Million dollar man

«Невозможно скучно» Телефон завибрировал, и Питер подскочил на кровати, как ужаленный. Он протёр глаза, осмотрелся вокруг и понял, что за полетом мысли не заметил, как задремал — честно говоря, спал он беспокойно и несколько тревожно, а его сердце никак не могло успокоиться. «Покой нам и не снится» — Питер протёр лицо руками и протяжно вздохнул. Телефон опять завибрировал. Парень поднёс телефон к лицу, прищурился, читая уведомление и неожиданно улыбнулся уголком губ. Мистер Старк писал ему сообщения. Не так часто, как Паркеру хотелось бы, не так часто, как пишет сам Питер, но писал, спрашивал о его делах, самочувствии и настроении, жаловался на что-то и шутил, иногда неловко, иногда так, что Питер не мог отсмеяться ещё несколько минут. Отправлял свои фотографии (которые Пит сохранял в своей галерее, любовно проводя пальцами по экране, прикрывая глаза и на мгновение словно ощущал чужие черты лица, целовал уголки тонких губ своими, чувствуя тепло, потрескивающее на кончиках пальцев и губ). «Работа — скучно» Питер хихикнул. Господи, Тони взрослый мужчина, но такой ребячливый, такой удивительный и такой изумительный… Он так сильно любит его. Он умрёт без него, не может справиться, не может дышать без него. «Мистер Старк» «Ну что вы как маленький» Со смешком набирает он, наклоняя голову набок. «Пацан» «Не учи меня быть взрослым» Питер закатил глаза. Взрослый, ну конечно. Взрослый, ответственный, серьёзный… что там дальше по списку? «Я не вам в упрёк)» «Поговори мне тут ещё, молоко на губах не обсохло. Но так и быть, прощаю» «премного благодарен» «Я уже еду» Питер смахнул очередное уведомление и замер на месте. «Чего?». «Чего?» — повторил Питер, быстро стуча пальцами по клавиатуре на дисплее. «Прокатимся по городу. Или ты занят?» Занят он не был. Ну как, завтра у него была контрольная по химии, к которой он собирался готовиться всю ночь, но серьезно? Учить органическую химию, когда Тони Старк предлагает ему поездку по ночному Нью-Йорку… Ох, он нафантазировал себе сцену из романтической драмы 50-х, типа «Римских каникул» или что-то вроде того. Только проблема в том, что он вовсе не героиня Одри Хэпбёрн, а Тони вовсе не герой-любовник, пришедший развеять пелену скуки, всё совсем не так. «Видишь ли, — шепчет он сам себе, закрывая лицо в ладонях, — не всегда бывает так, как хочется». Честно говоря, он никогда не думал, что той любви как в детских сказках не бывает. Не всегда любовь всей твоей жизни оказывается принцем на белом коне, иногда он оказывается хроническим алкоголиком с психологическими травмами и богатым прошлым, иногда человек, нуждающийся во спасении, не позволит себе принять твою помощь, и ты будешь вынужден смотреть на попытки утопающего держаться за тонущую веточку. Тони сильный человек. Такой, который никогда не позволит дать себе слабину, упрямый, трудный, сложный и непонятный. Питер хотел бы знать, что в его голове. Но Питер любил его. Всем сердцем, до стиснутых зубов и разбитых в кровь кулаков, он любил его. Любил тогда, когда он блистал в свете софитов, в окружении денег и влиятельных людей, в такие моменты казалось, что американская слава шагает впереди него, любил тогда, когда очередной сумасшедший злодей ранил его и оставлял безоружным в его бессилии и в его слабости, любил тогда, когда у него не оставалось ничего, кроме алкоголя и израненной истерзанной души. «Нет» «Я не занят» Питер закусывает губу. Нью-Йорк ночью ему нравился. Среди огней он чувствовал себя горящей звездой в Рождество, а поэзия нагревалась внутри него как ружьё. Сотни элегий, од и ласковых нежностей были изложены на бумаге, и Питер знал: если бы в момент вдохновения его ручка перестала бы писать, он бы рассказал о своих чувствах, написав письмо кровью на белых стенах. Он бы разбил кулаки в кровь за него. Он бы разбил кулаки в кровь для него. Он бы хотел стать милым для него. Питер откидывается назад на кровать и глубоко вздыхает. Конечно, он счастлив, что Тони решил развеяться со скуки и взять его с собой, но чёрт, он не настолько наивен, чтобы подумать, что они будут наедине. Хотя… Даже присутствие Хэппи не могло его расстроить, ну правда. И сердце продолжало бы биться, как перед смертью, он ощущал себя мухой, загнанной пауком в нити паутины, ох, он думает, что Тони знает. Он думает, что он знает. «Выгляни в окно» Питер не может сдержать радостного высокого писка, когда подходит к окну, задирает