Прежде чем я влюблюсь

      Гермиона почувствовала, как рука Тома схватила её за локоть, заставляя подняться с мокрого асфальта. Она выпрямилась, всё ещё сжимая палочку в окоченевших пальцах, и посмотрела на него. В глазах всё ещё стояли ужасы совершённых деяний, и ей просто не верилось, что она сбежала и оказалась далеко от замка, где её явно усиленно искали.       Она сбежала благодаря Тому. Она была в Лондоне.       Оказавшись в безопасном месте, Гермиона до сих пор не чувствовала себя в безопасности. Казалось, что здесь в любую секунду могут появиться её преследователи, но такого быть не могло. Невозможно отследить трансгрессию, к тому же она была парной, и выбирал место появления Том, а не она.       — Убери палочку, — приказал Том.       Гермиона послушно сложила оружие в карман штанов и встретилась взглядом с тёмными глазами. Том дышал ровно, словно не бегал с ней несколько минут назад за домами по снегам длительное время. Он был спокоен, и ни одна чёрточка на лице не выражала паники, ужаса или страха. Он снова замер перед ней, создавая ощущение какой-то статуи, которая оставалась неподвижной многие века. Гермионе показалось, что он не оживёт никогда, но через секунду-другую тот медленно повернулся в сторону и взглянул на тёмный переулок, посреди которого они стояли под аркой мрачных, серых, невысоких зданий. Под её пристальным взглядом он неторопливо распахнул свою мантию, снял её и, не глядя на Гермиону, протянул ей.       Она ощутила, как всё её тело ужасно трясло то ли от холода, то ли от страха, то ли ещё от чего. Дрожащей рукой она неуверенно сжала тёплую ткань в своих ладонях, и Том тут же отпустил мантию, делая шаг по направлению к виднеющимся ярким огням ночного города.       Гермиона накинула на себя вещь, которая хранила чужое тепло, и попыталась раствориться в приятном ощущении чего-то согревающего. Она до сих пор не верила, что ей удалось сбежать, и, как во сне, медленно пошла за Томом, который уже вышел на освещённую улицу навстречу яркому городу. Он остановился и, не оборачиваясь, дождался, когда она нагонит его. Поравнявшись с ним, Гермиона снова подняла голову, но не уловила его взгляда потому, как Том внимательно смотрел вдаль. Пока что её волновал только один вопрос.       — Куда мы пойдём? — тихо спросила она.       Том коротко посмотрел на неё и ничего не ответил.       Они пошли по мокрому переулку, на обочинах которого сверкал тонкий слой снега, а с деревьев часто падали капли, напоминая какую-то странную мелодию. Гермионе ещё не доводилось видеть оживлённые улицы Лондона в ночное время, поэтому взгляд заскользил по случайным прохожим, невысоким старинным домам со своей живописной архитектурой и далеко стоящим высоткам, которые ярко сверкали в темноте, освещая светом тёмно-синее небо, прояснившееся после снегопада. Засматриваясь на окружающий мир, Гермиона не различала дороги, по которой они шли вдвоём. Шаги Тома были неторопливыми и размеренными, из-за чего создавалось впечатление, что они совершали прогулку, а не только что скрывались от погони. Это создавало иллюзию спокойствия и умиротворения. Стук сердца почти перешёл в привычный темп, а дрожь стала отступать.       Они шли в тишине не меньше десяти минут, и неожиданно Том свернул с главной дороги в узкий переулок, который был в кромешной темноте. Проходя по нему, Гермиона не могла удержаться не посмотреть несколько раз назад, снова предчувствуя опасность и крадущийся по пятам страх. Иллюзорное чувство спокойствия пропало, и её снова стало наполнять мучительное отчаяние, которое усиливалось с каждым пройденным шагом в темноте. Она ускорилась, чтобы оказаться ближе к Тому, инстинктивно надеясь ощутить какую-то защищённость, но так и не смогла уловить это чувство. Всё внутри начинало трепетать и сжиматься от беспокойства перед тем, что ждёт её дальше.       Через некоторое время Том свернул к небольшому крыльцу и первым поднялся по мокрой лестнице, ведущей к совсем неприметной двери. Он дёрнул ручку и зашёл вовнутрь. Гермиона последовала за ним.       Они оказались в просторном вестибюле с высокими потолками, на которых висели канделябры со множеством толстых восковых свечей. Помещение было тёмным, стены в бордовых тонах, а на полу стелились толстые ковры, подобные цвету стен. Том быстро оглядел обстановку и направился к стойке, за которой находился человек.       — Доброй ночи, — поздоровался он с ним.       — Доброй ночи, сэр, — ответил ему мужчина. — Чем могу вам помочь?       — Номер двухместный. Чай и виски.       — Вам раздельные кровати или?..       — Не важно, — тут же отозвался Том.       — Хорошо, минуточку.       Мужчина спрятался за столом так, что Гермиона перестала его видеть. Несколько минут прошли в тишине, затем мужчина снова выглянул, положил ключ на стол и произнёс:       — Второй этаж. Вас проводить?       — Нет, — отказался Том, взяв ключ в руку.       — Эльфы уже принесли вам виски и чай.       Тот не произнёс никаких слов благодарности, а лишь кивнул и отвернулся от мужчины.       — Вы можете взять свежие выпуски «Ежедневного пророка» там, на столе, — в спину обратился к нему тот.       Но Том снова ничего не ответил, прошёл мимо указанного стола и, коротко взглянув на Гермиону, направился к лестнице.       Ей стало ясно, что они оказались в гостинице волшебников. Конечно, кто будет ставить гостиницу с таким неприметным крылечком и тёмной дверью? Только тот, кто хочет скрыть её существование от большинства людей.       Она направилась следом за Томом, растерянно оглядываясь по сторонам. Безопасно ли было оказаться снова среди магов? Как по ней, так лучше оказаться где-то в глухом лесу, точно зная, что там их не найдут и не схватят.       Они поднялись на второй этаж, и Том открыл нужную дверь. Он зашёл первым, следом прошмыгнула Гермиона, продолжая рассматривать обстановку растерянным взглядом. Комната была в таких же тёмных оттенках, что и сама гостиница, просторная, но в данный момент не вызывающая уюта, подавляя своими мрачными тонами. На столе уже стоял гранёный стакан с виски и белая фарфоровая чашечка с чаем, над которой стремился кверху пар. Кровать здесь была одна.       Том тут же прошёл к столу и облокотился об него, скрестив руки на груди. Его взгляд сразу обратился к Гермионе, и та почувствовала какое-то жуткое ощущение, сравнимое с тем, как чувствуют себя загнанные зайцы перед голодным волком. Ей стало не по себе от мысли, что она была в Лондоне, в месте, которое не знала, и в одной комнате с Томом. Пока тот спасал её, Гермиона совсем забыла, кто такой Том.       