Хроники Конца Света, который не случился.

Люблю тебя, когда меня ревнуешь. Так молния отмщает свысока - И подожжет деревья и траву лишь, А после - дом, и даже облака. Люблю тебя, когда меня ревнуешь. Прекрасен полный взрывчатости взгляд. Такое можно испытать в раю лишь, Когда испепеляет он, как ад. (c) Е. Евтушенко Ревность сама по себе — уничтожающее самое светлое и доброе чувство, которое отравляет отношения и умы, порабощает сознание и рушит возведенные песчаные замки одним неосторожным словом. Люди учатся ему с самого рождения. Уже в девять месяцев ребёнок оскорбленно плачет, кричит и ерзает, когда его мама берет на руки кого-то другого. Дети не могут терпеть делить родителей с братьями и сёстрами, иногда даже отец становится объектом жгучей ревности. Это безжалостный пожар, который скачет от дерева к дереву, пожирающий целые леса в считанные секунды. И даже когда огонь успокаивается, дым и вонь остаются в воздухе надолго, мешая дышать и жить. Пахнут волосы, одежда, руки и губы. И игнорировать это очень сложно, потому что кислорода становится все меньше, а грязи и копоти все больше. Если бы Вам дали возможность решить, с кем иметь дело — с возмущенным и кричащим человеком, который размахивает руками и бросается обидными словами или с молчаливым, тихим, который только смотрит исподлобья, прожигая тяжелым внимательным взглядом, и копит, копит, копит в себе все эмоции и обиды? Мне кажется, ответ вполне очевиден. Если не хочется проснуться с вилкой в причинном месте, то лучше разговаривать, разговаривать о том, что волнует. Задавать вопросы, не бояться показаться смешным. Потому что терпеливые люди — как многие знают — намного страшнее, чем эмоциональные. Такие люди взрываются и уничтожают не только себя, но и все и всех вокруг. А огонь на развалинах горит ещё долго, неуверенный и слабый. Абсолютное уничтожение. Без шансов на выживание. Кроули чувствовал себя очень виноватым, да еще и ангел смотрел своими большими печальными глазами и качал головой. По соседству с ними, в одноэтажном старом домике поселилась молодая девушка. Она говорила при знакомстве что-то о наследстве, об умершем дедушке, о том, что устала жить в шуме города. Азирафаэль улыбался своей привычной доброй улыбкой, прижимая к груди полученный в подарок пирог с карамелью, а Кроули копался в машине и только коротко огрызался. Он был не в настроении, ни вишни, ни яблони не цвели, что бы он ни делал. А тут еще какая-то непонятная соседка, усердно строит глазки его ангелу. Раздражение подогревало его и без того горячую кровь. После, вечером, когда они сидели около небольшого камина — Кроули поправлял кочергой поленья, чтобы они горели дольше, а Азирафаэль тихим голосом читал им вслух — ангел все же не удержался. — Ты мог бы быть и повежливее, — не поднимая глаз от книги предложил он. — Когда? — демон нахмурился, пытаясь припомнить, когда умудрился нахамить любовнику, но в голову ничего не приходило. — Ты о чем, ангел? — Стеф, — сказал Азирафаэль, с таким видом, будто это что-то объясняло. — Френсис, — согласно кивнул Кроули. — Кто? — Я думал, мы играем в «имена», — демон вытащил из огня кочергу и, привстав на колени, засунул в железную стойку. — Наша соседка, — одними губами улыбнулся ангел. — Она сегодня приходила знакомиться. Ты был не слишком приветлив. — Зачем она мне сдалась? — Кроули завалился обратно на одеяло, устраивая голову на чужих коленях. — Будет ходить тут, вынюхивать, в окна заглядывать. — Дорогой мой, — ангел аккуратно обнял чужую глупую голову обеими руками. — Что в твоей голове происходит? Зачем ей наши окна? — Ну знаешь… — змей повернулся на бок, касаясь пальцами видневшегося из-под клетчатой рубашки живота. — Говорят, кого-то возбуждает наблюдать за тем, как… — Ох, какой ужас, — Азирафаэль покраснел скулами, но сдержал порыв закрыть ладонями лицо. — Но это как-то грустно. Кроули рассмеялся, запрокинув голову назад. В желтых глазах отражался огонь. — Ангел, только ты мог найти в вуайеристе что-то, чтобы посочувствовать, — не сдерживая веселья, сказал он. — Ты попробуешь вести себя со Стеф сдержаннее? — слегка нахмурился сидящий, расчесывая пальцами алые пряди волос. — Только чтобы ты перестал так скорбно смотреть на меня, — неохотно согласился