Прежде чем я влюблюсь

      Гермиона проснулась, когда луч зимнего солнца, пробираясь сквозь закрытые веки, неприятно заслепил в глаза. Казалось, что вокруг всё наполнилось ярким белым светом, который невозможно было стерпеть.       Она распахнула ресницы, быстро заморгала и поморщилась. Сменив положение, чтобы солнце не слепило, Гермиона потёрла веки, глубоко вздохнула и окончательно разлепила глаза, приводя своё сознание в реальность после долгого сна. Разглядывая потолок, она, наконец, пришла в чувство и, пролежав несколько секунд, подняла с подушки голову, чтобы оглядеть комнату.       Девчонки ещё спали. Это не было удивительным, ведь Гермиона всегда вставала раньше и видела в этом огромный плюс — ванная комната доставалась ей в распоряжение первой.       Снова уронив голову на подушку, она медленно вытянулась, выгибая тело, словно кошка, но через несколько мгновений резко вздохнула и легко поднялась с постели. Не найдя возле кровати тапочки, Гермиона быстро встала и босиком направилась в ванную комнату, как вдруг спустя несколько секунд раздался хруст — что-то острое вонзилось в ногу. Она взвизгнула, отскочила и едва удержала равновесие, а затем, посмотрев на то место, где только что была ступня, увидела стеклянные осколки, которые раньше представляли собой сувенир — подарок Рона Лаванде. Он подарил его несколько дней назад, и теперь Лаванда постоянно крутила этот сплюснутый шарик в руках, любуясь, как внутри то сгущается, то рассеивается туман. Нельзя было не отметить, что это оригинальный подарок, ведь Лаванда очень любила все вещи, которые хоть как-то напоминали ей любимый предмет — прорицание, — а когда получила такой сувенир от Рона, её радости не было предела, и теперь целыми днями она говорила только о нём, вертя этот эллипсоидный шарик в ладонях.       «Оригинальный, но бесполезный презент», — думалось тогда Гермионе.       Она закусила губу, чтобы сдержать назревший крик боли, и притянула к себе ногу, не зная, что предпринять. Закрыв глаза, чтобы успокоиться и не проронить ненавистные слова в сторону Лаванды и Рона, а также не пролить появившиеся на глазах слёзы, в мёртвой хватке она обхватила ладонями коленку, прилагая всю силу и желая заменить одну боль на другую. Выходило плохо, но Гермиона смогла тяжело выдохнуть и снова задержать дыхание, чтобы перебороть боль. Прошло чуть меньше минуты, когда она почувствовала, как ужасное ощущение ослабевает, открыла глаза и, посмотрев на свою ногу, увидела, что несколько крупных капель крови упали на пол и продолжили капать дальше, создавая маленькую лужицу. Повернув стопу к себе, чтобы оценить, насколько сильно вонзились в неё осколки, Гермиона охнула: кусочки крупных стёкол глубоко распороли кожу и были залиты багряной кровью, струящейся по всей стопе к полу, а мелкие осколки ярко выделялись блеском в этой субстанции.       Это было плохое начало дня.       Гермиона стиснула зубы, ощущая, как дёргаются внутри нервы, болезненно отзываясь в душе, и опустила ногу вниз, на пятку, чтобы дохромать до ванной и избавиться от неприятности. Кое-как она зашла в комнатку, закрыла за собой дверь и вздохнула, на несколько мгновений прикрыв глаза, затем села на табуретку, притянула к себе ногу и стала аккуратно вытаскивать осколки из стопы, прикусывая нижнюю губу, чтобы не закричать. Через несколько минут Гермиона с облегчением вздохнула: все остатки подарка Рона были извлечены из кожи, но теперь во рту чувствовался солено-сладкий вкус — она поняла, что прокусила губу до крови. От злости покачав головой, Гермиона поднялась и, опираясь на пятку, медленно прошла к самой ванне, чтобы промыть раны. Холодная вода сильно защипала кожу и, не сдержав стон, та по привычке закусила губу в том же месте и проткнула её ещё сильнее, после чего тут же облизнула её, ощущая сильный солёно-сладкий вкус, который был ей противен, отчего тут же сплюнула кровь в раковину.       Минут десять прошло, прежде чем Гермиона промыла все свои раны, и теперь они лишь пульсировали и болезненно подвывали, постоянно давая о себе знать. Остальные десять минут она умывалась и приводила себя в порядок. Расчесав перед зеркалом копну волос, Гермиона услышала за дверью пронзительный женский крик, поэтому, бросив расчёску, тут же вышла из комнатки и взглянула на происходящее: Лаванда стояла в пижаме и с ужасом в глазах смотрела себе под ноги, а только что проснувшаяся от её крика Парвати недоумённо разглядывала её.       — О, Мерлин! Что это?! Что это?! — ошеломлённо причитала Лаванда, наклоняясь вниз и рассматривая осколки некогда бывшего шарика.       Гермиона хмуро взглянула на осколки, затем — на небольшую лужицу крови, а потом — на Лаванду, которая так широко раскрыла глаза, что, казалось, они сейчас вылезут из орбит.       — Мой подарок! Мой шарик! Мой… мой… — она не могла сдержать шока от увиденного. — Как такое случилось?! Как?..       Лаванда подняла взгляд на Парвати, затем повернула голову в сторону Гермионы, и её лицо тут же исказилось от злости и гнева.       — Это ты его сломала?! Это ты сделала?!       Гермиона, хоть и прочистила, и обработала рану, по-прежнему хромала, поэтому слишком медленно подошла ближе к Лаванде и, ощущая свою вину вместо прежней злости, тихо ответила:       — Я не увидела его под ногами. Прости…       — Прости?! — та резко выпрямилась и гневно сверкнула глазами, впадая в истерику. — Прости?! Это подарок Бон-Бона! Это его подарок! Как ты могла его сломать?! Ты!.. Ты ужасная! Ты!..       — А если его починить заклинанием? — предложила Парвати.       — Боюсь, не получится, — с жалостью отозвалась Гермиона. — Половину осколков я выкинула, потому что они впились мне в ногу…       — Ты специально сломала мой подарок! — закричала Лаванда, с бешенством разглядывая лицо виновницы. — Ты хотела, чтобы мы поссорились с Бон-Боном! Он очень расстроится, узнав, что его очаровательный подарок, мой «туманный глазик», потерпел такую участь — быть раздавленным твоей ногой! Ты безжалостное чудовище!..       — Лаванда, прости, я правда не хотела его ломать! Я наступила на него случайно!..       — Случайно?! Не ври мне, Гермиона! Ты сделала это нарочно! Ты!.. Ты!.. — глаза Лаванды наполнились слезами, и она бросилась в ванную комнату, громко хлопнув дверью.       