Это бизнес

      Жалюзи с жалобным шелестом пододвинулись друг к другу, закрывая чистый кабинет от испепеляющего солнца и скрывая серое от смога окно. Тихонько загудел кондиционер, наполняя помещение прохладным воздухом и даруя долгожданную прохладу.       Россия давно привык к этим звукам, обозначающим начало рабочего дня. Очередное лето несло с собой убийственную жару, давление и невозможность сбежать к природе из цепких стальных лап душного, пропитанного ядом города. Череда документов казалась безконечной, бумаги, договоры вгрызались в горло и перекрывали доступ к полной событий жизни.       Иван, не торопясь, заварил себе крепкого китайского чаю, пару раз обмахнулся веером с замысловатыми иероглифами, отхлебнул бодрящего напитка и с кряхтеньем уселся за стол, где его уже поджидали бумаги на подпись. Не далее, как вчера заходил сам Яо с дружеским визитом. Брагинский точно не помнил, что они тогда обсудили, но с того вечера конкретно эта макулатура требовала особого внимания.       Иван придвинул к себе первый листок, исписанный вдоль и поперёк, и уже было взялся за ручку, как вдруг в комнате резко потеплело. Россия покосился на мерно гудящий кондиционер и принюхался: в воздухе пахло гарью. Но пожарная сигнализация почему-то не среагировала. За дверью раздался топот. Вряд ли пожар, но что, если не он?..       Брагинский вскочил, но, взвыв от боли в левом боку, тут же плюхнулся обратно на стул. Здоровенный ожог, на который безсовестно закрывались глаза, который несправедливо забывался, решил вдруг напомнить о себе. «А может, и пожар…» — тяжело дыша, подумал Иван и тряхнул головой, пытаясь собрать мысли в кучу.       Внезапно дверь с грохотом распахнулась. Россия не сразу сообразил, почему запертая на замок дверь вообще отворилась, пока не увидел пред собой вошедших. Вопрос отпал сам собой: пред Иваном стояла всклокоченная Сибирь, из-за спины которой выглядывали изрядно потрёпанные сибирские области и края. Брагинский заставил себя вдыхать чуть меньше воздуха, чем требовалось, ибо с приходом нежданных гостей гарь заполонила всё пространство.       Стараясь не показать, что он терпит в сто крат вдруг усилившуюся боль в боку, Россия сцепил руки в замок и с максимально вежливой интонацией спросил:        — Чем обязан?        — Да всем! — рыкнула Сибирь и одним махом смела документы со стола. Россия мысленно прикинул, сколько он будет это собирать и раскладывать, и напомнил себе, что где-то тут в шкафу у него завалялась раскладушка. — Ты что, тварюга, делаешь, а?! — девушка хлопнула обеими ладонями по столу, отчего тот вдруг начал дымиться, и наклонилась к Ивану. Тот невольно отстранился, глядя в непривычно яркие золотистые глаза — верный признак сильнейшего гнева Сибири.        — Н-не понимаю, о чём ты… — пробормотал Россия, лихорадочно перебирая в уме возможные причины такой злости. Обычно титанически спокойная Сибирь на всё реагировала с одинаковым выражением лица и ровным голосом могла как обрадоваться, так и отпеть усопшего. Видимо, в этот раз произошло что-то совсем из ряда вон выходящее.        — Не понимаешь, да?.. — зашипела федеральный округ. — А ты на нас посмотри, вдруг что в башку твою продажную взбредёт!       Иван тихонько кашлянул и медленно поднялся, обходя стол и стиснув зубы. Пред ним стояла его боль во плоти: Красноярский со слезящимися глазами от выдыхаемого дыма, Забайкальский с жуткими ожогами и невероятно красными глазами (как вообще дошёл?), Якутия, тускло смотрящий потухшим взглядом серых глаз и вытирающий лицо от постоянно скатывающихся по нему крупных капель пота.        — Остальные не дошли, — прохрипела сзади Сибирь и закашлялась. Словно во сне Иван повернулся и молча уставился на неё. Прежде пушистые и шелковистые чёрные волосы теперь казались серыми паклями, снежную бледность сменил нездоровый румянец, руки были плотно перебинтованы, а из-за высокого воротника рубашки предательски выглядывал обугленный кусочек кожи. — Воспламенились по дороге, — выдохнув струю чёрного дыма, Сибирь уставилась на Россию в ответ.        — Сколько можно?! — заговорил Якутия, доставая из пачки новый платок. — У меня никогда такой жары, как последние несколько лет, не было. А всё почему? Леса горят. Тайга наша горит!        — Мы делаем всё, что можно! — приложил руку к груди Россия, подавляя в себе желание положить её на бок. — К вам отправлены люди, всё тушат, скоро восстанавливать будем…        — Да пока ты одно село потушишь, три других дотла сожжёт!!! — завизжал Забайкальский и бросился было на Брагинского, но был вовремя перехвачен Красноярским. — Не справляются твои люди! Да и не делается ничего: вон, сколько их без крыши над головой осталось! А сколько они родичей своих потеряли, я уж молчу! А ты с-с-сидишь тут, прохлаждаеш-ш-шься… — паренёк с толикой безумия глянул на Россию и устало повис на Красноярском, сипло вдыхая и выдыхая.        — Мы его два дня откачивали, — процедила Сибирь, сверля дырку в России взглядом. — Два дня и две ночи он заживо сгорал, пока ты тут свои делишки поганые вершил!        — Сами виноваты, нечего туристов в лес пускать! — сдвинул брови Брагинский. — Костры незатушенные оставляют, не следят за собой, а сухой траве одной искры хватает!        — Это что же, каждый год такие пожары страшные из-за туристов?! — повысила голос Сибирь, оскалившись. — Голову мне не морочь!        — Да что ты от меня-то хочешь?! — начал выходить из себя Россия. Левый бок нещадно горел, Иван примерно представлял, какой величины ожог там расползается, но откуда-то взявшаяся злость с упрямством не давали принять всё, как есть. — Что я могу сделать?!        — Перестать нас продавать, кому попало за безценок!!! — выкрикнула Сибирь и залепила Ивану звонкую пощёчину.        На миг повисла тишина. Забывшие, как кашлять, сибиряки во все глаза смотрели на ухватившегося за стремительно краснеющую щёку Ивана и готовую отвесить ещё сотню таких пощёчин Сибирь.        — Так вот ты как о родственниках… — медленно проговорил Брагинский, поворачиваясь.        — После такого никакой он мне не родственник, — отрезала Сибирь. — И тебе не друг! Он же тебя при первой возможности…        — Да что ты понимаешь. — отмахнулся от неё Иван.        — Конечно, куда уж нам, дикарям да неучам, — издевательски протянул Якутия. — Пойдёмте, сами управимся, — бросил он и, кинув на прощание убийственный взгляд Брагинскому, удалился.        — Ну спасибо, братец, век поминать будем. Недобрым словом, — прошипел Забайкальский и был уведён Красноярским. Сибирь остановилась в дверях.        — Иди давай, что стоишь, — из последних сил произнёс Россия и опёрся о стол. Сибирь глянула в коридор и вдруг, круто развернувшись, метнулась к нему.        — Дурень, ты ж сам страдаешь! Думаешь, не видит никто?! Все видят, все знают, только ты тут цирк разводишь! Зачем и себя, и нас мучать, а? — полушёпотом произнесла девушка, заглядывая в потускневшие за первый месяц лета аметистовые глаза.        — Надо, — вымученно прокряхтел Россия и сполз на пол, хватаясь за больной бок. — Иначе… никак. Европа… под дудку Америки пляшет… не торгует со мной… может, и хочет… а не может… санкции, — тяжело дыша, Брагинский поднял край футболки, являя сибирскому взору чёрный распухший ожог. — Вот я… к Китаю… а его нельзя… нельзя без подарка… Лес-то… сожженный… вырубить можно…        — А головой подумать можно? — как-то устало глянула на него Сибирь. — Ты бы границы закрыл ко всем чертям. Взвыли бы тогда, а мы бы свои условия ставили. Глядишь, и лес уберегли бы с Байкалом, да и земли мои. . Ну, помнишь? — Сибирь уселась рядом и погладила брата по волосам. — Шестнадцатый век, самый конец. Ты ж говорил, что защищать будешь, заботиться. А я поверила. У меня ведь никого не осталось. Ты же всех и забрал, — усмехнулась девушка, — От англичан хоть как-то берёг, только в каторгу меня потом превратил. Тюрьму из меня сделал. А сейчас полигон какой-то, товар на рынок. Берите, кто хочет, налетай Европа с Азией! — с укором глянула на Россию Сибирь.       