Скрытная охота

-… Поступь его незаметно стал твёрже, и к холму он приблизился уже бегом. Он бежал, и его огненно-рыжая шерсть ярким пятном мелькала в лиловых сумерках. Впереди его ждала новая жизнь — жизнь глашатая Грозового племени, и он был готов к ней. Конец. — заканчивал читать слепой кошке огненно-рыжий кот с алыми глазами. Этот день они решили провести спокойно. Сделать этот день днём отдыхом от тренировок и нервов хозяина. Да и какой смысл в тренировке, если один из котов заболел? — Хм, могло бы пойти по другому… — задумчиво протянула было кошка, у которой на глазах была черная плотная повязка, как она резко прервала себя громким чихом, — апчхи! — Ты же понимаешь, что это решение автора? — скептически помахал лапой зрячий кот, — история не знает слово «Если». — Сложно это, Курама, — кошка помотала головой и, услышав слабый треск, принялась водить головой в попытке распознать новое местоположение, — я же Суке, но не имею представления, как я буду выполнять эти новые обязанности. — Я тоже. Однако, если проследить и за тобой, и за Наруто, то можно найти общее, — Курама, переместившись на шкаф телепортацией, растянулся, — например, вы оба каким-то образом постоянно бываете на том же месте в то же времени, словно ощущаете, что к чему и где будет. А ещё не любите, когда ситуация выходит из-под контроля. — Пх, — вдруг усмехнулась кошка, шмыгнув носом, — мне кажется или Мамору придёт через полчаса? Курама кинул взгляд на часы, что стояли на прикроватной тумбочке. Его часто поражало этих Имагами умение ощущать не то, что пространство вокруг себя, но и время. Он пытался понять, как так получается, но постоянно натыкался на такие препятствия, от которых возникали ещё новые вопросы. — Ещё рано, Лилия. Хоть хорошо, что эти треклятые твари не трогают его. — Ладно, — спокойно согласилась Сэйёри, она не была настроена на спор будучи полностью слепой и больной, — и все же Синюю Звезду можно понять. Будь она более стойкой, она бы избежала нарушение закона. — А если Огнегрив бы был другим? Или вообще поменялся местами с Когтем? Коты, сидя в одной из теплых комнат поместья Намикадзе, обсуждали сюжет серий книг, попутно споря и на посторонние темы. Ещё заранее они решили ограничиться обсуждением, тем более Сэйёри в очередной раз переборщила с шаринганом и временно носила повязку на глаза и потом неожиданно заболела. Несмотря, что на улице наступили дни умеренного мороза, коты не желали выходить гулять. Стоит открыть окно или дверь, как тепло стремительно покидает помещение, а птица-футон радостно врывается в дом и шерстяным жителям поместья приходилось тесно прижиматься, чтобы согреться. К их огромному облегчению, за зиму ни разу не появлялись древесные твари и охота была минимальной. Да и сами живые охотники не желали гонятся зимой ради «наказания» джинчурики. Лишь АНБУ исправно посещали дом Наруто для обыски, но не проверяли закладки, от которых Наруто уже не страдал. Как оказалось позже, смерть Куромару и соответственно резкий перепад состояние окончательно уничтожили закладки и он приобрел иммунитет на ментальность. Стоит без спроса зайди — мгновенно сгоришь в огне. Сейчас Наруто выполнял очередную миссию с Какаши. Даже столь однообразные и порой хлопотные миссии, вроде заготовка дров или помощь старикам, у него не могли вызвать скуки зимой нежели летом. Сэйёри вообще не одобряла желание Мамору гулять долгие часы в холодную погоду или когда на улице вьюга, но и она была вынуждена смириться с особенностями организма лисоволка. Даже Кьюби понял, что бесполезно заставлять его дома быть в такой сезон. — Да чтоб его! — вдруг выругался Курама, слетая с шкафа. Ему не хватило миллисекунды спрятаться в тепле, когда в комнату ворвалась сильная морозная птица, вступая в краткую схватку с птицей тепла с последующей победой и полностью окутывая комнату морозом. Кот в полете был отшвырнут в сторону. — Да лад… — Выгони оттуда мороз! — подняли визг коты, спеша укрыться под одеялом. Это человек открыл дверь и хотел вступить в комнату, как морозная птица его опередила. Он не стал следовать визгу спрятавшись котов, а просто подошёл к кровати и сел на пол. Пусть птица мороза гуляет, сама уйдёт. — Да чтоб тебя грызуны выгрызли, выгони её! — Чёрт, тебе это радость, а для нас это чистое издевательство! Человек невольно улыбнулся, глядя, как копошится звери под одеялом. Он знал, как его подшучивание порой могло иметь негативные последствия, но ему нравился так делать. Нравится, когда коты пытаются отчаянно согреться, как они делают все, чтобы уговорить его прогнать морозную птицу из жилой комнаты и утеплить помещение. Конечно, можно было сделать защиту от мороза барьером, но для этого надо знать весь процесс создание, чего в имеющих библиотеках не имелось. Разводить костер запрещено в помещении — коты могли задохнуться от дыма, горячая бутылка имела свойство остывать. Удалось обеспечить теплопроводом лишь одеяло, да и это одеяло времени от времени надо вливать чакру. Как оказалось, это одеяло было подходящее для нагревателя по причине того, что оно было создан из натуральности и было достаточно большой для равномерного распределения огненной чакры. Другого подходящего одеяла не было, а если было, то вне поместья. Хлопот двери пронесся по всей комнате. Человек, улыбаясь, принялся тихо выть. Его вой был наполнен чакрой, которая разносила тепло везде. Изо рта иногда вылетали огненные всполохи. Для него Катон не страшен, он его друг, но он знал, что есть такие огни, которых следовало остерегаться, поскольку могли пробить его лисий покров. Да и свойства лисьего покрова, как и волчьего, не до конца раскрыта. — Наруто, надеюсь, ты вне Конохи не будешь над нами так издеваться, — из-под одеяла вынырнула огненно-рыжая морда, глаза которого взглянули на человека и потом на часы, — Лилия, а он действительно пришел через полчаса. Как та-А!!! — Главное — он вовремя пришел, остальное неважно, — Сэйёри выпихнула кота с кровати и ещё активнее задвигалась под одеялом, явно оккупируя одеяло надолго без права кота отстоят, — только попробуй, Мамору, сунуть мне в пасть таблетки — вцеплюсь в палец. — Да ты крыска наглая, — вскочив с пола, Курама залез на руки джинчурики, к кому были предназначены следующие слова, — да найти ты подходящий ткань! Я не хочу заболеть! — Ты же можешь уйти в другую комнату, — заметил человек, гладя кота. — И иметь ограниченную библиотеку? Орать через стену? Ну да, ну да, пошли мы… -…нафиг! — закончил предложение Курамы приглушённый голос из одеяла. — Ладно, надо было заранее задуматься, — кот перелез на плечо почувствовать полным властителем, — что в этот раз, Наруто? Наруто, снисходительно покачав головой, встал с пола и направился на кухню. Шутки шутками, а позаботиться о них надо. Поменять им воду, наложить свежее мясо, снова наполнить теплом помещении, уговорить Сэйёри съесть лекарство, удовлетворить кошачье любопытство, проверить туалет… Никто не ожидал, что Сэйёри так рано заболеет, особенно Курама. Для него наличии болезни и необходимость следить за здоровьем было в новинку. Сколько раз он слышал слово «болезнь» и его производные в заточении, но впервые столкнулся. — Поиск бандитов. Они использовали призыв, — Наруто неторопливо мыл миски в раковине, — а у вас как дела? — Да нормально, — слегка пожал плечами Курама, чувствуя, как горячая чакра джинчурики осторожно струится между шерстинками, — обсуждали книгу «Лес секретов»… — Со мной недавно связалась Сирюмару. Кот завис, не сразу вспомнив, кто это. Прошло уже три месяца, как Инузуки «вырезали». В том, что они ушли из деревни, сложно поверить, когда перед глазами стояла картина, где трупов Инузуки уносят на кладбище. Попытка загнать в капкан джинчурики и Куромару не выявила никаких информаций. Ясно было одно — ни этот чертов пёс, ни Наруто не желали делиться подробностями. И тут такая новость. — 379? Тот алый щенок? — решил на всякий случай уточнить Курама, на что его джинчурики-биджу улыбнулся: — Да. Она там популярна весьма. Акамару пытается добиться её сердца. — А где они обустроились? — Узушиогакуре. — Где? — Курама чуть не свалился с плечи, стремительно встав. Лишь резкий холод заставил его прийти в себя, — как они вообще дошли? — Потом спросим их, мне и самому интересно… — И как вообще не заинтересоваться, если там кругом водовороты? Один неверный шаг и прощай, жизнь. Узушиогакуре — это Деревня Скрытых Водоворотов, название которого говорило о опасности при попытке проникнуть без спроса. Расположена эта деревня в Стране Водоворотов и была