Гермиона повернулась к Парвати и увидела её хмурое лицо — тёмные глаза неодобрительно и с осуждением пронзали всё её существо, — затем глубоко вздохнула, покачав головой, под чужим острым взглядом надела на себя чистую одежду и, хромая, вышла из комнаты девочек. Чувствуя себя подавленной и разбитой от случайного деяния, которое всё так же вызывало приступ злости, она медленно прошла к лестнице и спустилась вниз, в гостиную.       Ужасное утро!       В гостиной уже было несколько человек, и среди них оказалась Джинни. Гермиона почувствовала облегчение, подходя к ней, надеясь завязать приятный разговор, но, видимо, Джинни тоже проснулась не в самом лучшем расположении духа — она внимательно оглядела Гермиону, и её брови сдвинулись.       — Привет, Джинни.       — Гарри вчера сказал, что ты весь вечер провела в библиотеке, — недовольно начала она.       — Да, я…       — Ты обещала прийти на тренировку и посмотреть мой новый финт!       — Прости, Джинни, я совсем забыла, что сегодня игра в квиддич…       — Я так рассчитывала на тебя, — с сожалением произнесла та, склонив голову набок, затем отвернулась и села на диван, скрестив руки на груди.       — Джинни… — мягко начала Гермиона, обходя диван и присаживаясь рядом с подругой.       — Ты ничего вокруг не видишь кроме своих книг! — продолжала она недовольно стонать. — Сегодня матч со Слизерином! Надеюсь, на него-то ты явишься? Или опять будешь в библиотеке?       — Конечно, я приду посмотреть на вашу игру! — как само собой разумеющееся, отозвалась Гермиона.       Джинни несколько секунд молчала, затем посмотрела на неё и слабо улыбнулась, смягчив голос:       — Ладно, тогда пошли на завтрак. Мне нужно набраться сил. Очень нервничаю перед игрой. Знаешь, кого они взяли в команду?..       И подруга увлекла её в разговор о предстоящем матче. Гермиона терпеливо выслушивала все размышления Джинни, пока они не оказались в большом зале и не сели за стол.       — Почему ты хромаешь? — спросила Джинни, обратив внимание, что та не полностью вставала ногой на ступню.       — Утром наступила на какую-то безделушку, которая разбилась и принесла мне увечья, — вымученно улыбнулась Гермиона.       Джинни снова вернулась к теме о предстоящем матче, после которой воскликнула:       — …и кстати! Ты знала, что Дин пообещал устроить самую крутую вечеринку в гостиной, если мы разобьём этих слизеринцев?       — Серьёзно? — без энтузиазма переспросила Гермиона, накладывая еду в тарелку.       — Ты не воодушевлена? — нахмурившись, спросила та, внимательно посмотрев на неё. — Тебе нужно хорошо развлечься, Гермиона. Нельзя же так убиваться… в общем… перестань вести себя, как зомби.       Та с интересом посмотрела на Джинни, понимая, о чём она говорит. Было глупо скрывать от неё тот факт, что они с Роном в ссоре из-за Лаванды.       — Симус сказал, — тихо заговорила Джинни, наклонившись ближе, — что его дядя тайным образом прислал много выпивки. Так что веселье будет большим.       От изумления Гермиона вскинула брови вверх, а затем поджала губы, выражая тем самым недовольство.       — Но это запрещено. А если Макгонагалл?..       — Перестань быть скучной! — отмахнулась Джинни. — Никто не узнает! Вечером мы будем вести себя тихо, Макгонагалл посмотрит и уйдёт, а потом начнём веселье. У ребят всё продумано!       Гермиона покачала головой.       — Так ты будешь с нами?       — Чтобы смотреть на то, как Лаванда обжимается со своим Бон-Боном? — с раздражением спросила она.       Джинни глубоко вздохнула, огляделась, как вор, близко наклоняясь к Гермионе, и тихо ответила:       — Это будет шансом, чтобы помириться. Я сама не в восторге от поведения Рона…       — Не буду я с ним мириться и!.. Тсс, — шикнула Гермиона, увидев, как в зал зашли Гарри и Рон.       Джинни отпрянула от неё и стала набивать рот едой.       — Привет! — поздоровался Гарри, садясь рядом с Гермионой.       — Привет, Гарри, — выразительно отозвалась та, не посмотрев даже на Рона, который присел рядом с другом. — Как дела? Как настрой на сегодняшнюю игру?       — Вроде отлично. Рон вообще решителен, как никогда! — просиял в ответ Гарри, покосившись на друга, затем посмотрел на Гермиону, поняв, что не стоило говорить о нём. — Джинни, смотрю, тоже с сильным боевым духом, да?       — Мы размажем их по стенке! — кивнула та, мельком глянув на Поттера.       — Гарри, ты слышал, что Дин и Симус обещали закатить шикарную вечеринку? — подал свой голос Рон.       — Не кричи, Рон! — недовольно окликнула его Джинни, невольно покосившись на преподавательский стол. — Ты узнал и теперь будешь на каждом углу всем кричать об этом? Поверь, так у нас не получится никакой вечеринки!       — Там ещё будет виски, — прошептал Рон на ухо Гарри так, что это услышала даже Гермиона.       — Старосты обязаны соблюдать порядок и дисциплину, — с раздражением проскрежетала она, глядя в свою тарелку и представляя, с каким выражением лица он посмотрел на неё.       Гермиона услышала глубокий вздох раздражения с его стороны, но Рон ничего не ответил на это.       — Гермиона, — аккуратно начал Гарри, задержав свою ложку с едой возле рта, — Симус кое-как притащил ящик… в общем, чтобы здорово отметить победу, и всем вряд ли бы хотелось испортить праздник.       — Вы ещё даже не выиграли, а уже подготовились отмечать, — качнула головой она.       — Гермиона… — с мольбой в голосе отозвался Поттер. — В самом деле, мы никогда не устраивали подобные мероприятия… Ты могла бы присоединиться к нам…       Та подняла взгляд на Гарри и слабо улыбнулась.       — Допустим, но тогда с тебя, Гарри, великолепная игра.       — Так ты всё-таки останешься с нами? — просияла Джинни, посмотрев на неё блестящими глазами.       Гермиона закатила глаза, не смея сдержать блуждающую улыбку, и ответила:       — Да, Джинни, как ты хочешь.       — Круто! — с восторгом прошептала та, что вызвало смех у Гермионы.       — Привет, Бон-Бончик! — услышала она тонкий голосок подошедшей к ним Лаванды, и звонкий смех тут же угас.       Гермиона посмотрела в их сторону, затем тут же отвернулась, с мрачным видом продолжая ковыряться в тарелке, так как пропал аппетит. Она почувствовала на себе пронзительный и ненавистный взгляд Лаванды, которая тут же заверещала слезливым тоном:       — Она разбила твой подарок, представляешь? Я так восхищалась им! Он был такой великолепный!..       Гермиона повернулась к ним и с ответной ненавистью посмотрела в глаза обоим.       — Он лежал на полу, и я его просто не заметила, — ответила ровным голосом.       — Она врёт! Она специально это сделала, чтобы рассорить нас! — не соглашалась Лаванда, скрестив руки на груди.       — Глупости, — отмахнулась та и отвернулась от этой парочки.       Сбоку она услышала подавленный смех Джинни, а, покосившись в сторону Гарри, на его лице увидела едва сдерживаемую улыбку. Гермиона не сдержала в себе порыв злости от происходящего, резко поднялась с места и произнесла:       — Увидимся на игре.       — Гермиона! — окликнул её Гарри, но та не стала оборачиваться, ускоряя шаг.       — Она ужасна! — послышалось вслед обращение Лаванды к Рону.       Гермиона вылетела из зала настолько быстро, насколько позволяла ей это сделать раненая нога, и почувствовала, что не может сдержать слёзы от обиды и злости. Как же они достали её своими выходками!       На Рона она была зла, как никогда раньше. Мало того, что он к ней больше не подходил, не разговаривал, в её присутствии с Гарри молчал как рыба, — сейчас он позволял Лаванде обвинять её в том, что она нарочно разбила его подарок своей подружке, и даже не попытался сгладить эту ситуацию. Если последние две недели она уже не так сильно злилась на Рона, полагая, что вполне возможно с ним помириться, то после такого всё желание начисто отпало. Пускай катится куда подальше со своей любимой Лав-Лав!       При воспоминании о том, как Лаванда нагло завладела сердцем Рона после первой игры в квиддич, Гермиону стало тошнить. В деталях она помнила их страстный поцелуй, после которого Рон перестал даже смотреть в ее сторону, не то что бы разговаривать. Да, было больно и обидно. Гарри и Рон с детства были самыми близкими и лучшими друзьями, но примерно с четвёртого курса она стала ощущать некоторые изменения в своих чувствах по отношению к Рону, который очень ревниво отнёсся к тому, что она встречалась с Виктором Крамом. Это задело, и на протяжении пятого курса Гермиона ощущала в себе странные нежные чувства, глядя в лицо Рону, и не сомневалась, что он испытывает что-то подобное. Да, она прятала и топила эти чувства в себе, пытаясь видеть его таким же другом, каким был ей Гарри, и это вроде неплохо получилось. Но когда Гермиона увидела Лаванду с Роном, то всё, что она скрывала внутри себя, вырвалось наружу. Вырвалась наружу и ненависть, с которой она смотрела на Рона после того, как они разъединили свой поцелуй. Казалось, в тот момент её сердце кто-то сдавил до громкого хруста и рассыпал осколки под ноги с громким стеклянным звоном.       Это было предательством. Это было несправедливо. Это было безжалостно. Как можно было так поступить с ней?       Как же хотелось спрятаться ото всех посторонних глаз и оказаться в таком месте, где её не будут трогать и донимать, смеяться над ней, ненавидеть и презирать. Хотелось оказаться там, где есть всё, но нет никого.       В слезах Гермиона не заметила, как оказалась на восьмом этаже, и справа от неё стала появляться небольшая дверь в стене. Она остановилась и посмотрела на неё. Это была Выручай-комната, которая услышала её мысли и появилась, принимая желаемый вид. Интересно, какой именно она будет?       Гермиона огляделась и, не увидев никого в коридоре, дёрнула за ручку.       Дверь распахнулась, и она зашла внутрь.       Комната была невероятно огромной: просторной и с высокими стенами. Прямо с порога по бокам от неё были уходящие вдаль здоровые кучи вещей, которые имели как потрёпанный вид, так и вполне приемлемый или даже новый. Здесь была куча барахла, начиная от разбитой посуды, потрёпанных ботинок, пыльных мантий, неряшливо лежащих шкафов, столов и стульев, ветхих учебников, исписанных пергаментов и заканчивая посеревшими зубными щётками, разбитыми стёклами, сломанными игрушками. Даже пыльное пианино виднелось вдалеке, на котором не хватало несколько белых клавиш.       Гермиона сильно изумилась: неужели столько предметов хранит в себе эта комната? Сколько же учеников побывало здесь и оставило своих вещей по каким-то причинам?       Она медленно прошла по каменному полу, внимательно разглядывая всё, что видела вокруг себя, совсем забыв, как недавно плакала от злости и обиды. Цепкий взгляд задерживался на каждой безделушке, находящейся в этой комнате, и, пройдя несколько метров, Гермиона остановилась на развилке и поняла, что здесь целый лабиринт из брошенных вещей.       Её внимание привлекло пианино, стоящее немного неровно из-за каких-то вещей, которые с одной стороны валялись под ножкой инструмента.       Гермиона прошла к нему, провела пальцами по пыльным клавишам, нечаянно зажимая одну из них. Нота нарушила тишину комнаты так неожиданно громко, что Гермиона вздрогнула. Обернувшись назад, она внимательно посмотрела на вход в комнату, затем отвернулась к музыкальному инструменту и зажала ещё несколько клавиш. Приятный звук снова прорезал тишину, и та увлечённо стала медленно перебирать клавиши. Играть она не умела, хотя знала несколько простых мелодий, которые довелось изучить, когда училась в маггловской начальной школе. Музыка была не её стезёй, поэтому этот предмет в школе давался не так легко, как другие, и никакого интереса она к нему никогда не проявляла.       Но сейчас Гермионе было интересно перебирать клавиши в какой-то странной мелодии, которую она выдумывала в голове, пускай она и была не совсем мелодичной. Через несколько минут она стала понимать принцип звучащих нот, и что-то более приятное для слуха стало вылетать из под пальцев. Процесс перебирания клавиш в какой-то мелодии с головой завлёк Гермиону, и лишь спустя полчаса она подняла голову от инструмента и посмотрела на другие вещи, грудой лежащие рядом. Внутри что-то радостно затрепетало от полученных эмоций, в особенности усилившихся после того, как у неё стало получаться издавать какие-то мелодичные звуки на пианино. С воодушевлением она пошла дальше по лабиринту барахла, надеясь найти что-то не менее интересное и особенное.       Пройдя ещё немного, Гермиона увидела высокий чёрный шкаф, который показался ей смутно знакомым. Это же был исчезательный шкаф! Такой же шкаф она видела в лавке Горбина, когда с Гарри и Роном следила за Драко Малфоем. Когда-то давно, ещё во времена первой войны с лордом Волдемортом, волшебники пользовались им, дабы избежать столкновений с Пожирателями смерти.       Гермиона прошла дальше и обратила внимание на огромную груду книг: среди них было множество пыльных и потрёпанных фолиантов, которые относились к учебному материалу. Подобрав одну из них, она дунула на обложку, и тысячи пылинок окружили её в воздухе. Проведя пальцами по корешку, она открыла книгу, и не меньше пыли поднялось в воздух от страниц. Это был учебник по углублённой трансфигурации. Пролистав несколько страниц, Гермиона внимательно рассмотрела картинки, на которых были изображены превращения предметов в животных, и наоборот. Здесь же были представлены и волшебники, которые перевоплощались в ворону, рысь и даже в цаплю.       