Удивительные и полные обыденности истории из жизни Чезаре эш Элока, наследного графа Сима, оказавшегося тем, кем быть под запретом

Чез отошел от повозки и двинулся к торговым рядам. Рынок в Бертребе был самым маленьким из всех, что он видел за свою недолгую жизнь, но, пожалуй, самым пестрым и шумным. Через Бертреб проходили торговые пути и здесь знали, на чем делать акцент: никаких дорогих тканей или редких специй, побольше добротной одежды, долго хранящейся еды, простые украшения и лучшее сено для лошадей. Чез медленно обходил хмурых уставших торговцев, кивая коротко на почтительные поклоны, а потом свернул меж двух шатров налево, к подворотне. Там было потише. Там не было лизоблюдства. Чез снял меч с перевязи и, перехватив его поудобнее за середину скрытого ножнами лезвия, пошел вдоль Меч никогда не был ему верным другом, хотя обращаться с ним Чез умел превосходно. Все дело было в силе, что крылась в его теле. Силе, что была запрещена Королем. С самого детства Чез знал, что он не такой, как все. Его сверстники не умели оживлять засохшие цветы, не понимали язык зверей, не поджигали поленья в камине одним только взглядом, не видели сквозь стены и дверцы шкафов. Чез был другим — странным — и боялся самого себя. А потом понял. Прочитав не один десяток книг из отцовской библиотеки, Чез узнал в себе Его. Мага. Человека, чье существование в Демлосе было под запретом. И Чез стал скрываться. Больше он не поджигал камин ничем, кроме огнива, не рассказывал матери «сказки» о беседах овец на лугу, не воскрешал погибшие фиалки в оранжерее. Вся его жизнь превратилась в одну большую игру в прятки, где прятался он один, а искало — все королевство. Едва Чезу исполнилось шестнадцать, он без благословения родителей покинул отчий дом, оставив после себя лишь пространное многостраничное письмо, и отправился с первым же караваном на другой конец Демлоса, к Алым горам. Он кочевал от села к селу, ночуя то под сенью усталых вековых лесов, то на скалистых площадках горных хребтов, то в чистом поле. Он зарабатывал себе на кусок хлеба с маслом, помогая пастухам и коневодам, а порой и не гнушаясь колоть дрова на постоялых дворах или вспахивать по весне пшеничные поля. Его кожа со временем огрубела и загорела, волосы выгорели на солнце в несуразный пепельный оттенок, а в глазах стылую серость вытеснила небесная голубизна. Не бегущее от физических нагрузок тело стало выносливым и сильным, а сон под открытым небом и в снег, и в дождь, и под палящим солнцем накрепко закалили его. Когда почти пять лет спустя Чез вернулся в родной Сим, слуги вначале не узнали своего молодого господина, а после огорошили известием, что прошлым летом скончался от страшной лихорадки граф, а графиня сильно сдала с тех пор и уже почти год не встает с постели. Так, в неполные двадцать один Чез стал главой собственной семьи, взяв под неопытную еще руку земли Сима. Старый советник отца помог разобраться в бумагах и посоветовал, на какие дела следует обратить внимание в первую очередь, а остальная прислуга с радостью просветила молодого графа о жизни в поместье и за его пределами. Потом была учеба — жесткая муштра под руководством нанятых преподавателей. За три года в усиленном режиме Чез проходил все, что должен был изучать многие годы подряд до этого, но все же сумел. Сумел стать достойным титула эша Элока, графа Сима. Он до сих пор помнил гордую скупую улыбку советника и слезы радости на лице старшей горничной, помогавших ему на том непростом пути. Из воспоминаний Чеза вырвал тихий детский плач. Осмотревшись и поняв, что никто не обращает на происходящее внимания, он двинулся на звук. За сложенными горкой пустыми ящиками двое детей утешали своего совсем маленького товарища, лелеющего в объятиях сшитого из грубой мешковины медвежонка. Рядом на земле лежала оторванная лапа, из которой торчала светло-желтая солома. Чез подошел ближе и дети заметили его, настороженно прижались друг к другу, не сводя глаз с богато одетого незнакомца. Тихо вздохнув, Чез сел на одиноко стоящий ящик, пахнущий солониной, и склонил голову к плечу. — По ком плач? — спросил он самым мягким голосом, на