side effects

4.07... 11:35 На небе ни облачка. Который день уже стоит невыносимая жара. Ни единого порыва ветра. Люди не кажут нос из своих домов, оборудованных кондиционерами, где можно удобно развалиться на диване и лениво потягивать лимонад или же что-то покрепче, если вы достигли порога совершеннолетия или же если ваши родители позволяют вам напиваться. В этом недвижимом воздухе, в жаре, которая, кажется, ещё немного и начнёт плавить асфальт, постепенно на горизонте появляется тёмно-бардовый кабриолет. Шины мягко скользят по асфальту. И, кажется, что тех, кто сидит в нём совершенно ничего не волнует. Те, кто видел в тот день эту машину, утверждали, что близнецы Ли – никому не было доподлинно известно были ли они действительно близнецами или же двойняшками, но это не отменяло того, что люди привыкли называть их так – выглядели как и всегда. А значит идеально. Возможно они были даже слишком идеальными. Для этого города. Для этих людей. Для этой погоды. Но они прекрасно вписывались в пейзаж на своей неспешно катящейся по дороге машине. Следовало бы отметить, что в той стороне, куда они ехали, никого больше не было. Автострада была совершенно пустой, поэтому после того, как они стали не больше, чем маленькой точкой где-то на горизонте никто не может поручиться за то, что там между ними происходило. Говаривали также, что они изредка посматривали друг на друга. И улыбки у них были совершенно не настоящими. Словно чёрная кошка между ними пробежала. Раньше такого никогда не было. А в этот день Марк, не отвлекаясь, следил за дорогой, Хэчан же смотрел на проплывающий мимо пейзаж, устроив руки и поверх них подбородок на оконном проёме. Обычно они всегда держались за руки, которые были подняты вверх. В их машине магнитола надрывалась последними попсовыми песнями и был слышен смех младшего из Ли. Сегодня такого не было, они ехали в одной машине, но словно были на расстоянии в несколько километров друг от друга. Хотя, кто знает этих богатых детишек? Направление, в котором они ехали, никому не показалось подозрительным. Их можно было часто заметить там, потому что все в городе знали, что там был причал, с которого люди обычно отправлялись кататься на лодках. У близнецов Ли была своя лодка, на которой они время от времени отправлялись покататься. Никто тогда даже и не представлял, чем закончится это обычное желание прокатиться на лодке в погожий денёк, когда воды обычно буйной реки кажутся таким гладким зеркалом. 31.05... — Хён, — дрожащий выдох рвётся с опухших и покрасневших от настойчивых поцелуев губ, правда он сразу же перерастает в высокий стон, потому что чужие зубы на шее сжимаются сильнее, оставляя после себя постепенно наливающийся цветом засос. — Хён, нам нельзя. Нас могут увидеть! Хэчан крепко жмурится и стискивает зубы, чтобы в очередной раз не застонать. Ему невероятно сложно это делать, потому что скользящие под расстегнутой рубашкой руки обжигают. Прикосновения жадные и собственнические. Парень чувствует, как пальцы на его бедрах сжимаются сильнее, он уверен, что назавтра обнаружит отметины на этом месте. Но это ладно, это ничего, следы от чужих пальцев на бёдрах можно спрятать. Это ведь не шея. С другой стороны, и с шеей не будет проблем, даже если кто-то и увидит, то он ничего не скажет. Хэчан привык мириться с тем, как они на него смотрят. Родители никогда не воспринимали его всерьёз. Он позволяет уронить себя на кровать и впивается пальцами в плечи нависающего над ним парня, вгоняя ногти в чужую кожу. Хэчан знает, что это всё глупо и совершенно по-детски, но он совершенно не может бороться со слезами, что сейчас текут из-под закрытых век. Влага на его щеках не остаётся незамеченной и её тут же стирают пальцы с чуть огрубевшими от игры на гитаре подушечками. — Детка, — тянет низкий голос и Хэчан знает, что может последовать за этим. Именно поэтому он приподнимается и поддаётся чуть вперёд, прижимаясь к губам напротив, запуская пальцы в волосы, давит на затылок, мешает отстраниться и буквально вынуждает ответить на поцелуй. — Я не хочу говорить об этом, — Хэчан отрывается от губ напротив, но он отодвигается всего лишь на пару сантиметров, поэтому, когда шепчет, то задевает чужие губы своими, чувствует чужое прерывистое дыхание на своей коже. — Просто заставь меня забыть об