Конечно, в тот момент её волновало лишь одно: суметь убежать от преследователей. Возможно, она бы хоть за самим Волан-де-Мортом побежала, лишь бы унести свои ноги подальше от школы, не до конца осознавая, что сама идея по итогу может быть не самой радужной и даже смертоносной. И вот тут нужно было оценить: или лучше попасть в тюрьму, став убийцей, сумасшедшей, потеряв всех друзей и своё будущее, или умереть. Ни тот, ни другой вариант Гермиону не устраивал, но пришлось выбирать, особо не раздумывая над этим, и она выбрала, кажется, второе.       В этой мрачной комнате под взглядом Тома она снова и снова переживала все события этого долгого дня, не имея возможности хоть на несколько минут выбросить их из головы, сесть на кровать и расслабиться.       В комнате было тепло и, может быть, даже душно. У Гермионы быстро запылало лицо, и она стала чувствовать, как не совсем выветрившийся алкоголь в душном помещении снова стал ударять в голову. Тело перестало нормально слушаться, и она замерла посреди комнаты, так и не решив, куда себя деть. Мало того, её разрывали ужасающие ощущения от пережитого, так ещё и присутствие Тома заставляло чувствовать себя подавленно. Она была готова съёжиться под его пристальным взглядом, который не выражал абсолютно ничего, или провалиться в пол, лишь бы не сносить на себе такого взгляда.       Гермионе было страшно за себя и за то, что она находилась в обществе убийцы, который по каким-то причинам нашёл её и спас. Как можно понять этого человека, серьёзно? Он был жестоким, бездушным, решительным убийцей, который заставил её пережить столько физических мук, что оборачиваясь назад, Гермиона не понимала, как она стерпела на себе все его рукоприкладства и Круциатус. Откуда в ней находилась смелость злиться на него и проявлять в себе агрессию по отношению к нему? Ей хотелось назвать его безумцем, но это было бы неправдой, ведь он, наоборот, оказался очень расчётливым и мог делать то, что даже она сама не смогла провернуть в одиночку. Наверное, ко всему прочему он был находчивым – ещё одно качество, которое пришлось различить Гермионе в Томе за эти несколько дней.       Но, несмотря на его прошлые деяния, Гермиона слабо осознавала, что её отношение к нему перевернулось так же, как и сам окружающий мир. С сегодняшнего дня с уверенностью она различала к Тому только внушительной силы испуг, вызванный утренними обстоятельствами. С момента убийства она всё время анализировала саму себя, выясняя, что стала «другой» Гермионой, которая не могла подавить в себе вспышки злости и агрессии, решаясь на самые разные поступки, начиная со специально сломанного шарика Лаванды, разбитого носа Драко и заканчивая удушением Браун, перетаскиванием мёртвого тела Малфоя в лес, чтобы замести следы. Но за весь день она не анализировала своего отношения к Тому, который являлся ключевым звеном всей этой истории, боясь о нём подумать и увидеть своё истинное отношение к нему.       Что она могла чувствовать? Что она должна была испытывать?       В первую очередь, в произошедшем она могла винить только себя. Какой чёрт дёрнул её нарваться на слизеринцев, которым и дела до неё не было? За все пять курсов обучения в школе она давно уже привыкла к их издёвкам и выходкам. Более того, ей часто приходилось отдёргивать Гарри и Рона, каждый раз напоминая о том, что эти ребята того не стоят, чтобы тратить на них силы и злость. Так и какого чёрта она нарвалась на них?       Тогда Том впервые появился в нужном месте и в нужное время. Да, сейчас она понимала, глядя ему в глаза, что, на самом деле, благодарна за помощь. Но она ужасалась за то, какой была эта помощь.       Неожиданно Гермиона вспомнила о сегодняшней игре в квиддич, которая закончилась победой гриффиндорцев. Весь факультет не был в воодушевлении от того, какая была игра, но они радовались тому, что победили. Ей вспомнились слова, сказанные несколько часов назад Парвати: «Какая разница? Важен результат!». Так разве сейчас имело значение, какая это была помощь? Важен был результат!       Том признался, что выжидал момента, когда Гермиона будет готова принять любую помощь. Он был где-то рядом и ждал, когда она согласится на любое действие, и дождался. Значит, Том понимал, что в любой другой ситуации она бы не смогла оценить его действия?       Гермиона крепко сжала ладони в кулак и почувствовала, как больно вонзились в кожу ногти. Она ощутила, что ответ на все вопросы был рядом с ней, готовый проникнуть ей в мысли, но она так сильно боялась принять его, что невольно затаила дыхание.       Она вспоминала все свои встречи с Томом: как они начинались и чем заканчивались. Она вспоминала, как он её душил несколько раз, как наводил палочку, как приносил физическую боль, как грубил и оскорблял её. И всё это начиналось с того, что она не могла просто взять себя в руки! Всё это начиналось с того, что она сама нарывалась на такое отношение! И история с тремя слизеринцами началась именно из-за неё! Как она могла злиться на него из-за того, что он так относится к ней? Как она могла винить его во всех своих проблемах? Ведь он заканчивал все её мучения заботой! Он всегда приводил её в чувство и отпускал, советуя подумать над тем, как должна пройти их следующая встреча. Он заканчивал её муку исцелением. А сегодня он без объяснений помог выбраться из замка и оказаться в Лондоне – там, где её не должны были найти.       Это была игра, уровень в которой она по-прежнему не могла пройти. И теперь она чётко осознавала, что одной ей этот уровень при всём желании не пройти в одиночку. Она осознавала, что всё это время Том пытался помочь пройти эту игру, но она, настолько самоуверенная и гордая, не собиралась принимать его помощь, считая, что лучше справиться самой, чем воспользоваться помощью такого человека, как Том. А он, в свою очередь, доказал, что он умнее и хитрее её. Он доказал, что ей следует слушаться его. И она не имела права осуждать его за то, что он – убийца. Он стал в её глазах убийцей из-за неё.       Гермиона разжала кулаки, ощущая, что в руках как будто бы снова оказалась та самая нить, которую Том отдал ей в руки, и сейчас ей не было страшно от того, что она держала её в руках. Ей показалось, что эта нить связала её и Тома. Не убийство, не кучка слизеринцев, а именно нить, которая до сих пор ощущалась в руках. И ей захотелось сжать ладонь снова. Она опустила взгляд на руку и сжала.       Её слух уловил звук шагов – это Том решил приблизиться к ней. Она почувствовала его рядом с собой и увидела, как его рука медленно взяла кулак и под её пристальным взглядом стала разжимать пальцы.       