор прерывается рыком старшего волка. Джемин смотрит завороженно – слишком давно он не наблюдал этого. Что бы не говорили... А в превращении оборотня в человека было свое прекрасное. Прыжок, от которого парень невольно делает шаг назад, чисто инстинктивно. Каждая мышца, перекатываясь, сжимается, будто само волчье тело желает поглотить хозяина. Рык, и еще. И приземление на ноги. Ручей, что бежит внизу под обрывом, набирая там силу, шумит сильнее, заглушая стук подошвы о землю. Лес будто выдыхает с облегчением, и с одного с деревьев с криком срывается ворон, улетая прочь от рокового места. Джемин смотрит внимательно, без тени улыбки или удивления на лице. Кому-то могло бы показаться, что парню все равно, но волки, что только что приняли обличье людей, знают, что согласились стать мишенями. Позволяют рассмотреть себя. Джемин угадал: один из молодых людей действительно выглядит очень юным – едва ли на восемнадцать человеческих лет с невероятно красивыми серо-голубыми глазами и пшеничного цвета волосами. Такие волки – редкость, и даже На невольно засматривается. Волчонок смотрит на него с испугом и восхищением одновременно, щурясь от солнца и дергая плечами. Холодно ему, понимает Джемин с усмешкой. Не видел таких, как он, никогда. В отличие от второго: хорошо сложен, в медово-каштановых прядях теряются солнечные блики, играют в них. Губы поджаты, все его существо, кажется, готово к прыжку. Но Джемин чувствует, видит, что они оба ослабли. Ранены были. Шли долго лесами, бежали. Наверняка спасались от погони, но... От кого? Джемин не понимает, от кого могут бежать молодые оборотни. Ему даже на самое мгновение совестно – эти двое хотели здесь остановиться, но в пылу не заметили, что территория уже чужая. Занята. Впрочем, они так и стоят на границе. Джемин оглядывается назад, слегка прислушивается. Легкий стрекот сверчков. Нет его. Он пока здесь один, а значит, время еще есть. И шанс, быть может, тоже. – Куда путь держите? – прерывает вновь воцарившуюся тишину Джемин, давая понять волкам, что готов их выслушать. – Юг, – подает голос старший, на тон ниже голоса Джемина. На щурит глаза, слегка втягивает носом. – Вы не похожи на тех, кто пришел с севера. Иначе зачем вам делать такой крюк через ущелье, когда вы могли бы просто держаться подножья холмов? Молодой волк смотрит исподлобья, старший складывает руки на груди. – Я и не сказал, что мы пришли с севера, – медленно произносит тот, а Джемин улыбается уголком губ: этот волк умен и очень осторожен – перед ним не простые отшельники. Интересно даже. – Где ваша стая? Сколько вас? – Убита. Двое, как видишь, – сухой ответ. Джемин пробегает взглядом по шепчущимся макушкам деревьев, слушает недовольные крики ворон. Ему не хочется вмешиваться в разборки оборотней, да и не имеет он право на это. Джемин понимает, что если эти двое спасаются от погони, то единственный кратчайший путь на юг – пересечь обрыв и через хвойную чащу держать путь, пока та не сменится топями и пихтами. Если он добровольно соглашается на пересечение границы, то это не считается нарушением договора. Но это оборотни. От них несет псиной на несколько миль. Они ранены, и слишком велик будет соблазн преследователей нарушить границу и ворваться в лес. Растоптать все своими огромными лапами, нарушить покой хвойных красавиц и черных вранов, что сторожат его. Джемин ведет носом. Кроме них вблизи нет никого, кто мог бы представлять опасность. И Ренджуна тоже нет – ушел охотиться дня два назад, и сейчас На это было даже на руку. – Как вас зовут? – от смягчившегося голоса оборотни даже удивляются, передергиваются. Юный волк немного растерянно смотрит на своего спутника и прочищает горло. – Я Пак Джисон. А это Ли Джено, и он сын вожака нашей стаи, на самом деле, – выдает блондин на одном дыхании, и упомянутый Джено бросает на него сердитый взгляд. Джемин приподнимает брови. Сын вожака – это уже не просто так, впрочем, На и подозревал, что перед ним не простые волки. Выбора уже не оставалось – Джемин невольно оказался участником