этом всем. Из простого соприкосновения губами поцелуй быстро перерастает в хаотичный, слышны влажные звуки, с которым губы касаются друг друга. В чуть приоткрытый рот скользит чужой язык, принимается ласкать небо, водит по ряду зубов, касается щек, он цепляет язык Хэчана и ласкает его. Напоследок его нижнюю губу прихватывают зубы и оттягивают, оставляя на ней маленькие, кровоточащие ранки. Хэчан сразу же слизывает кровь, чувствуя во рту привкус металла. Он откидывает голову, подставляя шею под горячие поцелуи, от которых остаются засосы и которые постепенно спускаются всё ниже и ниже. Губы накрывают горошинку соска, язык водит по ореоле, пока пальцы ласкают другой, пощипывают его и легонько тянут, зная о том, что Хэчан совершенно не против легкой боли. Хэчан раздвигается ноги в стороны сильнее, когда губы спускаются ниже. Выцеловывают вокруг пупка, язык оставляет влажные дорожки, на которые потом тут же дуют. Ли чувствует, как его кожа покрывается мурашками, как поджимается от нетерпения низ живота. От возбуждения кружится голова и кипит кровь. Ему невыносимо жарко, а ещё до ужаса тесно в джинсах и даже больно. — Марк, — хнычет Хэчан, когда выдерживать всё это становится совершенно невозможно. Чужие губы растягивает ухмылка. Марк неторопливо расстегивает ширинку на его джинсах и тянет их вниз. Медленно. Слишком. Ему нравится смотреть на такого Хэчана, что мечется под ним, хнычет. От этого вида пересыхает в горле, а возбуждение с двойной силой затягивает гайки внутри. Хочется наброситься на парня в тот же момент. Но Марк этого не делает, он старается держать себя в руках. Что получается откровенно херово, потому что эти самые руки дрожат и всё никак не слушаются. Ему приходится закрыть глаза и сделать глубокий вдох, прежде чем он снова принимается раздевать Хэчана и на этот раз он не тратит ни одной лишней секунды. Джинсы оказываются отброшены куда-то за пределы кровати вместе с бельём. Марк обхватывает чужую ногу, закидывая её себе на плечо. Водит пальцами по выступающей на щиколотке косточке и прижимается к ней бумаги, медленно поднимается губами всё выше по нежной коже до колена. Примерно в этот же момент Хэчан решает, что с него хватит. Он толкает старшего, заставляя того удивленно вскинуть на него глаза, а после быстро меняет их местами. Хэчану уже не терпится и он не хочет больше позволять Марку просто делать то, что тому хочется. Обхватив одной рукой чужую шею и приникнув к губам парня глубоким поцелуем, Хэчан другой рукой открывает смазку, что до этого момента сиротливо лежала на кровати. Обильно выдавив её на пальцы, он отводит руку за спину, чтобы быстро закончить с подготовкой и перейти к основному. Правда быстро не получается, потому что от контраста температур и от неприятного, тянущего чувства Хэчан шипит. Марк водит ладонями по его бокам и спине, успокаивая, касается губами плеч, рассыпая по ним мягкие поцелуи. Он забирает из чужих пальцев смазку и выдавливает на свои пальцы, чтобы медленно протолкнуть парочку своих пальцев к пальцам Хэчана. Другая его рука ложится на бедро младшего, поверх руки Хэчана, они переплетают пальцы. Хэчан прикрывает глаза, он расслабляется и теперь растягивать его становится немного легче, потому что он не так крепко сжимается на пальцах. Марк разводит пальцы на манер ножниц, медленно растягивая неподатливые мышцы. Он проталкивает пальцы глубже до самых костяшек и касается там, где раньше не трогал, давит сильнее и задевает чувствительный комок нервов, что заставляет дыхание Хэчана сбиться. Его рот распахивается и из него рвётся негромкий, можно даже сказать робкий стон. Теперь он прицельно бьёт только по этой точке. Грудная клетка Хэчана поднимается и опадает в неровном темпе, дыхание становится всё тяжелее и сбивчивее и в какой-то момент он выпутывает свою руку из пальцев старшего только за тем, чтобы обхватить чужое запястье своими пальцами и остановить. — Если ты продолжишь, то я позорно кончу только от твоих пальцев. — Марк самодовольно улыбается, конечно, ему безумно нравится такая идея. Но вот Хэчан хочет другого. У Хэчана не хватает терпения на то, чтобы раздеть Марка полностью, поэтому он только чуть приспускает чужие джинсы вместе с бельём и оставляет болтаться их где-то на уровне колен. Между зубов у него зажат четырехугольник