Захлопнув фолиант, она глазами пробежалась по другим книжным изданиям, но взгляд не зацепился за что-то интересное, поэтому, бросив книгу к остальным, она пошла дальше.       На пути ей встретился огромный шкаф, в котором стояли позолоченные кубки, посуда и хрустальные бокалы. Гермиона протянула руку к кубку, аккуратно взяла его и стала вертеть в руках: на гладкой поверхности что-то было высечено рунами, но таких символов она никогда не встречала раньше, поэтому и не могла перевести. Оглядев всю посуду глазами, Гермиона поставила кубок на место и направилась дальше.       После этого её внимание привлекло длинное высокое зеркало, которое стояло на массивных ножках подальше от груды предметов. Она быстро подошла к нему и взглянула на своё отражение.       На неё смотрели блестящие карие глаза, излучавшие какое-то необъяснимое тепло, а взгляд был осознанным и глубоким, даже казался завораживающим. Несколько секунд Гермиона не могла оторвать от своих глаз взгляда, затем взор принялся внимательно рассматривать слегла пухлые и пересохшие губы. На нижней ярко виднелся след от утреннего прокуса кожи, появившегося, пока она вытаскивала из своей стопы острые осколки стекла. Сейчас он немного затянулся и выделялся лишь багровым пятном, будто после удара кулаком. Она облизнула их, чтобы увлажнить, но почувствовала во рту солоноватый вкус от недавних слёз, и ей тут же вспомнились её печаль и обида.       Оглядев внимательно лицо в зеркало, Гермиона стала испытывать отчаянье от того, что Лаванда нравилась Рону больше, чем она. Что в ней было такого, чего нет у Гермионы? Разве она не по-своему красива?       Глядя на отражение, она нравилась себе и в глубоком изумлении не понимала, почему не нравится другим. Она оглядела каждую чёрточку на лице, затем одежду, а потом взгляд упал на отражение в зеркале других предметов, находящихся за спиной.       Сменив положение и почувствовав очередную вспышку боли от проколотой ноги, Гермиона поморщилась, а в следующую секунду уловила какой-то блеск в отражении. Она стала внимательно изучать всё зеркало, пытаясь понять, что сверкнуло в глазах. Меньше чем через минуту она поймала нужный ракурс, и что-то яркое снова блеснуло в глаза. Она увидела эту вспышку преломлённых лучей и заметила в отражении предмет, который так сильно привлёк внимание.       Гермиона обернулась назад и вживую посмотрела на этот странный предмет, который находился вверху невысокой груды беспорядочно валяющихся вещей, и сделала несколько шагов к нему ближе. Ей захотелось понять, что это. Для этого она достала волшебную палочку и взмахнула ею, чтобы притянуть эту вещь к себе, но та штука магии не поддавалась. Гермиона с лёгким изумлением попробовала ещё раз, но и вторая попытка была бесполезной.       Почувствовав в себе огромное любопытство от того, что вещь к ней не притягивается по какой-то причине, она решила добраться до неё по груде барахла и стала карабкаться наверх по куче железной посуды, старых порванных подушек и разломанного в щепки стола. Когда её рука приблизилась к желаемому, она разглядела, что эта вещь похожа на какой-то венец, которым обычно украшают голову. На заострённом конце, уходящем вверх от круга, был тёмно-синий камень, который, как раз, и заставил Гермиону обратить внимание на блеск в отражении, исходящий от него.       Неожиданно она почувствовала, как вещи уходят из-под ног, поэтому Гермиона тут же резко схватила найденный предмет, а в следующую секунду упала вниз, на спину. Венец вылетел из рук и с гулким переливчатым звоном упал рядом с ней на каменный пол.       Гермиона выдохнула, отгоняя рукой от лица поднявшуюся вокруг пыль, подняла голову с пола и села перед находкой. Это был не венец, а диадема красивой работы, только почему-то тонкий металл был, как будто бы, грязным и посеревшим. Она аккуратно взяла в руки вещицу и стала внимательно оглядывать со всех сторон. Изучив её, Гермиона подняла взгляд на стоящее напротив зеркало, и в голову пришла мысль: посмотреть, как такая красивая диадема будет смотреться на её голове. Но не опасно ли это было?       Гермиона снова посмотрела на своё отражение в зеркале и вспомнила, как недавно сокрушалась на свою внешность, которая не нравилась практически никому. Обида снова вспыхнула в сердце, сжимая всю сущность до хруста и боли в душе. Хуже уже не будет.       Встав на ноги и выпрямившись перед своим отражением, она поднесла диадему к волосам и надела её.       Как только это произошло, яркий белый свет озарил всю комнату, поглощая все предметы, находящиеся здесь, приближаясь к самой Гермионе, которая с ужасом понимала, что этот белый свет поглотит и её. В глазах всё стало ослепительно белым, — она зажмурилась и перестала чувствовать себя. Где-то вдалеке послышался звук бьющегося стекла.       Яркая вспышка ослепительного света стала превращаться в темноту до тех пор, пока в закрытых глазах не остался лишь чёрный и непроглядный мрак. Голова заныла тупой болью, давая Гермионе знать, что она жива, и тут же открыла глаза и огляделась, понимая, что упала навзничь и ударилась затылком о твёрдый пол. Садясь и снова размахивая рукой, чтобы отогнать от себя пыль, Гермиона в изумлении уставилась на разбитое зеркало, осколки которого были в шаге от неё.       Как же ей повезло, что они рассыпались не на неё. Ей и так хватало увечий, принесённых нелепым подарком Лаванды от Рона. Если на неё ещё упало бы зеркало, то это было бы даже смешно.       Отряхнув с одежды мелкие осколки, Гермиона поднялась с пола и взялась за голову. Где диадема? И что с ней сейчас произошло? Откуда взялся этот белый свет, который так стремительно исчез, как и появился?       Гермиона огляделась, но ничего похожего на свою находку не увидела. Проведя в поисках больше пятнадцати минут, она совсем отчаялась найти диадему и с разочарованием направилась обратно, откуда пришла. Единственное радовало — она осталась жива. Действительно, было глупо пользоваться неизвестными вещами, которые могли быть заколдованы каким-нибудь заклинанием.       Гермиона вспомнила о матче. Время уже близилось к обеду, и наверняка весь стадион был заполнен до отказа, а болельщики, которые пришли посмотреть игру, громко и радостно улюлюкали, поддерживая игроков, поэтому Гермиона тут же направилась, прихрамывая, к выходу, надеясь не опоздать на начало.       