***
Зайдя в школьный двор, Сынмин сразу приметил огромный экскурсионный автобус и толпу детей, шумно переговаривающихся между собой и ждущих отъезда. Отыскав глазами Чанбина, Сынмин быстро направился сквозь толпу, чтобы выхватить оттуда младшего. Пугать друга стало уже традицией, единственное, о чём Сынмин жалел, что не смог увидеть лицо Чанбина в тот момент, когда тот вздрогнул, стараясь не закричать от положенной на плечо руки. Отойдя немного, Сынмин положил упаковку леденцов со вкусом барбариски младшему в ладонь. — Держи, герой, это поможет тебе не потерять лицо в самый ответственный момент, иди и смело покоряй свою Фиону, ой, то есть Феликса, — от гнева ребёнка Кима спасло только то, что водитель объявил о скорой отправке. Подойдя к двум учителям, что подгоняют детей ко входу в автобус, Сынмин задаёт вопрос, который волновал его с первых минут: — Вас только двое? — Ага, мало того, что скинули обязанности экскурсовода, так ещё и третий брат по несчастью нас кинул, — начал возмущаться Хёнджин. — Не надо так, у него уважительная причина, — попытался усмирить гнев географа Чан. — Ну да, хождение по больницам очень уважительная причина, — передразнил его Хван, — а нам тут страдать. — Скажи спасибо, что нам оставили его третий класс, они поадекватнее некоторых других, — оптимизма у Чана было не отнять. Сынмин их уже не слушал, теперь он волновался ещё больше, но вместо того, чтобы спросить что-то ещё, он лишь быстро попрощался и направился к зданию школы. То, что не проверять телефон на наличие уведомлений с утра — плохая идея, Ким понял уже в кабинете директора, когда пришёл отпроситься, но получил лишь вопросительный взгляд и просьбу лучше проверять сообщения от администрации школы, в которых говорится о сокращённом дне в связи с отсутствием большей половины школы, а также читать маленькие приписки о том, что у практикантов в такие дни вообще выходной. Стоя у школьных ворот и сжимая в руках пакет, Ким сомневался в своём решении, вызванном внезапным порывом. В мыслях снова пронеслись вчерашние слова Минхо, и желание идти куда-либо почти пропало, но решив, что вот так убегать всю жизнь нельзя, он быстро направился в сторону дома, где был совсем недавно. Без особой надежды Сынмин набрал на домофоне номер квартиры и после долгих гудков всё-таки сбросил. Его нет дома, остаётся только ждать. Устав сидеть во дворе, Ким встал, чтобы немного пройтись, не удалось ему пройти и пары метров, как он тут же подвергся атаке чего-то большого и пушистого. В один момент пёс, который возвращался вместе с Уджином домой, увидел Сынмина и перешёл на бег, нарезая пару кругов вокруг Кима и своего хозяина, который вынужден был последовать за своей собакой. Итогом было то, что оба парня оказались практически привязаны друг к другу ремешком поводка, а довольная Лаки сидела рядом и смотрела своими невинными глазами на связанных. Впрочем, быстро придя в себя, Сынмин сразу же высвободил одну руку, что успел прижать к груди во время собачьей атаки, и яростно начал ощупывать лоб учителя. Не обнаружив температуры, врач схватил Уджина за плечи и начал отчитывать: — И до чего доводят ночные прогулки без куртки? Уже по больницам ходишь, ты хоть знаешь, сколько заболеваний можно подхватить, просто прогулявшись вот так? — закончив свою тираду, Сынмин затих, медленно опуская голову на грудь преподавателя и бормоча куда-то в ткань чужой рубашки, — я очень волновался, не делай так больше, пожалуйста. — «Он довольно настойчив, когда занят своим делом», — думает Уджин, неловко обнимая младшего, насколько позволяет всё ещё связывающий их поводок, в ответ, а в слух произносит лишь волнующий его вопрос, — какая больница, о чём ты, я отводил Лаки к ветеринару. — Я надеру зад этому географу за дезинформацию! — младший поднял