из фольги, который он подхватывает пальцами и разрывает, а после одним быстрым и точным движением раскатывает резинку по чужому члену, задерживаясь на головке и лаская её несколько бесконечно долгих для Марка секунду. Старший крепко жмурит глаза и откидывает голову, когда из горла рвётся стон удовольствия. Одной рукой Хэчан хватается за плечо Марка, а другой направляет член старшего в себя. Он насаживается медленно. Сначала пропускает внутрь только головку и тормозит, постепенно привыкая к наполненности. Дальше снова вниз, принимая в себя несколько сантиметров и снова остановка, чтобы привыкнуть. Марк всё понимает, Марк старается не напирать и не давить. Но его терпение не безгранично, особенно когда так до одури хорошо. Когда его член обхватывают узкие стенки, когда внутри так идеально. На его руках проступают вены, когда он старается сдержать себя, потому что всё горит от того, как хочется забить на всё и просто начать двигаться. Поддаться бедрами вперёд, заполняя Хэчана до конца, а потом только наращивать и наращивать темп. — К черту это всё, — руки Марка скользят с лопаток и всё ниже, пальцы легко касаются выступающих под кожей позвонков, которые он легонько поглаживает, останавливаются на пояснице и перебираются на бёдра. Пальцы крепко впиваются в кожу, и Хэчан сжимает зубы, чтобы не выпустить наружу очередную порцию шипения. Марк нетерпеливо подается бедрами, входя до конца и выбивая из чужого рта болезненный вскрик. — Прости, малыш. Старший обхватывает ладонями лицо Хэчана и стирает с него слезы, ласково гладит по щекам, прижимается к губам в мягком и невинном поцелуе. Его руки снова устраиваются на чужой спине, лаская кожу. Он делает всё, чтобы избавить младшего от боли. — Двигайся, черт тебя подери, — Хэчан кусает чужую шею, водит ногтями по спине старшего, оставляя на нём розовые полоски от своих ногтей. Марк недовольно кривится, но принимается выполнять указание. Хэчан знает, что всё это ненадолго, он знает, что это пройдёт нужно только перетерпеть, а после станет намного лучше. Именно это он и старается сделать перетерпеть и отвлечься. Температура в комнате увеличивается, как и темп толчком Марка. Он чувствует, как по спине скользит пот, как неприятно щиплет раны от чужих ногтей. Дыхание становится тяжелее и прерывистее, а наслаждение всё острее и острее. Руки скользят по коже Хэчана и держать его становится всё сложнее, но Марк старается, крепко прижимает его к своей груди, давит на поясницу, заставляя выгнуться под своими руками. Загорелая кожа усыпана метками и кажется, что свободного места на ней совершенно не осталось. Марк представляет, как всё это будет смотреться завтра и толкается внутрь особенно глубоко. Он прижимается губами к ушной раковине младшего и принимается нашептывать в неё, задевая мочку губами: — Давай же, я знаю, что ты близко. Прикоснись к себе малыш. Я вижу как сильно ты хочешь кончить, позволь мне увидеть это, давай же, Хэчани. — Старший втягивает в рот мочку уха и прикусывает её зубами, посасывает. По шее парня скатывается пот, который Марк собирает языком. Чуточку горьковатый и с привкусом кожи Хэчана. — Марк, — высоко стонет Хэчан. Его глаза крепко зажмурены, нижняя губа страдает от зубов, чтобы не так громко стонать. Волосы липнут к вискам, а над верхней губой выступил пот. Но он такой прекрасный, что Марк не может удержать восхищенного вздоха, когда смотрит на младшего. Он знает, что никто кроме него никогда Хэчана таким не видел и никогда не увидит. Ведь Хэчан принадлежит только ему и никому больше. Всего лишь пары движений от основания к головке хватает для того, чтобы чаша переполнилась. Хэчан чувствует, как всё тело начинает дрожать, а перед глазами вспыхивают цветные вспышки, он снова крепко жмурится. Чтобы не потерять опору, он дрожащими пальцами, скользящими по влажной коже Марка, вцепляется в плечи старшего и тяжело дышит, уткнувшись ему куда-то в шею. — Тише, тише, — шепчет Марк в макушку парня, а сам кусает пальцы, потому что ему осталось совсем немного для того, чтобы достигнуть собственной границы. Он чувствует это. Ещё буквально пара толчков в тесный жар, что сейчас сжимает его сильнее из-за оргазма, который Хэчан пережил несколько мгновений назад. — Хён, — хнычет Хэчан, когда Марк снова принимается в него толкаться. Его