известна своими фуиндзюцу настолько сильными, что привели к полному разрушению деревни во время войны. Разрушение деревни произошло ещё при жизни Кушины Узумаки, после её переезда в Конохагакуре. — Узумаки… — задумчиво протянул лис-кот, спрыгивая с плеча джинчурики, когда тот наклонился поставить миски на пол, — да тут надо собрать побольше информации, как и с Намикадзе. — Тебе так кланы Узумаки и Намикадзе нравится… — Наруто выпрямился и принялся кружиться по комнате, шагая практически бесшумно. Лишь слух Курамы улавливал отзвуки шагов. — Ну, а как тут поступать, если первый клан держал ста лет как меня, так и эту огненную чакру, что есть у тебя? А у второго я позаимствовал телепортацию? — риторически вопросил кот, взбираясь на шкаф, — жаль, что нельзя совершить путешествие в столь далёкое прошлое. Зацепиться можно на воспоминания Яритэ, да и те рассеянны. — Пошли вы со своими разговорами и лекарствами! — неожиданно раздался раздраженный голос Сэйёри, которую насильно заставили соблюдать приём лекарств. Разговорчики переглянулись. — Надеюсь, выть будешь? — поинтересовался Курама. Почему-то этот вой пробуждал что-то в его душе, но попытки самокопания ничему не принесло. — Не-а, хочу погонять зайцев, — Наруто закрыл дверь, оставляя котов наслаждаться дневным сном. Курама недовольно повел ушами, сворачиваясь клубком. Ему самому хотелось поймать какую-ту дичь, но живых джинчурики приносил крайне редко. Приходилось довольствоваться тем, что есть. И почему Наруто не уходит в такую погоду? Э Для него это идеальный момент убежать с минимальными проблемами. За размышлением кот незаметно уснул. Во сне Курама недовольно поморщился, когда до его ушей донесся какой-то звук. Лениво прошмыгнувшая мысль была наполнена раздражением — опять кто-то где-то шумит и не дают поспать спокойно. Однако этот звук не прекращался, а все нарастал и нарастал. Когда громкость звука достигла предела терпения, Курама открыл глаза и вскинул голову высказать все, что думает о шуме. Но слова на языке, готовые вырваться на волю, трусливо сбежали обратно, стоило коту осознать увиденное. Он не дома, он в другом месте. Вокруг Курамы окружали большие крепкие деревья, их листва уже покрылись жёлтой и красной окраской. Его тело лежало на пологом склоне, покрытый большими камнями. — Или меня перенесли, или я путешествую, — с трудом выдавил Курама, вставая с земли. Первое, что пришло в голову — это следовать за звуком. По мере приближения к источнику неясный звук превратился сначала в тихий плач, а потом и громкий. Вскоре он смог определить, что плачут двое. Уж разные интонации слышится в плаче. — Добро пожаловать… — чей-то усталый голос донесся как будто отголоски эхо. Деревья расступились, открывая взору горы, откуда доносились источники звука. Обескураженному Кураме потребовалось время залезть на горы, чтобы добраться до источника. Первые высокие горы скрывали за собой горы чуть поменьше, в одной из которых обнаружилась приличная пещера. В нем на дальнем стене от входа был какой-то светлый яркий свет, а на полу на подстилке лежали два новорожденных малыша, плачущие и укатанные в пеленки. И у каждого по щекам ярко чернели три характерные полоски. — Добро пожаловать в мир жизни, малыши… — из соседней комнаты вышла красноволосая женщина, показавшаяся Кураме знакомой. Она вытерла руки полотенцем и вдруг превратилась в семихвостого Кицуне, у которой кончики хвоста были абсолютно разного цвета. Курама ошарашенно установился на неё. Тот же основной цвет шерсти, та же телосложение, подобной зверино-человеческой, даже большие пальцы имелись на лапах. Лишь тушевка вокруг глаз и до ушей не было, вместо этого на груди имелось форма сердечки черничного цвета, а глаза у нее были голубоватые. Кто же она? — Как бы назвать вас… — хвосты Кицунэ осторожно подняли малышей с пола, а лапы принялись снимать пленку. Когда пеленки упали на пол, то обнаружилось, что у одного красноволосого малыша было 9 алых длинных тонких хвостов, тогда как у пшеничноволосого — один пушистый умеренный хвост, низ с кончиком которого был белоснежным. — Тебя назову Хикэру в честь света от портала, — Кицунэ нежно погладила по светловолосому малышу и положила руки на щеку красноволосого малышку, — а тебя — Курамой в честь горы Курама. — Мама? — это слово сорвался с уст путешествующего по времени Курамы. Получается, он путешествует по собственным забытым воспоминаниям? Он действительно жил ещё до того, как стал Биджу — Яритэ был прав… Кицунэ уже унесла малышей в другую комнату, куда путешественник последовал и обнаружил, как его мать купала малышей. Длинные хвосты помогали ей мыть, быстро и легко скользя по коже новорожденных малышей. Взрослому Кураме так не хотелось уходить, не узнав поближе свою маму. Он наблюдал, как мать ухаживает за малышами, узнал, что её мать зовут Кохэйри, что означает чистота и незапятнанность. Наблюдал как за собой, так и за братом… Осень сменился зимой, а зима — весною. И все это время Курама-путешественник никак не мог оторваться от этой картинки. Вот он в очередной раз смотрел, как Кохэйри выводила на «свежий» воздух малышей — усаживалась на край пещеры, а малышей ложила на предварительно заготовленной подстилками игрушечную полянку и хвостами создавала «границы». Сама она свесила ноги и задумчиво смотрела на верхушки гор. Да и надолго Кицунэ не покидала пещеру, обязательно возвращаясь либо с мягкими вещами вроде листьев, мхов или пушков, либо с едой. Какая-то маленькая птичка бойко приземлилась на игрушечную полянку, с любопытством оглядывая близких ему тел, превышающие его размер в разы. Взрослые птички испуганно чирикали и стремительно летали перед лицами малышей, которые от этого смеялись и протягивали ручки в попытке поймать их. — Похоже, кто-то уже открыл дар, — хихикнула Кохэйри, осторожно прогоняя юную птичку рукой. Птичка и не думала улетать, она лишь поскакала и нагло уселась на один из семи хвостов, чей кончик был окрашен в бледно-васильковый цвет. Приятная семейная тишина была прервана резко вылетевшей встревоженной птичкой, чей размер заметно превышал мелких птичек. — Пришлый! Пришлый! — чирикала птичка. Путешественник удивленно установился на нее. Ему не послышалось или он действительно слышит, как говорит птичка. Нежный, низкий и тонкий голосок говорил эти слова. Хикэру начал плакать. — Чужаки?! Но почему барьер не среагировал? — встревоженная Кохэйри вскочила на ноги, хвостами подхватывая малышей, и рванулась вглубь пещеры уложить детей на место, а самой готовиться встречать непрошенных гостей. Путешественник, услышав шаги, повернул голову увидеть чужаков. То, что он увидел, заставило его вздыбить шерсть. Они были разного размера, одного оттенка белого цвета, их словно пытались слепить в что-то новое, безобразно торчали то ли когти, то ли роги, причем не на своих местах. Но отвратительный, резкий и вонючий запах мгновенно подсказал путешественнику, кем эти являлись эти чужаки. Это те же твари, что пытались захватить Наруто! Если это правда, то им действительно более 100 лет… Не желая, чтобы эти твари проходили сквозь него, путешественник поднялся повыше и залетел следом за матерью. Его душу никто не видел, не ощущал и чуял. Его как будто не существует, он невесомый и мог летать сквозь различных материальных тел. Когда твари поднялись в пещеру, Кохэйри была готова. Она превратилась в звериный облик, а её лапы были не полностью покрыты маленькими броней, выполняющий скорее функцию блокировки. Такая металлическая плоская штука, завязающая узелками. Примерно такие же брони были на концах хвоста, слегка отступая от кончиков. Малыши лежали на большом каменном столе рядом с порталом. — Вы вообще кто? — заметив чужаков, незамедлительно поинтересовалась Кохэйри, — и зачем пришли? — Неважно, — заговорил один из тварей, его голос звучал глухо и грубо, — отойди в сторону и твоя жизнь будет сохранена. — Только через мой труп! Гора Курама — священное место и я не позволю осквернить. — Ты нам не помеха. — Еще какая помеха, — зарычав, Кицунэ стала скользить по полу, её когти на ходу царапали нижние половины Зецу. Урон был слабый и когти увязались в нечто жидкое и вязкое противно. Поняв, насколько сложным будет бой, Кохэйри покрылась покровом черничного цвета, и некоторые твари кучей повалились на неё. Бой стал жарким. Кохэйри сражалась, одна против тварей. Путешественнику очень хотелось помочь Кохэйри, но он вынужден просто смотреть — его душа была прозрачной и могла проходить сквозь всего живого и неживого. Благо, ее мать была