Один. Два. Три…       Гермиона затаила дыхание, глядя расширившимися глазами на открывающуюся ладонь. Её пальцы тяжело поддавались пальцам Тома, но ему удалось расцепить их и уверенно взять дрожащую руку в свою ладонь. Переживая тот страшный момент снова, она не испытывала в этот раз ошеломления и испуга. Она почувствовала тепло и ощутила какую-то странную силу, которая стала разливаться от кончиков пальцев по всей руке до плеч, а оттуда – по всему телу. Она почувствовала уверенность в том, что тот момент она прожила правильно. Том спас её, а она помогла ему в ответ.       Уверенность пронзила теплотой, и Гермиона почувствовала, словно падает в какую-то темноту, которая была такой мягкой, лёгкой, тёплой и нежной. Её тело расслабилось, и она позволила ему задрожать так, как ему хотелось. Она почувствовала, словно слабый и приятный ток пронзает насквозь, заставляя оттеснить от себя все мысли и оставить только чувства.       Чужие пальцы выпустили её ладонь и стали подниматься к плечу. Гермиона, как во сне, подняла взгляд на Тома и, взглянув ему в тёмные глаза, ощутила его потенциальную силу, которая была внутри него. Она чувствовала каждой дрожащей клеточкой тела такую энергию и магию, что от её силы хотелось упасть перед ним на колени, потому что она сама была ничем по сравнению с тем, что было в нём. Она почувствовала, словно он своим прикосновением вытягивал всю её суть, все мысли, оставляя только чувства, которые были слишком сильными, чтобы стоять на ногах.       Её подкосило, но Гермиона ощутила, как за плечо её крепко схватила мужская рука, не давая упасть. В смотрящих на неё глазах не было даже насмешливости или лукавости, но она видела и чувствовала, как ему приятно ощущать её слабость и дрожь по телу. И самое странное, она ощущала, что ей тоже было от этого приятно.       Гермиона резко вцепилась ему в локоть, чтобы не упасть. Она смотрела в тёмную антрацитовую пропасть и не могла оторвать взгляда, сильнее прогибаясь под мощью невидимой энергии, излучаемой прикосновениями и взором. Том давил своей магией, и ей хотелось упасть на колени перед ней.       Она почувствовала, как его рука добралась до шеи, и, глубоко выдохнув, услышала звук своего громко бьющегося сердца. Ей показалось, что её чувства стали чувствами Тома, и теперь она ощущала, как под его пальцами пульсирует её артерия. Она стала захлёбываться в каких-то странных чувствах, которые были настолько мощными, что её рука неторопливо отпустила локоть Тома, и, цепляясь за рубашку, Гермиона стала медленно оседать вниз. Он легко спустился на пол вместе с ней, продолжая держать свою руку на шее, и воронка трепетных чувств безвозвратно поглотила её.       Гермиона была слаба перед ним и ощущала беспомощность, которая почему-то была слишком приятна ей. Она пропадала в каких-то грёзах, которые сладко дразнили её, заставляя сильно сжать челюсть и отдаться всем своим существом новым чувствам. Она испытывала ужасающий испуг, но не от Тома, а от того, что ей это нравилось.       Гермиона различила слабую улыбку на тонких губах и стала тяжело и прерывисто дышать. Внутри проснулся истерический смех от того, что это была ещё одна пытка Тома. Но почему она была такой сладкой? Откуда в нём столько желаемой магии?       Неожиданно его пальцы стали сильнее сжимать шею, стало больно, и Гермиона, широко распахнув глаза, взглянула в глаза Тому. Его ладонь сдавливала её, заставляя приоткрыть рот, чтобы глотнуть воздух, но это было бесполезно. Она с испугом смотрела в бездну и не видела выхода. Всё, что было несколько мгновений назад, становилось обманчивым и иллюзорным. Вся мягкость, тепло, лёгкость были миражом. Она обманулась в этом мираже и сейчас понимала, что виновата была в этом сама.       — Неужели ты думала, что так просто выйдешь из игры? — раздражённо прошептал Том ей в лицо.       Он немного ослабил хватку, и Гермиона жадно вдохнула воздух с хрипом в горле. Её пальцы лихорадочно путались в чёрной ткани, пытаясь схватиться за запястье держащей её руки. Ещё мгновение, и пальцы снова сдавили шею, заставляя её шумно выдохнуть.       — Я же сказал, что тебе следует уснуть, — тише произнёс Том, опустив глаза вниз.       Гермиона со всей силы схватилась за запястье своей свободной рукой и попыталась оттолкнуть от себя мучителя, но тот был непоколебим, оттесняя одну её руку своей.       — Ты снова не оставляешь мне выбора, — с ноткой жалости ещё тише произнёс Том.       Гермиона выбилась из сил и стала царапать пол, испытывая смертельный испуг от того, что, кажется, это были последние секунды её жизни. Несколько неприятных звуков нарушили тишину, затем руки расслабились и бездвижно замерли. В глазах опустилась темнота, и Гермиона закрыла глаза.       Том неожиданно разжал пальцы, но продолжал держать её. Та захрипела и стала жадно вдыхать воздух.       — Почему ты такая строптивая?       Через несколько секунд Гермиона ожила и задёргала ногами, чтобы отползти назад. Она хотела спрятаться, убежать, исчезнуть, лишь бы не чувствовать перед собой Тома. Он позволил ей это сделать, убрав свою руку, и та быстро ретировалась, уперевшись в стену. Том выпрямился, сделал несколько резких шагов к ней и опустился рядом, выпрямившись на коленях.       — Ты зажала себя в угол.       Его улыбка стала насмешливой и сладкой. Он снова прикоснулся к её шее, и крик ужаса застрял в горле. Гермиона замерла, вжимаясь в стену, и с ужасом посмотрела в смеющиеся глаза. Навернулись слёзы, а в груди стало так больно, что захотелось быстрее умереть, чем испытывать на себе все мучения, которыми одаривал её Том. Она ждала, когда пальцы снова сожмут горло, но они лишь ласково гладили кожу, заставляя лихорадочно дрожать и бояться. Нервы лопались, как струны. Она не могла выдерживать в себе скопившегося напряжения, поэтому невольно схватилась в рубашку на груди Тома до побелевших костяшек и с мольбой посмотрела ему в глаза.       Он играл с ней, как кошка с мышкой. Он ласкал её и делал больно. Прикосновения его мягких пальцев вызывали в ней трепет и приятные ноющие ощущения в груди, но от них становилось так больно, словно кто-то внутри резал ей душу. Гермиона не могла совладать с собой, и она протяжно всхлипнула.       Может быть, она зря убежала от своих преследователей? Может быть, там ей было бы лучше?       Том склонил голову вбок и с интересом посмотрел ей в глаза. Гермиона заметила, что тот резко изменился в лице: он убрал насмешливую улыбку и его смеющийся взгляд превратился в понимающий и взволнованный взор. Этому взгляду хотелось довериться.       — Почему ты не слушаешь меня?       Почему она не слушает его? Почему она всё время идёт против его воли?       Гермиона заплакала ещё сильнее.       — Ч-что было бы… если бы я… у-уснула?       — Ты проснулась бы утром. Я же так тебе и говорил, — на выдохе ответил Том и опустил голову вниз, чтобы посмотреть на держащую его руку Гермионы.       Та осознала, что крепко держит собеседника за рубашку, и ослабила хватку, выпуская плотную ткань из пальцев.       Она даже не знала, что ей думать. За сегодня Том спас её дважды, и за весь день она понимала, что он был во всём прав. Почему она не послушалась его и не легла спать? Почему она снова сделала всё по-своему?       Жестокость, с которой обращался с ней Том, стала казаться ей справедливой и заслуженной. В конце концов, у него явно был повод злиться на неё за то, что ему пришлось убивать, и за то, что ему пришлось искать возможность, как выдернуть её из цепких лап проблем, которые сегодня она нашла на свою голову. Если верить словам Тома, то все её проблемы решились бы сном, но Гермиона снова сделала неправильно, значит, она заслужила чувствовать на себе раздражение Тома от того, что в очередной раз она пренебрегла его советами. Он мог бы просто остаться равнодушным к ней и больше не помогать, но, тем не менее, Том нашёл её, нашёл выход из замка, и сейчас они оказались здесь, в том месте, где никто их не должен найти.       Гермиона вспомнила, как от испытанного облегчения ей хотелось вцепиться в него и рассыпаться в благодарностях за помощь, хоть они тогда ещё и были в Хогсмиде, но всем своим нутром она ощущала, что с ним она выберется отсюда. С ним она в безопасности.       Единственное, что её беспокоило – это пытка, которой подвергал её Том. Она не хотела испытывать никаких мук. Она не хотела быть ему врагом. Она не хотела, чтобы он снова показал ей всё своё превосходство, которое и так было вполне очевидным. Гермиона прекрасно понимала, что его понимающий взгляд должен быть обманчивым, но ей безумно хотелось верить, что после этого её не настигнет жёсткий захват ладони, и не пронзит очередной приступ панического страха, который и так витал где-то рядом в воздухе.       Она медленно притянула свою руку к верхней стороне ладони Тома, которая по-прежнему обхватывала её за шею, и предприняла попытку аккуратно её убрать. На удивление, его рука легко поддалась её движениям и соскользнула вниз. После этого Том взял её за плечи и потянул на себя, заставляя подняться на ноги, и выпрямился вместе с ней.       — Перестань рыдать, — спокойно сказал он.       Гермиона всхлипнула и вытерла слёзы тыльной стороной ладони и чистыми глазами посмотрела на Тома.       — Зачем ты так… со мной? — сквозь всхлипы спросила она.       Тот сделал полшага от неё и ничего не выражающим взглядом посмотрел в глаза.       — О чём ты именно?       — Ты… делаешь мне больно, — на выдохе отозвалась та, снова стирая с лица появившиеся слёзы.       — Я не хочу делать тебе больно, — слабо качнул он головой в ответ.       — Но ты делаешь!       Том долго смотрел на неё в тишине, словно выжидая, что Гермиона скажет дальше, затем приоткрыл рот и тихо заговорил:       — Неужели ты до сих пор думаешь, что все твои проблемы из-за меня? Неужели ты до сих пор думаешь, что моё отношение к тебе незаслуженное, и я делаю так, потому что мне этого хочется?       Гермиона отвела взгляд в сторону и громко сглотнула, вспоминая, что совсем недавно она уже пришла к выводу, кто виновник происшествий, которые с ней случаются. Однако это не оправдывало такую силу его жестокости.       — Но почему ты так жесток со мной?       — Ровно так же, как ты жестока с другими, — коротко улыбнулся Том.       — Я не пытаю никого заклинанием! И я не душу… — Гермиона осеклась.       — И ты ни разу не душила? — насмешливо перебил её он.       Та закусила губу, быстро прошла мимо Тома и села на кровать, обнимая себя за плечи.       — Это не я, — тихо отозвалась Гермиона. — Я… я совсем не понимаю, что со мной происходит. Я никогда такой не была.       Том повернулся и сделал несколько шагов в её сторону.       — Твоя проблема в том, что ты сама пытаешься справиться со своими проблемами.       — А кто мне в этом поможет? — в сердцах тут же воскликнула Гермиона, отчаянно подняв свой взгляд на собеседника. — Ты ничего мне не говоришь!       — Напротив, я помогаю тебе, — спокойно ответил Том.       — Ты о сегодняшнем дне? — не весело усмехнулась та. — Помог, если не учитывать, что твоя помощь оказалась убийством, которое повлекло за собой кучу проблем!       Гермиона тут же подскочила с кровати и, вспыхнув, замахала руками в ярости.       — Если бы ты не убил их! Если бы ты не заставил меня помочь тебе! Если бы тебя там вообще не было!..       Том безмятежно подошёл, схватил её за руки, чтобы она перестала впадать в ярость, и спокойно ответил:       — Я же сказал, что это единственное, что могло тебя сломать…       — Но зачем меня ломать?! — звонко воскликнула Гермиона, пытаясь вырвать руки из захвата.       Истерика стала затмевать её разум, и в одну секунду ей захотелось разнести здесь всё, что было. Она рьяно вырывалась из чужих рук, но быстро выбилась из сил. Том грубо прижал её к себе, больно сжав запястья, и спокойно ответил:       — Чтобы ты увидела, кто ты есть на самом деле.       Его руки тут же отпустили Гермиону, и та сразу отшатнулась, ошеломлённо взглянув в глаза собеседнику.       — Нет! — в ужасе отозвалась она. — Я не поступила бы так никогда!       — Серьёзно? — не удержался от насмешливости Том. — А зачем ты разбила подарок своей соседки по комнате? Зачем ты подбросила шарик ей под ноги? Зачем ты дралась с ней? Зачем ты душила её? Или это не ты?       — Хватит!       — Зачем ты разбила нос Малфою?       — Заткнись! — во всю мощь закричала Гермиона, толкнув Тома в плечи.       — Если я не ошибаюсь, то для Малфоя это был не первый раз: получить от тебя по носу, так ведь?       Та широко раскрыла глаза и чуть не задохнулась от услышанного.       — Откуда ты?..       Гермиона попятилась назад и упёрлась в кровать. Она тяжело задышала, явственно осознавая, что перед ней стоит человек, который вызывает пугающее чувство от того, что всё знает о ней. Его это насмешило. Он не сдержал улыбки, которая показалась Гермионе угрожающей.       — Не важно, откуда я знаю о тебе. Важно то, что я знаю о тебе больше, чем ты сама, — легко ответил Том, медленно приближаясь.       — Ты… ты какой-то бес! О, Мерлин! Не подходи ко мне! — быстро залепетала Гермиона, оббегая кровать, чтобы оказаться подальше от него.       Том весело засмеялся.       — Слушай, если ты такая сообразительная, то почему тебе в голову не приходит, что со мной лучше дружить, чем ругаться? Если ты не успела заметить, то я многое могу здесь сделать, поменять, исправить, и мне за это ничего не будет.       — Если бы ты мог, то тебе не пришлось бы бежать со мной чёрт знает сколько времени по деревне и прятать меня в Лондоне!       — А ты не думала, что это прекрасный шанс остаться с тобой наедине, зная, что здесь тебе некуда бежать? — продолжал смеяться Том.       Гермиона приоткрыла рот в испуге и прижалась к стене, с ужасом глядя, как тот становится к ней ближе. Осознавать, что этот ужасно пугающий незнакомец так легко загнал её в угол, было практически невыносимо.       — Остановись, пожалуйста! — простонала она, обняв себя за плечи, чтобы унять появившуюся дрожь в теле.       — От тебя столько просьб, которые я, по твоему мнению, должен выполнить, а в ответ на мои просьбы ни одного послушания, — серьёзно заметил Том.       — Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое!       — Но я не могу оставить тебя в покое.       Он улыбнулся самой невинной улыбкой и остановился напротив неё.       — Почему? — простонала она, чувствуя своё подавленное и разбитое состояние.       — Потому что мы оба в одном дне, и только вдвоём мы можем выбраться отсюда.       — Тогда почему ты не говоришь, что нам для этого нужно сделать?       — Потому что ты элементарно не можешь совладать с собой и увидеть во мне не врага.       — Ты делаешь мне больно!       — Ты не можешь держать себя в руках, а я не собираюсь сносить выходки глупой маленькой девочки, которая настолько уверена в себе, что до сих пор отказывается от помощи, которая сама падает ей на голову.       Гермиона увидела, как глаза Тома сверкнули недобрым огоньком, но затем они быстро потеплели и заботливо посмотрели на неё.       — Я здесь не для того, чтобы каждый раз мучить тебя или делать больно, — проникновенно заговорил он. — Я всего лишь жду, когда ты перестанешь видеть во мне врага.       — Но ты мне даже ничего не говоришь, Том!       — Твой враг никогда тебе не скажет то, что ты хочешь, — холодно заметил он.       И, наконец, Гермиона поняла, что он имеет в виду. Она снова пришла к выводу, что оказаться по разные стороны с ним ни к чему хорошему не приведёт. Он не мог ей сказать ничего существенного, пока не увидит и не поймёт, что они заодно.       Внутри вспыхнули противоречивые чувства. Ей хотелось закричать, что она готова его слушаться в этом повторяющемся дне, лишь бы выбраться из него, но тут же Гермиона понимала, что это обман. Разве она способна идти на обман ради своей цели? Разве она готова врать ему, что они заодно для того, чтобы покончить с этим днём?       Она увидела, как Том понимающе улыбнулся ей, и у неё не осталось сомнений в том, что он понял, о чём она подумала.       — Послушай, — нервно заговорила Гермиона, — мне сложно подружиться с человеком, который скрывает такие вещи, которые неплохо так пугают меня.       — Например, откуда я всё знаю? — осведомился Том.       — Да, — выдохнула она.       — Я могу помочь тебе подружиться с человеком, как я, который знает всё, что происходит с тобой, — улыбнулся ей Том. — Согласна?       Он протянул ей открытую ладонь и доверчиво взглянул на неё. Гермиона пристально посмотрела ему в лицо и задумалась. Ей предстояло в очередной раз выбрать: безоговорочно довериться Тому и закрыть глаза на его странную личность, которая до сих пор оставалась для неё загадкой, или отказаться от его наставлений и пробивать себе путь на свободу дальше, учитывая, что она ни на шаг не приблизилась к желаемому результату. Выбор был вполне очевиден, поэтому Гермиона глубоко вздохнула, попыталась хоть на несколько мгновений перебороть в себе страх перед этим человеком, который неоднократно делал ей больно, и боязливо протянула свою руку к его ладони.       — Я хочу быть уверена, что в следующую секунду меня не ждёт очередная твоя выходка в виде удушения или ещё чего-нибудь, — тихо произнесла Гермиона, прежде чем вложить свою руку в его.       Том усмехнулся и его глаза стали озорными.       — Неужели ты видишь во мне только жестокость?       — А ещё после этого милосердие, как ты это называешь.       — Тогда сейчас именно оно, — серьёзно ответил он.       — Ты предлагаешь мне смириться с твоей жестокостью и каждый раз заглаживать это твоей странной заботой? — фыркнула Гермиона, опустив свою руку вниз.       — Я предлагаю тебе увидеть во мне другого человека. Подумай, прежде чем отказываться, — склонив голову в сторону, отозвался Том.       Гермиона закусила губу и метнула взгляд на открытую ладонь. Возвращаясь к своим размышлениям, она снова задавала себе вопрос: разве был ли у неё выход? Отчаяние поглотило её, потому что никакого другого выхода она не видела. Это было так безумно – попытаться встать на сторону человека, которого она не знала, а он знал о ней, наверное, всё, и которого безумно боялась. Но разве она уже не была на его стороне, когда волокла тело Малфоя в лес? Та самая тонкая нить снова замелькала перед глазами, в воображении туго связывая их ладони.       — Ты уже заставил меня согласиться, — тихо отозвалась Гермиона, поднимая взгляд с ладони в глаза Тому.       — Тогда я просто хочу доказать тебе, что бываю другим, — слабо улыбнулся он ей в ответ.       Гермиона на несколько мгновений прикрыла глаза, сделав глубокий вдох, словно собираясь с мыслями, затем открыла их, посмотрев на Тома, и вложила ему свою руку. На глазах навернулись слёзы безысходности. Она понимала, что Том не оставил ей выбора, заставляя метаться между послушанием и жестокостью. Она просто надеялась, что с помощью него быстрее выберется из этого замкнутого круга, прекрасно осознавая, что всем обстоятельствам этого дня удалось её сломать.       Том сжал её пальцы и притянул к себе Гермиону, которая, различив в собеседнике тепло его жестов, не раздумывая, припала к его рубашке и пустилась в страдальческие рыдания. Было странно чувствовать утешительно обхватывающие её руки над дрожащим от слёз телом, но это оказалось тем, чего ей не хватало все эти ужасные долго тянущиеся дни. И это был не друг, который никогда не предаст и выслушает все её переживания. Это был Том – человек, который был жестоким, безжалостным убийцей, которого она боялась всей своей душой. Может быть, спустя несколько мгновений его руки снова проникнут к её шее, как змеи, и обхватят мёртвой хваткой, но сейчас они были такими тёплыми и вселяющими в душу силу и уверенность, что она сможет справиться со всеми проблемами, что вставали у неё на пути. Гермиона почувствовала, как перед ней пылает огромной силы энергия, которую хотелось обхватить, сжать и раствориться в ней, падая перед её мощью на колени. Путающимися в рубашке пальцами она обхватила своего утешителя, чувствуя, что это он – источник этой энергии, которая была так сильна, непоколебима, жестока и желанна. Гермиона жадно вдыхала запах детства, и, закрыв глаза, испытывала в душе безудержную тоску, помимо которой в ней появилось что-то ещё, чему она не могла дать название. Ей было тяжело осознавать, что она сдалась и проиграла, но ощущать в своих руках чудовищной силы магию, бесконтрольно витающей вокруг, было каким-то утешительным призом за все её страдания. Она чувствовала, как она даёт какие-то силы, но ужасно пугает своей мощью. Гермиона пугалась ещё больше от того, что эта магия принадлежала Тому – он был слишком силён, и как она, ещё школьница, собиралась дать ему отпор?       