Хроники Конца Света, который не случился.

Что Вы представляете себе, когда говорят о зиме? Большие снежные хлопья, которые превращаются в высокие сугробы. И мелкая-мелкая труха в виде снега падает с них, когда ветер дует особенно сильно. Такие сугробы часто вырастают на машинах, превращая утро обычного рабочего человека в кромешный ад. В такие секунды где-то в мире счастливо улыбается, глядя в потолок, один демон. После этого Вам в голову придут, естественно, Рождественские праздники. Большая пушистая елка, которая приятно колет щеки мелкими иголками, если вжаться в ее лапы лицом. Предпраздничная суета, когда толпы людей — от толстеньких румяных домохозяек с детьми, которых они тащат за руку, до суровых джентельменов, кутающих свои покрасневшие носы в шарфы (потому что очень неприлично иметь уважающему себя джентельмену красный сопливый шнобель) — бегают по магазинам, покупая то, что нужно и не очень. И шуршание подарочной упаковочной бумаги всех цветов. Ну и, конечно, запах клея. Бе. Что же ещё можно вспомнить, когда думаешь о зиме? Страшные снежные баталии, в которых бой идёт не на жизнь, а на смерть. Когда огромный снежный шар прилетает прямо в лицо и вышибает из головы все воспоминания за несколько последних лет. Говорят, у людей так начиналась совсем новая жизнь. Они бросали жён и любовниц, собирали чемоданы и уезжали в горы, постигать таинства философии летящего в голову снежка. А ещё… Вечер зимой наступает совсем рано. Вроде ты только вышел на улицу, чтобы заняться своими важными делами, неосторожно моргнул один раз чуть дольше, чем обычно — и уже оказался в кромешной темноте. Только высокие постовые-фонари исправно делают свою работу, помогая добраться домой. В их свете так искусно танцуют маленькие блестящие снежинки, что хочется бросить все и отправиться танцевать вместе с ними. Вот такой вот вечерний сумрак накрыл и городской парк. Но вопреки тьме, в нем зажглись сотни разноцветных лампочек, натянутых на деревья. Чуть ниже, ограждая территорию, висели цветные бумажные флажки, где-то уже вымокшие совсем из-за снегопада. Свежий прозрачный лёд завораживал, притягивал взгляды и не позволял отвести их. По периметру площадки стояли резные деревянные лавочки, дающие пристанища усталым людям. Из динамиков, закреплённых на высоких столбах, играла прекрасная музыка, придающая всему происходящему толику волшебства и чуда. В небольшом ларьке продавали глинтвейн. По чрезмерно завышенной цене, но продавец — суровый мужчина с чёрной как эти самые вечера бородой — считал, что за возможность не околеть посреди практически леса имеет право немного заломить цену. Люди двигались по кругу. Кто-то у самых бортов, набирая невероятную скорость, старался удержаться на поворотах и не улететь за ограду. Те, кто не преуспел в этом, торчали в ближайших сугробах — вернее, торчали две их подрагивающие ноги, в лезвиях коньков отражались задорные огоньки гирлянд. Чуть ближе к центру дети учились выдавать самые простые пируэты, на радость родителям. А замерзающие тренеры пытались донести информацию, что лучше поступать в специальные школы, а не морозить их и бедных детей в парке ночью. Дети себя, кстати, бедными никак не считали. Они, пока тренеры и родители не видят, разгонялись и падали на пузо, изображая маленьких пингвинчиков. В самом центре, вокруг высокой наряженной елки, медленно ползали влюблённые парочки: кто-то был на первом свидании и старательно краснел, кто-то пытался привнести в отношения что-то новое и не сломать ноги. Кто-то в свои шестьдесят просто был рад, что они все ещё могут вот так кататься вместе. Те, кому шесть тысяч лет… — Будь проклят тот, кто изобрёл эти штуки… — зло бубнил себе под нос демон, широко растопырив в стороны руки и старательно передвигая ногами вперёд назад — соответственно, оставался он на одном месте. — Да я бы за такое изобретение мог всю жизнь не работать… Демон пытался сделать так, чтобы красный дутый пуховик прилип к его коже, сохраняя хоть какое-то тепло. Чёрные очки на его лице смотрелись дико посреди зимнего вечера, но, честно говоря, ядовитые желтые глаза смотрелись бы ещё хуже. Вязаный шерстяной шарф был обмотан несколько раз вокруг его шеи. Шарф был жаркий и кололся, от него Кроули вспотел. А, вспотев, ещё сильнее замёрз. Узкие ладони уже покалывало от холода, но он упрямо отказывался от варежек. Несолидно как-то... Азирафаэль выехал из-за елки, наматывая уже четвёртый или пятый круг. Его щеки раскраснелись от холода, а светлые глаза блестели в свете лампочек и от излучаемого сердцем счастья. На нем была вязаная шапочка цвета лимона, с большим