сильной, раз с легкостью противостояла отряду тварей. Её хвосты активно помогали в этом деле, как и покров. Громкий грохот возле портала заставило вздрогнуть живых. Один из сталактитов в виде сосульки на потолке качнулся под весом прыгнувшего тваря, незаметно забравшись туда, и рухнул вниз, наполовину перекрывая вход в портал и стол, где были уложены дети. Громкий плач Курамы сигналило, что один жив, но другой… — Хикэру… Запах смерти отчетливо говорил, что другой малыш погиб. И виновником смерти был один из тварей, что сейчас лежал на поверхности сосульки и пытался коснуться до портала. Закружив как юла, Кохэйри отшвырнула пытающих обездвижить её тварей, тремя прыжками возникла возле обломков бывшего сталактитов, пронзив в тваря своими длинными смертоносными когтями и с силой отшвырнула большую глыбу прочь от детей и портала с мертвым тварью. Путешественник вздрогнул и отвернулся от портала. Мысль о том, что у него когда-то была семья, вызывала нервозность. Он понимал, что картинка раздавленного чуть ли не в лепешку брата будет стоять еще надолго. Все вокруг словно замерло со смертью Хикэру. — Прости, Курама, — Кохэйри, на миг забыв о своей обязанности охранять портал ценою жизни, дрожащими руками взяла девятихвостого малыша и пальцем неловко провела по детской щеке, убирая слезу, — но твоего брата уже не вернуть… Путешественник дернулся, когда он вдруг стал чувствовать тяжелую убийственную Ки, сильно напоминавшей на Ки Кушины. Разве Ки может проникать и душу? Он взглянул на тварей, но те почему-то не чувствовали этой ауры. Кохэйри с ребенком в руках медленно развернулась к врагам, ее семь хвостов словно встали в ряд и не шевелились самовольно. Курама стал топтаться на месте, готовый сбежать с пещеры. Почему Кохэйри вдруг стала сильной напоминать на Кушину? Почему голос схож с её джинчурики? Те же глаза, те же волосы… Не хватало только золотистых цепей… Из спины Кохэйри стремительно вылетели те цепи, о которых думал Курама. Они без труда пронзали сквозь тварей, словно нанизывали мясо на шампур для шашлыков. Точь-в-точь те, что были и у второй джинчурики. В голове будущего Курамы пронесся мысль — «у души возможно перерождения?» — которое ввело его в смятение. Он так задумался, что пропустил появления Шинигами, его вытащил материнский разъярённый рев. Довольно мощный, как будто в полную мощность заработала грудь. Резко подняв голову, путешественник заметил саму Смерть, что торопливо проходила поле боя. Он ее сразу узнал. Это та самая Шинигами, что приходила за Кагами и помогала Четвертому в запечатывании. В этот раз она не выглядела тощей, а ребра не выпирались из кожи, и выглядела довольно помолодевшей. — Чтоб их… — Шинигами коснулась косой раздавленное тельце малыша и наклонилась взять в руки душу детёныша, — потерпи немного, малыш. Мне надо призвать подмогу… Унесенный Хикэру выглядел умиротворенный. Вероятно, он даже не почувствовал боль. А смерть также торопливо вылетала, как и пришла за душой. Впрочем, в спешке уже нет нужды. Курама, проводив взглядом Шинигами, перевел взгляд на свою мать. Кохэйри, шатаясь, медленно приблизилась к изуродованному тельцу Хикэру, таща за собой тяжелые цепи, и отпустила на колени, прижимая к груди хныкающего Кураму. Большинство золотистых цепей нанизаны тварями. Слышались громкие шаги и в пещеру осторожно заглянула гигантская голова: — Кохэйри? Ты здесь? — Да… — названная сильно сжалась. Эта неконтролируемая материнская ярость полностью истощила ее и она понимала, что вряд ли выстоит в следующих схватках, если новоприбывшие захотят убить и ее. — Что здесь произошло? — задал следующий вопрос голова, оглядывая поле битвы. Она вытащила голову и лапой сунула в пещеру потрогать цепи с тварями, — похоже, она сама с ними расправилась… Вспыхнуло яркое свечение у входа и через миг в пещеру зашли три человека. — Вау, в одиночку противостоять… — один из них восхищенно оглядывал поле боя, — не зря Кицунэ считают мастерами в ближних дистанциях. — Это… — другой присел возле одного из многочисленный мертвых тварей, — это не живые, но и не мертвые. Теперь понятно, почему барьер пропустил их. — Ладно, я сам поговорю с ней, — третий человек стал подходить к Кицунэ, попутно отдавая приказы своим, — летите обратно и возьмите эти эээ… — Мы поняли, — взяв по парочку трупов тварей, они спрыгнули и яркое свечение в очередной раз озарили пещеру. — Ты как, Кохэйри? — мягко повторил гость, присев и осторожно положив руку на чужое плечо. У него было золотисто-каштановые волосы, доходящие до плеч, а глаза были жёлтого цвета. — Это твои малыши? — Да, — Кицунэ еще сильнее опустила голову, пытаясь не смотреть на гостя. Да и выглядела ужасно — растрёпанные волосы, вся в мерзкой жидкости и в собственной крови, одежда превратилась в лохматье и не годились для дальнейшего использования. Путешественник вертелся вокруг них, пытаясь понять поведение матери. Видимо, рождение малышей на священном месте выбивалось из правила охраны портала. Осторожно убрав алые волосы за спину, гость наконец заметил малыша в руках: — Интересный какой. Обещает быть достойным. — Спасибо, — напряженные плечи Кицуне облегченно, ее не убьют, — жаль, что Хэкиру ушел… Человек открыл было рот, как в пещеру ворвался рыжеватый-серо-черный волк с вопросом: — Что случилось? — Сузьюм? Ты одна? — неназванный человек повернулся в сторону новоприбывшего. Вернее, новоприбывшей. — Да, одна, — описание. — Так что случилось? С хранительницей все в порядке? Она была рыжевато-серого цвета, на спине у неё есть темные волосы образуют как бы чёрный чепрак, тянущийся к хвосту. Она выглядела меньше среднего и её рост соответствовало этому весу. Также имелись длинные стоячие уши и крылья окраса как у воробья. А глаза — жёлтого цвета. — Она одна сама вышла против отряда, — каштановый человек принялся гладить по спине напряженной Кохэйри, пытаясь успокоить её, — удивительная материнская ярость… Небось, и твой малыш принял непосредственное участие… — А… Э, — помешкавшись, Сузьюм медленно приблизилась к присутствующим, — ей известно о смене в клане Кицунэ? — Что?! Как? — Кохэйри выпрямилась и резко развернулась к волку, от ее движение цепи на миг загремели, отчего испугали собеседников. Уснувший Курама проснулся и принялся реветь. — За это время сменился лидер Кицунэ, — пояснил безымянный, кинув неодобрительный взгляд на волчицу, — им стал Иори. — Кто?! Как так вышло? Что случилось с… — Кохэйри осеклась, когда руки, устав держать детёныша, сами отпустились. — Курама! — Уф… — Сузьюм среагировала, прыгнув и извернувшись так, чтобы ребенок приземлился на живот, — вот уж сюрприз какой… — Иди отдохни, Кохэйри, — дернувший было за малышом, безымянный решительно взял за плечи Кицунэ и попытался мягко уложить ее на пол, — ты устала… — Но как же портал? — сопротивление Кицунэ было слабое, на грани сил. — Я прослежу за порталом и наведу порядок, — успокоил её безымянный, одним рывком уложив ее на пол, — а Сузьюм присмотрит за твоим малышом. Да, Сузьюм? — Да, — волчица осторожно стиснула в пасти орущего Кураму и понесла его в другую комнату. — Ну лад… — стоило ее головы коснутся к одному из семи хвостов, как она вырубилась, и безымянный попытался устроить удобную позу для Кицунэ на голом полу, полагаясь на ощущения. Кохэйри спала несколько дней, полностью вымотанная битвой и потерей Хикэру. По истечении первого дня сна цепи сами исчезли, как только их полностью освободили от тварей. За все это время безымянный Рью, так и не представивший свое имя, успел убраться в пещере, часть трупов отправить на изучение, а часть уничтожить. Сузьюм ухаживала за Курамой и, как оказалось, у неё имелось опыт материнства. — Вы же наследница, Сузьюм, — беседовал с волчицей безымянный, представляющий собой род драконов, — и почему я узнаю сейчас? Вам не жалко уходить, оставляя свой клан в неизвестности? — Ну, во-первых, я одна из наследниц. Уж пусть они дерутся, главное — чтобы не наносили вред моему клану. Во-вторых, я вряд ли стану им, в-третьих, я значительно меньше большинства Оками, что не видят в меня кандидатом, — фырчала Сузьюм на недоумение дракона. Курама в этот момент вздумал проснуться и начать хныкать и волчица встала разведать причину беспокойства у малыша. — И все же ухаживать за детенышем того клана, что желает вас истребить, — дракон наблюдал, как волчица прижалась к малышу мордой, позволяя тому обнять и успокоиться. Почему-то малыш успокаивался после чужого нежного прикосновения. — Он может однажды обратиться против Оками и даже не вспомнить про