Замыкая круг

Всё удаётся слишком легко. Ему и не требуется показываться на глаза хоть кому-то из темпераментных женщин, чтобы узнать всё, что нужно — они бурно обсуждают как раз искомого человека, совершенно не обращая внимания ни на что вокруг. Джеремайя уходит так же незаметно, как и пришёл, унося с собой тайну своей новой-старой личности. Круг посвящённых остаётся неизменным: Экко, Джонатан, по прежнему прикованный к койке Освальд, Эдвард и доктор Томпкинс. Вызывает опасения лишь последняя. Вероятно, её придётся убить, если младший Валеска решит продолжить игру (и если Нигма не сделает этого раньше). Благодаря столь удачно подслушанной информации найти Ра’с аль Гула удаётся достаточно быстро. У Джеремайи есть, что предложить ему: бомбы готовы, и судя по тому, что он знает о планах древнего существа, они придутся как нельзя кстати. Цена за жизнь брата совершенно ничтожная, даже если бы он и не изготовил их с запасом — нет ничего, чем он не был бы готов пожертвовать в случае необходимости. Ра’с одержим Брюсом Уэйном. Как прозаично. Кажется, в Готэме не происходит ничего, что не было бы связано с этим мальчишкой. Джером открыто радуется возможности вновь поиграть с ним, и Джеремайя не может не почувствовать иссушающую ревность. Это уже за гранью сумасшествия — как, дьявол побери, можно ревновать к кому-то голос в голове, буквально часть самого себя? Феноменально! И это он, Джеремайя Валеска, всегда по праву гордившийся здравостью своего рассудка, не подверженного эмоциям. Пока члены Лиги Теней похищают бомбы прямо из здания «Уэйн Энтерпрайз» (что удаётся им с возмутительной легкостью благодаря всем кодам допуска, предоставленным Джеремайей) и закрепляют их у опорных частей мостов, инженер в компании Ра’са и пока ещё мертвого брата входит в то, что выглядит как неприметный китайский ресторанчик или чайный магазин. Тяжелая двустворчатая дверь, стилизованная под голову дракона, призывно распахивается в темноту, и он следует по бесконечным коридорам за своим молчаливым провожатым. Ра’с не вызывает симпатии, но и неприязни тоже, и в других обстоятельствах Джеремайя, быть может, и предупредил бы его о готовящейся атаке, но им троим будет слишком тесно в этом городе, а значит, Ра’с аль Гул должен наконец умереть окончательно и освободить дорогу достойнейшим — им с братом. Тем более, для тысячелетнего существа он мог бы быть и поумней и не зацикливаться на одних и тех же вещах и людях. Право слово, неужели не существует ничего стоящего помимо боевых искусств, поэзии и Брюса Уэйна? Разница между тем, кем этот человек стал и кем мог бы стать, разочаровывает. Воды Лазаря сияют призрачным зеленоватым светом. Джеремайя входит в них прямо в одежде с телом брата на руках, совершенно не чувствуя драгоценной ноши, и бережно окунает его, стараясь не дать ему случайно выскользнуть и устремиться ко дну. Простояв так несколько мгновений, отмеряемых заполошным биением сердца, он поднимает его и опускает на бортик, а затем, поскользнувшись, с головой уходит под воду, едва успев инстинктивно зажмурить глаза и задержать дыхание. Джеремайя тут же выныривает, отфыркиваясь — он с детства ненавидит воду и не готов проводить в ней время дольше необходимого. Вновь ощутив под ногами каменный пол, он вздыхает с облегчением. — Твоя кожа... — протягивает Ра’с аль Гул впервые за всё время с тех пор, как они вошли в здание. Валеска подносит ладонь к лицу — действительно, цвет бледный, но уже куда более человеческий. В зеленоватых водах отражается его лицо, обрамлённое прилипшими прядями таких же, как у брата, волос, только глаза, кажется, так и не утрачивают своего нездешнего оттенка. Он переводит взгляд на Джерома и только сейчас осознает, что так упорно царапало его мозг: лицо старшего близнеца чистое, на нем не осталось шрамов! Нет, конечно, Джером был красив и в прежнем виде, Джеремайя любил бы его