Её постигло очередное разочарование, когда она оказалась на стадионе: игроки в красных и зелёных экипировках уже вовсю рассекали по полю, а счёт был двадцать-тридцать в пользу Слизерина. Разочарование было из-за того, что, во-первых, она опоздала из-за раненой ноги, которая всю дорогу не давала ускорить шаг, а, во-вторых, было видно, что вся команда Гриффиндора заметно нервничала, видя преимущество своих соперников, которые с бешеной скоростью летали по полю и успешно перехватывали мячи у команды её факультета.       Гарри что-то кричал им, энергично размахивая руками, охотники с растерянным лицом пытались расслышать его, а загонщики старались сосредоточиться на бладжерах, которые с успехом отбивали слизеринские загонщики. Один Рон пребывал в возбуждённом состоянии, готовый сразиться с резкими ударами охотников противоположной команды.       — Ты сможешь! Бон-Бон! У тебя получится! — послышался недалеко крик Лаванды, который был отчётливо слышен сквозь кричащую в возбуждении толпу.       Гермиона повернулась в её сторону и не сдержала покачивания головой, затем снова посмотрела на игровое поле, улавливая манёвры игроков. Раздражение огромным комом подступало к горлу так, что всякий интерес к игре быстро пропал. Она рассеянным взглядом уставилась на поле и не особо наблюдала за тем, как проносятся на мётлах участники.       Сколько прошло времени, Гермиона не знала, но в какой-то момент зрители на трибунах громко закричали, засвистели, и она поняла, что игра закончилась. Гарри поймал снитч, и Гриффиндор победил.       Победные возгласы студентов её факультета звонко отдавались в ушах, и она резко закрыла их ладонями, чтобы не слышать этого.       — Гермиона! Мы победили! — кричал рядом с ней счастливый Невилл, размахивая руками, как и другие.       Она слабо улыбнулась ему, кивнув, и, опустив руки, огляделась. Скамейки стали пустеть, студенты направились вниз, чтобы поздравить победившую команду. Гермиона неторопливо спустилась следом, когда её настиг вихрь счастливых возгласов, а чьи-то руки крепко обняли за плечи.       — Гермиона! Гермиона!       Это была Джинни, которая не знала себя от радости. Она разжала свои объятия и кинулась обнимать кого-то ещё.       Гермиона не могла сосредоточиться на радости от победы, которая всё-таки была приятной и, по существу, единственным событием, которое могло радовать сегодня.       Когда команда Гриффиндора отправилась в раздевалку, вся остальная толпа гриффиндорцев побрела к замку отмечать победу. Гермиона неторопливо последовала за группой четверокурсников, которые громко обсуждали прошедшую игру.       — Как тебе игра? — нарушил её одиночество мужской голос с правой стороны.       Она подняла взгляд на подошедшего и, узнав в нём Кормака Маклаггена, неспешно ответила:       — Хорошая игра.       — Она была жестокой! Ты видела, как беспощадно играли слизеринцы?! — воодушевлённо говорил ей Кормак. — Это было что-то!       Гермиона кивнула, слабо улыбнувшись.       — Правда, я не удовлетворён игрой нашего вратаря, — растягивая слова, продолжил он с осуждающим видом. — Если бы я был вратарём, то не пропустил бы столько мячей, сколько пропустил он.       Та пожала плечами, не имея никакого желания разговаривать с Кормаком, тем более о Роне.       — Ты же знаешь о том, что вечером после отбоя в гостиной будет вечеринка? — загадочно поинтересовался Кормак, наклонившись ближе, нарушая личное пространство Гермионы, заставляя чувствовать себя неловко.       — Слышала об этом, — кивнула она.       — Это же будет такое веселье! — с возбуждением проговорил Кормак и положил ладонь на плечи Гермионе. — Не припомню, чтобы старшекурсники так отмечали победу в квиддиче, тем более в середине сезона. Ты будешь с нами?       — Я не уверена… — начала та в ответ, сбрасывая с себя мужскую ладонь.       — Брось! — улыбнулся Кормак, снова положив свою ладонь на плечо Гермионы и слегка прижав к себе, чтобы заговорить ей в ухо ещё тише: — Там будет виски. Слышал, что Симус достал где-то целый ящик. Хватит всем!       — Мне не интересны такие развлечения, — снова сбросив чужую руку, сухо отозвалась Гермиона, ускорив шаг, насколько позволила хромота.       Кормак на некоторое время притормозил, внимательно наблюдая, как она отдалялась от него, затем, закусив губу, пошёл догонять.       — Это будет весело, Гермиона! Если проблема в том, что тебе некому составить компанию в общем веселье, то я с удовольствием разделю с тобой этот вечер.       — Если мне понадобится компания, я обязательно тебе сообщу об этом, а сейчас оставь меня в покое, мне надо кое-что сделать.       — Ладно, — в замешательстве отозвался Кормак и остановился, чтобы оглядеться на других студентов, идущих к замку.       Гермиона почувствовала подступающие слёзы от того, как сильно болела стопа, на которую она наступала целиком, лишь бы убраться подальше от Кормака. Несколько дорожек скатились по щеке, и она с силой закусила губу. Новая вспышка неприятной боли прошлась по губе – Гермиона забыла, что повредила и её, поэтому сейчас проклинала себя за то, что своим острым клыком снова обнажила только-только затягивающуюся рану. Привкус крови застыл на языке, напоминая о том, что сегодня был самый худший день в её жизни.       Возле парадной лестницы её догнала Джинни, глаза которой ярко блестели.       — Эй, Гермиона! Ты в гостиную?       — Я…       — Пошли вместе! Сейчас придёт Макгонагалл, покажем ей, как мы рады победе, а потом как будто бы пойдём спать. Она уйдёт и!..       — Джинни, я подумала, что не хочу участвовать в вашей вечеринке, — протянула Гермиона в ответ.       — Ты чего? — нахмурилась Джинни. — Ты обещала Гарри, что будешь с нами!       — Это было утром, а сейчас… я не знаю. У меня болит голова.       — Так сходи к мадам Помфри! И тебе, кстати, надо вылечить ногу, а то ты стала хромать ещё сильнее, чем утром!       — А если она мне пропишет постельный режим из-за неё?       — Глупости! — отмахнулась Джинни. — Ты просто не хочешь идти.       — Да, и идти к ней я не хочу. Вообще ничего не хочу. Сейчас придём в гостиную, я пойду спать.       — Грейнджер, ты шутишь! А ну-ка перестань так говорить! Если ты уйдёшь в спальню, то я тебе покоя не дам, ты поняла? И вообще, я не видела тебя в начале игры!       — Я немного опоздала…       — Снова засиделась в библиотеке? — недоверчиво поинтересовалась Джинни.       — Что-то в этом роде.       — Гермиона, это уже выходит за все рамки! — со злобой воскликнула Джинни, затем успокоилась и приблизилась, шепча: — Я всё понимаю, ты очень огорчена поведением моего брата-идиота, но зачем так жестоко отказывать себе в развлечениях? Посмотри на себя, на кого ты стала похожа? Он не стоит того, чтобы так отчаиваться и убиваться!       — Джинни, я не хочу об этом разговаривать…       — Всё, подруга! Сейчас мы поднимемся в гостиную, я переоденусь, а ты подождёшь меня на диване. И чтобы никуда не уходила! Сегодня мы оторвёмся с тобой по полной!       — А как же Дин?       — К чёрту его! Сегодня утром он уже успел подгадить мне настроение. Пускай сам идёт мириться!       Гермиона усмехнулась.       — Ладно, я буду ждать тебя в гостиной.       Когда девушки оказались внутри своей башни, толпа уже праздновала вовсю. Профессор Макгонагалл похвалила ребят из факультетской команды, попросила долго не засиживаться и поспешила к выходу.       — Всё будет в порядке! — крикнул ей вслед Рон.       — Очень надеюсь, мистер Уизли, — серьёзно ответила она и, увидев возле себя мимо идущую Гермиону, обратилась к ней: — Я очень надеюсь на вас, мисс Грейнджер.       — Конечно, профессор. Всё будет хорошо, младшекурсников я сразу же разгоню спать.       — Отлично, — кивнула она и вышла в проём.       Пройдя к дивану, на котором сидели Симус и Невилл, Гермиона плюхнулась рядом, ожидая, когда вернётся Джинни.       — Ну, что ребята? Начнём? — с огромным энтузиазмом воскликнул Симус, потирая руки.       — Давайте подождём хотя бы минут двадцать? — предложил Невилл. — Вдруг она вернётся? Будет обидно.       — Я надеюсь, вы не сильно собираетесь шуметь? — хмуро спросила она.       Гриффиндорцы обступили диван, на котором сидели Невилл, Симус, Гарри и Гермиона.       — Будь уверена, мы тихонько, — отозвался Дин.       В этот момент к ним спустилась Джинни и ещё несколько гриффиндорок.       — Ну, что? — радостно спросила она. — Когда начнём?       — Подождём немного, чтобы Макгонагалл не вернулась, — ответил Гарри и огляделся. — А где Рон?       — Вон там твой Рон! — буркнула Гермиона, кивнув в сторону кресла, на котором сидел Рон, держа на своих коленках Лаванду и мурлыкая ей что-то на ушко.       — Надо отправить младшие курсы спать, иначе разболтают потом по всей школе.       — Отлично, вот пускай и занимается этим, — ответила Гермиона, безразлично оглядев лица всех двадцати человек, которые собирались устроить этой ночью вечеринку.       По итогу прошло больше часа, прежде чем Симус вынес из комнаты целый ящик виски. Сначала оказалось сложным разогнать всех младшекурсников по кроватям, затем без предупреждения зашла профессор Макгонагалл, чтобы проверить, как ведут себя студенты. Удовлетворившись их спокойными посиделками по разным частям гостиной, она пожелала доброй ночи и ушла. И, наконец, ещё через некоторое время Симус предложил начать, и теперь все обступили его для того, чтобы он каждому налил по стакану.       Веселье началось.       Заиграла подвижная музыка, все громко заговорили друг с другом, а Гермиона осталась сидеть в одиночестве в дальнем углу комнаты, пристально наблюдая за всеми, контролируя уровень шума. Через полчаса всеобщего веселья некоторые ребята стали танцевать под действием крепкого напитка, Дин помирился с Джинни, и теперь они весело ворковали друг с другом, Гарри что-то смущённо мурлыкал какой-то пятикурснице, а Рон и Лаванда вообще переплелись так, что было не понятно: где он, а где она. Остальные также весело проводили время в громких разговорах, кто-то осмелел и начал обжиматься друг с другом, а Невилл так совсем перестал смущаться и скакал под музыку, как ненормальный. Как только заиграла следующая композиция, его руки неожиданно привлекли к себе Парвати, увлекая в чувственный танец. Всем было весело, всем было хорошо.       Гермиона со скучающим видом отвернулась от них. Она углубилась мыслями в происшествие, которое случилось с ней сегодня до обеда. Ей покоя не давала та самая диадема, которая вызвала белую вспышку, уронила Гермиону на пол, разбила зеркало и исчезла без следа. Что за странная магия была наложена на ней, которая не принесла никаких увечий, но свалила её с ног и просто исчезла? Похоже на какое-то взрывное заклятие, раз прикосновение вызвало такой эффект. Наверняка диадема рассыпалась в щепки так же, как и зеркало, а волна отбросила её к полу.       После таких выводов Гермиона благополучно забыла про украшение и повернулась лицом к веселящимся ребятам, но вместо них увидела перед собой Кормака, который подошёл с двумя стаканчиками, наполненными жидкостью. Он широко улыбнулся и весёлыми глазами игриво посмотрел на неё.       — Не хочешь выпить?       — Нет, — тут же отрезала Гермиона.       — Эй! Ну, ты чего? — садясь перед ней на корточки, спросил Кормак, протянув стакан.       — Я же сказала, что не хочу!       — Может быть, ты хочешь поговорить? — не отступил он и тут же осадил целый стакан виски.       Слегка поморщившись, он растянул губы в сладкой улыбке, выпрямляясь и присаживаясь на подлокотник кресла, рядом с Гермионой.       — Я не хочу ни с кем разговаривать, — с раздражением отозвалась та.       — Может быть, тебе просто не хочется здесь быть со всеми?       — Да, ты прав, — кивнула Гермиона.       — Тогда пошли, уединимся? — тут же возбуждённо предложил Кормак.       Гермиона с изумлением подняла на него глаза и не сразу нашлась, что ответить. В это время Кормак выпил другой стакан, который предназначался ей, и с блеском в глазах посмотрел на неё.       — Я не пойду с тобой никуда, — тихо ответила она, наблюдая, как тот стремительно пьянел на глазах.       Кормак снова опустился перед Гермионой и откровенно улыбнулся.       — Ты что? Боишься?       — Кормак, ты пьян. Оставь меня в покое.       Гермиона начала заметно нервничать. Ей ужасно было неприятно чувствовать возле себя пьяного старшекурсника, который разговаривал какими-то странными намёками. Тем временем он приблизился к её лицу и заговорил так, что она почувствовала сильный запах алкоголя, заставивший поморщиться.       — Ты тоже можешь немного выпить, чтобы провести эту ночь с удовольствием.       Гермиона не выдержала и оттолкнула от себя Кормака. Тот рассмеялся, и под его пристальным взглядом она поднялась с места и, хромая, направилась к выходу из гостиной. Ей срочно нужно было проветриться. Она посмотрела на весёлых друзей, которым не было до неё дела, глубоко вздохнула и вышла, ведь никто не спохватится о ней.       