тебя. — Возможно, в жизни все возможно… — Курама! Хэкиру! — речь волчицы была прервана встревоженным голосом и в комнату влетела лохматая перепуганная Кохэйри. При виде присутствующих она остолбенело остановилась, — значит это не сон… Курама заплакал, когда волчица резко оторвалась от детеныша, перепуганная криком Кицунэ. Та, услышав плач, рванулась к нему и схватила Кураму на руки, ее рук дрожали и глаза лихорадочно блестели. А малыш, учуяв родной запах, жадно принялся пить молоко. — Именно на такую жизнь я и рассчитывала! — неожиданно послышался чужой задорный голос и в комнатку вплыла прозрачная женщина, у которой снизу волосы белыми и по мере приближению к корню переходили на золотистый цвет, а глаза были белые. — Уходи! — никто из живых не ожидал появления души и они приняли боевую стойку. — Чи! — еще один призрак неторопливо вошел в комнату, сурово глядя на нарушительницу порядка, — сколько раз говорить про тактичность? — Да ладно тебе, — Чи беззаботно пожала плечами, подлетев к Кицунэ, отчего та отшатнулась, — вот кто символ материнской ярости! — Ох… — призрачный мужчина устало потер переносицу, — в общем, мы хотим Хранительницу или Наследницу клана Оками пригласить на собрание Ками. Я Имагами. — Меня?! — удивлению Кохэйри не было предела, уже инстинктивно пятясь от назойливой Чи. Получается, их посетили сами Ками? — Мне Микуками сказал, что следует пригласить кого-то из вас или даже оба вы, поскольку в будущем ключевую роль либо Кицунэ, либо Оками. Сакугами поддержала его. А мне хотелось услышать от Хранителей подробностей этого боя. — Мне тоже стоит идти? — Сузьюм нервно пошевелила ушами, гадая, не ослышалась она. Очень редкая и почетная возможность посетить собрание Ками и увидеть если не всех, то большую часть Ками. — Думаю, да. — Пророчество? — тут выступил безымянный дракон, — но вы произнесли его недавно. — Раньше да, но теперь его нет. Сейчас ситуация паршива с появлением этих Зецу, — нахмурился Имагами и, видя вопросительные взгляды живых, пояснил, — те белые, что сразила Хранительница, они зовутся белыми Зецу. Еще есть и черный Зецу, который способен создавать белых Зецу, даже армией таких Зецу. Есть предположение, что он наделен и бессмертие. Эти Зецу не имеют собой души и даже не прописаны в нитях Жизни и Смерти. — Из-за этих и умер прошлый Хранитель? — поинтересовался безымянный человек, пока самки растерянно переглядывались в раздумьях над приглашением. — Да, он умер от раны, а барьер горы Курамы пока не способен уловить этих Зецу, — тяжело вздохнул Имагами, — мы пока работаем над барьером. И это только одна из имеющих проблем. — Я согласна, — неожиданно согласилась Кохэйри, принимаясь качать и усыплять малыша. Только надо решить, что делать с Курамой… — Кураме тоже вход разрешен, — хихикнула Чи, хитро поблескивая глазами, — уж хочется собственными когтями придушить Зецу за вмешательство В Жизнь. — Хм, тогда и я тоже, — Сузьюм нервно дернулась. — Рюу, проследи пожалуйста за порталом, — Имагами повернулся к выходу из пещеры, повелительно махнув роскошным хвостом. — Хорошо, — кивнул человек, превращаясь в дракона, чей способностью являлось изменение размера. — Остальные за мной. Чи! Блондинка опередила его, первой залетев прямо в портал. Имагами с недовольным ворчанием в сторону Чи последовал за ней. Живые самки нервно переглянулись и робко шагнули туда. Нет, для них это большая честь оказано… Путешественник последовал за процессом шествия. Получалось, что его рождение и рождение Хикэру была заранее запланировано и даже было пророчество какое-то. Однако, из-за появления этих Зецу и их деятельности все сбилось и перемешалось настолько, что растянулось на века. Когда яркий свет рассеялся, перед гостями предстало бесконечное разноцветное пространство, полностью заставленное предметами. Одна только «стенка» была покрыта большой картой. Слышны разговоры, везде стояли прозрачные Ками, каждый из них был чем-то занят. Кто-то внимательно рассматривал карту, без труда взлетая наверх поближе, кто-то деловито беседовал, а кто-то еле сдерживал желание настучать кому-то. — В общем, Кохэйри, можно вопрос? — Сузьюм нервно топталась, ожидая следующих приказов или хоть бы намёков на дальнейших действий, — у Курамы волчья кровь? С любопытством оглядывающий на Ками Курама ошарашенно оглянулся на мать в ожидании ответа, а та дернулась и вдруг обречённо расслабилась, отводя глаза в сторону: — Да… Акира… В глазах волчицы можно проследить переходы оттенков жёлтого цвета. Сначала её глаза потемнели, потом просветлели, снова потемнели и только потом вернулись на привычный оттенок, а на щеках на несколько секунд выделились усы. — Акира? Вот как… — удивлённо выдохнула Сузьюм, как только справилась со своими эмоциями, — зря его изгнали. Он был хорошим. Он тоже ушел на небеса. Думаю, сейчас заботиться за твоим вторым сыном… — Он… — Кохэйри явно хотелось побольше расспросить об Акире, как к ним снова подлетела Чи: — Чего стоим? Чего молчим? Давайте знакомиться! — защебетала бойкая женщина, кружась вокруг них, — меня сокращённо зовут Чинэтсу. — Сокращённо? А полное? — Оно у меня длинное, — хихикнула Чинэтсу, задорно поблескивая белыми глазами, — в общем, слушайте. Джууби-Кунизукири-но Ками-Дейдара-босши-Атара… — Чи, хватит! Они и так не в себе! — Имагами поспешил прервать речь Чинэтсу и обратился к гостям, — понимайте, она Шидзэнреку — жизненные силы природы — и… Путешественник не слышал, что дальше говорил Имагами. В его голове звучало продолжение имени Чинэтсу, которая и являлась собственной Джуби. Так вот почему Шукаку так рьяно старался запомнить длинную цепь имени Джуби, на первый взгляд напоминающая на какое-то заклинание или просто бредом. Это и есть способ пробудить в себе Джуби? Или один из вариантов? Или как пробуждение работает? Размышление путешественника было прервано истеричным смехом. Моментально всеобщее внимание было сконцентрировано у входа портала. Это Чинэтсу валялась на полу в диком смехе, перед ней стояли смущённые самки из мира живых, на морде которых читалось желание провалиться сквозь пола. Рядом со стоящих самками Имагами улыбался, а малыш Курама по-прежнему сладко спал в руках матери. — Опять Чинэтсу прикалывается? — раздался вопрос из толпы. — Ага, — подтвердил Имагами, подходя поближе к живым, и положил плечо на Хранительницу, — продолжишь свое дежурство или…? Кохэйри обвела сбор Ками, которые были заинтересованы в её ответе. Её руки нервно сжали малыша, но малыш лишь тихо зашевелился, устраиваясь поудобнее. В нервах она невольно выпустила свои хвосты, которые заставили Сузьюм опасливо отодвинуться, и тем самым лишиться столь нужной поддержки. — Иори… Он по прежнему хочет мстить Оками? — Да. Кохэйри оглянулась в сторону волчицы в поиске ответа, но та лишь пошевелила ушами. Взор голубых глаз перевелись с Сузьюм на Кураму и обратно, так было несколько раз, пока напоследок Хранительница не обвела сбор Ками и не остановилась на Имагами. С ее уст сорвались долгожданные слова: — Продолжу. Я не готова показывать Кураму. — И хорошо, что продолжишь. Ваш новый лидер не внушает уверенности, — вставил свое слово мужчина. Это был Микуками, поскольку у него в руке был веер — артефакт будущего. Практически сразу послышались со всех сторон слова поддержки для Хранительницы, хвалили и саму Сузьюм. От такого поворота события живые снова сбились поближе. Аура, что наполнена пространством Ками, внушало их в благовейный страх. Сакугами скептически закатил глаза, досадуя на излишний шум, и подошел поближе к живым кое-что сообщить: — Короче, все Ками предупреждены о вашем присутствии. Собрание начнётся через полчаса. Курама, поняв, что от живых пока не стоит ожидать что-то нового, принялся бродить по пространству. Он слушал разговор, особо не вникая, и смотрел окружающий мир, особо не разглядывая. Он знал, что после этого путешествия он получит возможность и снова, и снова сюда возвращаться. До тех пор, пока он будет жив, будет жив его душа или пока не отнимут его артефакт. Все сохраниться, даже шорохи одежд и шаги, все мельчайшие детали. Все вопросы потом, сейчас главное — сбор информации, потом разберётся что к чему. Раздался громкий звон, оповещающий о начале собрание. Из пустоты возник большой необычный стол, больше похожий на звёзды в форме круга. Все Ками расселись и положили свои артефакты на стол, и Курама получил возможность поближе рассмотреть как и артефакты Ками, так и сами Ками. Это собрание принесло ему много нового, в которых ещё предстояло разобраться. Он хотел подольше