голову, а в его глазах загорелся недобрый огонёк. Помощи с распутыванием, конечно, пришлось просить у прохожих, и это хорошо ещё, что им не попался кто-то из соседей, мало ли что подумали бы. Пёс, совершенно не чувствуя вины, радостно шагал за ними, неся в зубах пакет, ранее неожиданно выроненный Сынмином, и при этом не забывал тыкаться влажным носом в руку врача каждый раз, как приближался к нему. Уже в квартире после неловкого обмена штанами и совместных попыток побыстрее заварить чай и не разнести полкухни, они наконец присели на диван, чтобы начать разговор.***
Чанбин грустно плелся между рядов кресел, во время посадки его отделило от Феликса толпой детей, и они потеряли друг друга из виду. Внезапно он услышал отголоски знакомого голоса — Ли сидел через пару кресел от него и о чём-то болтал с незнакомым парнем. Но это же нормально, что у него есть ещё друзья, тогда почему же так больно? Он уже подумывал сбежать, но заметил, как к тем двоим направляется хмурый Ёнбок, а парень выглядит растерянно. Близнец хватает того за руку и тащит в сторону своего сидения, бормоча что-то о том, что Ёнджэ посмел перепутать его. — Раз тут свободно, ты не против, — Чанбин неловко мнётся в проходе, — если я присяду? — Конечно, я вообще удивлён, что Ёнджэ нас перепутал, они знают друг друга очень давно, — рассуждал Феликс, рассматривая свои коленки, — возможно дело в одежде. И правда, одежда Феликса сегодня отличалась от того, что он носил обычно, но его новый образ определённо ему шел, особенно лёгкий вязаный кардиган кофейного цвета. Если бы Чанбин смотрел с утра куда-то дальше веснушек своего друга, то определенно заметил бы. — Ты во всём выглядишь прекрасно, — Со не врал. Наконец все нашли свои места, и автобус тронулся с места. Кто-то приготовился слушать лекцию, кто-то сразу достал телефон и наушники или книгу. Хёнджин вещал какие-то довольно странные шутки, потому что «зачем вам эта лекция о достопримечательностях, вы и на уроках меня не слушаете». Чан досыпал недоспанные ночные часы сна на одном из передних сидений, а рядом с ним и Чонин, у которого внезапно проснулась боязнь поездок и только кто-то взрослый может помочь ему справиться, и нет «учитель Хван не подойдёт, у него самого ещё детство в одном месте играет». Когда Со надоело выслушивать странные попытки в юмор от учителя, он открыл заметки с подсказками, что удалось собрать за эту неделю. Перепробованы были разные комбинации, но ответа так и не было. Вид усердно думающего Чанбина заинтересовал Феликса, тот выглядел так сосредоточенно и красиво — слегка нахмуренные брови, закушенная губа, взгляд, что плавно скользит по экрану. Не удержавшись, Ли решил посмотреть, над чем так усердно думает его друг. Чанбин слегка вздрогнул от ощущения чужого подбородка на своем плече и рук, что обвили его предплечие. — Что за ребусы у тебя там? — Загадка Сынмин-хёна, нужно составить слово, но при этом неизвестно количество букв, и они могут повторяться. — Посмотрим, — младший покрутил телефон в руках пару минут, а потом с гордой улыбкой выдал, — это «влюблённость». — Ты уверен? — Да, даже по тому порядку, в котором ты поставил буквы последний раз, это видно, — этому милому выражению лица нельзя было сопротивляться, даже если бы Феликс сейчас попытался убедить Чанбина в чем-то совершенно нелогичном или заставить взять кредит, тот бы доверился этому веснушчатому чуду, — В последнее время мне нравятся всякие романтические истории, уже всё, что есть на эту тему в доме, перечитал и даже пару книг купил, видимо, это помогло. Тёплая улыбка Ли заставила сердце Чанбина отозваться своим быстрым биением, и тут он понял, что попал окончательно и бесповоротно. Автобус медленно ехал в сторону соседнего города, своими окнами открывая вид на прекраснейшие пейзажи. Феликс