Бессилие обрушилось на её плечи, и ей стало так больно от того, что именно она оказалась в этой непростой истории. Хотелось рассказать об этом любому, кто способен выслушать. Гермиона больше не могла молчать о тех безумствах, которые с ней происходили, и она застонала сквозь слёзы:       — Я… я так устала! Я больше… Я не могу больше это терпеть!       Новая волна слёз захлестнула Гермиону, не давая ей возможности продолжить говорить. Она задыхалась от солёной воды, пытаясь выговориться обо всём, что терзало и душило. Том прижал её к себе капельку сильнее, продолжая неподвижно стоять и молчать.       — Я дралась с Лавандой!.. Я душила её! Понимаешь?! — продолжила Гермиона истеричным шёпотом, глотая слёзы. — Я напала на других! Я… помогла тебе закинуть эти грёбанные тела в яму! Я кричу на всех!.. Я не могу взять себя в руки, Том!..       Её шёпот сорвался и снова потонул в безутешных и судорожных рыданиях. Она отпустила одной рукой Тома, притянула её к своему лицу и закусила палец, чтобы сдержать в себе истошный крик ужаса, который овладел ею от воспоминаний всего, что она сделала за эти дни.       В этот раз Том не остался неподвижным. Он тоже отпустил её одной рукой, медленно поднял её голову наверх и посмотрел в заплаканное лицо, тихо и мягко произнеся:       — Ты можешь взять себя в руки.       — Не могу! — быстро замотала она головой в ответ, вытирая с одной щеки свои слёзы. — Это не моя жизнь! Меня ищут, как убийцу! Но я – не убийца! Как я могла такой стать?! Это не я!       — Тише, — мягко поправив её волосы, отозвался Том.       — Всё это какой-то бред! — опуская глаза вниз, сквозь рыдания отозвалась Гермиона, снова обхватив утешителя двумя руками. — Даже сейчас я нахожусь… рядом с тобой и…       Она подняла свою голову на Тома и с непониманием в глазах зашептала ему:       — Я же боюсь тебя! Ты мне всегда делаешь больно! Как я могу видеть в тебе друга, который может… который может меня утешить?       — Я не собираюсь делать тебе больно, — спокойным голосом отозвался тот, озабочено разглядывая лицо Гермионы.       — Ну да, конечно, — сквозь слёзы съязвила она, снова пряча своё лицо в рубашке. — А через пару минут я снова буду судорожно глотать воздух после твоих пыток…       — Тогда отпусти меня, если боишься, — шепнул Том ей в волосы.       Та расцепила пальцы за его спиной, медленно стала притягивать их к себе, проводя невидимую линию по поясу, и в этот же момент почувствовала, как из её рук выскальзывает полыхающая энергия, которая так незыблемо манила, придавая сил и уверенности. Её движения остановились, а пальцы непослушно сжали что-то невидимое, не желая отпускать источник поддержания состояния её души, которая и так была сломлена после всего пережитого. Гермиона обратно сцепила свои пальцы и снова разошлась в приглушённом стоне. Она почувствовала, как Том, вздохнув, положил ей руку на плечи, и готова была поклясться, что в этот момент он самодовольно улыбнулся себе.       — Как я могу быть на одной стороне с тобой, когда ты такой?.. — начала Гермиона и прервалась звучным всхлипом.       — Ровно так же, как сейчас в моих руках, — ровным тоном ответил Том.       Гермиона медленно отстранилась от него и, нахмурившись, посмотрела ему в глаза. Она не ошиблась, увидев на его губах играющую самодовольную улыбку.       — Ты же можешь, — мягко добавил Том.       Гермиона одной рукой прикоснулась к своему лбу и от него провела по щеке, прикрыв на несколько мгновений глаза и пытаясь совладать с реальностью, которая сейчас с ней происходила. Она только что искала утешения в объятиях убийцы и человека, который все эти дни сводил её с ума своими выходками, и до сих пор одной рукой не отпускала его, цепляясь за какую-то магию, которую не хотелось выпускать из рук. Лёгкое облегчение приносила лишь одна мысль: если она допустила случиться всяким ужасным событиям с ней, то и такая мелочь, как искать утешения у убийцы, была пустяком. Ей уже не стать прежней, ей уже не вернуться к началу. Гермиона стала такой, какая она есть.       — Послушай, Том, — уставшим, тихим голосом заговорила она, тяжело дыша от очередного приступа слёз. — Послушай! Мне уже не важно, кто ты и что ты такое! Я просто хочу назад! Я просто хочу выбраться из этого дня! Просто. Выбраться.       — Это говорит слабая Гермиона. И она только сейчас так говорит, — медленно ответил Том, закусил губу и через несколько секунд с улыбкой продолжил: — Ты же проснёшься завтра и снова будешь думать над тем, как обхитрить меня. Ты снова будешь искать пути решения самостоятельно. Хочешь, я тебе расскажу, что ты будешь делать?       Том сделал полшага назад, и рука Гермионы отпустила его, отчего в этот момент она почувствовала, как потеряла что-то важное и необходимое. Уверенность куда-то исчезла, за плечи её обхватило давящее отчаяние, которое оказалось настолько сильным, что она не смогла задушить его в себе, и вся горечь выбралась наружу.       — Я ничего не буду делать! Я просто хочу проснуться завтра!       Том неторопливо подошёл к столу, где стоял стакан, наполненный виски, и взял его в руки.       — Сегодня хочешь проснуться завтра? — с лёгким удивлением переспросил он, взглянув на неё с интересом.       Гермиона тут же энергично замотала головой, делая шаг к нему, и, вытирая слёзы, ответила:       — В следующий раз! Я готова прожить ещё раз этот день, но в этот раз всё будет по-другому!       Том отвёл свой взгляд к окну и задумчиво посмотрел на тёмную улицу, медленно пробуя напиток на вкус.       — Скажи мне, Гермиона, — заговорил он неторопливо, — если бы у тебя был выбор: проснуться завтра именно сегодня или остаться в этом дне навсегда, что бы ты выбрала?       Та замерла, и ей показалось, что вокруг замерло всё: её сердце, её слёзы, её губы, её руки и ноги.       — Что? — едва шевеля губами, переспросила она.       