остаться в комнате Ками, когда Сузьюм и Кохэйри с маленьким Курамой вышли из пространства Ками через портал, как и он очнулся в мир живых, стоило моргнуть глазами. Похоже, эти воспоминания непосредственно связаны с малышом Курамы и, соответственно, с его местонахождением. — А вы довольно быстро, — дракон, лежащий у входа, повернул морду в сторону портала, — что там? Положив лапу, путешественник стал «перелистывать» воспоминания. Ему хотелось добраться до ключевых моментов. И так ясно, что будет пересказ увиденного. Следующие дни Хранительницы стремительно пролетали. После того дня у Кохэйри режим быстро застабилизировался. Она следила и за малышом, и за порталом, поддерживала порядок в пещере. Курама рос и норовил научиться передвигаться на ногах, порой больно цепляясь за шерсть Сузьюма. Та часто заходила в гости по просьбе Хранительницы. А Рью иногда помелькал над горой Курамы. Сезоны сменялись одним за другим. В какой-то момент будничная картина резко изменилась. Это совпало с периодом весны, Кураме в это время было полтора года. Мысль путешественника о том, что дежурство матери закончено, подтвердилось разговорами двумя самками, чьи виды были вражескими, но успели стать друзьями и надёжным опорам. — Ты уверена, Кохэйри? — волчица беспокойно крутилась вокруг лисицы, — разведка донесла, что Иори послал отряд искать тебя. — Да, — парочка хвостом Кохэйри мягко остановили переживающую волчицу, — лучше лети домой. Так будет лучше и для тебя, и для меня с Курамой. Сузьюм нерешительно остановилась. Ей явно не хотелось прерывать эту дружбу, и в то же время она понимала, не имеет права останавливать её. Жизнь показала, насколько можно быть разнообразной будущее. Только время знает, что будет в будущем, но не одобряет всякого контроля со стороны. — Эх, ладно, — Сузьюм вдруг уткнулась сначала в малыша, который привычно обнял её морду ручками, а потом и в хвосты матери малыша, — береги себя, Кохэйри. — И ты себя береги, воробьишка. — И ты, Курама, тоже. Думаю, вырастешь достойным своей матерью, — волчица, выбравшись из-под хвостов Кохэйри, взлетела и вскоре исчезла на горизонте небес. Проводив взором летающую волчицу, Кохэйри тяжело вздохнула и продолжила путь. Следующие несколько дней прошёлся без особых происшествий. В очередной раз она свернулась клубком, поместив в центре клубка малыша. На землю опускалась пелена ночи и холод ощущалось приличная, несмотря, что днём было тепло. Путешественник за это время следил, пытаясь понять, как так вышло, что впоследствии не помнил ничего о своей матери. Как так вышло, что ему врали про родителей, что они патриоты клана Кицунэ, а на самом деле являлись Хранительницей горы Курамы и неизвестный Оками Акира. Слишком знакомый запах забился под нос и шерсть на загривке путешественника непроизвольно вздыбился. Зецу! Он принялся вертеть головой, ища источник твари, и хотел было побродить по округу, как вдруг понял, что перестал слышать родное дыхание, а на замену этому дыханию — другое. Он оглянулся туда, где спала маленький его Я с мамой и окаменел. Из спины Кохэйри торчала черная сосулька, покрытая алой кровью. Эта сосулька прошлась через сердце. Через мгновенье она исчезла в землю, вытаскивая из тела взрослой Кицунэ. Из кусты выбрались два существа. Один из них был полностью черный крупный медведь. А другой был волком, резко отличавшийся и размерами, и формой тела. Туловище у него было удлинённое, конечности пальцеходящими. У него был толстый у основания и тонкий на конце хвост и согнутые задние лапы напоминали о сумчатом происхождении этого хищника. Шерсть была короткая, густая и грубая, с серой спиной, покрытой более 10 черными поперечными полосами, идущими от плеч до основания хвоста, и с более светлым брюхом. Морда у него окрашено в серый цвет, с размытыми белыми отметинами вокруг глаз, а уши были короткие, закруглённые, стоячие. У него также есть удлинённая пасть, которая могла открываться очень широко. А изогнутые задние черные лапы делали возможной специфическую скачущую походку. Если первого Курама узнал по запаху, то второго… Это были Зецу и Иори. — Отлично… Курама мой, — подойдя поближе, Иори взял Кураму за шиворот и пнул мертвое тело бывшей Хранительницы, — можешь брать это тело. Зецу моментально вгрызся в тело Кицунэ, поставив лапы на него. Раздался крик боли. — Какого… — Шинигами настолько стремительно, насколько позволяли её способности, явилась на поле смерти в шоковом состоянии, — Кохэйри! — Пошла вон… — Зецу на миг отпустил из пасти тело оскалиться на Шинигами, поднявшись на дыбы. Ками отшатнулась, уходя из линии атаки медведя. Из тела Кохэйри что-то стремительно вылетело и взлетело на дерево. — Кохэйри! — Шинигами полетела к этому ничто. — В чем дело? — Иори не мог видеть то, что видел Зецу. Живые не могли видеть призраков, если те не желали этого. — Уже неважно, — грузно приземлившись, Зецу взял труп на хвосты и потащил прочь. — Кохэйри… — Шинигами медленно приблизила руку к ничто сидящему на дереве. — Я… Я… Мертва? — этим ничто оказалось растерянная душа Кохэйри, у неё сочилась нечто, напоминающую на пыльцу, — где Кура… О нет… Иори, пожав плечами от ответа Зецу, с малышом в пасти двинулся в сторону своего клана. — Это плохо. Мне жаль, что твоя смерть пришла так рано и незапланированно, — утешающе погладив бывшую Хранительницу, Шинигами косой открыла портал в воздухе, — пошли, Кохэйри, нам надо доложить. Но душа даже не сдвинулась с места, глядя вслед уносящего сына. — Могу времени от времени смотреть на сына? — Получишь его, не переживай, — махнула рукой Шинигами, заходя в портал, — Акира уже выбил с меня разрешение наблюдать за тобой и за Курамой. — Акира Оками? — Ну да. — Прости меня, Курама… — с сожалением бросив взгляд в сторону Курамы и оставляя за собой следы пыльца, Кохэйри вошла в портал и белая дыра закрылась. Лапа путешественника остановила время, ставя на паузу воспоминания и размышляя, на каком моменте остановиться. На том, когда вышла Джуби? На том, где его поймали? Не выдержав, он перелистнул свои воспоминания, стремясь пропустить моменты детства. Эти воспоминания не носили никакой радости. Постоянно подавлять свои эмоции, беспрекословно слушаться Иори. Тренировки, одни тренировки, даже без перерыва на восстановления сил и даже на простуду. Ему постоянно внушали ненависть к Оками, учили, что нельзя доверять и заводить дружбу как с Оками, так и с другими животными, стремясь привязать его к клану. Одни боли, подавленности, отрешённости. В первое время он плакал, зовя свою мать и не зная, что её подло убили. Он даже завидовал обычным щенкам, что беззаботно веселились и играли. Он был исключением, уникальным доказательством рождения с девятью хвостами. Теперь, когда воспоминания полностью вернулись ему, он не хотел вспоминать испорченное детство. Как же он тогда ненавидел свои хвосты. Что-ж, неудивительно, почему так упорно замалчивал Наруто насчёт жёстокости в охоте. Жажда сделать его своим игрушкой и нежелание раскрывать правду — вот в чём было сходство их прошлого, хоть и методы достижения сильно отличались. Если Кураму старались вырастить верным псом, с высоким патриотизмом и верностью к главе клана, к Иори, то Наруто — подавить его, не дать ему никакого обучение, вымотать его охотой, чтобы у него не было сил отстоят за свою жизнь и чтобы его можно было потом с лёгкостью сломать и растоптать в грязь… В одном картинке промелькнуло гигантское темно-серое щупальце. Курама, узнав это, ещё немного вперёд перелистнул. Это был момент, когда эта лапа обрушилась в очередной раз сражающимися между Кицунэ и Оками, среди которых был и молодой Курама. Если Оками благодаря своей предрасположенности к телепортации, сумели избежать серьезных ущерба от Джуби, то большая часть Кицунэ попала в плен Оками, будучи серьезно покалеченные от щупальца или в тот момент, когда их повалили сами Оками, подавляя сопротивление. — Интересно, смогу я ещё раз встретиться, Кэй? — с этими словами Курама перестал листать свои воспоминания и приготовился смотреть со стороны. Несмотря, что воспоминания наконец вернулись к нему, он хотел заново прожить знакомство с тем, который стал для него и надзирателем, и учителем, и даже тем зверем, что сумел оставить глубокий след, что отозвался спустя столько времени. Ему хотелось посмотреть со стороны как повзрослевшего Курамой, существующий как более сто лет и только недавно заново обретший близких и ценную свободу, и понаблюдать за собой, за молодым Курамой, воспитанный в верности к своему клану и не подозревавший