каким угодно, но сейчас, спокойный и расслабленный, он похож на бога. — Почему он не приходит в себя!? — наконец гневно восклицает он, вновь побелевшими руками хватаясь за брата. Он опускает голову ему на грудь, усилием воли успокаивая собственное сердцебиение, чтобы за гулом в ушах суметь расслышать чужое: медленное, всего несколько ударов в минуту, оно, тем не менее, есть. Джеремайя торжествующе улыбается, позволив себе на короткий миг раствориться в счастливом триумфе и нежно прикоснуться губами к неподвижному рту брата, прежде чем вновь вернуться в обычное безэмоциональное состояние. Он справился, это главное, но насладиться можно будет и потом, а пока необходимо закончить начатое. — Я отвезу его домой и займусь Брюсом. Дам сигнал, когда всё будет готово. Ра’с аль Гул молча кивает. Слова не нужны: он выполнил свою часть сделки, теперь остаётся положиться на союзника, столь удачно втеревшегося в доверие к его наследнику. Он не беспокоится о возможном нарушении условий со стороны мальчишки-инженера. Отнюдь не братская привязанность близнецов — лучшее подтверждение искренности. Джеремайя осторожно устраивает Джерома на кровати в собственной спальне и самостоятельно подключает капельницу, не рискнув доверить это даже преданной Экко. С нежностью проводит по всё ещё влажным волосам, убирая прядки с лица, и целует в лоб, как в детстве. Он вернул его. Он, черт возьми, сделал это, несмотря на то, что никто не верил в успех — и порой даже он сам, хоть и успешно отгонял от себя предательские мысли. Осталось закончить последнее дельце, и он сможет провести наедине с близнецом столько времени, сколько будет необходимо, чтобы разрешить все противоречия и позволить им обоим прийти в себя, прежде чем обрушиться на мир за стенами бункера непобедимым тандемом. Оставив Джерома на попечении Джонатана и Экко, Джеремайя перевоплощается в Ксандера Уайлда и отправляется в поместье Уэйнов, по пути подбросив пару намеков на грядущее готэмской полиции — он отнюдь не уверен в её результативности, но не попытаться не может. В конце концов, тотальная изоляция — не самые комфортные условия для реабилитации Джерома, впрочем, залечь на дно и не позволить никому раньше времени себя обнаружить они всегда смогут. Брюс встречает его с привычной радостью, пусть и омраченной тревогой — оно и понятно, кто-то похитил все генераторы. И это он ещё не знает, что вечный двигатель парой легких нажатий превращается в мощную бомбу. Ничего, скоро узнает. Джеремайя так и не решил, нужно ли продолжать игру, поэтому плывет по течению — уж избавиться от опостылевшей маски он всегда успеет — и тихо извиняется, с раскаянием глядя в непонимающие глаза. Брюс успевает что-то почувствовать, но недостаточно быстро, поэтому Джеремайя подхватывает падающее тело своего ненастоящего друга после инъекции транквилизатора в яремную вену. На тонкой коже мальчишки ярко отпечатывается след от укола, и Валеска на мгновение застывает, заворожённый, а после всё же аккуратно доносит бессознательного Брюса до ожидающей их машины с Тенями. Сад поместья столь обширен, что излишне внимательный и недоверчивый дворецкий так ничего и не замечает. Они подъезжают к подготовленному Ра’сом пункту наблюдения за локальным апокалипсисом, и Джеремайя, успешно не привлекая ничьего внимания, скидывает подружке Брюса геолокацию с его же телефона. К этому времени все действующие лица уже должны были заметить пропажу наследника Уэйнов и понять, с кем это связано, а значит, скоро следует ожидать группу поддержки (и постараться не попасть никому под руку). Панорамные окна открывают совершенно потрясающий вид на вечерний Готэм, застывший в обманчивой безмятежности. Джеремайя представляет, будто это они с братом сейчас стоят здесь вдвоем, готовясь насладиться прекрасной картиной разрушения, и улыбается. Но командный голос Ра’са возвращает в убогую действительность — Брюс начинает приходить в себя, и Валеске приходится обхватить его запястья наручниками и, поставив на ноги, удерживать немаленький вес на себе. Он убил бы чертового древнего воина за такое непочтительное обращение, но роль всегда нужно отыгрывать до конца, да и свою метафорическую руку к уничтожению наглеца он приложил. Тем более все минусы подобного положения искупает возможность незаметно нашёптывать Брюсу свою правду, а это развлечение способно хоть немного развеять скуку от нахождения не там и не с тем, с кем хочется быть сейчас сильнее всего. — Прости, Брюс, я не такой сильный как ты. К тому же он обещал мне... — едва слышно шепчет Ксандер-Джеремайя, когда видит, что Уэйн начинает понемногу воспринимать действительность. — Что он тебе обещал? — Брюс вздрагивает от неожиданности, но это можно списать на нахождение вблизи Ра’с аль Гула. По крайней мере отвечает мальчишка так же тихо, и это слегка реабилитирует его в глазах собеседника. — Он обещал, что вернёт мне брата. Таким, каким он был до того, как нас разлучили. — Ксандер, — шепчет Брюс. Его сердце переполнено жалостью. Он не знает, как сказать, что Ра’с горазд на подобные уловки, что Джером был рождён таким, и в этом нет вины его брата, не хочет говорить ничего из этого. Ему просто по-человечески жаль запутавшегося друга, такого гениального в одних вещах и до невозможности глупого в других. Он тянется, насколько позволяют наручники, и чуть сжимает локоть Ксандера. Тот вздрагивает и, даже не видя его лица, Брюс понимает, что увидел бы в нем вину и стыд. А Джеремайя, напротив, думает, как хорошо, что Брюс не видит высокомерной брезгливости на его лице — это сломало бы мальчишку, а он не любит, когда игрушки так быстро выходят из строя. Тем более, Брюс — игрушка его любимого брата. — Я постарался оставить полиции пару подсказок, возможно, они успеют, — справившись с отвращением, обнадеживающе шепчет Ксандер-Джеремайя, зная, что этого скорее всего не произойдет. Максимум эвакуируют мосты. Ра’с аль Гул наконец замечает, что пленник пришёл в себя, и начинает разглагольствовать о своих видениях и великом перерождении (никто не слушает). — Бомбы? — потрясённо переспрашивает Уэйн, но глава Ордена Теней его не слышит. Он требовательно впивается взглядом в Джеремайю. — Они перекрывают движение и оцепляют мосты. Интересно, почему? Ничего не хочешь сказать мне, Джеремайя? Его лицо не выдаёт и намёка на волнение, когда он, приподняв бровь, собирается ответить заранее заготовленную ложь, но не успевает. — Интересно, все злодеи так любят рассуждать вслух о своих планах, когда думают, что их никто не слышит? Тебе, должно быть, нравится звук собственного голоса, верно? — с насмешкой парирует Брюс. Его голосу чуть недостаёт уверенности, на взгляд Джеремайи, но Ра’с аль Гул не настолько привередлив и к тому же переполнен эмоциями, отнюдь не способствующими здравомыслию. — Тогда начнём чуть раньше, чем планировалось, — яростно выплевывает он и прикрывает глаза, отдавая приказ своим рабам-смертникам. Несколько секунд ничего не происходит. Всё вокруг охватывает неестественная тишина, будто сам город чувствует, что должно вот-вот случиться. А потом начинаются взрывы. Один за другим мосты рассыпаются, будто состоят из неплотно подогнанных кубиков Лего, и это настолько захватывающе, что сердце колотится в бешеном ритме, а на губах застывает фирменная улыбка брата — одни уголки вверх. Джером в голове заразительно хохочет, совершенно безумно, и Джеремайе стоит огромных трудов не присоединиться. Именно этот момент выбирает спасательная миссия, чтобы присоединиться к вечеринке. В суматохе Джеремайя отпускает Брюса и даже кладёт ему в ладонь ключик от наручников, а сам, не оглядываясь, спешит убраться в бункер (не тот, где его будут искать, конечно). Он и без того потерял здесь слишком много времени, которое мог бы провести у постели брата.