Том медленно повернулся к ней и с прищуром пронзил внимательным взглядом.       —Ты же знаешь, что сегодня была причастна к смерти троих несчастных волшебников, — вкрадчиво заговорил он, отчего Гермионе показалось, что его голос был слишком громким в наступившей тишине и её немой неподвижности. — Тебя ищут, и будут искать. Ты можешь проснуться в новом дне, где эти поиски продолжатся. Ты проснёшься здесь, в этой кровати. Ты не вернёшься в этот замкнутый круг! Ты хочешь выйти из этого дня?       Гермиона почувствовала, как тысячи мыслей закрутились у неё в голове. Это был шанс! Но это был самый ужасный день, который она прожила, чтобы проснуться завтра. Сегодня она натворила столько всего ужасного, что любой бы подумал, что её просто подменили или использовали на ней, возможно, непростительное. Но проблема была в том, что никто за неё не совершал эти поступки. Это была она и это она всё сделала!       Готова ли она вступить в новый день и искать выход из сложившейся ситуации?       Гермиона ощутила нервную дрожь, которая с каждой секундой становилась всё сильнее и сильнее. В глазах от страха и ужаса потемнело – нет, она не справится с этими последствиями. Она сбежала из замка не без помощи Тома. Что она дальше может сделать без него? Она даже не сможет уснуть этой ночью, если он не останется с ней! Не спавшая и выбившаяся из сил, Гермиона убежит туда, где не должен найти её никто! Возможно, в леса или горы. Но далеко ли она убежит, если даже не сдала экзамен по трансгрессии, пускай у неё уже получалось это делать?       Это был тупик, который заканчивался тем, что её найдут быстрее, чем в ней проснутся угрызения совести, которые сами приведут к преследователям. Это был конец блестящему будущему лучшей ученицы Хогвартса.       Том с неким удовлетворением наблюдал за тем, как Гермиона переживала все свои мысли и чувства. Он сделал глоток виски и медленно подошёл к собеседнице, которая растерянно посмотрела ему в глаза с дрожащими губами.       — Выпей, — мягко сквозь улыбку произнёс Том, подставляя к её губам стакан.       Она поднесла к стакану свою дрожащую руку, чтобы поддержать его, и сделала несколько глотков. Том притянул стакан обратно к себе, не отводя от Гермионы своего изучающего и заинтересованного взгляда.       — И всё же?       — Я не хочу проснуться «завтра», — найдя себе сил ответить, произнесла та. — Не сегодня.       — Значит, ты выбираешь остаться в этом дне?       — Я не хочу выбирать, — качнула головой Гермиона, схватив себя за плечи, чтобы хоть как-то унять в теле дрожь.       — Но ты же уже выбрала, — насмешливо улыбнулся Том.       — Зачем ты снова мучаешь меня? — сморщившись, слабым голосом отозвалась та, почувствовав, как что-то снова сдавливает её грудь. — Я и так уже натерпелась за этот день столько всего, что!.. О, Мерлин! За что мне это всё?!       Гермиона почувствовала, как слёзы потекли из глаз. Она схватилась за волосы и прикрыла глаза, прерывисто дыша. У неё больше не осталось сил переживать в себе такую бурю эмоций, которых за день было слишком много, чтобы испытывать их все за один раз. Она чувствовала, как стоит на грани сумасшествия, из которого её уже ничто не сможет вернуть.       — Ты не проснёшься в новом дне, — услышала Гермиона ровный и спокойный голос возле себя.       Её глаза открылись и посмотрели на Тома невидящим взглядом. Он сделал ещё глоток виски и поставил стакан на стол.       — Есть шанс… - нервно залепетала она в ответ.       — Ты не проснёшься, Гермиона, — с нажимом повторил тот.       Её взгляд стал осознавать, что перед ней Том, а слух, наконец, улавливать, что он ей говорил. Внутри чему-то захотелось вырваться наружу, и, поддаваясь этому чувству, Гермиона громко всхлипнула, замотав головой.       — Ты врёшь! Уже глубокая ночь, а мы всё ещё здесь! Я не проснусь в своей кровати! Меня найдут! Мне нужно бежать…       Она принялась метаться, лихорадочно соображая, куда ей бежать, но Том резко схватил её за плечи и слегка встряхнул.       — Отпусти! — ошеломлённо возразила Гермиона, не глядя на Тома и пытаясь вырваться из его рук. — Утром меня не должно быть здесь!..       Том сжал её сильнее, отчего ей стало больно. Она издала страдальческий возглас и перестала вырываться.       — Посмотри на меня, — твёрдо заговорил ей в лицо Том, прижимая Гермиону к себе, чтобы заранее предотвратить попытки её побега, если вдруг ей снова захочется вырваться.       Гермиона перестала блуждать глазами по комнате в поисках решения и, подняв голову, посмотрела в тёмные глаза, которые опасно блестели прямо перед ней.       — Смотри мне в глаза.       Она задержала свой взгляд и замерла, чувствуя, как её снова обволакивает магия, которая заставляет расслабиться и раствориться в тепле, подчиняясь её силе.       — Следующий день не наступит, — мягко заговорил Том.       — Почему?       — Потому что ты ничего для этого не сделала, — с тенью насмешки отозвался он.       — Прошло уже слишком много времени, Том.       — И ещё пройдёт больше, если ты не будешь слушать меня.       — Ты часто врёшь, — качнула головой Гермиона.       — По-твоему, я должен был рассказать сразу, кто я такой и на что способен? — со смешком отозвался он, расслабляя свою хватку.       — Хотя бы не врать, — слегка нахмурившись, отозвалась та.       — Тем не менее, мы уже договорились, что я научу тебя доверять такому человеку, как я, который знает о тебе всё, а ты о нём – ничего.       Неожиданно Гермиону пробил истерический смех.       — И что я должна с тобой делать? — нехотя делая полшага назад, спросила она, сбрасывая с себя руки Тома, а вместе с ними и магию, отсутствие которой снова разбудило в ней подавленное состояние. — Слепо выполнять твои наставления?       — Просто быть со мной рядом, — доброжелательно улыбнулся он.       — Но я не хочу… быть с тобой рядом, — тихо ответила Гермиона. — Я хочу всего лишь выбраться из этого дня.       — Ты выберешься, но только со мной, — невинно отозвался Том.       — Постой, — вдруг задумалась та, — ты ведь раньше меня в этом дне?       — Почему ты так решила?       — Ты здесь всё знаешь, — осторожно отозвалась Гермиона, почувствовав, как возвращается к ней уверенность. — Ты тоже пришёл к выводу, что это игра, и… ты очень много дней здесь!       Том с интересом посмотрел на неё, склонив голову набок, наблюдая, как у Гермионы загорелись глаза от какого-то осознания. Она смахнула слёзы и быстро заговорила:       — Ты, должно быть, здесь огромное количество дней! Ты знаешь многое обо мне, потому что, пока был здесь один в этом дне, то встречал постоянно меня, и я рассказывала тебе всё! Ведь каждый раз диалог меняется с человеком, который повторяет свой день и не знает об этом! Значит, ты каждый раз разговаривал со мной по-другому! Да! Точно!       