который был способен. Девочка в голубом сарафанчике серьезно посмотрела на него и сделала шаг вперед. Напуганный чужаком старший мальчик только стиснул крепко игрушечный деревянный меч, заткнутый за пояс, и промолчал, а младший икнул и заревел еще громче. — Эш Марек оторвал лапу Джову, — сказал девочка. — Он кричал, что Лек уже взрослый и не должен играть в игрушки. А Джов — это все, что осталось Леку от родителей. — Вы сироты? — нахмурился Чез, замечая нездоровую худобу всех трех детей и их неровный полукрасный загар. Также все трое были босы. — Из третьего Дома, — кивнула девочка. — А эш Марек?.. — Наш воспитатель, — в этот момент Чезу очень захотелось побеседовать с этим эшем с глазу на глаз. — Дашь мне эша Джова на минуточку? — обратился он к Леку, размазывающего слезы по щекам. Тот помотал головой и еще крепче прижал медвежонка к себе, большими глазами смотря на Чеза. — А хочешь увидеть чудо? Все трое подались вперед, с любопытством осматривая Чеза, будто тот собирался достать это чудо из кармана. Лек поднялся на ноги и робко подошел к Чезу. Второй мальчик поднял медвежью лапу теперь с робостью смотрел на странного человека в богатых одеждах. Лек вдруг шмыгнул носом и протянул Чезу мишку. Он принял его с небольшим поклоном, как и оторванную от него лапу, отчего дети уставились на него ну совершенно круглыми глазами. Чез улыбнулся уголками губ и приложил лапу к медвежонку. Из-под ладоней его брызнул бледно-голубой свет и дети тут же отскочили от него, не прекращая, впрочем, с интересом следить за Чезом. Через минуту свет погас и в ладонях у Чеза остался лежать абсолютно целый мишка с голубыми глазами-бусинками. Лек в неверии подошел и забрал мишку из рук Чеза, а с пальцев того слетела вдруг стайка сотканных из светлых голубых искр бабочек, окружила детей на миг и растаяла в воздухе. Дети замерли, пораженные и восторженные, переглянулись друг с другом и улыбнулись, все трое, Чезу одинаковыми солнечными улыбками. Девочка погладила младшего товарища по плечу, посмотрела на Чеза внимательно и вдруг обняла его крепко-крепко за ногу. — Ты классный, — улыбнулась она, задрав голову вверх, и в ее светло-карих глазах Чез увидел неподдельное восхищение. Он подхватил ее подмышками и усадил к себе на бедро, аккуратно обнимая тонкое хрупкое тело, чувствуя, как девочка обнимает его за шею. — Спасибо, — шепнул он ей на ухо и осторожно ссадил ее обратно на землю. Девочка отряхнула подол сарафанчика и взяла за руку смущенного мальчика в забавной темно-красной кофточке. Она подвела его к Чезу и снова улыбнулась. — Можно? — Конечно, — с самым серьезным видом кивнул Чез и с пальцев его сорвалась еще одна бабочка с искрящимися голубизной крыльями. Она кувырнулась в воздухе и села мальчику прямо на нос. Тот звонко рассмеялся и бабочка растаяла от этого смеха, как льдинка в стакане с горячим чаем. Чез развел руки приглашающе, и дети прижались к нему с боков. За своей спиной Чез услышал вдруг тяжелые шаги. Торопливо отстранив от себя малышей, он обнял самого маленького из ребятишек, все еще прижимающего к себе целого и невредимого медвежонка. Чез потрепал Лека по волосам и развернул его спиной к себе, подтолкнул к другим детям, поднимая меч с земли и оборачиваясь. Холодными злыми глазами на него смотрели два Стража в форменных серых костюмах и алых плащах. Тихонько взвизгнув, дети умчались куда-то под арку — Чез слышал их быстрые шаги. Левый Страж снял с пояса тонкую серебристую веревку, а правый скривил брезгливо губы и, оглядев Чеза с головы до ног, сказал: — Чезаре эш Элок, граф Сима, вы арестованы как потенциально опасный элемент, обладающий силами, способными навредить Королю и простому народу. Прошу вас сдать оружие и вытянуть руки вперед. Вы можете хранить молчание. Меч, жалобно сверкнув посеребренной рукоятью, оказался в руках правого Стража, а левый тут же накинул на руки Чеза веревку, крепко обвязывая тонкие белые кисти. Чез гордо поднял голову и молча последовал за Стражами, в буквальном смысле ведущими его на веревочке. Люди вокруг замолкали, замирая в полудвижении и изумленно рассматривая графа Сима. Графа, оказавшегося Магом.