буквально трясет из-за сверхчувствительности, перед глазами все ещё расплывается и дыхание не восстановилось от только что пережитого оргазма. Он подставляет лицо под лихорадочные поцелуи и позволяет Марку совершать медленные и глубокие толчки, на которые он отвечает высокими, дрожащими стонами. Правда и самого старшего надолго не хватает, он совершает ещё парочку глубоких толчков, а после замирает, ловя свой оргазм. После такого Хэчан всегда сонный, поэтому Марк заботливо укладывает его на кровать и кутает в одеяло, пока сам стягивает с себя мешающие джинсы и закидывает завязанный узлом презерватив в мусорную корзину, стоящую под столом. Он возвращается в кровать и позволяет младшему оплести его руками и ногами, устроиться на груди и довольно сопеть в шею. Сам он практически до рассвета перебирает мягкие пряди волос. 03.07... Хэчан сидел в комнате. Мягкие пружины матраса кровати пружинили под его телом, нога на ногу. Одна рука лежала поверх колена и пальцы нервно барабанили по нему, второй он упирался за спиной, поддерживая себя. Голова кружилась, а глаза слезились от большого количества сигаретного дыма, что витал в комнате. В горле першило и ему хотелось прокашляться. Сделать что-то лишь бы только избавить от этого неприятного ощущения. Желудок был готов скрутиться в морскую петлю и выйти через горло, наверное, всё это было от того, что Хэчан сегодня совершенно ничего не ел, но зато курил сигарету одну за другой. Он ничего не мог с собой поделать. Ему просто нужно было что-то, помогающее забыться. А нет ничего лучше, чем больная голова и тошнота, дерьмовое состояние в общем, чтобы отвлечься от разрывов в грудной клетке. Хэчан искусал губы в кровь. Сейчас он ненавидел металлический привкус во рту. Сердце в груди угрожало переломать ребра к чертям собачим и вырваться на свободу. Ему невыносимо захотелось запрыгнуть в руки одного человека, почувствовать его тепло и позволить его теплу стереть всё, что ломало изнутри. Только вот голова понимала, что такого никогда не будет. И никто ничего не сможет исправить. Мозг судорожно искал варианты, просчитывал исходы события и решал, что вообще в такой ситуации можно сделать, но всё это крутилось где-то на заднем плане. Хэчан не думал об этом, по крайней мере, он не замечал этого. У него на первом плане была совершенно иная мысль. Хотелось банально спрятаться под одеялом и разрыдаться, но он не мог себе этого позволить. По крайней мере, пока что. Может быть попозже, когда Марк соизволит прийти домой, после того, как они поговорят. Хэчан позволит себя такую слабость как запереться в своей комнате и долго рыдать в подушку. А пока что нельзя. Хэчан не особо верит в сказки про отчий дом. Про то, что это такое место, где ты всегда на своём месте и где у тебя есть люди, которые всегда помогут и поддержат. Наверное, всё дело в атмосфере, что царит в их мрачном и большом, чаще всего совершенно безлюдном особняке. Но в этой комнате, в комнате Марка — в комнате его старшего брата — ему всегда уютно и он чувствует себя так, словно он нашёл своё место. Правда теперь его тошнит от присутствия здесь. Хэчан водит пальцами по покрывалу, закрывающему кровать, пальцы трясутся. Он прижимает руку ко рту и сдерживает рвотный позыв. Парень закрывает глаза. Господи боже… Он никогда не думал, что это с ними случится. Когда они лежали в этой кровати, тесно прижимаясь друг к другу, потому что кровать слишком маленькая для них двоих, когда Хэчан смотрел в чужие глаза, то он находил там отражение собственных чувств. Или же ему так казалось. Хэчан думал, что они думают об одном и том же, мечтают о том, что бы поскорее вырасти и убраться отсюда подальше и больше никогда не возвращаться. Не посылать открыток и не звонить по праздникам. Не сказать, что родители бы расстроились. Их бы это вообще никакой стороной не коснулось. Единственное, что они бы сделали это скривили губы, жалея, что они так много денег потратили впустую. Потому что проекты не оказались удачными. Хэчан хочет вымыть руки с моющим средством. Желательно с хлоркой, чтобы смыть со своей кожи всё это. Желательно вместе с кожей. Потому что так надёжнее и спокойнее, так он будет точно уверен, что убрал все следы, что он совершенно чист. На прикроватной тумбочке лежит небольшой кусок бумаги. Четырёхугольник