Том залился весёлым смехом, слушая предположения Гермионы.       — За это бесконечное количество дней ты узнал, кто я такая, какой у меня характер и прочее, и… в какой-то день я рассказала тебе про то, что однажды разбила нос Малфою! Вот откуда ты всё знаешь!.. Эй, почему ты смеёшься?       — У тебя очень интересная теория, Гермиона, — успокоившись, произнёс Том.       — Разве я не права?       — Скажи мне, мы с тобой ещё враги или я могу уже не врать тебе?       — Полагаю, если ты общался со мной каждый день, то, очевидно, что мы не были врагами, — заметила та.       — А что если наши встречи не заканчивались ничем хорошим?       —Тогда ты бы не донимал меня, что тебе постоянно нужно моё присутствие, — нашла аргумент Гермиона.       — То есть, ты полагаешь, что мы здорово проводили с тобой время? — уточнил с интересом Том.       — Вряд ли ты мне показывал, как круто умеешь лишать людей жизни, поэтому, полагаю, да.       — Значит, ты можешь дружить с таким, как я? — едва сдерживая смех, продолжал уточнять Том.       — Послушай, зачем ты задаёшь эти вопросы? Откуда мне знать, как у нас строился диалог?       Том вздохнул и с блуждающей улыбкой подошёл к столу. Его взгляд опустился на стакан виски, но он так его и не взял в руки, а лишь медленно произнёс:       — Хочу, чтобы ты всего лишь поняла свою натуру.       — Я знаю себя хорошо, — возразила Гермиона, чувствуя в себе ещё больше уверенности от того, что ей не стоит переживать за наступление следующего дня, ведь по её теории Том сам не может выбраться из этой ловушки, находясь здесь намного дольше, чем она.       — Тогда ты знаешь, что способна проводить со мной много времени, — легко отозвался он.       — Допустим, — нехотя согласилась Гермиона и, сделав несколько шагов к Тому, чтобы заглянуть ему в глаза, добавила: — Ты так и не ответил на мой вопрос: я права?       Тот повернулся к ней, облокотившись о стол, и внимательно посмотрел на неё с мягкой улыбкой на губах.       — Нет, Гермиона. Я остаюсь для тебя незнакомцем, который знает о тебе всё, а ты обо мне – ничего.       Та прикрыла глаза, пытаясь не поддаваться подступающему чувству бессилия. Том отпрянул от стола и подошёл к Гермионе, положив руку ей на плечо.       — Хватит строить теории о том, кто я такой и откуда появился. Это сейчас не важно. Если ты хочешь выбраться из этого дня, то тебе просто нужно слушать меня.       — Тогда… тогда остаётся другая версия, — тихо произнесла та, открыв глаза и посмотрев на Тома. — Ты – создатель этой игры, и пока тебе не надоест, я отсюда не выйду.       Том сдержанно улыбнулся.       — Я же сказал, хватит строить теории. Об этом мы поговорим потом.       — И… что мы будем тогда делать?       — Ты сейчас будешь спать, —убирая руку с плеча Гермионы, ответил он.       Повернувшись к столу, Том подошёл к нему, взял недопитый стакан виски и осушил его.       — Но как я могу?.. — стала не соглашаться та.       — Ты слышала меня? — без резкости перебил её тот. — Разве ты до сих пор не поняла, что лучше выполнять все мои указания?       Гермиона ничего не ответила и, растерянно отвернувшись от него, поплелась к кровати. Она упала на неё с левой стороны и натянула на себя тёмное покрывало, взглянув на Тома, который продолжал стоять к ней спиной и смотреть куда-то перед собой, словно над чем-то размышляя.       Гермиона уверилась в том, что всё происходящее – это какая-то игра, в которой Том, очевидно, был нереальным, потому что на него элементарно не распространялись обычные законы исчезновения вещей – та же мантия, которая оставалась с ней некоторые дни. Он был уверен, что она проснётся в таком же новом дне, где ей придётся начинать всё сначала, и Гермиона решила, что в этот раз во всём послушает его. Может быть, что-нибудь изменится. И не стоило отбрасывать от себя попытки выяснить что-то об этом дне самой, потому что Том ясно дал понять, что эта тема закрыта для неё надолго, а вариться в этом котле обстоятельств, в которых она едва ли могла держать себя в руках, было уже невозможным. Он же не запрещал ей рассказывать об этом другим и попытаться воспользоваться помощью кого-либо ещё!       — Я же сказал тебе, перестань думать и ложись спать, — нарушил её размышления тихий и ровный голос Тома.       Гермиона закусила губу, немного помолчав, и спросила:       — А если я стану дожидаться следующего дня? Не сегодня, а, например, завтра? Останусь в своей гостиной, заставлю остаться кого-нибудь рядом с собой? Я попаду в новый день?       Том неторопливо повернулся к ней, и Гермиона увидела на его губах улыбку.       — Однажды ты уже пыталась так сделать.       — Да, но я уснула. Я следила за появлением шарика, — подтвердила она. — В этот раз я хочу остаться на вечеринке.       — Оставайся на ней сколько тебе угодно, — ответил Том.       Гермиона удивилась, что тот её не стал убеждать сделать иначе.       — Серьёзно? И что тогда будет?       — Всё точно то же самое.       — Они исчезнут все прямо на моих глазах? — уточнила она.       — Нет, — отозвался Том, делая несколько шагов к кровати. — Ты потеряешь сознание. Как в тот раз.       — Ты хочешь сказать, что…       — В тот раз ты не уснула, а потеряла сознание. И каждый раз всё будет происходить точно так же.       — Значит, даже сейчас в определённое время, разговаривая с тобой, я просто потеряю сознание, если не усну?       Том кивнул, и Гермиона, задумавшись ещё на несколько мгновений, спросила:       — Когда ты сломал мою волшебную палочку, ты знал, что она снова появится в новом дне?       Тот снова кивнул.       — А почему тогда твоя мантия всё время оставалась рядом со мной?       — Потому что мне так хотелось, — то ли насмешливо, то ли ласково отозвался Том. — Прекрасный повод задуматься над тем, что стоит быть заодно с таким человеком, как я, не правда ли?       Гермиона тяжело вздохнула, понимая, что в её голове снова появляется вихрь мыслей, который заставляет забыть о сне.       — Спи, — приказал Том без улыбки.       — А ты? — шепнула та в ответ.       Том ничего ей на это не ответил, вернулся обратно к столу и замер.       — Том? — снова подала свой голос Гермиона, но тот молчал. — Почему ты помог мне?       — Не буди во мне желание возвращаться к старым методам, которые заставят тебя слушаться меня, — с ноткой раздражения отозвался он.       Гермиона перевернулась набок, отворачиваясь от собеседника, снова тяжело вздохнула и закрыла глаза, пропадая в мысли, что сегодняшний ужасный день, наконец, закончится.