Песнь о Виктории. Компас, показывающий путь к любви

      — Ты такая вредная, — скривился Кирилл.       — Заткнись и вали из моей комнаты, — огрызнулась Элеонора, демонстрируя собрату свои клыки.       Парень действовал ей на нервы, как и всё вокруг. Она не знала, что она хочет, и хочет ли она вообще чего-то. Именно по этой причине девушка заперлась у себя в комнате и выходила из неё раз в месяц, чтобы поесть.       — Элеонора? — послышался обеспокоенный голос Дайрона, и спустя секунду показался и он сам. — С тобой всё хорошо?       — А что со мной может быть не хорошо? — не поняла девушка.       Мужчина пожал плечами и нахмурился. Он давно заметил странное поведение обращённой и был очень обеспокоен, что сказывалось на его поведении. Дайрон был задумчив, часто бросал взгляд туда, где находилась комната девушки, пропускал мимо ушей много важной информации, чем раздражал остальных вампиров.       С момента обращения Элеоноры прошло сто девяносто лет, и за все эти годы никто не видел её такой. Даже, когда погибла Кэтрин, после столкновения с вампиров из Великого Компаса, она не была так подавлена и отстранена, как сейчас.       — Ты в последнее время сама не своя, — заметил Кирилл.       — То, что я не хочу с тобой говорить, не значит, что что-то не так, — возмутилась Элеонора и обратилась к Дайрону, — мне просто нужно чуточку свободы, которую пресекает это недоразумение.       — Чего?       — Кирилл, помолчи, — прервал его Дайрон, отшвырнув к стене, и подошёл вплотную к девушке.       Мужчина пристально осмотрел подопечную, сменяя лицо с человеческого на вампирское и обратно. После продолжительной игры в гляделки, разозлившей Элеонору ещё сильнее, Дайрон нахмурился и отошёл от неё, заметив, что девушка начала неосознанно испускать ауру, по плотности которую мало какой вампир мог превзойти.       — Может прогуляешься? — предложил он. — Одна, без Кирилла или Семёна, или кто-там ещё к тебе липнет.       Девушка сузила глаза, задумчиво смотря на вампира, и кивнула. Погодка как раз располагала для прогулок. Ветер, свинцовые тучи, скрывающие солнце от людского взора и дождик, накрапывающий и морозящий, попадая на кожу мелкими, словно острыми, от холода, капельками.       Вот только этот город был родным для Компаса и наткнуться на Гнездового было проще, чем найти дорогу к главной площади, так как помимо Компаса в городе их было ещё четыре. Сами Гнездовые её не пугали, Элеонора была равна по силе Кириллу, которому Дайрон передал своё Стадо лет пять назад. Проблемой были Наставники Гнёзд, а точнее Наставница. Первородная Элхад — Наставница Гнезда Великого Компаса и сильнейшая из ныне живущих. Вампир, когда-то воспитавшая такого монстра как Миадар, сумевшую убить Дракулу.       Какой бы сильной не была Элеонора, какой бы не была самоуверенной, даже у неё не хватало бы духа просто подумать о сражении с Элхад, с которой даже Дайрон — родной сын Дракулы не справится.       — Хорошо, — всё же согласилась Элеонора, — я прогуляюсь. Доволен?       — Доволен, — кивнул Дайрон, — но сначала, ответь мне на один вопрос. Что нужно сделать со своей Парой?       — Убить, — не задумываясь ответила Элеонора, — что за глупые вопросы?       — Просто, ты ведёшь себя так же, как и я, когда встретил тебя, — пояснил мужчина, — раздражительна, не хочешь выходить из дома, рычишь на всех. Знаешь, когда встречаешь свою Пару… сложно решиться её убить, ведь каждая секунда после встречи превращает тебя в человека, делает беспомощным и малодушным.       — Я всё это знаю, Дайрон, — возмутилась девушка и захлопнула дверь прямо перед носом у мужчины, — не надо сравнивать меня со своим сыночком, пускавшим слюни на служанку в соседнем доме. Если я встречу Пару, ты узнаешь первым, и после того, как я её убью.       Дайрон кивнул и решил оставить девушку. Перерыв шкаф, Элеонора нашла платье по настроению и вышла на встречу холодному ветру. В нос тут же ударило множество запахов. Какие-то были ей противны, на какие-то она не обращала внимание, а какие-то заставляли дёсны раздражающе зудиться, от желающих вырваться на свободу клыков. Облизнув пересохшие губы Элеонора направилась в выбранном в последнюю секунду направлении, даже не осознавая, что она следует за чьим-то запахом.       