фотокарточки, лежащий белой стороной вверх. Хэчан просто не может заставить себя протянуть руку и перевернуть её, потому что он уже один раз посмотрел на то, что там. И больше ему не хочется. Если сделать это ещё раз, то он не уверен, что сможет сдержаться, что его не вывернет наизнанку прямо здесь же. На месте. Хэчан поднимается с кровати и принимается мерить шагами комнату точно такого же размера, что и у него. Комнаты почти что идентичные. Всё, чем они различаются это обстановка. И, конечно же, хозяева. Марк более собранный и взрослый, а у Хэчана ещё всё в голове ветер. Его не интересует ничего. И никто. На семейных ужинах он уныло ковыряется в своей тарелке, не поднимая глаз и поглощая стаканы вина, а не стараясь поддержать беседу на интересующую родителей тему, наверное, именно поэтому для них Марк более идеален. Хэчану наплевать. Они ему не нужны. И их признание тоже. У него есть Марк. Именно на этой мысли он себя и останавливает. Есть? Уверен ли он у этом? Правда ли это? Есть ли у него Марк или же Хэчан обманывает себя, как и во многих других вопросах? Может быть, всё это не больше, чем выдумки его фантазии. Может быть, Марк лишь из жалости подыгрывает ему? Хэчан ведёт пальцами по вбитой в стену полке, взглядом он натыкается на фотографию, сделанную пару лет назад, в красивой рамке там они. Он сам и Марк. Стоят плечом к плечу. Молодой человек негромко смеётся. Он берет фотографию и внимательно рассматривает её, поднося ближе к глазам. Пальцы водят по знакомым чертам лица. И никто ведь не скажет, что они похожи. Не похожи они ни на двойняшек, да и вообще на людей, между которыми тесные родственные узы. Но это так, к большому сожалению, Хэчана. Его бы порадовало то, что между Марком не были ни единой родственной узы, тогда бы… Ничего бы не изменилось… Осознание того, что даже если бы между ними и не было бы родства, ничего бы не изменило, ударяет по нему сильнее, чем хотелось. Хэчан чувствует, как мокнут ресницы, и он ненавидит себя за это. За то, что он такой плакса и слабак. Наверное, другие в нём это тоже видят, поэтому и предпочитают обходить стороной и не связываться. Даром, что из богатой семьи и вроде как второй наследник всего богатства. Да только не по масти он им. Рамка выскальзывает из дрожащих пальцев и летит на пол, падая стеклом вниз. Хэчан видит осколки, что рассыпаются вокруг неё. Всё тело снова прошивает дрожь. Первый его порыв наклониться, собрать осколки и унести разбитую рамку подальше, чтобы Марк не увидел. Автоматически он так и поступает, Хэчан приходит в себя, когда он сидит на корточках на полу, держа в пальцах крупный осколок стекла, который оказывается ещё и острым, потому что по пальцам стекает кровь. Несколько капель падает на пол, превращаясь в еле заметные мокрые пятна на тёмном ламинате. — Ненавижу, — шепотом срывается с искусанных губ. Слово повторяется по кругу, становится всё громче и сильнее. Всё больше заводит, разжигает внутри костёр, становящийся всё сильнее и сильнее. Щеки жгут горячие, злые слёзы, которые парень даже и не пытается сдерживать. Он сметает всё, что стояло на полке. Стеклянные предметы превращаются в мелкие осколки. Хэчан последовательно выворачивает чужие ящики стола, их содержимое оказывается на полу. Он выворачивает чужой шкаф и выливает какие-то несносно дорогие духи, аромат которых ему никогда не нравился на кучу одежды. Книги оказываются разорваны и разбросаны по всей комнате, точно также как и конспекты. Хэчан стоит посреди всего этого беспорядка, он как раз поджигает очередную сигарету, когда дверная ручка опускается вниз. Открывается дверь. Хэчан медленно поворачивается в сторону дверного проёма, в котором застыл Марк. Его глаза быстро сканируют беспорядок, в который превратилась его комната, руки находят своё место на его груди и лежат там скрещенные. Хэчану всё равно, что его губы поджаты, а в глазах горит нечто похожее на злость. Хэчану на всё наплевать. Ему только немного горько и обидно. У него внутри отголоски ядерной войны, куча раненных и тех, кто не сможет пережить свои ранения и повышенный уровень радиации. У него в груди ошмётки растоптанного сердца, которое харкается кровью, но все ещё дышит. Пожалуй, это самое главное. Всё остальное второстепенно. Чужой нос морщится, когда Марк улавливает запах никотина