Оказавшись в холодном безлюдном коридоре, Гермиона направилась вперёд. Отыскав ближайшую пустую классную комнату, она зашла в неё, запрыгнула на парту и неожиданно разрыдалась.       Какой ужасный день! Скорее бы он закончился!       Её душила обида на Рона, накаляло происшествие с нелепым раздавленным сувениром, после которого ужасно болела нога, замедляя передвижение, к тому же, она оказалась брошенной Джинни, хотя та обещала быть рядом, пропустила часть матча по квиддичу, не получив приятных эмоций и восторга, несмотря на то, что они победили, и в придачу, всё настроение испортил Кормак, так нагло и противно пытавшийся подобраться к ней с грязными намёками. Глупая вечеринка, на которой развлекаются глупые люди!       Причина, по которой она не пошла сразу же спать, была ужасно глупой: Гермиона контролировала уровень шума и порядок в гостиной. Если об этой вечеринке узнает профессор Макгонагалл, то первой, кому прилетит сполна, это ей. Рону было абсолютно плевать: он хоть и староста, но обжиматься с Лавандой и выпивать виски ему куда интереснее и лучше, чем нервничать и переживать за последствия. Казалось, кроме неё никто не беспокоился о том, что с ними будет, если об этом кто-то узнает.       Гермиона шмыгнула забитым носом, и в этот момент раздался ровный мужской голос:       — И долго ты будешь сопли жевать?       Та резко вздёрнула голову и посмотрела на говорившего.       В нескольких шагах от неё на другой парте сидел незнакомец, раскачивая вразнобой ногами. Он с откровенной скукой смотрел на заплаканную Гермиону глазами, темнота взора которых тут же бросилась ей в глаза.       Она быстро вытерла слёзы ладонями и снова посмотрела на незнакомца, отметив, что он выглядел куда старше, чем какой-либо студент в школе.       — Что? — только и смогла прохрипеть Гермиона в ответ, плохо понимая, как в аудитории, на которую она наложила заклятия, мог оказаться кто-то ещё.       — Что слышала, — лениво ответил тот. — Долго рыдать будешь?       — Какая тебе разница, — взяв себя в руки, съязвила Гермиона. — Как ты здесь оказался и кто ты?       Она обратила внимание, что на нём не было ни школьной мантии, ни одного распознавательного знака, который говорил бы о принадлежности к какому-то факультету. Да, и возраст явно был уже не школьный.       — Какая тебе разница, как я здесь оказался и кто я, — в ее манере ответил незнакомец.       — Тогда будь любезен, оставь меня здесь одну, — ответила Гермиона, отвернувшись от него.       — Тебе нравится подтирать себе сопли? — с усмешкой спросил тот.       — Не твоё дело! Как ты вообще сюда попал? Я поставила защитные заклинания на дверь.       — Ты думаешь, меня могут остановить заклинания какой-то школьницы? — продолжил смеяться он.       Гермиона снова повернулась к собеседнику, хмуро и недоверчиво посмотрев ему в глаза, и произнесла:       — Кто ты такой? Я тебя вижу первый раз. С какого ты факультета?       — Я уже окончил школу, — безразлично отозвался он.       Гермиона тут же соскочила с парты и зашла за неё, увеличивая расстояние между ними. Её глаза с испугом посмотрели на незнакомца, который, наконец, проявил к ней интерес, обводя любопытным взглядом.       — Как ты прошёл защитные барьеры вокруг школы? Что тебе здесь нужно? И почему ты оказался в этом кабинете со мной? И как?..       — Погоди, у тебя слишком много вопросов, — усмехнулся тот, остановив её жестом руки, — но я могу тебе ответить на них одним предложением сразу. Хочешь?       Гермиона медленно кивнула.       — Тебя это не касается и совсем не должно волновать. Так пойдёт?       Необъятный страх охватил каждую клеточку тела Гермионы еще сильнее, но наравне с этим она ощутила подступающее раздражение. Сейчас она понимала, что этот идиотский разговор с этим незнакомым человеком её совсем не привлекал, и лучше было бы убраться от этого места куда подальше, потому что всем своим нутром она чувствовала, что эта встреча не предвещает ничего хорошего. Ей не следовало выходить в такое позднее время из гостиной.       — Я понимаю, что меня можно разглядывать часами и любоваться моей внешностью бесконечно, но вообще-то я задал тебе вопрос, — произнёс он и насмешливо улыбнулся.       Гермиона опешила и не сразу нашлась, что ответить. Невольно она отвела взгляд, затем снова посмотрела ему в глаза с нескрываемым раздражением.       — Лучше проваливай отсюда, пока я не сообщила учителям, что на территории замка находится посторонний.       Тот неожиданно звонко рассмеялся, приводя Гермиону в еще большие растерянность и негодование.       — Уверена, что я позволю тебе это сделать?       После этой фразы Гермиона медленно потянулась в карман за своей волшебной палочкой, не упустив из вида, что тот сделал точно то же самое.       — Проверим, у кого реакция быстрее? — продолжил насмешливо улыбаться незнакомец, сунув руку в карман.       — Зачем ты сюда пришёл? — неуверенно спросила Гермиона, нащупав конец своей волшебной палочки в кармане и пытаясь найти в себе бесстрашие и сдержать самообладание.       — Составить тебе компанию. Ты же вроде от одиночества разводила тут солёное море.       — Какая тебе разница, почему я плакала! И вообще, уйди отсюда!       — Это повторяется, Грейнджер! — со стоном ответил тот и передразнил её фразу похожей интонацией: — «Какая разница!». Это уже не интересно!       — Откуда ты знаешь мою фамилию? — поразилась Гермиона, сделав шаг назад.       — «Какая разница!» — повторил он тем же тоном и засмеялся.       — Кто ты?!       Но незнакомец продолжал смеяться, и в его смехе Гермиона различила какую-то угрозу.       — Ладно, чёрт с тобой, тогда я уйду, — твёрдо заявила она, соображая, что нужно срочно идти к профессору Макгонагалл, но пока не сдвинулась с места. — У тебя есть десять минут, чтобы убраться отсюда, пока я иду до декана.       — Ты так уверена в том, что выйдешь из этой комнаты? — с чертовски наигранным изумлением произнёс незнакомец, превратив свой смех в насмешку.       Он соскочил с парты, чем заставил Гермиону попятиться на несколько шагов назад и достать, наконец, из кармана палочку.       — Что ты хочешь от меня? — дрогнувшим голосом спросила она.       — Если тебе не скучно, то мне ужас, как скучно! Я хочу, чтобы ты меня развлекала, — отозвался он.       — Что? — удивилась Гермиона от услышанного.       — Ты совсем глухая что ли? Мне, конечно, не повезло с тобой, ты гриффиндорка, да ещё и такая скучная, что просто тошнит. Пока твои друзья весело проводят время, убиваясь виски и обжимаясь с девчонками, ты, как самая дохлая амёба, свалила оттуда и жуёшь свои сопли. Как ты ещё чувствуешь себя человеком с таким образом жизни?       Гермиона залилась краской от безудержного гнева, который так резко накрыл её, что она не сразу смогла выразить всю злобу и раздражение. Задыхаясь от услышанного, она невольно сделала несколько шагов к незнакомцу, преодолевая в себе желание толкнуть его, зафыркала и воскликнула:       — Что ты несёшь?! Ты!.. Да, как ты смеешь со мной так разговаривать и так говорить обо мне?!       — Уже интереснее, — протянул тот, с насмешкой наблюдая за её гневом.       — Ты просто!.. — Гермиона не могла подобрать слов от пылающего внутри гнева, но внезапное озарение пришло ей в голову, и она, снова попятившись, тише произнесла: — Откуда ты знаешь, что у нас вечеринка и что я ушла с неё?       Незнакомец издевательски продолжил усмехаться, не отводя блестящих глаз от Гермионы.       — Ответь! — воскликнула дрожащим тоном она, и её голос сорвался.       — Видишь, до чего доводит любопытство одинокой юной гриффиндорки? — усмехнулся тот и запрыгнул обратно на парту.       — Какое к чёрту любопытство?       — Слушай, ты вроде сообразительная, как я вижу, но додуматься касаться незнакомых вещей, а к тому же их использовать… ты не тронулась умом, случайно? Детей с детства учат: не трогать незнакомые вещи, не зная, какой магией они могут быть заколдованы, а ты, видимо, эти наставления пропустила мимо ушей? — с усмешкой на губах говорил незнакомец, а затем махнул рукой и сам себе ответил на вопрос: — Хотя, кто бы тебя этому учил, если ты грязнокровная.       Гермиона уже не помнила себя от ярости. Она тут же подскочила к собеседнику и со всей силы толкнула его назад.       — Заткнись! — прокричала она, а затем заскрежетала зубами.       Тот усмехнулся, удержавшись на парте, затем выпрямился обратно и уже без улыбки пронзительно посмотрел Гермионе в глаза, из-за чего та почувствовала невероятный страх от обращённого на неё взгляда. Всё нутро закричало ей: «Беги!».       Несколько мгновений тёмные глаза сверлили Гермиону сверху вниз, и неожиданно она почувствовала, как мужская рука очень резко схватила за шею, сдавливая горло. Она тут же вцепилась ему в руку, чтобы разъединить цепкие пальцы, но вторая рука незнакомца схватила её мёртвой хваткой за запястье одной руки и отдёрнула от своей. Давил незнакомец на шею не так сильно, и Гермиона могла делать короткие сдавленные вдохи, чтобы кислород хоть немного поступал в лёгкие, но всё горло до ужаса болело от держащих её холодных пальцев, словно они были тисками. Она невольно стала глотать слюну от того, что хотела глубоко вдохнуть грудью воздух, которого катастрофически не хватало. В глазах потемнело, а в голове начала пульсировать кровь.       Взор Гермионы направился к глазам незнакомца, который с жестокостью смотрел на неё.       — Ещё раз меня тронешь, — тихо зашелестел он ей в лицо, — и ты об этом сильно пожалеешь. Всё понятно?       Гермиона молчала, пытаясь преодолеть темноту в глазах. Она по-прежнему держала руку незнакомца, чтобы в любой момент начать сопротивляться при жизненно важной необходимости, и сдерживала в себе истерику от осознания того, в какой кошмарной ситуации оказалась. Она прекрасно понимала, что любое лишнее движение может заставить незнакомца сдавить горло ещё сильнее, и тогда ей останется молиться, чтобы он не задушил ее до смерти.       — Понятно? — требовательно прошелестел он, сдавив ей шею немного сильнее.       Гермиона едва заметно опустила подбородок в знак согласия. Этого жеста вполне хватило, чтобы незнакомец разжал свои пальцы. Она с хрипом вдохнула воздух и попятилась назад, приложив руку к грудной клетке. Небольшой кашель забил её, а глаза медленно стали отходить от темноты.       — Со мной такие шутки плохи, Грейнджер, — более спокойным голосом проговорил он, с удовольствием глядя на неё.       — Ублюдок, — не сдержалась она от высказывания, и тут же попятилась к выходу, не сводя испуганных глаз с незнакомца.       На какие-то доли секунды ей показалось, что он готовится к кошачьему прыжку, желая снова настигнуть жертву, но мгновения шли, а незнакомец не двигался. Гермиона воспользовалась тишиной и сняла заклинания с двери, затем осторожно прикоснулась к ручке, не отводя взгляда от собеседника.       — Смелее! С тобой так скучно, что одному, казалось, было веселее, — устало проговорил он. — Поболтаем в следующий раз.       — Следующего раза не будет!       Незнакомец рассмеялся и с насмешкой произнёс:       — До скорой встречи!       Гермиона рванула дверную ручку и вылетела из аудитории. Напрочь забыв о больной ноге, она очень быстро побежала в гостиную, время от времени оглядываясь назад, чтобы убедиться в том, что её не преследуют. Оказавшись внутри просторного зала, она обратила внимание, что веселье продолжалось ещё с большим энтузиазмом, чем было до ее ухода. Теперь ребята играли в игру, смысл которой был в том, что кто больше выпьет и, вроде как, не упадёт. На несколько мгновений остановив свой взгляд на пьющих Гарри и Роне, которые тоже принимали участие в этом, она заметила за их спинами Кормака, который тоже увидел и направился к ней.       Гермиона быстро проскочила мимо диванов и кресел, поднялась по небольшому выступу, ведущему в спальни, и скрылась на лестнице, ведущей к комнатам девочек.       Оказавшись в безопасности, она остановилась, глубоко выдохнула и с облегчением заметила, что в спальне кроме неё никого не было. Сделав резкий шаг к своей кровати, Гермиона не сдержала болезненный стон, который был вызван острой болью в стопе – она совсем забыла, что бежала всю дорогу, не обращая внимания на рану, и теперь, та, в свою очередь, со всей болезненной мощью давала о себе знать. На глаза снова навернулись слёзы. Гермиона медленно проковыляла к кровати, стянула с себя одежду, чтобы переодеться в пижаму, и рухнула под одеяло.       В тишине и неподвижности она слышала и чувствовала, как громко и быстро стучало сердце. Недавнее столкновение с незнакомцем, присутствие которого вызывало смесь ужаса, изумления и очень много вопросов, совсем выбило её из колеи. Она мечтала о том, чтобы поскорее уснуть и забыться в безмятежных снах, ведь завтра будет новый и явно другой день.       Как хорошо, что самый худший день заканчивается!