о крутом повороте жизни. А вот и он… Молодой, потрёпанный, шрамы которые не оставались благодаря стремительной регенерации, Курама Кицунэ лежал под открытым небом, под барьером в виде сферы, который не выпускал его, но пропускал и дождь, и холодный ветер, и листва. Вокруг его окружали высокие кусты, а в воздухе уже улетучивались запахи ушедших пленников-соклановцев. Его лапы были закованы в цепи с оковами так, что очень ограничивало его передвижение, а все его девять хвостов связаны в один большой хвостов двумя большими резинками. Алые глаза, когда-то горевшие жизнью, потухли от горечи предательства. Его не забрали и он понимал, что его жизнь на этом закончено. Путешественник-Курама помнил эту боль, боль от предательства, и эти слова «ты не оправдал надежд», брошенные одним из верных «псов» Иори. Нет, это глупо пытаться подавлять эмоции. Не то они прорвутся наружу так сильно, что невозможно потом справиться. Он перевел взгляд на кусты, услышав шаги и заранее зная, кто это. Как же не знать, если он второй раз проживает свою собственную жизнь? Из кустов вышел рыжеватый волк с янтарными глазами. У него имелось квадратная морда квадратная, а уши небольшие, стоячие. Его окрас был равномерно распределен по всему телу, лишь на морде и брюхе светлее. Хвост пушистый, саблевидный. Сам мех у него короткий и густой. Отличительной чертой этого волка было отсутствие кусочка на передней лапы, как будто откусили. — Как тебя зовут? По привычки Курама резко поднял голову бросить ненавистный взгляд, но в следующий миг свернулся клубком и укрылся в хвостом. К чему такие вопросы? Разве не легче перекусить горло, чем задавать вопросы? Шуршание кустов известило, что волк ушел. Но Курама не ожидал, что волк вернётся так быстро, так ещё со стопкой книг. Этот волк хвостом провел черту в середине сферы, разделяя на половины, поставил стопку книг посередине черты и принялся колдовать. Курама озадаченно выглянул из-под хвостов попытаться разобраться в происходящем. К чему это хлопоты, если судьба предрешена? — Уметь пробудить эмоции, — прошептал путешественник, вспоминая некоторые моменты ближе к реальности. У него самого несколько раз получалось пробудить эмоции. Один раз у него получилось расшевелить немногословного Наруто в день «резни» клана Инузуки… Закончив свое колдовство, волк взял книгу с верхней стопки, улёгся на свою половину и принялся читать. Юный Курама непонимающе воззрился на волка, который и не думал уходить с барьера пленников. Просто лежал и увлечённо читал. Кицунэ смотрел до сих пор, пока его веки не сомкнулись, погружая в сон. Когда он проснулся, то волка не было, но книги остались на месте. Лис надеялся, что этот странный волк не придёт, но он пришел. В этот раз с мясом… Теперь дни шли по-другому. Рыжий волк приходил на рассвете читать и приносил с собой мясо для пленника, а уходил на рассвете. Не сразу Курама стал есть, оклемаясь от последствия предательства, и постепенно привыкал к присутствию молчаливого волка. К его шелесту страниц, к его запаху, к его дыханию… Бездействие вскоре стало испытывать терпение лиса. Когти чесались чем-то заняться, но оковы недвусмысленно напоминали о положении. Он много раз пытался игнорировать наличие книг, пока он не выдержал и не выхватил одну книгу со верхней стопки. Содержание случайно книги так захватило его, что он пропустил появление волка. — Так как тебя зовут? От голоса Курама шарахнулся и, споткнувшись об собственные хвосты, завалился на спину. Цепи звучно зазвенели, и лис замер в нелепом положении, когда чья-то лапа ощутимо надавила на живот. Вернее, не лапа, а то, что осталось от лапы. — Да успокойся ты, — «лапа» помогла перевернуться на живот Кицунэ и тот запоздало понял, к кому голос принадлежит. Соседу. — Так как тебя зовут? — Ку… Курама… — запинаясь, он неуверенно ответил, инстинктивно сжимая в комок. Он так и не разобрался, чего от него хочет добить этот волк. Смысл возиться, если его с лёгкостью могут взять и сделать все угодное? — Кэйзухиро, приятно познакомиться, — сухо кивнув, сосед вернулся на свое территорию, где он разлёгся, — что читаешь? — Да так… Хранители… — О, один из любимых книг, — нежданно обрадовался Кэйзухиро, — давно я его не читал. Дай-ка вспомнить. Там живут четыре стаи — Огонь, Туман, Снег и Ночь, верно? Не в силах выдавить ответ, Курама смущённо кивнул. Вот так запросто беседовать с врагом? Разве возможна дружба между членами враждующих кланов? Дружба между лисом и волком? Ему постоянно твердили, что такая дружба невозможно и даже опасна. Как тут поступить? — Восстанавливайся, Курама, — волк, спокойно взяв очередную книгу из стопки, принялся читать, — твоя жизнь ещё впереди… Чтобы прекратить пялиться на соседа, Курама пополз к книге, нетронутый странным соседом, и пытался сосредоточиться на чтение, но мысли то и дело возвращалось к знакомству. Его к этому не готовили, ровно как не готовили к предательству родного клана. Что делать? Как тут поступать? С каждым днём температура стала опускаться, приближался осень. Вообще этот год выдался катастрофным. Как оказалось, Джуби бушевал несколько месяцев, прежде чем его смогли усмирить. Последствие неистовство этого монстра сильно повлияло на жизнь. Еды в виде жертв и съедобных даров природы заметно уменьшилось. А Курама все по-прежнему закован в цепи, заточен в барьере пленников и дрожал от холода. Он боролся с желанием без спроса разжечь огонь. А все потому, что рядом со стопками книг лежали укрытый большим листьям хворост и аккуратно сложенное одеяло. Это принёс волк. Самого соседа не было — днём он был занят, лишь приходил на закате и уходил на рассвете. Иногда удавалось выходить на разговор. Инициатором разговора часто являлся Кэйзухиро. Лис вздрогнул, когда капли воды стали падать на его шерсть — дождь начиналась. Похоже, ливень будет. Лис с тоской бросил на стопки книг, в его глазах являющиеся символом издевательства. Каждая книга была защищена от влаги барьером и даже ливень не помеха. Сам ливень оказался не таким, как ожидал Кицунэ. Сильный, холодный, и казалось, непрекращающийся. Лис ненавидел дождь и холод, и для него, как и всему клану Кицунэ, опасна зима. Их шерсть очень коротка, что практически не давала тепла и в связи с этим они запросто могли замёрзнуть зимой. Довольно скоро ливень закончилась, но ветер не вздумал прекращать, добираясь до костей пленника. Того уже бил крупный дрожь. Не выдержав, Курама, путаясь в цепи, укутался одеялом и разжёг огонь на ветках, прямо на большом листе. В воздухе повеяло долгожданным теплом и пленник двинулся поближе к костру. Его губы невольно стали растягиваться в улыбку, а глаза — закрываться от удовольствия. Щурясь, Курама долго смотрел на костер, с наслаждением нюхая горящие ветки костра. Постепенно к букету запахов присоединился запах горящей бумаги. Стоп что? Алый взор мгновенно нашел источник нового запаха — это действительно горели книги. Книги, принадлежавшие Кэйзухиро! Не хватало, чтобы этот волк пришел в бешенство, если сгорят все его книги! Курама рванулся было гасить книги, но споткнулся и упал на горящий костёр — эти чёртовы цепи мешали ему, как и отяжелевший связанный хвост из 9 частей. — Кура?.. Проклятье! — кажется, это был крик Кэйзухиро? Курама встал на лапы и осторожно отошёл от огня. Он знал, что огонь не тронет его, но не предполагал, что огонь решит сожрать книги. Видимо, этого понимал волк, поскольку тот, потушив всполохи огня на книгах, уселся потерся морду той конечностью, где отсутствовало значительная часть лапы: — Ладно… Тут уж мы оба виноваты… Шуршание кустов привлекло внимание. Кто-то шел в барьер пленника. Курама напрягся, прекрасно зная, как минимальны шансы его выживания, и с удивлением заметил, что волк вдруг выпрямился, злобно приподнял губы и даже поднял хвост. — Кэйзухиро? Вот ты где… Вышедшей оказалось крылатой волчицей, меньше размера Кэйзухиро. Её окрас больше напоминал на воробья, нежели на кого-то ещё. При виде её, Кэйзухиро пригнулся к земле в знак уважения, но хвост не собирался отпускать. По его морде можно прочитать раздражение и колебание. — Здравствуйте, Сузьюм-сама, — выдавил из себя волк. — Тебя этот Кицунэ заинтересовал? — оглядев вокруг, глава легла на землю и принялась разглядывать напряженного пленника, который наполовину был укутан в одеяло. — Да. Я бы хотел взять его под свое крыло. Тотчас взоры изумлённо установились на Кэйзухиро. Если алый взгляд продолжал в шоке дырявить источника сюрприза, то жёлтый взгляд исчез, отпустив веки на глазах в раздумьях. — Мы