в собственной комнате, а Хэчан с усмешкой выпускает очередную порцию дыма между своих губ прямо по направлению Марка. Чужие ладони сжимаются в кулаки, когда Хэчан, смотря прямо в практически черные глаза, стряхивает пепел с сигареты куда-то в длинный ворс мягкого ковра. Он пробегается языком по горьким губам и наклоняет голову к плечу. Когда Марк приближается к нему стремительными шагами, то младший и с места не двигается. Только равнодушно, словно со стороны наблюдает за всем этим. Ему как стороннему зрителю интересно, что же будет дальше. И когда Марк хватает его за воротник рубашки, так сильно, что пальцы его белеют и притягивает ближе к себе, заглядывая прямо в глаза, то Хэчан слышит, как зрители перед экраном недовольно кричат и бросаются попкорном прямо в экран. Им такой поворот кажется слишком уж предсказуемым, от него так и прёт клише от других фильмов. — Не веди себя как ребёнок, повзрослей, наконец! — Хэчан задыхается. Эти слова режут без ножа, эта холодность и отстраненность, что в последние недели проявилась у Марка, итак добивала его, а это просто уничтожает. Самое время опуститься на колени посреди пустыни, где раньше был его внутренний мир, и посыпать голову пеплом, признавая поражение. Но Хэчан этого не делает, Хэчан упорный мальчик, можно даже сказать капризный, и он всегда привык получать то, что ему хочется. Наверное поэтому он поддается вперед, ему даже удается отцепить чужие пальцы от воротника своей рубашки, чтобы у Марка не было шанса держать его на расстоянии вытянутых рук. Он прижимается к чужим губам. И это не похоже на то, что раньше было у них. Потому что это не поцелуй, это жестокие укусы и борьба. Действительно борьба за каждый сантиметр. И металлический привкус. Марк никак не реагирует, только плотнее сжимает губы. Он упирается ладонями в чужие плечи и отталкивает Хэчана от себя, вытирая рот ладонью. Лицо у него при этом такое, словно ему действительно неприятно, будто бы младший сейчас и правда сделал что-то отвратительное. Словно бы это первый поцелуй, который они разделили на двоих. Голова снова начинает кружиться. Пол уходит из-под ног. Хэчан чувствует себя также плохо, как и после любого аттракциона в парке развлечений. Он смотрит прямо вперёд, но не видит ничего. У него перед глазами проносятся все моменты, которые они с Марком разделили на двоих. И не все из них с сексуальным подтекстом. Он видит, как все эти прекрасные картины кто-то совершенно невидимый тащит прямо в горящий костер. Воспоминания беспощадно пожираются. Они плавятся, начинается всё с уголков и постепенно переходит всё дальше и дальше. От них не остаётся совершенно ничего. — Ненавижу, как же я тебя ненавижу. — Губы Марка растягиваются в саркастичной усмешке. Конечно же, он в это не верит, Хэчан и сам в это не верит, но всё равно говорит эти громкие слова. Ему это нужно, пусть они сотрясают воздух. Пусть воздвигнут вокруг него стены, которые будут оберегать его. Это не больше, чем всего лишь попытка спрятаться, защитить себя. Хэчану не нравится боль. Ни моральная, ни физическая. И если физическую ещё как-то можно унять, то Хэчан совершенно не знает, как бороться с моральной. Потому что её можно на время приглушить таблетками и алкоголем, но вот как навсегда стереть её никому неизвестно. — Ненавидишь? Кому ты врёшь, Хэчан? — Его плечи оказываются прижаты к стене крепкими руками, сигарета выпадает из ослабших пальцев и теряется где-то в ворсе ковра. Они смотря друг на друга. У Марка опять эта идиотская усмешка, которой он показывает всем, что они проиграли, что он намного лучше, чем все они. И это было то, чего он никогда не применял по отношению к Хэчану. Но всё бывает в первый раз. Костяшки сжатого кулака младшего тоже впервые вписываются в чужую щеку. Удар получается неожиданно сильный и рука пульсирует. Возможно, что она опухнет в ближайшие пару часов. Именно поэтому Хэчан стремительно покидает чужую комнату, ему нужен лед, следовательно, ему нужно на кухню. Марк садится на разворошенную постель. Рука тянется к четырехугольнику глянцевой бумаги. Он переворачивает его. Парень пустым взглядом смотрит на снимок узи. 04.07... 