вынул из небольшого рюкзака книгу, о которой говорил ранее, и, положив голову на плечо Со, погрузился в мир бумажной любви. Старший, не найдя себе другого занятия, присоеденился к другу. Очень скоро книга переместилась на середину сидения. Пальцы обоих мальчиков скользили по строчкам, иногда соприкасаясь, что заставляло их неловко шептать извинения друг другу и быстро погружаться обратно в чтение. На заднем плане фоном всё ещё идёт болтовня Хёнджина, в один момент слышится писк Джисона, смех Минхо и ругань кого-то из одноклассниц Чанбина, но его самого в данный момент волнует только светлая макушка, что уже пару минут сопит на его плече. Атмосфера этого места кажется очень умиротворённой. Достав свободной рукой телефон, Чанбин набирает сообщение Сынмину: [Краш на Феликса, 14:30] «Хён, кажется, я влюблён в Феликса» [Добрый хён, 14:32] «Поздравляю, Вы открываете всё слово! 👏👏👏» Чанбин лишь усмехается с шутки, убирает телефон обратно и переплетает свои пальцы с пальцами Феликса, который всё ещё обнимает его левую руку. У него есть ещё пара часов, чтобы побыть со своим уже осознанным крашем.***
— Так, — Уджин делает небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, — ты хотел о чём-то поговорить? — Да, — Сынмин вздохнул и нервно провёл рукой по волосам, — я не знаю, как лучше начать, и у меня всё ещё есть ощущение, что я лезу не в своё дело. — Смотря о чём пойдёт речь, успокойся и объясни мне, — чтобы успокоить нервного парня, Уджина накрыл своей ладонью руку Сынмина, сразу ощущая дрожь сухих пальцев, — ты можешь мне доверять. — Я совершенно не хотел в это влезать, но у меня буквально не остаётся выбора, и вчера Минхо прямым текстом мне на это намекнул. — Что он тебе сказал? — зная характер этого ученика, он мог наплести что угодно, и это очень волновало Уджина. — Он сказал, что моё присутствие делает твою жизнь лучше и намекнул на какую-то ситуацию до моего прихода в твоей жизни, — кажется, на Кима начала накатывать истерика, — но почему я, что во мне такого? Кому нужен врач, которого трясет от одного только вида больниц? — Мне нужен, — одного этого хватило, чтобы дрожь в чужом теле прекратилась, и парень уставился на учителя с широко распахнутыми глазами, — это довольно долгая история, берущая начало с самого детства, ты готов выслушать? — Да, но ты совершенно не обязан, — то, с какой лёгкостью все вокруг доверяют ему свои тайны, начинало пугать. — Всё нормально, я хочу рассказать, — уверенности в глазах Кима можно было только позавидовать.***
Как это бывает в обычных семьях — пока ты ребёнок, тебя не трогают. Ты можешь заниматься чем хочешь, лишь бы тратил свою бесконечную энергию и не приносил вреда другим. Иногда тебя отдают в разные секции — по желанию или нет, уже другой вопрос. Всё вышеперечисленное никогда не относилось к Уджину. Его родители, довольно уважаемые химики, с самого детства указывали маленькому Киму на его место в жизни. Разумеется, ни о каком нормальном детстве речи и не шло, все эти годы ушли на различных репетиторов и подготовку к школе.На удивление, именно школа стала спасением для Уджина. Предметы давались ему довольно легко благодаря тем знаниям, которыми его пичкали до этого, но вот музыка никак не хотела подчиняться. Учитель, видя желание Кима овладеть искусством, любезно предложил записаться мальчику в его кружок. К счастью Уджина, быть в какой-либо школьной секции было обязательным условием, иначе родители бы точно не допустили такой бесполезной траты времени. Пианино, что так привлекло внимание ученика на первом занятии, было не так легко освоить, но учитель, что по иронии оказался однофамильцем Уджина, всегда помогал и подсказывал, как лучше подступиться к инструменту, обучал различным техникам и давал подсказки, основываясь на своём личном