Маленькая жизнь

Лицо Кевина выражало абсолютное безразличие. Облокотившись на стену и скрестив руки перед собой, он слушал рассказ друга, иногда тыкая мыском ботинка в пустой стаканчик из-под смузи, который Бен швырнул в ближайшую мусорку, но, к своему сожалению, промахнулся. На самом деле Кевин переживал за друга. Только поэтому он все ещё здесь. -Так почему мы не ищем её? За это время мы бы уже перевернули весь город. Бен сидел на ступенях собственного дома. Его левая нога будто жила собственной жизнью — то начинала стучать ботинком по мокрому асфальту, то неожиданно замирала. Кевин несколько раз недовольно косился на нее, но ничего не сказал, а Бен в свою очередь не знал, как успокоить ее или хотя бы себя. -Я не буду ее искать, — его голос звучал неожиданно спокойно и уверено. Лицо Кевина Левина больше не выражало безразличие. -Теннисон, ты рехнулся? Твоя девушка не выходит на связь, шатается ночью с каким-то парнем, о котором ты ничего не знаешь, а ты даже не пытаешься разобраться? Бен запустил пятерню в волосы и зажмурился так, будто его собственные прикосновения причиняли ему боль. -Ты не понимаешь, Кев. Я видел ее лицо. Она испугалась… Испугалась меня. Джули не хотела, чтобы я ее нашел. Кевин внимательно смотрел на Бена. -Не будь придурком, Теннисон. Она твоя девушка, найди ее и поговори с ней. -Хватит на меня давить! -Я не твоя сестра и не буду разводить с тобой нюни. Я говорю, как есть. Неожиданно оба парня замолчали. Даже левая нога Бена замерла, будто боялась нарушить эту неловкую тишину. -Я хочу сказать, — начал Кевин, голос которого уже звучал немного мягче, — что даже если она тебя избегает, ты не знаешь почему. Возможно, ей нужна помощь. Ты должен ее найти. Бен ничего не ответил. В его голове постоянно всплывало лицо Джули, ее глаза, полные страха, в которых отражался лишь Бен и фары его машины. То, как она рванула, потянув того парня за собой. Она настолько сильно не хотела, чтобы ее нашли, что Бен не мог этого не заметить. Накануне он зашел к ней домой, дверь открыл ее отец. Мистер Ямомото никогда не любил Бена, но в тот раз выглядел особенно враждебно. -Здравствуйте, мистер Ямомото. Я пришел к Джули. С ней все в порядке? — спросил тогда Бен, — она не отвечает на мои звонки. Взгляд парня упал на руки мистера Ямомото, которые мгновенно сжались в кулаки. -Джули пока живет у своей тёти. Из-за тебя! — проскрипел он, — она не говорит из-за чего вы поссорились, но я уверен, что это полностью твоя вина. Затем, поняв, что он только что раскрыл место нахождения дочери, мистер Ямомото добавил: -И не вздумай ее преследовать! Она ясно дала понять, что не хочет тебя видеть. Молись, чтобы я не узнал, что именно ты натворил, поганец! -Но мы не ссо… Не успел Бен договорить, как дверь перед его носом с грохотом закрылась. Бен стоял неподвижно, переваривая услышанное. Они с Джули не ссорились. Пару дней назад она звала его на выходные, а теперь исчезла, ничего сказав. «Все ведь было хорошо…», — крутилось в голове у Бена. И вдруг совершенно неожиданно для себя, Бен понял, что все не было хорошо. Воспоминания о последних месяцах завертелись у него в голове, сливаясь в одно общее, создавая новое понимание, от которого было невозможно отмахнуться. Понимание, что далеко не все было гладко. В последнее время Джули казалась Бену закрытой, будто хранила какую-то тайну и боялась ее случайно выдать. Девушка часто пропадала по вечерам, говорила, что устала и хочет лечь пораньше, но на следующий день выглядела не выспавшейся. Все было хорошо лишь тогда, когда они были не одни, когда рядом были их родители или друзья. В такие моменты все было как раньше, и никто кроме Бена не мог заметить