15:48 - Я советую тебе забыть о нём, - Джинён фыркает и отодвигает очередную ветку, потому что ещё бы немного и она обязательно заехала ему в лицо, а молодому человеку этого совсем не хотелось. От слова совсем. Наверное, во всём этом была вина Пак Джихуна, который шёл позади него и теперь Бэ постоянно оглядывался. Не то, что бы ему нравилось смотреть на Джихуна – при этой мысли его щеки чуть покраснели. Джинён понимал, что он врёт сам себе, но так было удобнее, пока что – всё дело было в том, что Джихун с родителями переехали в город не так и давно, поэтому новенький совершенно ничего не знал об их маленьком и тихом городке. – Кан – мокрая мечта многих девочек этого города, да и не только девочек. Он взрослый, красивый, рассекает на мотоцикле и, кажется, что он словно принц, но на самом деле в нём нет ничего выдающегося, кроме того, что … На этом момент Бэ прикусывает свой длинный язык. У Джихуна итак большие глаза становятся ещё больше, теперь они как будто бы занимают большую часть его лица. И кто бы знал, как сложно сопротивляться им. Эти глаза они как будто сочетают в себе всё, о чём так много пишут в книгах. Всё самое лучшее. Это два бездонных колодца карего цвета, наполненные мечтами и звёздами, по-детски влажные. И Джинён чувствует, как падает. Всё ниже и ниже. - Джинён? – Рассеянно зовёт его Джихун и щелкает перед глазами одноклассника несколько раз, надеясь на то, что это выведет его из транса, в который Бэ внезапно впал. Потому что находится в лесу, слыша, как недалеко гудит река не то, что бы очень нравится Паку. В другой раз он бы сказал, что это романтично, но не сегодня, потому что солнце хоть и высоко, но скоро начнёт клониться к закату, а они довольно далеко ушли. И Джихун совершенно не знает обратной дороги. И этот лес его немного нервирует. Хоть родители и говорили, что этот город маленький и тихий, совершенно спокойный и отчасти сонный. Джихун больше придерживался мнения, что здесь сплошная глушь, но это им и было нужно после всего. Провинция с небольшим количеством населения и преступностью в ней практически на нуле; Джихун был ребёнком большого и суматошного города, в котором преступления совершались на каждом шагу, и бывало, что даже посреди бела дня, и перестроиться спустя всего лишь три дня после приезда сюда было сложно. Постепенно Пак привыкал и срастался с этим местом, что станет их домом неизвестно насколько, но ему ещё всё нужно было время на то, что бы многое осознать и перестроиться. Где-то в отдалении хрустнула ветка. Джихун вздрогнул, ощущение было такое, словно кто-то на неё наступил. С громким карканьем с верхушки дерева сорвалась ворона, поднимая шум своими крыльями. У Джихуна заломило виски. Он внезапно почувствовал себя маленьким среди этих высоких, упирающихся макушками куда-то в небеса деревьев. Пульс подскочил и забился под кожей с бешеной силой. Ему нужно… Бежать… - Джихун? – Джинён обеспокоенно смотрит на совершенно ничего не выражающее лицо его нового одноклассника. Внезапно ему тоже становится страшно, он ещё несколько раз зовёт парня по имени, но тот не отзывается, и тогда в голове у Бэ что-то щелкает. Звук пощечины разрезает установившуюся тишину. Джихун хватается за щеку, по которой пришёлся удар и поднимает на Джинёна свой обиженный взгляд, Бэ только пожимает плечами. Они оба слышат это. Чей-то сорванный и дрожащий вздох. Будто бы человек несколько часов трясся в истерике и теперь вот чуть успокоился. И это чертовски странно, потому что здесь, в самой чаще леса никто не должен бы издавать такие звуки. Всего лишь несколько секунд требуется Джинёну, чтобы сообразить, что река близко. А местные жители все любители проводить время на воде, катаясь в своих лодках. Когда они спускаются к самой кромке воды, то видят фигуру, что сидит на виднеющемся из воды камне. Одежда на ней мокрая и липнет к телу, волосы закрывают лицо, а плечи трясутся. Словно услышав их шаги, фигура поднимает лицо и Джинён вздрагивает, но старается не показать этого ни одним мускулом лица. - Мой брат, - кое-как удаётся произнести Хэчану. Его глаза блестят от слёз, его всего трясет, а дрожащий указательный палец указывает куда-то по направлению вверх по течению. – Он… И парень заходится в очередном приступе рыдания, утыкаясь лицом в свои колени. Джинён чувствует, как у него холодеют руки, ноги отказываются слушаться. Что-то всё это не особенно вяжется. А Хэчан всё продолжает плакать. И Бэ отмечает какой он сейчас некрасивый