Взгляды, прикованные друг к другу

      Бар был наполнен шумом, но и одновременно c тем был безмолвным. Стуки стеклянных бокалов с пивом, гул, приглушённая музыка из телевизора. Всё было слишком обыденным, пока не вошёл тот самый - Маттиас Харальдсон. Он вошёл в бар, вытянул руки из карманов и целенаправленно зашагал в дальний угол помещения. Этот дальний угол всегда был самым уединённым и поэтому так приглянулся ему, да и тем его близким, с кем он иногда собирался здесь выпить. Клеменс сидел там уже чуть больше двадцати минут, чувствуя себя усталым и потерянным. Но он покорно ждал Маттиаса. А когда увидел его, то без раздумий встал и по-братски крепко обнял, как и делал это после нескольких дней расставания. Они всегда дополняли друг друга, и это знали все вокруг. Также как и знали о том, что нельзя постоянно быть вместе, отчасти поэтому их и разлучали. Ведь прикованные к одной батарее рано или поздно надоедают друг другу, и каждый нуждается в личной свободе, не так ли? Ханниган и Харальдсон точно знали, что это не про них, но вечного совместного покоя как в концовках всяких сказок всё равно было не видать. Кузены сидели за столом всего час, в то время как Клеменс уже успел рассказать с десяток каких-то забавных историй, произошедших с ним до его прихода в бар, а Маттиас, попивая пиво, продолжал как бы непринуждённо, но на самом деле внимательно слушать. В одном ухе звучала попсовая музыка, кажется, Мадонна, и это заставляло расслабиться и почувствовать себя как дома. Маттиас разве что не мог приобнять брата, позволить ему облокотиться на своё плечо, коснуться кисти его руки. Он начал представлять все эти ощущения, и голова пронзительно закружилась. А выпит был всего один бокал пива. — Всё в норме? — спросил Ханниган, заметив, что от его историй вдруг отвлеклись. В глазах Маттиаса потемнело. Он понял, что тут очень жарко. — Вообще-то нет... — ответил тот. Клеменс внезапно запаниковал, хоть ситуация на первый взгляд не была серьёзной. "Скорая?" - подумал он. "А какой номер у отделения скорой помощи ближайшей больницы? Позвонить Кристлин? Она думает, что Маттиас болеет и сидит дома, ведь сама сейчас далеко от Рейкьявика." Время тянуть не стоило, и Ханнигану всё же удалось в кратчайший срок определиться выбрать оптимальный вариант (самому богу известно плохой или хороший). Он выбрал набережную и свежий воздух. Обеспокоенный ребёнок и подстреленный взрослый, приобняв друг друга, вышли из бара, не обращая внимания на взгляды остальных, и направились к морю, которое было в паре сотен метров. Именно тогда, когда солнце почти целиком поглотил горизонт, а небо окрасилось в тёмно-голубые оттенки. Отдаляясь от бара, город становился всё менее слышимым. Это делало, да и всегда делает набережную местом спокойным и уединённым. И сегодняшним вечером эта набережная могла принадлежать только двум братьям, которые, между прочим, дошли до неё довольно быстро. Клеменс сидел на куртке, неряшливо расстеленной на холодном камне. Ноги сложены в позе лотоса, в правой руке бутылка любимого пива. Маттиас тут же расстелил и своё длинное чёрное пальто. Ему всё ещё было плохо, но от осознания того, где он сейчас, мозг давал надежду на лучшее. Самовнушение - хорошая штука. — Теперь всё в порядке? — Абсолютно. Жить буду. Маттиас улыбнулся, приподнял братскую руку с пивом и лёг головой Клеменсу на ногу. Он повернулся, чтобы смотреть на воду, и накрепко прижал своё ухо к голени Ханнигана. Оба поняли: это было то время, которое останется в памяти на долгие годы вперёд, пока кого-либо из этих двоих не настигнет какая-нибудь деменция. Клеменс спросил заболевшего, будет ли тот оставшееся в бутылке пиво, на что Маттиас поспешно согласился. Может быть, от алкоголя станет легче? Он поднялся, пригладил затылок, а затем увидел заплаканное лицо Клеменса. Тот осторожно протянул брату бутылку, улыбаясь, а другой рукой вытирая слёзы с щёк. Маттиас мысленно ударил себя по лицу, унижая за то, что сразу не понял по голосу, что Клеменс плачет. Харальдсон взял бутылку, и, не отрывая глаз от Клеменса, сделал пару медленных глотков, а затем поставил её, уже пустую, рядом. Харальдсон подсел поближе к брату, схватил его маленькое лицо за щёки, затем за виски. Клеменс всхлипнул, а затем улыбнулся, и начал пристально смотреть на Маттиаса со всей своей невинностью, пока глаза мерцали болью. — Ты не должен плакать у меня на глазах. — громко и чётко сказал Маттиас, который чувствовал себя сейчас слишком уверенно, несмотря на головную боль. Неожиданно он вторгся своим лицом в личное пространство брата. Маттиас его поцеловал, не думая о том, что Клеменс мог совсем не хотеть этого. Они чувствовали на губах друг друга привкус пива, и обоим это очень нравилось. Маттиас повалил своего маленького брата на камень, чуть ли не убив парня такой резкостью движений, но Клеменс сумел удержаться за затылок своего искусителя. — Я подложу тебе своё пальто, если хочешь. — безэмоционально произнёс Маттиас, надвисая над кузеном. — Мне и так хорошо, Матти. Да я и не шлюха какая-нибудь, чтобы мне говорили это, ещё и таким тоном. Клеменс собирался вырваться из-под брата, но попытка оказалось проваленной. А вторая попытка только сделала ему больно, потому что Маттиас сжал его шею правой рукой, сам того не понимая. Снова всхлип. Харальдсон убрал обнаруженную собой давящую правую руку. Он снова примкнул своими губами к губам Клеменса, проталкивая уже и свой язык. Клеменс наконец расслабился, позволяя Маттиасу делать с ним всё, что вздумается. Ханниган понял, что он не какая-то шлюха. Он любим. Любим и обожаем своим кузеном. Клеменс прилёг на камень до конца, прижав к холодной поверхности всю спину, и позволив Маттиасу снимать с себя совершенно всю одежду - начиная с кофты, которую связала для него Ронья, заканчивая ботинками из местного сэконд-хэнда. — Всё в порядке? - снова как бы в насмешку спросил Клеменс. Маттиас улыбнулся, но не подавая виду, продолжил стягивать одежду с парня, пока тот вздрагивал и изгибался от этих прикосновений. *** — Я всегда хочу быть с тобой. — прошептал потный, начинающий замерзать под этим ветром, Маттиас и снова поцеловал Клеменса.