в ней перемен. Бен злился не только на Джули, но и на себя, ведь он осознал все это только сейчас, и совсем не хотел замечать этого раньше. Учеба, интервью, папарацци, борьба с преступностью, проблемы других людей, требующие его непосредственного вмешательства — все это было так утомительно, что было проще не замечать всех этих знаков. Было проще делать вид, что все хорошо. Вот только теперь это перестало быть возможным. -Проваливай отсюда! — раздался крик мистера Ямомото из-за двери. Бен вздрогнул и, попятившись от двери, пошел обратно к машине, ощущая на себе осуждающий, острый как бритва, взгляд мистера Ямомото. -Между Вами что-то случилось? — спросил Кевин, выгибая левую бровь. По его голосу было слышно, что он старается быть мягче, но до чуткости Гвен ему было как до луны. -Все давно не так. Она врет мне и всем вокруг. -Со стороны у Вас все было хорошо, вы ведь собирались… -Я помню, что было, Кев! — перебил Бен, — Джули не ищет моей помощи, она избегает меня. Я не дурак. Кевин сел рядом с другом и положил руку ему на плечо, крепко его сжимая. С его стороны это был предел чуткости и сопереживания. -Вы же не расставались, ведь так? Она все ещё твоя девушка, Теннисон. Даже если ты чувствуешь, что она больше не хочет быть с тобой, поговори с ней, узнай, что случилось, и прекрати изводить себя. Начался дождь. От ледяных капель, окропивших его лицо и волосы, Кевин немного поежился. Бен не двинулся с места. «Сражаться со злодеями и рисковать жизнью легче, чем понять тебя», — мысленно обратился Бен к Джули, — «но Кевин прав, я должен понять, что случилось». Бен с удивлением подметил, как поменялся и вырос в моральном плане Кевин за последнее время. Перед ним возник образ того мальчишки, каким был Кевин при их первой встрече, на первый взгляд злым и задиристым, но в то же время смелым и уверенным в себе. Он не знал, что правильно, а что нет, ведь ему никто этого не объяснил. Рядом с ним не было родителей, сестры или добродушного внимательного дедушки, которые могли бы ему подсказать. Он встречался со всеми невзгодами этого мира один на один, а мир повернулся к нему не лучшей своей стороной. Жизнь на улице, нищета и голод — со всем этим ему пришлось справляться самому. И он справлялся как умел, принимая зачастую неправильные решения, которые привели его на самое дно. Сейчас же рядом с Беном сидел уже взрослый Кевин Левин, который во многих аспектах оказался намного мудрее его самого. Который к своим восемнадцати годам уже точно знал, что для него хорошо, а что плохо, при этом не упуская и полутонов. Пережитое им сделало его сильнее, а то, что он переживал вместе с ними, делало его более эмпатичным и гибким, ведь он до сих пор учился не воспринимать жизнь в штыки. Бен видел, как общение с ним делает Кевина более открытым и расслабленным, а время, проведенное с Гвен — более мягким и сопереживающим. Но и Кевин влиял на них в неменьшей степени, он показал Гвен, что иногда нужно быть жестче, что нельзя бесконечно открываться и проявлять доброту к тем, кто ее не оценит, что нельзя угодить всем и кого-то обязательно придется оставить расстроенным. А Бен в свою очередь всегда восхищался его способностью трезво мыслить и не сомневаться в том, что он считает правильным, что бы не говорили другие. Именно этому он учился у своего друга. Бен развернулся к Кевину, тот все еще сжимал его плечо. -Ты говоришь совсем как твоя девушка, — произнес Бен с легкой улыбкой. -Заткнись, Теннисон! Кевин раздраженно оттолкнул друга, от чего Бен немного повеселел. -Спасибо, — произнес он уже серьезно. Кевин молча кивнул. Дождь прекратился. Неожиданно Левин спросил: -Ты вообще ее любишь? Бен почувствовал