шторы и видит машущего ему рукой Тони. Он стоит, опираясь рукой на свой белый мустанг, в чёрных очках и в пиджаке поверх белой футболке. Питер хихикает, заметив на мужчине рваные джинсы. Боже, он так сильно влюблён в него. Его одолевает такая нежность, Питер так сильно, так сильно любит его. В освещении огней ночного города его лицо выглядит особенно прекрасным, он может рассмотреть каждую маленькую морщинку у смеющихся глаз и каждый мелкий шрам у его рта. Питер накидывает поверх пижамы толстовку, быстрым движением стягивает с себя пижамные штаны и натягивает потертые джинсы. Он проходит мимо зеркала, приглаживая пребывающие в беспорядке волосы, проверяет, спит ли Мэй… и удовлетворенно кивнул, натягивая на голову капюшон. Он раскрывает окно, аккуратно пролезает внутрь, внимательно ощупывая место, на которое собирается приземлиться, уже дотягивается носком до асфальта, как сильные руки подхватывают его. Питер дрожит, рвано дыша, горячее дыхание на его шее остаётся паром. — Привет, ребёнок, — хрипло произносит мистер Старк. Его голос такой прокуренный. Питер, на самом деле, ненавидит это: дьявола в деталях, дьявола в различных ипостасях, демона в сигаретах, демона в бутылке, зависимости, что оказываются чёрными пятнами на чужой светлой душе. — Мистер Старк, — мягко говорит он, кладя голову на бок. — Забирайся в тачку, — кивает Тони в сторону мустанга, — у нас большие планы. Питер улыбается, послушно забирается на переднее сидение, осматриваю машину изнутри. — Почему не ваша любимая тачка с вашей фамилией на номере? — ухмыльнулся он, включая радио. Мягкий баритон Элвиса разносится по салону. — Элвис король, ты так не думаешь? — спрашивает Тони, качая головой, — я называю эту детку «машиной для побега». Я не всегда хочу быть в свете софитов и обвешанным грязным бельём. Я езжу в ней, когда устаю от этого дерьма. Может быть, я выгляжу как выё… — он вовремя осёкся, заставив Питера хихикнуть, — как… выпендрёжник, но… — О, вы тот ещё выпендрёжник, — рассмеялся Питер, щурясь. Тони рассмеялся в ответ. — На самом деле, я всегда езжу в этой тачке один. Я включаю альтернативное или рок радио и развлекаюсь тем, что разъезжаю по Нью-Йорку. Питер замер. В салоне повисла тишина, прерываемая лишь бархатом голоса Пресли. — Кстати, — внезапно сказал Тони, доставая с заднего сидения свертки и разворачивая их, — у меня есть сэндвичи. Бушь? — невнятно произнёс он, кусая. — Вы пригласили меня в свою «машину для побега»? — ошарашено прошептал Питер, стягивая с себя капюшон. Мистер Старк задумчиво посмотрел на него и… улыбнулся. Во весь рот, широкой и тёплой улыбкой, а его глаза засветились, будто в них отражались самые яркие звёзды в их галактике. — Конечно. Я бы хотел сбежать с тобой. Питер почувствовал, как его дыхание замерло. Всё в какой-то момент отошло на задний план, и Элвис, и ночной Нью-Йорк, и треск радио, ничего не осталось, кроме его сердца, что срывалось в бешеный ритм и бешеный стук, ничего не осталось, кроме набатом стучащего «я бы хотел сбежать с тобой» в голове. — Эй, — тихо позвал Тони, — всё в порядке? Я… сказал что-то не то? — Нет, — быстро помотал головой Питер, — я… — он шумно сглотнул, — я… так счастлив. Я так счастлив. Вы… я… так счастлив, что вы… вы ведь мой самый близкий человек. Я взволнован. Мистер Старк мягко рассмеялся своим бархатным голосом, заставив его сердце замереть. — Ты меня удивляешь каждый раз всё сильнее и сильнее. Питер смущенно зарделся, потянулся за своим сэндвичем и откусил, не отрывая взгляда от сидящего за рулем наставника. — Я, честно говоря, даже не знаю, как это расценивать. Тони подмигнул ему. — Как комплимент, паучок. Как комплимент. *** Бруклинский мост встретил их яркими огнями. Питер любил это место, намного больше, чем Таймс-Сквер, намного больше любого другого ярко-неонового места в Нью -Йорке, разве что, Корнелия-Стрит была ему ближе. Ведь он так любил джаз, который играют парни в маленьком кафе на этой улочке. Но сейчас он стоит рядом с Тони, рука к руке, так близко, что между ними лишь дуновение ветра. Прохладно, свежо, он почти не мечтает о Венис-Бич, думает лишь о Тони, о том, как они могли бы прогуляться по его любимым местам и послушать джаз и блюз. А ещё он думает о том, что если их с мистером Старком пути разойдутся, то он никогда не сможет прогуляться по Бруклинскому мосту. Вот так вот. Такие дела. Он выяснил одну интересную, крайне занимательную вещь: стоило ему