Иван покосился на неё, часто дыша.        — Я… я бы хотел… чтобы всё… не так… по-другому… — прикрыл он глаза, — Да только… верхушку ты нашу… знаешь… им деньги… завсегда важнее…       Иван помолчал, переводя дух.        — Не знаю я, что делать… Границы я просто так закрыть не смогу… ополчатся ведь, проблем не оберёшься… а Китай мне сейчас ох как нужен…        — Не нужен… — пробурчала Сибирь, отводя глаза. — Спит и видит, как бы меня к рукам прибрать.        — Да вижу я их всех насквозь! — странно весело рассмеялся Россия и как-то грустно выдохнул. — Только сделать ничего не могу… Думаешь, с боссом говорить не пытался? О, ещё как пытался… Да только без толку оно всё… Не знаю, что делать…         — Плохо пытался, значит, — резко ответила Сибирь, стукнув по полу кулаком. — Мягкотелый ты нынче стал. Вот и воруют у тебя всё твоё богатство. Глядишь, и мы когда-нибудь под руки загребучие попадём, а ты только тогда за головушку схватишься! На-ка, освежись! — Сибирь махнула ладонью, и на Россию вылилась добрая струя кипятка.         — Это что такое?! — прооравшись благим матом, спросил Иван.        — Могу задать тебе тот же вопрос! — отбрила девушка и, вдохнув побольше воздуху, выдохнула клубы пара. — А раньше это мороз был… Вот и что это такое, а, Ванечка? А я тебе скажу, что. Это ты так пожары тушишь.       Брагинский закатил глаза и фыркнул.        — Удивила. От самого дым валит иногда…        — И что, хорошо, что ли? — пытливо заглянула брату в лицо Сибирь. Тот отвернулся и вздохнул. — Так значит, да? Это мы так проблемы решаем, ну-ну… — Сибирь оглушающе хлопнула по столу. — Отделяюсь! К Китаю уйду! Сама! Он меня лучше беречь будет. Раз ему так нужен мой лес, пусть получает, а ты останешься ни с чем!        — Ага, а я потом посмотрю, как ты ко мне обратно приползёшь, — в свою очередь поднялся Россия, держась за больной бок. — Вот только на что ты мне нужна будешь, без леса твоего… Вырубит тебя Китай, не пощадит.        — Да ты сам не очень-то в этом преуспел, — Сибирь скрестила руки на груди. — Встань на моё место, Россия. Китаю нужен лес, тебе нужны деньги, а нам куда деваться? Мы можем потерпеть, только вечно ли это?        — Жрать хотите — потерпите, — зло бросил Иван, чувствуя, как рвётся изнутри пугающая всех присказка, как темнеет в комнате от жуткой ауры.        — Спасибо, наелись! — процедила Сибирь, буравя взглядом Брагинского. — Это всё вы никак нажраться не можете! — больно ткнув пальцем в грудь брата, девушка круто развернулась и, выдыхая пар, прошла к двери. — Будь честен хотя бы с самим собой. Ты нас давно продал. Всех. Без исключения.       Громко хлопнула дверь. Комната погрузилась в тишину. Лишь лёгкий запах гари напоминал о том, кто здесь был несколько минут назад.       Иван с усилием прошёл к стулу и устало ухнул на него, запустил руки в волосы. Продал… а ведь верно. За глаза все проданы всем, а в лицо улыбаются и роднёй называют.        — Двадцать первый век… — горько усмехнувшись, протянул Брагинский. Нет, не век информации. Век купли-продажи. Торговли. Денег. Главное, выгодная сделка, а там посмотрим. Зачем задумываться о последствиях, о людях? Они уж как-нибудь сами. Тот, кто успел урвать, тот успешен.       Ничего личного.       Это бизнес.