На улице было холодно, но одинокая девушка, медленным шагом пересекающая улицу, этого не замечала. Она вообще ничего не замечала. Элеонора была глубоко погружена в свои мысли, захватившие её с головой после случайно подслушанного разговора нескольких вампиров на нижних этажах. Они её боялись и это было ей не интересно, но они говорили о том, что Дайрон слишком нежен и заботлив, по отношению к брюнетке, прожившей человеком дольше, чем они обращены. Это раздражало. Мысли о Паре приводили её к воспоминаниям о Кэтрин, первой разъяснившей ей Дикие законы.       Гнездовая прочно засела в голове девушки на долгих десять лет, и её слова о том, что и Элеонора такая же, не давали брюнетке покоя. А потом начались охоты с Дайроном, и на её плечи сбросили новеньких, приводящих к убежищу Гнездовых чаще, чем выходили наружу. Так прошло много лет, пока Элеонора не встретила вампира из Компаса, посмотревшего на неё, как на насекомое и даже не попытавшегося напасть. Этот взгляд, которым многие Гнездовые смотрят на Диких был точно таким же, каким Дикие смотрели на людей. Все, кроме Элеоноры, по прежнему питавшую к ним слабость.       Причиной её депрессии была девушка из магазина на другом конце города. Она была Парой одного из вампиров Компаса, и то, как он с ней обращался совсем не было похоже на наваждение или рабство, как это всегда описывал Дайрон. Она была свидетелем их встречи и, отдалённо помня себя человеком, могла описать их поведение одним словом — любовь.       Наблюдая за ними, Элеонора, незаметно даже для самой себя, переосмысливала своё существование. Вампир и человек были счастливы друг с другом, и Гнездо готовило её обращение по своим обрядам, в то время, как Элеонора нарушила один из законов Стада. Дикие вампиры не просто убивают свои Пары, они делают это за Гнездовых, заставляя их ненавидеть себя ещё сильнее. Элеонора же просто наблюдала и раздражалась там, где была её «семья».       Её раздражали все, её раздражало всё, её раздражала она сама.       В подобных раздумьях девушка не заметила, как столкнулась с кем-то. Пошатнувшись, она услышала вскрик и обернулась. Первым, её взгляд нашёл высокого мужчину, лет двадцати пяти. При взгляде на него, Элеоноре захотелось скривиться, ведь мужчина пах смертью, не насквозь, но поверх его собственного запаха затесались запахи убитых им вампиров. Он был охотником и только этого было достаточно, чтобы без раздумий снести ему голову, но что-то остановило её.       Элеонора опустила взгляд и увидела сидящего на земле парня, лет двадцати. Он пытался подняться, потирая ушибленную пятую, но стоило ему поднять взгляд, как Элеонора перестала существовать. Или это было время? Или может мир? Девушка успела лишь открыть рот, готовясь накричать на людей, столкнувшихся с ней, но не смогла выдавить ни слова, утонув в запахе парня и его глазах. Она почувствовала тепло в груди. Такое сильное, словно обжигающее, но такое приятное тепло, и исходило оно от парня, наконец-таки поднявшегося с земли.       — Простите, — выдавила из себя Элеонора хриплым голосом вместо ругательств, — я задумалась и не смотрела куда иду.       — Да ничего страшного, — улыбнулся младший и посмотрел на стоявшего рядом с ним мужчину, — мы тоже не смотрели.       Шёл 1908 год, и Элеонора Оболенская нашла свою Пару, на двести восьмом году своей пропитанной кровью и засыпанной пеплом жизни. Шёл 1908 год, и Дикий вампир не убил свою Пару, не сумев поднять дрожащую руку и оборвать жизнь кого-то с такими добрыми глазами.       Прошёл год. Элеонора стала менее раздражительна и более закрыта. Дайрон ушёл в уединение, решив, что сможет стать сильнее, и теперь Пастухом все официально признали Кирилла. Элеонора не убила незнакомца, пробудившего в ней воспоминания о человечности. Она просто попросила прощение за его падение и ушла, с каждым шагом всё сильнее ускоряясь. Когда она пришла в себя, была уже на другом конце города. Сделав последний рывок, девушка скрылась в лесу, вжавшись под деревом и крича на землю, сжимая голову и не желая смотреть на мир.       