в этот момент: опухшие глаза, покрасневший нос, рот, который не закрывается от всхлипов и размазанная косметика. - Никогда не думал, что он так много красится, - это всё на что его хватает. В то время как Джихун разворачивает бурную деятельность, он помогает парню спустится с камня, вручает ему свой платок, который извлекает откуда-то из кармана, стягивает кардиган и набрасывает на дрожащие плечи, принимаясь тут же растирать их. Ещё именно он звонит в 119. Помощь пребывает примерно через минут сорок. И всё это время Хэчан плакал, не переставая. Даже с прибытием его родителей, он не успокаивается. Да и они не кажутся особенно изумленными, только лишь поджимают губы, встают за спиной собственного сына и как-то странно смотрят на него. Хэчан повторяет свою историю ещё раз, он повторяет её раз за разом. Пусть он и заикается, да и вообще его голос дрожит, и рассказ перемежается со всхлипами и попытками успокоиться, но история из раза в раз одна и та же. - Было жарко. И завтра суббота, поэтому Марк предложил, что не будет ничего страшного в том, если мы отправимся покататься на лодке. И может быть чуточку задержимся на обратном пути. Ему хотелось попкорна. Сырного. Поэтому мы собирались заехать в супермаркет и взять несколько упаковок, - взгляды всех взрослых направлены на парня, что стоит, завернутый в одеяло, которое ему выдали врачи скорой. Это было первое, что они сделали, когда прибыли на место, а после завели подростка в свой автомобиль, чтобы проверить насколько он пострадал. Когда же выяснилось, что с Хэчаном всё хорошо. Они дали ему пару таблеток успокоительного и были таковы. И теперь вот ему приходится отвечать на не вполне удобные вопросы полицейских. Родители стоят чуть позади него и не пытаются вмешаться. Иногда отец отходит, потому что его телефон разрывается от звонков, а мать втаптывает носком идеальной начищенной лакированной туфли очередной бычок от сигареты в землю. Обычно ей бы никто не позволил курить здесь, но сейчас никто не обращает на это никакого внимания. – Мы сказали прислуге куда отправимся и взяли машину из гаража. После сразу же отправились к причалу. - Что было дальше? – Голос у полицейского мягкий, но по нему видно, что он профессионал своего дела и уже не раз работал с такими вот жертвами несчастных случаев. Он не давит, лишь мягко направляет, задавая нужное направление рассказу. - Мы сели в лодку и отправились кататься. И всё было как обычно. Ровно до той поры, как я уронил в воду свою плюшевую игрушку, - губы его матери поджимаются в очередной раз. Она бросает на сына какой-то странный взгляд, словно наполненный презрением. Она потирает кончиком пальца морщинку между бровей. – А для меня эта игрушка очень дорога. Она подарок от… Теперь родители оба бросают на него острые и холодные взгляды. Они как стервятники, кружащие над своей жертвой. Как хищники, что стараются загнать свою добычу в угол. - От? – Полицейский отрывается от своего блокнота и смотрит прямо Хэчану в глаза, тот глубоко вздыхает и тихо шепчет: - От моего и Марка старшего брата. Наш Ёнбок-и покончил с собой, когда мне было одиннадцать. – По его губам скользит печальная, но в то же время мягкая улыбка. Все вокруг замолкают и ненадолго задерживают дыхание. Хэчан тупит взор и опускает его в землю, его родители устраивают свои руки у него на плечах и некрепко сжимают. Джинён в удивлении приподнимает бровь. Надо же. Сколько всего интересного происходит за высокими стенами особняка Ли. А нужно было только оказаться в правильное время в правильном месте. Кажется, намечается интересная статья для школьной газеты, находящейся на грани закрытия. - Ты помнишь, где именно это случилось? – Хэчан кивает. Полицейский проговаривает несколько фраз в свою рацию и уже совсем скоро напротив них оказывается небольшой катер, на который загружаются сотрудники полицейского департамента, а также семья Ли. Джинён и Джихун остаются наблюдать за ними с берега. Пожалуй, стоя на берегу, смотря на то, как по указке Хэчана полицейский катер отплывает всё дальше и дальше ни Джихун, ни Джинён ещё не догадывались, что эта история разворошит змеиное гнездо. Они не догадывались, что скоро жизнь в мирном городе перевернётся с ног на голову, не имели ни малейшего понятия какие и чьи грязные тайны выплывут на поверхность.