потеряли много Оками… Ты уверен в этом? — Сузьюм, открыв глаза, испытывающе взглянула на Кэйзухиро, — ты готов к тому, что про тебя мнения поменяют? Несмотря, что ты Старец. — Это покажет мне, кто мне друг, а кто мне враг, — поняв, что пришел момент выбора, волк выпрямился и навис над главой клана, которая спокойно отреагировала на это, — тем более сейчас время не то, чтобы показывать друг другу клыки. Сузьюм задумчиво вырвала перо из своих крыльев и принялась кусать его. Жёлтый взор переводил с волка на пленника и обратно. Сам пленник пребывал в культурном шоке, так как для него этот поворот был полностью неожиданным. — Уже обдумал, что собираешься делать с Кицунэ? — крылатая волчица выплюнула изо рта изрядно потрепанное перо. — Да, — волк снова кивнул, казалось, он был готов к этому, но не к раннему появлению главы, — можно попросить вас оповестить об этом клан? — Кэйзухиро, ты уверен? — пленник, придя в себя от шока, загремел цепями в попытке приблизиться к соседу, и снова споткнулся. Волк хмыкнул: — Да, ты меня заинтересовал, Курама. — Курама?! — теперь пришла очередь главе вскочить на лапы и ошарашенно установиться на Кэйзухиро. — Сузьюм-сама? — видно, что эта реакция главы никак не вписывалось в его планы, поскольку волк попятился, как и лис. — Не говори, что это он… — Сузьюм резко возникла возле Курамы, отчего тот завалился на бок, и носом уткнулась в сильно пахнувшие места. Прежде чем кто-то успел среагировать, глава лапой сорвала с хвостов пленника резины и отошла в сторону пересчитать количество имеющих хвостов у пленника. Курама с облегчением стал слабо размахивать хвостами, не делая попыток вести себя агрессивно. Он все равно не справиться с двумя волками, да и хвосты сильно затекли за это время. Подул резкий ветер, окончательно срывая одеяло. Хвосты моментально обвили тело обладателя, пытаясь согреться. — Вот ублюдок Иори, — удивлённо выдохнула глава. Её зрачки лихорадочно разглядывали хвосты и она явно отказывалась верить своим глазам, которые успели посветлеть. — Вы его знали? — осторожно вопросил Кэй, переглядываясь с Курамой. При виде открытой пасти пленника волк показал знак молчания и Курама послушно захлопнул. Нет, лучше не стоит вмешиваться… Глава не сразу ответила. Она закрыла глаза, возвела морду к небу и выпустила тяжёлый вздох. Похоже, она кого-то вспоминает или принимала какое-то решение, от которого сильно зависела судьба девятихвостого лисы. — Ладно, — морда главы опустилась вниз и потемневшие жёлтые глаза главы взглянули на Кэйзухиро, — учти ответственность полностью ляжет на тебя за его поведение. Будет лучше, если на нём будет какая-то печать контроля. — Хай, Сузьюм-сама, — волк облегчённо расслабился, даже глаза просветлели. — И ещё одно. Как-нибудь зайти ко мне, есть разговор, — на прощание махнув хвостом, Сузьюм широкими шагами покинула барьер пленника. Путешественник в очередной раз поставил на паузу свои воспоминания. Его пробивал истеричный смех. Почему ему это напоминает на первые дни свободы в кошачьей шкуре? Обречённость, понимание, что его судьба предрешена, неожиданный переворот событий, культурный шок, недоверие реальности… Он снова перелистнул. Потом он вспомнить, чему его учили. Смешок невольно вырвался с уст, когда перед его глазами промелькнул специальное помещение, где ковали железо. Не удивительно, почему он предпочитал эти волчьи характеристики, нежели лисьих. Спасибо предательству. А сейчас важнее вспомнить несколько ключевых моментов… Запахло кровью и страхом. Если окинуть взглядом, то можно понять одно — битва остановлена. — Курама, что мучительнее — жизнь или смерть? На самом краю стоял девятихвостый лис, одной задней лапой прижимая к земле ненавистному ему Кицунэ и направив одну катану в районе сердца. Прижатый не сопротивлялся, только один раз перевел взгляд на пропасть, так как его голова висела на краю обрыва, и перевел взгляд на разъярённого противника. У того другая катана была вознена в грудь нападавшего молодого Кицунэ с тремя хвостами и по расположению ясно, что один рывок — и он будет убит. Часть хвостов из девяти обвили третьего Кицунэ, лишая его активной подвижности. Рядом валялись несколько трупов, среди которых спокойно стоял рыжий волк, чей окрас равномерно переходило со светло-рыжего на белый на морде и на брюхе. У этого волка было несколько отличительных чёрт. Во-первых, у него не было хвоста, вместо этого — только огрызок, чем-то напоминавший на куцый хвост. Во-вторых, на передней лапе был странная металлическая броня. Она полностью охватывала нижнюю часть лапы, не доходя до сгиба. Там, где должна быть пушистая волчья подушка, была холодная железа в форме лапы с длинными, как у Кицунэ, когтями-лезвиями. На этих лезвиях присутствовала кровь, и эта броня на лапе убедительно доказывал о беспощадности хозяина. Чуть дальше противники либо расцеплялись и отходили к своим, либо не решались что-то предпринимать, как рыбы открывая и захлопывая свои пасти. Никто не ожидал, что Кицунэ обратиться против своих Кицунэ, да ещё с двумя катанами, а Оками — против Оками, да ещё то ли с броней, то ли с протезом, заменяющий его утратившую когда-то лапу. Неожиданно девятихвостый Кицунэ, презрительно сплюнул на землю, отшвырнул хвостами прочь одного противника, прижимающего задней лапой он полоснул лезвием щеку и убрал лапу, а третьего — просто с размаху врезался ногой, вытаскивая из груди свою вторую катану. — Вот как ты умудряешься, Кэй? — Кицунэ подошёл к рыжему волку, на ходу вытирая катаны от крови и убирая в печать, — и вообще, марш к Жрецам. — Не думаю, что в этом есть необходимость, — волк невольно улыбнулся, глядя, как почерневшие усы на Кицунэ постепенно переходили на первоначальный состояние — признак настроения. — Жаль, что хвост тебе отрезали, — моментально прилетел язвительный ответ от лиса, — тебя за хвост легче было тащить. — Отрезали и отрезали, — пожал плечами волк, не особо беспокоясь за утерянные части тела, — чего тут переживать. — Узнаю, что не явился — затащу. — И каким образом? — Кэй насмешливо взглянул на недовольного лиса, — ну, Курама? — Да пошел ты, Кэйзухиро, — Курама сердито скрестил руки на груди и отвернулся от него спиной. Заметив что-то в траве, он наклонился подобрать. Кэйзухиро, мягко покачав головой, обвел взглядом поле боя. Практически все — и Кицунэ, и Оками, — отказывались верить глазам увиденному. Лишь одна крылатая волчица улыбалась, радуясь этой странной дружбы между волком и лисом. — Думаю, на сегодня бой закончен, — вой Кэйзухиро разнёсся по всему поле боя, — если хотите продолжить эту войну, то без меня. — И без меня, — подхватил Курама, вставая и поворачиваясь что-то показать волку. Тот при виде вещи отреагировал: — И отдай мне! — Не отдам, — лис показал язык и подбросил деревянную лапу. Волк в очередной раз закатил глаза и покачал головой, потом усмехнулся: — Курама, как насчёт пуститься в пляску? — Что?! — Кицунэ вздрогнул и непонимающе посмотрел на развеселившегося Оками, — ты хочешь сказать… — Да. — Ну наконец-то дождался! — Сначала отдай мне… — Нет. — Тогда придется показать путь… — казалось, Кэйзухиро невозможно вывести из себя, как бы не старался Курама. Тот с рычанием швырнул деревянную вещь под лапы волка: — Да держи ты свою костяшку и идём проваливаться отсюда. Мне мерзко находиться здесь. — Ладно, — невозмутимо пожал плечами Кэйзухиро, железной лапой подцепляя деревяшку, ставя его и вскоре деревяшка вернулась на свое место. — Хрустит… Надо заменить. Хм, все гото… Его речь был прерван бесцеремонно севшим на волчью спину Кицунэ, он же и возмущенно проворчал на бурчание волк: — Кэйзухиро, да ты тысячу раз перепроверял! Пошли домой собираться. — Ладно, — с лёгкостью согласившись, Кэйзухиро напружинился, оценивая расстояние, — если что-то забудем, виноват будешь ты. Волк мощным прыжком оттолкнулся и приземлился на крепкую ветку, которая под весом слегка прогнулась. Не став ожидать, пока ветка сломается, Оками с Кицунэ на спине запрыгал по веткам деревьев, исчезая со взоров участников боя на краю обрыва. — Жаль, что Наруто не видит, — Путешественник, снова поставив на паузу, с удовольствием любовался на ошарашенные морды. Чёрт, как же ему понравилось спускать их с небес на землю! Ах да, именно в этот день случилось и вручение артефакта Будущего. И почему веер ни с того, ни чего стал флейтой? — Здесь кто-то есть! — волк, носясь по веткам деревьев, уловив в воздухе чужой запах. Курама с рычанием пригнулся к загривку: — Только не хватало. Вперёд, Кэй! Когда Кэйзухиро спрыгнул