Она так уверенно заявляла Дайрону, что знает законы и докажет Сириусу, что она достойное Дракулы Дитя ночи, убийством своей Пары. Она была страхом Гнездовых вампиров. На неё возлагали надежды Пастухи, и она не смогла.       До сих пор Элеонора помнит, как тряслась её рука, не готовая убить человека. И сейчас она просто сидит на крыше и наблюдает за тем, как парень, чьего имени она так и не узнала, возвращается с охоты. Он охотник на вампиров, стал им пару месяцев назад и даже не подозревает том, что один из самых известных чудовищ, на которых он ведёт охоту, украдкой наблюдает за ним.       Вечерело. Элеонора сидела на скамейке, смотря на затянутое тучами небо. Она не слушала окружающий её мир, полностью погрузившись в свой. Вокруг было тихо и безлюдно. Прохладный осенних ветерок приносил и уносил запахи города, и во всём этом круговороте Элеонора не заметила человека, проходящего мимо неё.       — Извините? — её вырвал из раздумий приятный мужской голос, почему-то показавшийся знакомым.       Элеонора открыла глаза и замерла, встретившись взглядом с Ним.       — Да? — почему-то робко спросила она.       От парня пахло смертью. Видимо, он только что вернулся с охоты, закончившейся успешно, уже лишь потому что вернулся.       — Извините, — повторил парень и протянул ей что-то, — это ваше? Просто на земле лежало.       Брюнетка опустила взгляд и увидела книгу. Свою книгу. Ту самую, что её когда-то подарила Кэтрин. Она давно её не перечитывала, лет сто пятьдесят, и сегодня просто схватила первую попавшуюся под руку.       — Да, спасибо, — улыбнулась Элеонора, чувствуя, как прорезаются клыки и прикусила губу.       Парень отдал книгу хозяйке, но не спешил уходить. Он как-то странно посмотрел на девушку, от чего Элеоноре стало не комфортно.       — Я вас нигде раньше не встречал? — поинтересовался он, не отводя взгляда от её лица.       — Может быть столкнулись где-нибудь случайно? — предложила Элеонора.       — Может быть, — улыбнулся парень, — не хотите выпить чаю?       — Хочу, — резко выдала Элеонора и на мгновение замерла, едва сдерживаясь от того, чтобы дать себе по губам, — не хочу.       Парень нахмурился, а Элеонора поняла, что имел ввиду Дайрон, говоря, что такие люди управляют ими. Она уже чувствовала этот контроль. Чувствовала, что сделает всё, чего бы он не попросил. Почему-то тепло, поселившееся в её сердце при первой встрече, начало отступать. Она противилась своей судьбе. Она не хотела, чтобы он был её Парой       — Я слишком настойчив, — виновато произнёс парень и склонил голову, протягивая к девушке руку, — позвольте представиться…       — Не позволю, — прорычала Элеонора, преображая своё лицо.       Парень поднял взгляд и дёрнул руку к кинжалу, скрытом за одеждами, но Элеонора знала, что он это сделает и вырвала его, подобно сердцу, привычным движением. Парень пошатнулся и вдали послышался топот.       Элеонора оттолкнула парня, наблюдая за тем, как он врезается в дерево, и в одну секунду оказалась рядом с ним.       — Нет, пожалуйста, — взмолил он, прикрывая лицо руками, и Элеонора замерла.       Она чувствовала что-то странное. Это что-то было отдалённо похоже на то чувство, которое она испытывала убивая дядю. С одним отличием — сейчас оно было сильнее. В разы сильнее, и оно не давало ей шевельнуться.       — Пожалуйста, — взмолил несчастный, — что я тебе сделал?       Элеонора задрожала. Она не могла этого сделать и уже почти отступила. Разум был затуманен, а на глазах наворачивались слёзы.       — Стой, — крикнул кто-то, и Элеонора обернулась.       Это был тот мужчина, что был рядом с парнем в день их встречи. Воспользовавшись моментом, лежащий на земле парень выхватил второй кинжал и попытался всадить его в вампира, но она была быстрее. Она поступила так же, как поступила бы в бою с вампиром — одним рыком всадила руку в грудь нападавшего и сжала его сердце, чувствуя, как сквозь него ногти впиваются в ладонь.       — Нет, — взревел мужчина, подбегая к ним и, выхватив кинжал, кинулся на вампира.       Элеонора замерла. Она чувствовала его кровь на своей руке. Она видела, как жизнь угасает в его взгляде и не могла пошевелиться, чувствуя слёзы на своих щеках.       — Умри, — услышала она, прежде чем почувствовать острую боль в спине.       Этой боль хватило для того, чтобы она очнулась и дёрнулась, не позволяя острому лезвию достичь своего сердца. Элеонора резво развернулась и отшвырнула мужчину, слыша, как тот врезается в дерево, и как замирает вдох боли в его горле.       Её рука по-прежнему была в крови, а взгляд по-прежнему не отрывался от безжизненного лица. Что-то внутри неё сломалось. Что-то важное, то, что делало её ею. Оно сломалось и причиняло неописуемую боль в груди. Такую сильную, что сопротивляться не хотелось, но инстинкты были отлажены, и стоило мужчине замахнуться для следующего удара, она подалась вперёд, обнажая клыки и валя его на землю. Резкий рывок, и Элеонора держит его руку, слыша, как тот вопит от боли. Мгновение, и сознание проясняется. Элеонора видит мужчину, корчащегося и вопящего, прижимающего ладонь к своему локтю, чтобы остановить хлещущую кровь, а его рука лежит рядом с ним, почти переломанная на две части её сильной и неконтролируемой хваткой.       Брюнетка уже почти двинулась на него, желая не безжалостно убить, а просто вырубить. Почему-то ей не хотелось пить его кровь, а вот остановить… Но она замерла, почувствовав знакомый запах — Кэтрин.       Гнездо Великого Компаса заведовало этим районом города, и было естественно, что вампиры прибегут на запах крови и вопли боли. Только сейчас, чувствуя, слыша приближение Гнездовых, Элеонора осознала, что именно только что сделала. Она с ужасом посмотрела на убитую Пару и мужчину под ногами и побежала.       Она понеслась прочь из парка, даже не смотря куда она бежит. Дыхание было сбито, обычно медленное вампирское сердцебиение заглушало своим ритмом все остальные звуки. Элеонора остановилась лишь когда врезалась в дерево, она бежала с такой скоростью, что оно треснуло.       Но чувство погони никуда не делось, и она продолжила убегать. За ней следовали, нет, за ней гнался кто-то один, незнакомый и невероятно сильный. Он был настолько силён, что кровь в жилах почти обратилась в лёд от страха. Он был настолько сильным, что не успела Элеонора забежать в глубь леса, как её повалили на землю, наваливаясь над ней и занося руку для удара.       — Пожалуйста, — сквозь непрекращающиеся слёзы выдавила она, моля вовсе не о пощаде, а о смерти, — пожалуйста, убей меня.       Преследователь замер. Перед ним был не вероломный монстр, не безжалостный хищник, каком считали девушку. Перед ним была просто напуганная до смерти девушка, в одно мгновение осознавшая свои поступки, напуганная да смерти и желавшая этой самой смерти.       — Пожалуйста, — повторила Элеонора, но удара не последовало.       — Всё хорошо, — услышала она нежный женский голос и замерла, почувствовав вместо боли объятья, — всё хорошо.       Её догнали. В погоню за ней отправился никто иной, как Наставник Гнезда Великого Компаса — Первородная Элхад. И она не убила её, как опасного Дикого вампира, а крепко прижала к себе, вытаскивая из спины кинжал и отбрасывая его в сторону. Сколько прошло времени, они обе не знали. Элеонора не прекращала плакать, уже не моля её убить, а Элхад молчала, прижимая к себе девушку и даруя защиту своими объятьями.       Слёзы прекратили литься из глаз, но Элеонору по-прежнему трясло. Она пугливо отстранилась от вампира и увидела бледное лицо, на которое ниспадали светлые волосы, скрывая яркие голубые глаза.       — Пойдём, — сказала Элхад, поднимаясь и протягивая Элеоноре руку.       Брюнетка сглотнула и робко протянула дрожащую руку в ответ, нерешительно вкладывая её в протянутую ладонь. Грянул гром, сверкнула молния, и вот они не в лесу, а на одной из многих улиц, ничем не отличающихся от остальных.       