чужого конфликта – стычки волчьих стай были, впрочем, не редкостью, и его раса всегда держится в стороне, лишь наблюдая. Но сейчас все за него решил случай. Джемин глубоко бы вздохнул сейчас, если бы мог. Ренджун будет в ярости, когда вернется домой, На точно знает. – На Джемин, – наконец, представляется сам, слегка наклонив голову, – и я пропущу вас через мои земли. Но с одним условием. Джено вопросительно смотрит на него, не говоря ничего. – Я вас отведу к себе, и вы некоторое время отсидитесь там, – говорит Джемин, встречает удивленные взгляды, – от вас псиной несет на всю округу. И раны, думаю, обработать стоит. Ваше счастье, что я встретил вас и не намерен прибить тут же, хотя могу, – выделяет На голосом. Джисон сглатывает, а Джено никак не реагирует на этот выпад. Джемин довольно хмыкает: Джено определенно его не боится, хотя и относится с положенным недоверием. Интересно. – Что мы должны взамен? – неуверенно произносит Джисон. Джемин пожимает плечами, глядя на младшего волка: – Убраться потом поскорее. Идемте, – добавляет он и поворачивается к ним спиной, давая понять, что можно пересечь пропасть. Не переходит на бег, а спокойным шагом скрывается за голубыми ветвями елей. Слышит тот же рык. Удар лап оземь. Улыбается коротко, останавливаясь на мгновение, и тут же срывается с места, словно растворяясь в чаще под свист ветра и пыль, взмывшую над землей. Джемин чувствует, как его догоняют, он даже улыбается – слишком прекрасное забытое ощущение. Пусть это даже и не охота, но в ушах звенит от непонятного предвкушения. Солнечные блики отскакивают от его лица, бегут дальше, к волкам. Они принюхиваются, все их существо сводит почти судорогой – везде чужие сладковатые запахи. Не верят солнцу – вряд ли оно может согреть это место даже летом. Им не холодно телом, а душа уже промерзла насквозь. Джено понимает, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Доверился вампиру. Кровососы, их злейшие враги, убивающие людей и все живое, не дрогнув лицом. Но саднящая рана тихо ноет, а Джисон и так держался изо всех сил, пока они спасались от погони, находясь в землях, откуда жизнь давно уже ушла. И только шепот ветра и свист вереска говорили тогда с ними. Сын вожака понимает, что и Джемина поставил в безвыходное положение, под угрозу. Ему хочется изо всех сил, чтобы они с Джисоном действительно не задержались у вампира и убрались как можно скорее. На юге, далеко к морю, где воздух горяч и солнце нещадно прожигает сквозь шкуру, живет стая кузена, Доена. Но это, черт возьми, где-то в Мексике, и Ли не знает, на самом деле, ждет ли их кто-нибудь там. Отец велел бежать и выжить любой ценой. И Джисона уберечь. Непременно. Земля здесь мягкая, несмотря на то, что холодная. Джисон восторженно оглядывается – живности всякой повсюду полно, сглатывает слюну. Ветви, ветви, ветви – ели окружают со всех сторон, встают на пути внезапно, смотрят недовольно на чужаков. И вороны повсюду. Джено их недолюбливает, но знает, что там, где живут вампиры, ворон часто тоже много. Джисон смотрит с опаской, оглядывается на Ли, и сын вожака чувствует его внутренний страх. Враны чувствуют падаль, следуют за смертью. А он... – Мы на месте, – разрезает воздух голос Джемина, и все замирают. Вампир поворачивается к ним, смотрит темными глазами. В голове Джено проносится мысль, что, будь здесь не так светло, была бы и вовсе незаметна принадлежность к расе кровососов. Джемин тоже давно не охотился, догадывается Джено, передергивается. Не охотился на людей. И это при таком миловидном личике... Сын вожака ловит себя на этой мысли, мотает головой. Вспоминает рассказы отца, который наставлял: вампиры – очень красивые создания, туманят разум одним лишь взглядом, и оттого еще более губительны. – Ого, как светло и современно, – выдыхает Джисон, и для Джено это будто глоток свежего воздуха. Он, наконец, отрывается от Джемина, что тоже внимательно рассматривал его, и оглядывает дом. Небольшой, в два этажа, добротно сложеный. Джено не может не признать архитектурный вкус – дом действительно выглядит очень современно, а обилие черного камня вперемешку со стеклом даже наводит на ассоциации со склепами. Джемин усмехается, поняв, что гости оценили его своеобразный юмор. Когда они заходят спустя минуту в дом, Джисон оживляется еще больше, и Джемин с неожиданно кроткой улыбкой разрешает парню осмотреться. Джено лишь недовольно качает головой. – Все в порядке, – улыбается Джемин, и Джено вновь чувствует это. Ему дурно от прямого взгляда и такой мягкой, даже теплой улыбки. И это у вампира, чья кожа на несколько тонов светлее его – жуткий контраст. – Пойдем, обработаю твою рану. Джено кивает, и Джемин проводит его в ванную. Подходит к полке, тянется и достает бинты и спирт, какую-то мазь. Пахнет сильно чайным деревом. Джено присаживается на край ванны и снимает майку. Джемин спокойно смотрит на рану на правом боку, кое-где зажившую и покрывшуюся коркой темной крови, касается пальцем, заставляя Джено невольно зашипеть от боли. На никак не реагирует на его недовольство. Промакивает аккуратно место – след от чьих-то волчьих зубов, Джемин знает точно. Обеззараживает рану, наносит тонкий слой мази на кусок марли и тут же начинает бинтовать. Джено смотрит с любопытством. На самом деле, ему никогда не приходилось иметь дело с вампирами настолько близко. Да, он видел их пару раз, когда сопровождал отца в походах. Встречи с ними всегда приводили в трепет, а тело обуревало желание убраться от их территории побыстрее и подальше. И вот сейчас вампир спас его и Джисона. Дал укрытие, обработал рану. Джено все еще чувствует себя неуютно. Ведь ему с детства вдалбливали это отторжение, взращивали ненависть к кровососам. – Я покажу, где вы можете отдохнуть, – нарушает молчание Джемин, поднимаясь и убирая бинты обратно в шкафчик, – извини, у меня нет обычной еды. Попозже, я думаю, вы сможете поохотиться, – добавляет он. – Спасибо... Джемин, – отвечает оборотень, и вампир коротко улыбается, проводя его в другую комнату. Просторно, вновь светло. На полках много книг, на стенах висят несколько неизвестных картин. Посреди комнаты стоит маленький журнальный столик, кресло и диван, обивка у которого по краям немного обветшала. Через секунду в эту же комнату заходит и Джисон, не прекращающий улыбаться. – Надо же, как красиво у тебя, – качает головой, – хотя ты и пахнешь противно, – выдает Пак, и Джемин дружелюбно улыбается: – Как и ты, – Джено округляет глаза в удивлении, понимая, что На просто так сейчас сострил, – вы можете остаться здесь. Не выходите пока за пределы дома. Поохотиться сможете, думаю, когда стемнеет, – объясняет вампир, и Джено кивает, взглядом показывая, что принимает просьбу хозяина дома. Джемин выходит из комнаты, прикрыв дверь. Джисон, рассматривавший с интересом вазу на подоконнике с веточками гипсофилы в ней, поднимает голову и негромко произносит: – Джено, ты же тоже чувствуешь? – скорее утверждение. Ли, не отрывавший взгляда от двери, тут же выходит из комнаты и догоняет На, что смотрит на него с легким удивлением. – Где другой? – Джено не нужно объяснять, что он имеет в виду. Джемин мрачнеет, отворачивается к окну, залитому солнечным светом, запускает пальцы в каштановые пряди. Почти такие же, как у самого Джено. – Ушел на восток, за холмы. Должен вернуться дня через четыре. – Мы уйдем раньше, – говорит Джено, получая в ответ слабую улыбку. – Ты проницателен, – замечает Джемин, вновь склонив голову на бок и рассеянно отмечая, как солнечные лучи вновь путаются в волосах оборотня. – Он будет недоволен, если увидит вас. Впрочем, это не ваши заботы. – Почему ты... Такой, – Джено осекается, смутившись, и слышит смешок. – Не спешу разорвать тебе глотку? Не знаю, настроения нет, – пожимает плечами На, – да и на что мне ваши мертвые туши? Мне волчатина не по вкусу, да и воронам вас не скормишь, – усмехается Джемин и тут же подмигивает. Через секунду он скрывается в другой комнате, а Джено остается стоять на месте, понимая, что Джемин явно что-то не договаривает. И острит он просто ужасно. Хотя и метко.