Недосказанное

Оливия боится темноты. Она просит не тушить свечи перед сном, а он каждый вечер повторяет, что тьма в этой комнате не собирается её убивать. Но свечу оставляет. Иногда свеча гаснет, разливая под веки черноту, и тогда Оливии снятся кошмары. Нострадамус не отходит от неё до тех пор, пока она не перестаёт дрожать. Во мраке вокруг неё — тени призраков, фантомы, чьи-то костлявые руки и ледяное дыхание. Кто-то, задувший её свечу, Темнота, чьи-то клыки и когти. Во мраке — Смерть, которая её коснулась, Страх, который проник в её душу и пустил там корни, Дрожь, ставшая её вторым именем. И — безысходность. За ней не придут. Её не спасут. Её кошмары — не просто воспоминания о пещере и Темноте. Её комары — это животный страх, лязг цепей, предсмертные крики и безнадежность. Её комары — это одна мысль, повторенная раз за разом. "Меня не спасут". — Ты знаешь, что со страхами надо бороться? — спрашивает Нострадамус однажды, когда Оливия очередной ночью роняет слезы на его рубашку. Она лишь сильнее сжимает его руки и качает головой. По спине идёт дрожь от одной мысли о том, чтобы остаться в темноте. — Я не буду оставаться в темноте одна, — шепчет она в складки рубашки. — Ты не останешься одна, — возражает Нострадамус. — Я буду с тобой. Она решается на это далеко не сразу. Требуется несколько дней, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что темнота неизбежна. Оливия понимает: в жизни ещё будет темнота, полная врагов и одиночества, так что пройти это испытание с тем, кто о ней заботится — лучшее решение. Она даёт согласие на пятый день после разговора. Запинаясь, выдавливает тихое: — Я согласна. Нострадамус сдвигает мебель к стенам, освобождая центр комнаты. Просит Оливию встать в центр и медленно, одна за другой, тушит свечи. Когда несколько огоньков остаются теплиться, она зажмуривает глаза. Открывает уже в полной темноте. Нострадамус выбрал безлунную ночь и плотные шторы. Она не видит даже очертания предметов. Не видит собственных вытянутых вперёд рук. Это та самая тьма, который полнятся её кошмары. В ней живут призраки и чудовища. Эта тьма жива. — В этой тьме ничего нет, кроме нас с тобой, — доносится голос откуда-то слева. — Тьма мертва. Мы живы. Она делает шаг к нему, слепо ориентируясь на звук. Протягивает руку и натыкается на холод каменной стены. Это отрезвляет, но пугает не меньше. Холод — он тоже связан с пещерой. — Тьма — бесплотна. Ощущение чьего-то присутствия за спиной, кого-то в этой чёрной пустоте — лишь плод твоего воображения. — Но вы за моей спиной. — Я не тьма. И ты тоже. Мы сделали свой выбор. Она делает несколько быстрых шагов назад, надеясь поймать его, но сбивает напольный канделябр. От грохота сердце заходится бешеным стуком. Руки начинают дрожать. В звенящем эхе ей чудятся крики. — Мне страшно. — Тебе было страшно. Твой страх сейчас — лишь воспоминания. Здесь только мы. Она вновь шагает на звук. Пустота под ее пальцами холодна, и в груди опять начинает щемить от нестерпимого чувства безысходности. — Тогда почему вы не даете до себя дотронуться?! — громко восклицает она, и гулкое эхо разносит её голос. Так же, как в пещере разносился её крик. Шепот раздаётся над самым её ухом: — Потому что ты должна победить тьму одна. Я не смогу помочь тебе. Мягкое прикосновение к запястью — все, что позволяет ей не разбиться на осколки. Все, что возвращает к реальности из мрачных воспоминаний. Она разворачивается и врезается в него. Хрипло дыша, хватает за плечи, почти цепляется, едва держась на ногах. — Вы можете, — выдыхает она ему в шею. — Так мне не страшно. Тьма растушёвывает их контуры, и прикосновение, должное стать поцелуем, остаётся мазком губ по щеке. Нострадамус окружает её кольцом рук, и страх окончательно уходит. Оливия уверена, что в его объятиях никакое зло до неё не доберётся. Она с трудом держится на ногах и дрожит. Но в переплетении их дыханий, в сплетении рук есть нечто неколебимое и сильное. Сильнее тьмы и кошмаров. Нострадамус усаживает её на кровать и зажигает несколько свечей. Заново расставляет мебель, и Оливии становится спокойно, когда она на это смотрит. Нострадамус собирается уйти, когда она успевает схватить его за руку: — Пожалуйста, останьтесь со мной. С ним не страшно. Темнота, думает Оливия, переплетая свои пальцы с его, тоже выбор. Она выбрала Нострадамуса.