помпоном на макушке и веревочками, спускающимися к шее. Светлый пуховик превратил ангела в некое подобие волшебного рождественского облака, которое парило надо льдом весьма юрко. Он подъехал ближе и затормозил, выбивая изо льда мелкую крошку. — Дорогой мой, это же совсем просто, — мягко улыбнулся ангел, утирая рукавом вспотевший лоб. — Посмотри, с этим справляются даже дети. — «Даже дети!», — передразнил Кроули, кривя губы в ироничной усмешке. — Просто у них изначально были кривые ноги, ангел. Мои прекрасные конечности не могут так выгибаться! — Сказал тысячелетний змей, — по-доброму поддел его ангел, на ходу касаясь ладонью колкой ели. — Значит ли это, что у меня тоже кривые ноги? На лице Азирафаэля отразилась такая печаль и искренняя вера в это, что Кроули, потянувшийся к нему слишком резко, все-таки упал, поднимая тучу снега в воздух. Можно сказать, что демон просто очень элегантно решил присесть, чтобы отдохнуть. Ну и что, что на лёд и немного на лицо? В нашей стране свобода всего, чего можно. И способов сидеть тоже. Ангел ярко покраснел ушами, слыша приглушенную шарфом отборную ругань — о, Кроули был удивительно хорош во всем, что касалось искусной брани. Азирафаэль подъехал ближе и опустился на колено, чуть толкая завернувшегося в куртку демона. На загорелой щеке осталась мелкая ссадина ото льда, и покраснела кожа. Ангел осторожно провёл рукой, убирая след и назойливую ноющую боль. Заработав сердитый взгляд, обещающий следующие несколько дней ночевку исключительно на гостевом диване, Азирафаэль настойчиво потянул своего демона за локоть. — Брось, тебе нужно расслабиться. Это практически так же легко, как ходить, — он помог Кроули подняться. — Отличное сравнение, ангел. Я учился ходить долго, с чувством и планируя каждую попытку, — сердито отозвался демон, пытаясь удержать ноги, чтобы они не разъехались. — Ну зато, теперь у тебя есть я, — невесомый нежный поцелуй обжег щеку Кроули, заставляя его забыть обо всех неприятностях. Ангел взял его за руку, мягко обнимая ладонь своей, а потом объехал его и взял за вторую. — Доверься мне, Кроули. Демон вздохнул обреченно, заранее проигрывая этот бой. Он не мог ни спорить, ни сопротивляться, когда на него с такой любовью и нежностью смотрели глаза ангела. На его ресницах осели маленькие снежинки и блестели, словно алмазы. Все портил нелепый помпон, отвлекающий на себя все внимание, но Кроули был готов стерпеть и это. Только чтобы Азирафаэль улыбался так и дальше. — Хорошо, — он опустил голову, изучая собственные кривые согнутые ноги — джинсы на заднице и на коленях уже промокли. — Поехали… Они двигались очень медленно. Азирафаэль не замолкал ни на секунду, подбадривая демона двигаться, переставлять ноги. Кроули огрызался то и дело, но все его внимание было сосредоточено на ласковых, но твёрдых руках, которые ни разу не позволили ему больше упасть. Не нужно бояться упасть, нужно найти того, кто тебя поймает… Когда они, наконец, доехали до скамейки, Кроули со стоном вытянул гудящие и дрожащие от усталости ноги. Ему хотелось просто забиться в какую-нибудь нору и проспать там до весны, пока мир не озарит тёплое яркое солнце. Азирафаэль сидел рядом и непрерывно ерзал, то завязывая свою дурацкую шапку, то наоборот, сдирая ее резким движением. — В чем дело, ангел? — не выдержал Кроули. — Я… Мы ходили с Анафемой по магазинам недавно, и я нашёл… — в руках у Азирафаэля была большая, нет, действительно большая варежка. У неё была сшитая середина, но сверху было два отверстия. — У тебя мерзнут руки, и я подумал… — О, это так глупо… — брови Кроули сошлись к переносице, когда он наклонил голову к своему плечу. — Серьезно? — Н-наверное, ты прав… — Азирафаэль перевёл растерянный взгляд с демона на свою покупку и тяжело вздохнул. — И правда, что за глупости… Чтобы ты захотел держаться за руки… Стоит ли мне выкинуть ее? Или… Кроули! Договорить он не успел, потому что покрасневший скулами демон резко вырвал из его рук злосчастную варежку. Он закатал рукав куртки почти до локтя и глянул сверкающим взглядом поверх очков. — А ну-ка быстро засунул свою руку в эту дурацкую дырку… — Кроули отвернулся, закрывая ладонью нижнюю половину своего лица, вторую руку засунул в шерстяное нутро «чудовища». По его телу прошла волна мелкой дрожи, когда он почувствовал чужое прикосновение к своим пальцам. Они положили соединеные руки между ними, позволяя большим снежным хлопьям падать прямо на них. Демон бурчал себе под нос что-то о тупых людских традициях, но крепко держал руку ангела, может быть, даже слишком крепко. Спасение оно в руках — они не должны размыкаться.