Элхад вошла в здание, ведя за собой Элеонору. Внутри было несколько вампиров, тут же ринувшихся на брюнетку, но их остановила сначала рука Кэтрин, с печалью в глазах смотревшей на подругу, а затем и строгих взгляд Наставницы, направившейся к старой лестнице.       Она провела какие-то махинации со старым столом и стена, у которой они остановились, открыла проход к ещё одной лестнице. Элхад вновь протянула руку, и Элеонора последовала за ней, готовясь к смерти или пыткам. Она была воспитана в ненависти к Гнездовым, якобы не понимающим устройства мира, и не знала, чего ей ожидать от одного из Наставников.       Они спустились глубоко вниз. Здесь было темно, лишь множество факелов освещало огромную, застроенную причудливыми зданиями площадь. Элхад протянула ей какой-то амулет и поднялась наверх, оставив одну.       Девушка огляделась. В самом центре находилось причудливое здание, похожее на дворец, на некоторых домах висели таблички с именами, всего их было чуть больше пятидесяти. Элеонора проходила мимо причудливых домиков по аккуратно выложенной каменной дороге. Она не знала что ей делать и направилась к дворцу, иногда сворачивая от него, чтобы осмотреться. В городе было пусто. Она не чувствовала здесь никого и поэтому спокойно прошла свой путь. Осмотрев дворец, она нашла одну комнату, показавшуюся ей странной. На её стенах висели портреты. Осмотревшись, она увидела лицо Дракулы и имя, которого до сих пор боялись Дикие — Миадар. Брюнетка нахмурилась, вспоминая, что уже видела это имя в городе.       Выйдя из дворца, она направилась на поиски таблички с этим именем. Она нашлась не сразу. Маленький домик стоял в противоположном конце от лестницы, и у его двери действительно висела неаккуратная, выцвевшая деревянная табличка с именем Миадар Дракула.       Элеонора замялась, но всё же ступила на порог, осторожно отворяя скрипящую дверь. Она не знала, чего ожидала от дома кого-то столь могущественного, но точно не того, что увидела. В доме было три комнаты: небольшая кухня, на столе в которой по прежнему стояла старинная, деревянная кружка, гостиная, с резной деревянной мебелью и камином, и спальня, с не заправленной кроватью. Мебель была простой, но странной, Элеонора видела такую лишь в книгах о японии и она идеально сочеталась с славянским интерьером.       — Она ненавидела заправлять кровать, — послышался печальный голос Элхад над ухом, и Элеонора вздрогнула.       — Простите, я… — хотела было уже оправдаться брюнетка, но замерла, встретившись с тёплым взглядом.       Смотря в эти добрые глаза, Элеонора поняла, почему главного в Гнезде называют Наставником.       — Я не сержусь, — улыбнулась Элхад, — на первый раз прощаю, да и… ты мне её напомнила.       Прошло несколько часов. Элеонора стояла посреди огромного зала, а окружали её Первородные и их Приемники. Все смотрели на неё, осуждая одним лишь взглядом и не стеснялись перешёптываться. Все, кроме Элхад, неожиданно поднявшейся с места и… заступившейся за неё. Женщина заставила замолчать всех и сумела убедить в том, что Элеонора исправится. Она поклялась светом Сириуса и именем Миадар, что наставит её на истинный путь и попросила помилования. И ей поверили.       — Этот? — поинтересовалась Эл, смотря на домик, недалеко от дворца. — Переезжать запрещено.       — Да, этот, — кивнула Элеонора и приняла из рук Наставницы небольшую деревянную табличку, — что нужно сделать?       — Напиши на ней своё имя.       — Имя? — Элеонора задумалась. — Я… а можно…       — Можно, — поняла Элхад и разрешила, — сегодня начинается новая жизнь, и если ты не хочешь быть Элеонорой Оболенской, можешь быть кем угодно другим.       Брюнетка задумалась и кивнула сама себе. Присев на теперь своё крыльцо, она взяла в руку маленький ножичек и нацарапала: «Виктория Верум».       — Что такое Верум, я знаю, но почему Виктория? — поинтересовалась Эл, прикрепляя табличку к стене.       — Это имя… — девушка задумалась и на мгновение, впервые за несколько долгих часов, улыбаясь. — его дал мне племянник в день нашей первой и единственной встречи.