растерянность. Это так элементарно и обидно. Безусловно он ее любит, как Кевин может этого не знать? Вот только почему-то просто ответить «да» никак не получалось. -А ты любишь мою сестру? — задал встречный вопрос Бен. Он понимал, что это была слабая попытка перевести тему, но сказанного не вернуть. Неожиданно Кевин встал и, сделав несколько шагов вперед, замер, пряча руки в карманы джинс. Какое-то время он молча стоял спиной к другу и Бену было тяжело понять, о чем он думает, не видя его глаз. Лицо Кевина хорошо выражало лишь насмешку, ярость и безразличие, за остальные эмоции отвечали его темные необычайно проницательные глаза. -Гвен была первым человеком в моей жизни, который увидел во мне что-то хорошее, — начал Кевин, тщательно подбирая слова, — даже моя мать почти с самого детства поставила на мне крест. Гвен показала мне каким я могу быть, если захочу, не ставила на мне клеймо преступника и всегда верила, что я поступлю правильно. И хотя она бывает занудой и легко поддается эмоциям…особенно жалости…она очень добрая и умная…и горячая. -Фу! Не начинай! — по-детски скривился Бен. Кевин все еще стоял к нему спиной, но Бен безошибочно ощутил, как Левин улыбнулся, то ли все еще думая о Гвен, то ли ликуя, что сумел смутить Бена. -Так ты ее любишь? — повторил свой вопрос Кевин. И хотя на вопрос Бена Левин так и не ответил ни «да», ни «нет», после своего ответа он имел полное право требовать честный ответ от друга. Бен задумался. Отчего-то он ощущал себя загнанным в угол. -Я не знаю… Джули очень милая и нам было весело делать домашку и проводить время вместе, — пробормотал Бен, — к тому же мы красиво смотримся вместе, так сказали по телеку, а еще ее родители из Японии, а борцов сумо снимают именно там! Кевин наконец обернулся и посмотрел на Бена. В его глазах читалось недоумение. -Я люблю ее, — наконец выдавил Бен, — просто сейчас все очень запутано. -Ты можешь обманывать меня, Теннисон, но не обманывай себя. Бен повержено опустил голову. Его взгляд был прикован к собственному отражению в луже у него под ногами. Расплывчатое лицо волновалось и искажалось, тщетно пытаясь принять форму лица Бена Теннисона, но у него никак не получалось. Бен задумался. *** Люк вел машину спокойно и уверено, но, как казалось Гвен, чертовски медленно. Вообще-то Люк даже немного превышал скоростной лимит, но для девушки, привыкшей занимать пассажирское кресло рядом с Кевином Левином, казалось, что можно ехать намного быстрее. Было видно, что за рулем он бывает не часто, в его езде не было ни капли той уверенности и плавности, которая ощущалась в выверенной езде Кевина, даже когда тот ощутимо превышал скоростой лимит. Оба молчали, но молчали по-разному. Люк — затаившись, а Гвен — отстранённо, будто была где-то не здесь. Люк постоянно поглядывал на девушку, что было не просто, так как опыт вождения у него действительно был небольшой, и парень был вынужден сосредоточиться на дороге, светофорах, пешеходах и многочисленных знаках, а не на сидящей рядом, будто не замечающей ничего вокруг, девушке. Люк понимал, то, что случилось между ними — настоящий прорыв. Влияние Кевина Левина оказалось не настолько сильным, как боялся Люк. Джонсон ощущал на своих губах вкус ее губ, ощущал под своими пальцами, крепко держащими руль, изгибы ее талии. Эти ощущения пьянили, их было чертовски мало. Люку нужно было больше и теперь он не собирался останавливать. Он усыпил ее бдительность однажды и обязательно будет пытаться вновь. Люк снова покосился на Гвен. Девушка смотрела в пассажирское окно, задумчиво отстукивая ногтем по поверхности машины. Кевин Левин на его вместе бы уже взбесился, но Люк лишь наблюдал, затаившись и гадая, о