демон. — Но я ничего не обещаю. — Это уже больше того, на что я надеялся, — шепнул Азирафаэль в чужие губы, наклонившись над ним. С того вечера Кроули искренне старался исполнить это обещание. Начал с того, как каждый раз здоровался с девушкой, когда она спешила мимо на рынок или к кому-то из дальних соседей. Демон практически ложился на забор и расплывался в самой приветливой улыбке. Ну и что, что на солнце блестели острые клыки? Он не шипел, не сверкал глазами и не обещал страшную мучительную смерть. За это вполне можно было выбелить парочку перьев в его крыльях, нет? Ну и ладно. Зато Азирафаэль наблюдал за этим с радостной улыбкой, пока поливал свои драгоценные клумбы. Перед ведущей к ней тропинкой стояла большая деревянная табличка с надписью: «Древним вековым змеям проход, прополз и пролёт запрещён!». Спустя неделю Кроули, который возвращался после утреннего купания, наткнулся на соседку в бедственном положении. На ее велосипеде порвалась цепь, машина вильнула в сторону и опрокинулась в кювет. Демон секунду помялся, всеми силами сдерживаясь от позорного бегства в сторону дома. Но вспомнил грустные глаза ангела и, ругаясь сквозь зубы, полез в канаву. Естественно, темные джинсы мгновенно промокли в грязи, в ботинках хлюпала вода, а по лицу била высокая трава. Удерживая в одной руке велосипед, а второй прижимая к боку ревущую девчонку, демон карабкался обратно и очень-очень грязно ругался. Так грязно, что где-то в Аду покраснела от стыда сама Вельзевул. После двух часов замены порванной цепи, вытирания чужих соплей и выслушивания истории всей ее жизни, Кроули вернулся домой. Грязь на лице и шее засохла, пропитанная потом рубашка липла к спине, порезанные цепью пальцы ныли. Азирафаэль охнул, роняя на пол корзину с грязным бельём. — Что случилось, дорогой мой? — он вытащил из вороха одежды какое-то мятое полотенце и поспешно подошёл. — Маленькая операция по спасению твоей драгоценной Стеф, — устало отозвался Кроули, стягивая с носа треснувшие очки. — Стараюсь быть вежливым соседом. — Я тобой очень горжусь, — ласково сказал Азирафаэль, сияя своими невероятными глазами. — Не думай, что можешь вертеть мной, как вздумается, — зашипел беззлобно демон, терпеливо подставляя под полотенце лицо. Их отвлёк тихий стук в дверь. Кроули зажмурился, отступая в тень. Азирафаэль удивленно пожал плечами и отворил деревянную преграду. На пороге оказалась та самая соседка, на щеке которой красовался цветастый пластырь с утками. Она скромно улыбнулась и протянула ангелу длинный чёрный ремень с бляшкой в виде змеиной головы. — Простите, но Ваш друг забыл у меня… Хотела вернуть, — вложив находку в руку Азирафаэля, она развернулась и пошла обратно, обнимая себя руками за плечи. — Ты забыл у неё… ремень? — озадаченно повернулся к демону он, закрывая дверь. — О! Отлично! Было бы обидно, — Кроули перехватил кожаную змею и повесил на плечо. — Забыл, наверное, когда штаны надевал. — Штаны? — Азирафаэль наклонил голову к плечу. — Ты похож на птицу, — нежно сказал демон, ероша его светлые пряди менее грязной рукой. — Мне пришлось их ненадолго снять. Пока они сохли. Кроули развернулся и пошёл вглубь дома, рассуждая об устройстве велосипедов, поэтому не видел тяжелый взгляд потемневших глаз. Когда он обернулся в поисках ангела, Азирафаэль уже собирал разваленную на полу одежду. Встречи Кроули со Стеф становились все чаще. Стоило демону просто выйти из дома, как соседка уже ошивалась где-то поблизости. Махала рукой, улыбалась белоснежной улыбкой, приносила по утрам газету, которую «каким-то чудесным образом подбросили под ее дверь». Никаких чудес не было, это Кроули мог сказать точно. Азирафаэль который день был не в духе, ходил из угла в угол, поправляя книги и переставляя с места на место чашки. Он задумчиво кусал нижнюю губу и ссылался на книгу, которую читает. Но демон очень сомневался, что в «Методах разведения плодоносных деревьев» было что-то настолько интригующее или напряжное. Он не хотел лезть с расспросами, только наблюдал краем глаза из-под чёрных очков. А Стеф продолжала приходить. Он и глазом моргнуть не успел, а она уже обедала с ними, сидя за одним столом. Кроули разочарованно смотрел на руки ангела, которые так хотел взять в свои и поцеловать, он