опыте. Этот человек определённо сыграл важную роль в становлении личности маленького Уджина, стал ему старшим братом и тем, благодаря кому мальчик наконец обрёл мечту, отступать от которой уже был не намерен. Вдохновившись поступками этого человека, Уджин окончательно для себя решил, что станет учителем и тоже будет помогать детям обрести свою мечту и место в жизни, как это сделал его учитель музыки. Дополнительные занятия после уроков стали обычным делом, ложь родителям насчёт того, где он пропадает ещё пару часов после школы — тоже. Жизнь налаживалась, и единственное, чего Уджин был лишён в этот период — возможность выезжать на выступления от школы со своими навыками, так как был риск раскрытия его увлечения. Тяжелее стало после окончания школы, потому что встал вопрос поступления, и, естественно, выбора, казалось бы, не было — родители уже выбрали один из самых лучших университетов по химическому направлению в их стране и отправили туда документы сына. Но маленькая надежда оставалась, так как оригиналы документов все ещё были на руках у Уджина. В один день их семью решили навестить дальние родственники со своим маленьким сыном, Джисоном. Естественно, ребёнка скинули на Кима, и проведя весь день с этим чудом, он окончательно решился действовать. Дальше было сложнее — подача документов, вступительные испытания, поступление, заселение в общежитие. Тяжелее всего дался последующий разговор с отцом и разрыв всех связей с семьёй. Постепенно всё начало налаживаться, Уджин успешно закончил университет, получил свой первый и единственный на данный момент класс и наконец-то смог почувствовать, что он по-настоящему живёт, а не существует, спасаясь бегством от суровой реальности. Закончив свой рассказ, учитель наконец смог взглянуть в глаза своему собеседнику, в которых всё ещё читалась озадаченность. — Но о чём тогда говорил Минхо, почему он считает, что я как-то повлиял на твою жизнь? — Всё это время мне удавалось успешно скрываться, но недавно в школу приходила моя мать, кто-то из её знакомых, чьи дети, видимо, учатся в этой школе, передали ей, — горечь проскользнула в голосе учителя, — она пыталась поговорить со мной, всё ещё надеялась, что я одумаюсь и вернусь, но от этих слов мне стало только хуже, знаешь, как будто старая рана вскрылась, прошлое снова начало преследовать меня в кошмарах, но потом пришёл ты, такой беззаботный и невинный, и я как будто встретил олицетворение счастливого детства, которого у меня никогда не было. Не в силах побороть нахлынувшие эмоции, Сынмин лишь подался вперёд, крепко обнимая Уджина и начиная успокаивающе поглаживать по спине. — И твоя история с попытками побороть боязнь и при этом приносить пользу людям, ты действительно сильный, и я этим восхищаюсь, просто знай, что по крайней мере одного человека ты уже спас. — На самом деле тоже самое можно сказать о тебе, справиться с таким смог бы не каждый, — больше слов было и не нужно, хотелось только сидеть так, обнимая друг друга на этом диване и делиться друг с другом теплом, не замечая ничего вокруг. Это действие казалось таким правильным, естественным, тем, чего не хватало им обоим уже давно. Как будто две покалеченные души наконец нашли друг друга. Просидев так продолжительное количество времени, они не услышали звук ключей в коридоре. Только когда до слуха Сынмина донеслись тихие всхлипы, которые явно пытались заглушить, врач вскочил и пошёл на источник звука. Источником оказался Джисон, который нашёлся уже в ванной на коврике, уткнувшийся в собачью шерсть, которая и заглушала звук. Появившегося минутой позже Уджина Сынмин сразу же развернул обратно, отправив на кухню за водой и какими-нибудь сладостями. Тем временем Джисон уже был поднят, завернут в одеяло и усажен на кровать в своей комнате, которая, оказывается, была