на землю, Курама уже был наготове. Достав катаны, он оттолкнулся от спины и встал впереди волка перед прозрачным человеком, который спокойно сидел на пне и лишь перевёл взгляд на появивших зверей. — Кто ты? — Курама скрестил катаны вместе, предупреждая о нападении. Однако незнакомец одним махом раскрыл веер и ими закрыл нижнюю половину лиц. Он явно не собирался даже вставать в боевую стойку или даже вставать со пня. — Странно, — Кэй, подойдя, встал сбоку от лиса, — если я не ошибаюсь, то это артефакт Будущего? — Да, я Микуками и я хочу вручить кусочек артефакта Кураме, — Ками закрыл свой веер и встал на ноги. — Ку, убери катаны, — распорядился волк, сообразив, что к чему. — Веер? — Курама послушно убрал катаны, не спуская взгляда с Микуками. — Да, веер, — Ками вдруг бросил какую-то вещь в сторону Курамы, а тот поймал его, — он позволяет смотреть в будущее, ты его не теряй и никому не отдавай. — В смысле? Мне? — не понял Кицунэ. Услышав смешки, лис резко повернулся к источнику, — Кэй? Это не смешно! — Пх, я же говорил, — в глазах Кэйзухиро плясали огоньки смеха, — рано или поздно… — Ты пока на испытательном сроке, — с улыбкой заметил Ками, неторопливо вставая и медленно открывая своим веером портал в куда-то, — я буду следить за тобой, Курама. По истечении срока мною будет принят решение — брать тебя в ученики или нет. Когда за Микуками портал закрылся, Курама набросился на волка и стал хвостами щекотать по его телу. Он хотел выпытать у него хоть какую ту информацию, которое бы прояснила ситуацию. — Ты чего смеёшься, Кэй? Ну-ка ну-ка, поделись со мной… В воздухе усилился радостный смех Кэйзухиро, он захлёбывался в просьбе прекратить щекотание и на ответ Курамы «С объяснением» отвечал отрицательно. Путешественник-Курама уже улыбался, закрыв глаза. Да, именно веер, артефакт будущего, привел к тому, что он стал Биджу. Одним из девяти Биджу. Кажется, это случилось в преддверии зимы. Кстати, неплохо бы вспомнить об этом дне. Курама стал перелистывать воспоминания, ищу этот момент, но эти картины — приход Рикудо и прощание с Кэйзухиро — сами встали перед глазами. Густой лес, большинство деревьев уже скинули свои листья, лишь некоторые упорно пытались сохранить пожелтевшие и покрасневшие листья. Приближалась зима. — Не уйдешь! — длинные когти успели цапнуть за лапы улетающей птицы и повалить на землю, где в дело вступили зубы. Один сильный укус в шею и жизнь покинула птичье тело. — Вернее, не улетишь, — алому взору появился рыжеватый волк с тремя зайцами на спине, выйдя из кустов.  — Не важно, — съежившись от холодного ветра, Курама незамедлительно забрался на спину волку и укрылся от ветра хвостом, — кто вообще придумал треклятую зиму? С этими вьюгами и морозами? Весь путь к зимнему убежищу сопровождал недовольное бурчание лисы. Кэйзухиро прекрасно знал, как Курама ненавидел зиму. Зимой даже невозможно долго сражаться, не то что летом. Он игнорировал звуки лисы, неторопливо приближаясь к нужному месту, как резко остановился. — Кто-то прошёл сквозь барьера. — Что?! — из своеобразного укрытия из хвостов выглянул лисья вытянутая морда, — он свой или кто? — Похоже что да… Запах напоминает на Рикудо… — Кэйзухиро ускорил шаг добраться до места назначения и, когда на поле зрения появился человек, рассматривающий чужие вещи, остановился, — извините, но вы Рикудо Хагоромо? Человек выпрямился и стал вертеть головой. Это был высоким бледнокожим человеком. У него были остроконечные бледно-красные волосы до плеч, а также одна косичка длиной до подбородка, висящая перед левым ухом. На подбородке имел короткую козлиную бородку, а на лбу — пара роговидных выступов, простирающихся по обе стороны от его лба. Глаза у него белые и ясные, невыразительные брови и красный круговой символ с двумя волнистыми узорами в центре лба. Из одежды он был одет в белое кимоно во весь рост с узором из шести чёрных магатам вокруг высокого воротника, под которым можно обнаружить ожерелье, которое также было составлено из шести чёрных магатам. На обратной стороне его кимоно был большой чёрный символ риннегана с узором из девяти магатам, расположенных в три ряда. — Да, я Рику… — говорящий обернулся было, как его язык замер при виде самих зверей, — отлично выглядите вместе. — Спасибо, — сухо поблагодарил Курама, слегка привстав на спине волка, — но на кой черта вы без спроса прошли сквозь барьера? — Время не любит ждать, а я ищу тех, кто бы помог в одном деле, — Рикудо окинул взглядом недоумевающих зверей, — и у меня есть предложение. Кто-то из вас двоих может стать Биджу. — Курама? — Оками покосился на Кицунэ, намекая. — Да-да, — лис уже доставал веер взглянуть в будущее, заглянул и вдруг резко сорвался со спины куда-то вглубь убежища, — да блин! Подробности бы не помешало и дайте мне для начала согреться! — Мм, разговор будет долгим, — проводив стремительно исчезнувшего Кураму, Кэйзухиро лег на землю. Двух зайцев и птицу он положил рядом с кучу, а третьего зайца пододвинул поближе к себе, — так что за предложение и что значит стать Биджу? — Кэй! — в рыжую морду был незамедлительно зашвырнута подушка, от которого волк легко увернулся, и подушка упала рядом. — Первый снег… — шепот вырвался с уст путешественника. Что-то довольно много воспоминаний связано с первым снегом. Да, в этот день выпал первый снег. Жаль, что обещание так м не было выполненным — когда-нибудь встретиться живыми с Кэйзухиро. Небось, этого треклятого волка уже нет в живых, слишком много времени прошло с того дня. Спасибо Зецу! Грустная улыбка медленно расцвела на морде Курамы, когда он вспомнил свои слова после Забвения — «Хвосты определяют силы. Раз у меня 9 хвостов, значит я самый сильный из всех вас!» Как жестоко он ошибался. По крайней мере, он теперь понимал причину интереса к Намикадзе. Куромару упоминал, что Оками и есть Намикадзе, а Кицунэ — Узумаки. Стало полностью объяснимым нелюбовь к 9 хвостам и его предпочтению к волчьему стилю. Выглядеть как лис, но сражаться как волк… Упав на спину, Курама закрыл глаза, мысленно начав общаться с воображаемым Кэйзухиро. Интересно, его можно встретить по ту сторону жизни или это тоже поздно? Перед алыми глазами по прежнему мелькали как забытые воспоминания, так и те воспоминания, полученные после забвения. Он неторопливо перебирал их, давая себе время анализировать и рассортировать новые информации. Он в очередной раз открыл глаза и неожиданно обнаружил в себя в помещение, обставленное мебелью, и укрытым лёгким одеялом. Его путешествие закончилось и он вернулся в настоящее! Курама попытался вскочить искать своих, как понял, что стал как Старик — все его тело затекло и требовалось неспешной реабилитации. — Лилия? Хик… Наруто? — позвал Курама. По запаху вокруг него он понял, что все это время о нем заботились и даже массировали тело. — Наконец-то! — споткнувшись на середине лестницы, Сэйёри кубарем покатилась — Сэй, Наруто будет ругаться! — Курама перепугался от такой реакции кошки. Она намеренно набивает синяки, чтобы ещё больше себя ограничить? — Ублюдок! — не чувствуя последствий скатывания с лестницы, Сэйёри вскочила и зайчиком поскакала к Кураме, — долго же путешествовал! — Долго? — Кицунэ растерялся, глядя в искрящийся радостью единственный зрячий глаз кошки. Казалось, и второй — слепой — глаз вот вот заискрится. Она насмешливо фыркнула, принимаясь скакать вокруг кота. — Сейчас весна же. — Что?! — с трудом поднявшись, в сопровождении скачущей Сэйёри Курама подошёл к окну и остолбенел взглянул туда. Его нюх, ещё до того, как глаза увидели подтверждение слов кошки, уловил запахи деревьев с вербами, луж, мокрой земли, а уши — характерное капанье воды с тающих ледяных сосулек на крыше. Взор пораженно оглядывал ветки деревьев, некоторые почки уже стали маленькими листьями, чистое небо, светящиеся ярко солнце. На улице вовсю гуляла весна! — Оу… — последнее, что лис помнил перед путешествие, это что была сердитая зима и что он уснул на шкафу. Интересно, его рассказ о путешествии смягчит недовольство Наруто? Он отлично помнил, как был сердитым джинчурики на первое путешествие, несмотря на согласие. — Вот тебе и «Оу», — передразнила его Сэйёри, прекратив скакать как сумасшедшая, — Кэзуки сильно расстроился, когда узнал о твоей спячки. — А где Наруто? — Он на охоте. И да, тебе в этом облике осталось быть совсем немного. Курама не сразу понял, о чем имела в виду Сэйёри, как только взглянул на себя. Его кошачье тело мягко светилось, напоминая о печати принудительного превращения. Похоже, предстояло долгие разборки…