хотел кормить Азирафаэля потрясающим мясом, рецепт которого вычитал совершенно случайно в журнале для домохозяек, который ему подкинула соседка. Он — элементарно! — хотел просто поцеловать любимого, не вздрагивая и не оглядываясь на окна. Демон ждал, что Азирафаэль выскажется сам, укажет зарвавшейся ее место, но ангел молчал, а Кроули только злился, пил вино из кофейной чашки и считал пролетающих мимо окна комаров. Азирафаэль мрачнел день ото дня. Темнел, словно небо перед грозой, говорил тише и меньше, засыпал раньше, чем Кроули успевал хотя бы прикоснуться к нему. Он пытался разговорить любовника, вытянуть на свет все те тяжелые страшные мысли, что кипели в его голове, но он имел дело не с человеком, и даже не с братом демоном. Если Азирафаэль не хотел говорить, его было не заставить. Давайте не будем забывать, что за всей нежностью и мягкостью, это был Страж Врат. С большим мечом, сияющими доспехами и ледяным взглядом. Кроули не хотел лишиться крыльев, спасибо, пожалуйста. Демон проснулся посреди ночи, словно кто-то вытолкнул его пинком. Он сел резко, распахивая сонные глаза. За окном грохотал гром, сияли ослепительные молнии. Дождь еще не начался, из-за этого стихия казалась еще более беспощадной и злой. Соседняя половина постели была пустой, заправленной и холодной. Для верности Кроули положил ладонь на чужую подушку, но уже прекрасно знал, что не почувствует даже остатков тепла. — Ангел? — позвал он, но голос эхом пронесся по дому и вернулся к нему. — Азирафаэль? Дом хранил тишину. Над самой крышей раздался удар грома, от которого задрожали стекла. Демон зажмурился, едва не прикрывая ладонями уши. Он поднялся на ноги и направился к выходу из комнаты, попутно щёлкнув пальцами. Когда он открыл дверь в коридор, то был уже полностью одет. Наверное, стоило закрыть окна в доме, но Кроули было не до того. Он поспешно сбежал по ступеням вниз, на первый этаж, и выскочил на улицу через заднюю дверь. Ветер рвал и гнул деревья, срывая листья и самые тонкие ветки. Было так темно, что на мгновение показалось, что демон ослеп. Но очередная сверкнувшая молния, которая ударила в землю где-то за лесом, успокоила его. Потом он смог разглядеть тусклый свет из окон домов в деревне, отблеск далекой реки. Глаза привыкли, инстинкты заработали на полную. Кроули быстро пошёл туда, откуда тянуло силой и мощью. Гром грохотал, ветер обрушивал деревья, вырывая практически с корнем. Чем ближе он подходил к большой поляне за лесом, тем тяжелее становилось дышать. Будто он нырнул на самое дно океана, где давление причиняло боль даже ему. Колени подгибались, так и норовя уронить хозяина на грязную землю. Но Кроули упрямо шёл вперёд, цепляясь побелевшими пальцами за стволы деревьев. Когда его взору открылась поляна, демон не сдержал тихого вздоха. Вы когда-нибудь видели Воина Господня? С распахнутыми огромными золотыми крыльями, которые практически задевали небеса. Когда крайние перья чиркали по тучам, ослепляющие искры разлетались в разные стороны, и грохот оглушал человечество. Глаза застывшего ангела были такими темными, что казалось, будто вместо них на его лице — две бездонные пропасти. И чем дольше Кроули смотрел в эти чёрные провалы, тем меньше ощущал свои силы, свои крылья. Он вообще перестал чувствовать хоть что-нибудь, кроме чужой всепоглощающей злости и боли. Он не мог не заметить несколько перьев цвета воронова крыла в ворохе золотых. Одно можно было оправдать всем происходящим с Армагеддоном, но остальные… Неужели элементарная человеческая ревность настолько поглотила его ангела? Кроули медленно подошёл, задыхаясь в исходящих от Азирафаэля волнах силы. Он почти забыл, что ангел может быть таким. И, если честно, не очень и хотел вспоминать. Самым краем глаза, в его уголке, демон видел отблеск чужих золотых доспехов, которые защищали грудь воина от возможных ударов. Азирафаэль следил за ним, словно охотник за добычей. Кроули протянул было руку, чтобы прикоснуться к его щеке, но едва не закричал от болезненной хватки, которая мгновенно появилась на запястье. На загорелой коже проступили темные синяки. Чёрные крылья, в разы меньше, распахнулись за его спиной, практически на чистых инстинктах. Азирафаэль должен был узнать его, вспомнить. Должен