оказаться в этом раю, вместе с Тони, он погубил себя, ведь он никогда не сможет от этого отказаться. Что бы произошло, если бы Тони покинул его? Лепестки цветов, бруклинский мост, запах кофе, Zimmerman, сладкий фрукт и лимонад — то, что он представляет, когда закрывает глаза. Жаркие прикосновения, почти раскалённые добела, интимность момента и близость, жар огня и трепыхание чувства. Так что же случится, когда он оставит его? Гром, молнии, слёзы, спрятанные под дождем, Корнелия-Стрит, Луи Армстронг, Элвис? Горький фрукт на корне языка, джин с лимонным швепсом? Вечный холод на коже и в сердце? Питер не знает, как это будет. Но он знает, что этот момент разрушит его вселенную. — О чём думаешь, паучок? — ласково спрашивает Тони, касаясь большим пальцем руки его ладони. — О Корнелии Стрит, — Питер пожал плечами и повернулся к нему, — люблю джаз. — Обязательно наведаемся туда, — пообещал мистер Старк, дотрагиваясь до его скул, — я обещаю. Питер верит. Тони купил им по стаканчику кофе в каком-то ларьке, весело щебеча про то, как же здорово сбегать от всего дерьма и так проводить время, ну, как нормальный человек. Он сделал глоток и слегка поморщился, видимо, отвык от дешевого кофе. Питер рассмеялся, забавно наморщив нос. Они остановились на небольшой скамейке напротив маленького лазурного пруда с беседкой на островке. Тёмно-синее небо, усыпанное редкими звёздами, повисло над ними куполом. — Это — созвездие Лебедя, — ткнул пальцем в небо Тони, — в это время особенно хорошо это видно. Питер сделал глоток из своего стакана и мягко посмотрел на мистера Старка. Ну какие звёзды, когда он рядом? Он же самая яркая звезда в его собственном личном небосводе. С этими его улыбками, машинами для побега, мягким взглядом ласковых глаз цвета медового теннеси… Паркер прикрыл на мгновение глаза. Сердце билось так размеренно, совпадая с медленным дыханием. Обычно ему было тревожно. Тревожно, страшно, он пребывал в вечном напряжении, готовый к атаке или бегу, готовый к тому, чтобы всегда защищать близких, видящий во всем угрозу и опасность. Но с Тони было по-другому. С ним было так мягко и спокойно, будто он ясная звёздочка над Центральным Парком, огонёк на Бруклинском мосте или фруктовое дерево на Корнелии, все ощущалось таким родным и внеземным одновременно… Питер любил такие моменты затишья. Сразу дышать, казалось, становилось легче. И мягкость вечера оседает на холодной коже. — Знаешь, — тихо начал разговор Тони, — иногда всё это становится невыносимым. Иногда кажется, будто я в любой момент могу сойти с ума. Питер резко распахнул глаза и удивлённо посмотрел на мистера Старка, чутко внимая каждому слову. — Я так устал от того, что меня выставляют конченным мудаком в желтых газетенках, от лицемерия Роджерса, который предал нашу идею ради своей отмороженной принцесски. Топлю это в виски, а получается так, что утопаю сам. Есть у некоторых людей склонность к саморазрушению, — задумчиво произнёс Тони. Его взгляд был пустым, а его положение из расслабленного стало напряженным. — Я один из них. Я достаточно сильный, чтобы защищать своих близких, но не достаточно, чтобы сохранить себя. Питер берет его за руку и крепко сжимает. — Но у вас есть я. И он будет его защищать. Всегда. Тони ласково улыбается, и искорки тепла плещутся в его глазах. Он треплет его по волосам. — Не сомневаюсь в этом, паучок. Питер наклоняется к нему и ощущает запах кофе, терпких сигарет и отголоски виски. — Будьте во мне уверены. Их машина для побега ревёт в шуме ночного шоссе Нью-Йорка. Они проезжают мимо Таймс-Сквер, который никогда не утихает и никогда не спит, по бруклинскому мосту, мимо Корнелии Стрит. — Я никогда в тебе не сомневался, — внезапно произносит мистер Старк, когда останавливает машину. Из окна белого мустанга виднеется район в перспективе и его квартирка с потухшим светом. В перспективе он всё ещё любит его. И, наверное, будет. Нежность плещется внутри, как языки пламени в костре. Питер знает, что это неправильно, знает, что он не должен так поступать, знает, что это перевернёт его мир, но он ни о чем сейчас не думает, он ни о чем не думает, когда наклоняется вперёд, опаляет чужое лицо жаром собственного дыхания и целует Тони, хватаясь руками за его плечи. Мистер Старк никак не двигается в его руках, замерший, будто ледяная статуя. Питер отстраняется, облизывает губы и говорит короткое: — Простите, — тут же выскакивая из машины. «Простите»