в этой квартире, в окружении Лаки и Сынмина. — Может расскажешь? — Я, — Хан глубоко вздохнул, пытаясь снова не дать волю эмоциям, — сбежал из дома. — Это действительно серьёзно, но почему? — Родители собираются уезжать по работе и хотят забрать меня с собой, если до этого они просто оставляли меня кому только можно, то сейчас всё намного серьёзнее, — набрав побольше воздуха в лёгкие, Джисон продолжил, — если дня них менять место работы как что-то привычное, то я на новом месте точно освоиться не смогу, моё место здесь. — Но если это очередная работа, как было до этого, то зачем им брать с собой ребёнка? — Потому что они собираются переезжать навсегда, — эти слова громом пронеслись в голове врача, серьёзность ситуации резко возросла, поэтому единственное, что смог на данный момент предпринять Ким — это прижать ребёнка ближе к себе, поглаживая по волосам. — Но знаешь, — внезапно разрушил тишину Джисон, — есть ещё одна причина, почему я не могу уехать, мне кажется ты поймёшь, хён. Минхо, я.. люблю его, но не уверен, что мне что-то светит. — Почему ты так в этом уверен? — слышать такое было слишком неожиданно, особенно после того, что Сынмин застал в кабинете в тот день. — Все его проявления привязанности кажутся шуточными, он делает это, потому что не стесняется и его это просто забавляет, даже тот поцелуй, — договорить ему не дали. — Какой поцелуй? — это что-то новое, что Ким явно не ожидал услышать. — В автобусе. Какая-то девочка на класс младше всю поездку доставала его, расспрашивала о том, есть ли у него кто, на что он на её глазах поцеловал меня, — на этих словах Хан показал пальцем на свою щёку, окончательно краснея и зарываясь под одеяло, — сюда. Представить реакцию на такое действие было несложно, Сынмин еле сдержал смешок, но всё же решил, что пора успокаивать очередного малолетнего влюблённого в его жизни. — Знаешь, со стороны виднее, просто поверь, что твои чувства взаимны, не обязательно давать ему понять это сейчас, но у вас точно всё будет хорошо, а с родителями мы что-нибудь придумаем, — эта речь настолько вселила уверенность в Джисона, что он даже решил сделать вид, что не заметил этого многозначительного «мы» из уст Сынмина. — После таких серьёзных тем мне кажется, что я не усну, но голос хёна такой успокаивающий, — Джисон явно что-то хотел, но не решался сказать. — Ты хочешь, чтобы я спел тебе колыбельную что ли? — Я понимаю, что это глупо, я не настолько ребёнок, — хоть он и отрицал это, но глаза выдавали всё. — Хорошо, я попробую, — перебирая в голове различные мелодии и вспоминая слова колыбельных из своего детства, Ким удобнее уложил Джисона, завернул в одеяло и обвил своими руками, укладываюсь рядом, — только не смейся, ладно? — Обещаю. Слегка прокашлявшись, Сынмин прикрыл глаза и немного неуверенно начал петь. С каждым словом, голос становился немного увереннее, и уже через пару минут ребёнок мирно сопел. — «Ничего не случится, если я прикрою глаза на пару минут», — пронеслось в мыслях врача, прежде чем он следом за Ханом провалился в сон. Наблюдавший за всем этим через дверной проём Уджин не мог сдержать улыбки. Всё происходящее выглядело так, будто это обычная ситуация в этом доме, и где-то в глубине души Ким понимал, что он хочет, чтобы так было всегда, хоть и не решался пока признаться в этом даже себе. Будить Сынмина совсем не хотелось, поэтому старший лишь взял плед, что висел на спинке стула, и укрыл его. Этот день явно был одним из нелёгких, и многое ещё предстояло обдумать и осознать. Но обо всём этом можно подумать завтра, а сейчас учитель лишь оставил тарелку с печеньем, что принёс с собой, на тумбочке Хана и жестом позвал Лаки следовать за ним, прикрывая дверь и оставляя двух важных в его жизни людей наслаждаться сновидениями в обнимку.