чем она думает. Как ни пытался, Джонсон никак не мог разгадать, что чувствует Гвен, которая обычно своих чувств не скрывала и для человека внимательного и проницательно, как Люк (и Кевин, в чем Люк не хотел себе признаваться) было несложно уловить ее настрой. Если она напугана из-за Люка — он ее успокоит. Если напугана из-за Кевина — он убьет Кевина Левина этим же вечером. Если смущена — развеет это бесполезное, абсолютно ненужное, но присущее каждому человеку и вспыхивающее тут и там, чувство. Если она наконец поняла, что Люк тот, кто ей нужен — то он незамедлительно бросится к ее ногам и будет целовать их до тех пор, пока она не попросит его остановиться. -Прости за это, — наконец проговорила она, — я не должна была…не знаю, что на меня нашло. Пальцы Люка побелели - с такой силой он сжал руль. Она не напугана, не смущена и все ещё не поняла, что должна быть рядом с Люком, ведь только он по-настоящему ее понимает и знает, что ей нужно. Вместо этого в голосе ее отчетливо улавливалось сожаление. -Я люблю Кевина и не хочу, чтобы это повторилось, — продолжала она, но затем поспешно добавила, — я не виню тебя, просто хочу сказать… -Проехали, — перебил ее Люк, направляя все усилия на то, чтобы его голос звучал непринужденно, — я не хотел ставить тебя в такое положение, мне жаль. Давай просто представим, что этого не было. Внутри себя Люк кипел. Ему хотелось схватить девушку за плечи и трясти так сильно и долго, чтобы все мысли об этом чертовом сукином сыне Кевине Левине просто вылетели у нее из головы. Ему хотелось кричать, что она ответила на его поцелуй, а значит глубоко внутри понимала, что ее влечет к Люку, но почему-то упорно отказывалась это замечать. -Давай, — облегчено и слишком быстро согласилась Гвен, — и все будет как раньше. Они посмотрели друг на друга. Оба скрывали свои истинные чувства под внешне непринужденными, слабыми улыбками. Он — досаду и злость, она — стыд и смущение. Оба понимали, что уже ничего не будет как раньше. Все тело Люка буквально зудело от незаданного им вопроса — расскажет ли она о случившемся Кевину Левину? *** -Ты все еще тут? — спросил Альбедо, не скрывая раздражения в голосе. Джули сидела на диване в его гостиной, а точнее на диване в гостиной ее бабушки, на что Альбедо было глубоко плевать. Ее кукольное личико было залито полу-высохшими слезами, тонкие руки прижимали к себе такие же тонкие ноги, а в глазах читалась растерянность напополам с испугом. Она вызвала бы жалость у любого, включая Бена Теннисона, но у Альбедо ее жалкий вид вызвал лишь раздражение. Вчера, когда они наконец пришли домой, она обессиленно рухнула на тот же диван, на котором сейчас сидела, и зарыдала. Альбедо, обуреваемый мыслями о том, что он позорно, хоть и не по своей воле, убежал от Бена Теннисона, как последний трус, пошел спать, закрыв за собой дверь в спальню. Телу Бена Теннисона не хотелось ни есть, ни трахаться, поэтому красноглазый мгновенно уснул, убаюкиваемый еле-слышным плачем Джули Ямомото, раздающимся из гостиной. -Он нас видел, — произнесла Джули, устремляя к Альбедо, ищущие поддержи, заплаканные глаза. -Ты это вчера уже говорила, — безразлично констатировал он, — и ты убежала. -Я растерялась, — оживилась Джули. Альбедо глянул на нее с нескрываемым призрением. -За что ты меня так ненавидишь? — вдруг перешла она на крик, вскочив с дивана. -Я не испытываю к тебе ненависти, — спокойно произнес Альбедо, глядя Джули в глаза. «Я испытываю к тебе презрение, жалкая девка», — подумал он про себя. — Ты хотела освободиться от Теннисона, ты устала от него — так ты говорила. Тебе предоставился шанс, и ты убежала, поджав хвост, — голос Альбедо все еще звучал спокойно, но