Пленницы бесконечного цикла

Жизнь не знает, сколько времени прошло с тех пор, как она оказалась здесь. Лишь бесконечная, давящая темнота окутывает пространство, и она плывёт в этой тьме, не ощущая ни рук, ни лица своего, и, кажется, давно утратив самосознание. Что было до того, как она очнулась в этом месте? Чем была она сама? Кто-то однажды сказал: «Цикл начнётся, когда вы встретитесь. И ты должна ждать до того дня.» — Но чьи это были слова? И кого именно ей предназначалось дождаться? Липкий холод пронизывает нервы. Согреться бы, да только нечем. Жизнь захлёбывается собственным криком, звучащим лишь в её голове, и пытается вырваться из темноты, царапает ногтями смоляной покров бескрайнего пространства. Как странно. И почему оно твёрдое, словно стены?.. Жизнь распахивает глаза, и взору её предстаёт грязный серый потолок, покрытый паутиной. — Всего лишь сон, — бормочет она, и с тихим стоном поднимается с постели. А темнота всё та же, что и в мире ночного кошмара. Разве что пространство более осязаемо: не бескрайняя чернота перед ней, а обычная маленькая комната, где из мебели лишь старая кровать, да деревянный стол с поломанной ножкой, а на столе подсвечник с давно истлевшей свечой. Иногда Жизнь задумывается: сколько столетий уже прошло и сколько ещё пройдёт, прежде чем она выберется отсюда? И что будет после? Но всякий раз, стоит этим мыслям закрасться в голову, как она отгоняет их прочь — бесполезно думать о том, над чем ты не властен. И вместо этого она начинает представлять образ кого-то, кого никогда не видела, кого-то, кто разделит с ней её миссию и её судьбу. Кто-то весёлый, светлый, кто-то, кто обязательно разгонит этот мрак. Они увидят внешний мир, что лежит за стенами, чудесный, яркий мир, обещающий множество радостей. Совсем не похожий на черноту этой замкнутой реальности. Уже скоро. Ведь именно на этот день была назначена их первая встреча. Сегодня она наконец увидит того, с кем связана одной кровью, одной миссией, и меткой, что сковывает судьбы воедино. Жизнь натянуто улыбается, заставляя себя поверить в наивные надежды и не давая мраку вновь заполонить её мысли. Она берёт расческу и проводит ею по спутанным потускневшим волосам, что когда-то по цвету напоминали золото. Здесь нет зеркал, и это даже радует. Жизнь не хотела бы видеть, во что она превратилась, давно утратив былую красоту. Но она должна оставаться красивой. Когда некто предназначенный ей придёт сюда, она должна предстать перед ним в лучшем виде. Но глядя на своё оборванное платье, больше напоминающее половую тряпку, Жизнь морщится в отвращении — неужели хотя бы к этому дню ей не могли дать красивый наряд? Неужели ей придётся встречать своего суженого в этом тряпье? Жизнь раздражённо топает ногой, словно капризное дитя и, бросив расчёску на пол, садится на неприятно скрипнувшую кровать. Никогда прежде она не испытывала такого волнения. Никогда прежде ей не хотелось забиться в угол от тревоги, терзающей сердце. Жизнь сцепляет вспотевшие ладони в замок, снова и снова бросая беспокойный взгляд к запертой двери. «Цикл начнётся, когда вы встретитесь.» Жизнь закрывает глаза и старается выровнять сбившееся дыхание. А в голове проносится чей-то голос, служа предвестником будущего. Она помнит эти слова, но и тогда, и раньше, не могла понять их значения. Девушка ложится на кровать и прижимает ладонь к груди, где впервые так болезненно и остро жжёт золотая пентаграмма, судьбою вырезанная на коже. Снаружи доносятся чьи-то шаги; они совсем ещё далеко, но Жизнь слышит их так отчётливо, как если бы гости ходили прямо перед ней, совсем рядом, так близко, стоит лишь руку протянуть, чтобы дотронуться. Она прислушивается. Двое идут по коридору. Шаги одного — гулкие, резкие, торопливые, — она уже слышала их когда-то и, вспомнив кому они принадлежат, неприязненно морщится: один из Высших, что был её наставником — высокомерное создание, вообразившее себя гласом Вселенной лишь из-за приближённости к Коллективному Бессознательному, доверившему ему эту работу. А шаги другого совсем тихие, призрачные, едва различимые. Но аура его куда темней и холодней ауры бывшего наставника Жизни. И Жизни становится не по себе, стоит ощутить это присутствие, ледяную, подавляющую ауру. Не таким она представляла предназначенного ей. Жизнь сосредоточенно смотрит на дверь, а шаги всё приближаются. И девушка сама не знает, хочет ли она увидеть того, на кого реагирует её метка. Хочет ли дать начало новому циклу? Она ждала так долго, но радость долгожданной встречи сменилась иррациональным страхом перед ней. И когда дверь со скрипом отворяется, по телу Жизни проходит дрожь, и она едва сдерживает себя, чтобы не забиться в угол. Её наставник — Реальность, — супруг жестокой интригантки Судьбы, высокий крепкий мужчина в военной форме, — заходит в помещение, и Жизнь в который раз вздрагивает от его испепеляющего, пристального взгляда. — Заходи, — спокойно говорит он, хоть даже нежность, срывающаяся с уст его напоминает строгие приказы. За спиной мужчины стоит кто-то в длинном мешковатом чёрном балахоне, капюшон на голове скрывает половину лица. Жизнь удивлённо смотрит на это создание, нерешительно зашедшее в комнату, напоминающее чёрное смоляное пятно, идеально сочетающееся с мрачными стенами этого места. — И это мой напарник?! — невольно срывается с губ Жизни. Но гость лишь криво ухмыляется, а после снимает капюшон. Жизнь недовольно хмурится, глядя на девушку, стоящую перед ней. Но пентаграмма на груди жжёт всё сильнее, словно до сердца огнём пробираясь. Длинные чёрные волосы струятся по худым плечам гостьи, резко контрастируя с белым, совсем безжизненным лицом. И глаза её серые, пугающие, напоминают мутные воды. Эта девушка похожа на мертвеца, мысленно замечает Жизнь, и не знает, радоваться ли ей этой встрече, кою ждала она столетиями? — Я Смерть, — представляется предназначенная ей, а после, точно внезапно вспомнив о правилах вежливости, небрежно протягивает тонкую, болезненно бледную руку. — Кто бы сомневался, — саркастично усмехается Жизнь в ответ, и неохотно пожимает ледяную ладонь Смерти.