был найти свой путь из этой пучины. — Азирафаэль… — приложив все силы, выдохнул Кроули, и его тут же сбили на землю. О, в их сексе не было ни капли нежности или раскаяния. Сильные руки оставляли на теле демона синяки и ссадины, разрывали мешающую одежду, выкручивали запястья и дергали за волосы. Кроули кричал в голос, охрипнув почти сразу. В свете сверкающих молний он видел равнодушное лицо ангела, его пустые глаза. Все, что он мог, это послушно разводить бёдра в стороны и прогибаться, чтобы дать Азирафаэлю все, что он хочет. Его крылья пачкались, но Кроули не мог перестать смотреть на огромные золотые над собой, которые дергались от каждого толчка и едва заметно трепетали. В какой-то момент Азирафаэль остановился и рывком перевернул демона на живот, вдавливая в землю. Движения возобновились, еще жёстче и быстрее, вынуждая Кроули тихо на одной ноте скулить себе под нос, вжимаясь лицом в траву сильнее, чтобы заглушить эти звуки. Когда он почувствовал хватку на основании своих крыльев, то самый настоящий животный ужас прошиб его тело. Мышцы сократились, сжимая Азирафеля глубоко внутри. Ангел потянул его за крылья, заставляя прогнуться и запрокинуть голову. Гортанный низкий стон сорвался одновременно с чужим, громким и протяжным. В небесах последний раз громыхнуло, и вниз обрушился поток ледяной воды. Она приятно остудила горячую кожу и воспаленные ссадины на бедрах и спине. Кроули завалился на бок, не в силах открыть слипшиеся от слез глаза. Последние, что он услышал, перед тем как потерять сознание: — Ох, мой дорогой мальчик… Когда демон утром пришёл в себя, то обнаружил ангела сидящим прямо на полу возле кровати. Он дремал, положив голову на загорелую руку с почти чёрными синяками от сильных пальцев. На лбу Кроули обнаружил мокрое полотенце, вернее, когда-то мокрое, теперь уже совершенно высохшее. Все тело ныло, мышцы тянуло, голова болела. Но он бы не сказал, что слишком страдает. Ленивая нега впиталась в его тело, как после хорошего секса. Хотя, почему как? — Кроули? — тихий голос отвлёк демона от самоанализа. Он повернул голову и наткнулся на встревоженный взгляд. Ни следа от тех засасывающих провалов, что были ночью. Между чудесных бровей залегла скорбная морщинка, а губы припухли от того, что их безостановочно кусали. Кроули усмехнулся и положил руку на светлые кудри, запутываясь в них пальцами. — Вот и ты, — выдохнул демон. — Как себя чувствуешь? — Я? — Азирафаэль приоткрыл рот от удивления, но уже набрал в грудь воздуха для длинной признательной тирады. — Кроули! — Нет, Кроули это я, — единственный и неповторимый Кроули сел с тихим стоном. — А ты скрытный, ревнующий, опасный насильник. Всю округу перебудил, малахольный. Он притянул ангела к себе, завалил на грудь и коснулся лбом лба. Желтые глаза сверкнули на солнце. — Какой же ты у меня глупый, — тихо шепнул Кроули. — Ты мог сказать, что ревнуешь? Азирафаэль покачал головой, задевая кончиком носа чужой. — Я же сам попросил тебя, а потом вдруг… — он старался смотреть куда угодно, кроме глаз напротив. — А потом вдруг напридумывал полной ерунды, — согласился демон и коротко поцеловал воспаленные губы. — А теперь представь… Что я жил с этим чувством шесть тысяч лет. —Ох, дорогой мой… — Азирафаэль все же спрятал лицо на его груди, краснея ушами, щеками и даже немного шеей. — Поэтому даже не сомневайся, что я люблю тебя, только тебя, исключительно тебя, абсолютно тебя, безоговорочно только тебя, — запрокинул голову Кроули, подставляя лицо солнцу. — Если что-то изменится, то я скажу тебе первому. Но не думаю, что в ближайшие шесть тысяч лет это случится. Поэтому… — Поэтому? — Азирафаэль любопытно повернул голову. — Поэтому, если ты захочешь сбежать… — падший ангел аккуратно перевернул любовника на спину, устраиваясь сверху. — То ты опоздал. В тот момент Кроули еще не знал, что на соседский дом посреди ночи упало дерево, обрушило крышу и выбило все окна. Когда он об этом услышал, то смеялся так сильно, что Азирафаэлю пришлось отпаивать его водой и махать попавшимся под руку журналом для домохозяек. Кроули впервые в жизни едва не развоплотился от смеха. «Я научу тебя играть блюз, Я расскажу какая кровь на вкус. Я научу тебя даже петь, И чем махать, чтобы быстрей взлететь.»