затем слегка дрогнул, — и потащила меня за собой. Джули выглядела растерянной. -Все должно было быть не так! — ответила она, — мы были влюблены, мы поддерживали друг друга, нас столько всего связывает…он не должен узнавать об этом так! Альбедо скривился. -Поэтому ты оборвала с ним связи и исчезла, ничего не сказав? — ехидно спросил он, подходя ближе, — поэтому трахалась со мной, его врагом, похожим на него как две капли воды? Джули смотрела на него бессильно, терпя его слова, будто пощечины, хотя в данную секунду она бы предпочла получить миллион пощечин, вместо его ядовитых, но что самое ужасное правдивых, слов, брошенных ей прямо в лицо. Альбедо начал медленно ходить по комнате, довольный ее реакцией. Он решил ретироваться после своего позорного побега от ненавистного ему мальчишки. Да, это мелочно для него, урожденного галванца, но они унизили его, заключив в никчемное человеческое тело и это давало ему право использовать такие же низменные и никчемные способы борьбы, которые полагалось использовать таким же низменным и никчемным существам. -Ты должна встретиться с ним, — начал он вкрадчиво, — мы должны. Джули взволновано смотрела на него. Она была растеряна и это играло Альбедо на руку. Она была готова уцепиться за любую помощь или за то, что выглядело как помощь. -Ты должна ему все рассказать, — продолжил Альбедо, — раз и навсегда поставить точку. Альбедо представлял лицо Бена Теннисона — обескураженное, растерянное и обозленное. Представил стоящую чуть позади Бена его сестрицу, на лице которой застыло бы удивление, перемешанное с ужасом, и его невоспитанного дружка, с лица которого наконец-то исчезала бы эта наглая ухмылка. Альбедо понимал, что вчера вечером Бен его не узнал. Иначе бы Теннисон уже их нашел. -Нет! Я не могу этого сделать, — запротестовала Джули, обессилено разводя руками. В ее голосе можно было услышать мольбу. Подсознательно она понимала, что он заставит ее это сделать, ведь он всегда получает то, что хочет, а она сейчас слишком слаба и уязвима, чтобы стоять на своем. -Почему? — спокойно спросил Альбедо, заранее уверенный в своей победе, — стыдишься меня? Джули вздрогнула. -Боишься осуждения этой Святой Троицы? Боишься, что они не одобрят твой выбор? Или, может, боишься их потерять? Или боишься признаться сама себе в том, что натворила? — Альбедо закидывал ее вопросами, на которые у нее не было ответа. Вскоре она не выдержала. -Альбедо, прошу хватит! — она закрыла уши руками и обессилено рухнула на диван. Слезы потекли по ее щекам и Джули, глядя в пол, обессилено повторила: -Я не могу этого сделать…я не смогу смотреть ему в глаза. Альбедо разочаровано глянул на нее. -Где вся та злость, что была в тебе, когда ты говорила о нем? — спросил он. Она не подняла на него головы. Альбедо подошел к ней и присел на корточки напротив нее. Левой рукой он поднял ее подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. -Ты хотела заявить о себе и у тебя это получилось, — произнес он твердо, — но дело нужно довести до конца. Я помогу. Она не сводила с него карих опухших глаз. -Сейчас ты пойдешь домой, приведешь себя в порядок, наденешь любимое платье Бена Теннисона, натянешь на себя самую красивую свою улыбку и наконец вспомнишь ту обиду на Теннисона, с которой ты когда-то пришла ко мне. -Зачем? — вяло спросила она. -Сегодня мы идем в гости к Бену Теннисону, и я хочу, чтобы моя девушка затмила всех. Джули нервно сглотнула, уставившись на него, у нее больше не было сил сопротивляться. У нее больше не было ничего кроме Альбедо и жалости к себе. Он медленно провел большим пальцем по ее губам, а затем резко встал, возвышаясь над ней. -Вставай, — приказал он. Джули встала.