Прежде чем я влюблюсь

      Она не пришла к нему ни вечером, ни ночью. Сдерживала себя, цепляясь за остатки самообладания, призывая душу к терпению и смирению. Том чувствовал витающую вокруг надежду, ею был наполнен весь дом – Гермиона надеялась и верила, что этот день последний. Этот день должен был стать последним терзанием души, последней каплей на пути к привычному миру. И следующий день должен стать первым для Тома.       Он просидел всю ночь на диване с закрытыми глазами, опустив голову к поднятому воротнику так, что его лица практически не было видно. Густые волосы спадали вниз, время от времени щекоча лоб и нос, и Тому приходилось их сдувать, чтобы малейшие прикосновения не сбивали его с размышлений. Иногда он прислушивался, как в соседней комнате изредка слышались протяжные глубокие вздохи или едва различимые стоны. Но Гермиона так и не шла к нему за утешением, и на губах Тома иногда появлялась слабая усмешка – какой же она хотела быть сильной. Ближе к утру все звуки смолки окончательно.       Никакое солнце не пыталось пробиться в окно, и наступающее утро лишь немного осветило комнату. Послышался тихий скрип, Том тут же оживился, медленно поднял голову и немного повернул её в сторону выхода из комнаты. В проходе стояла Гермиона и с лёгким удивлением смотрела на него своими красными и не выспавшимися глазами. Она приоткрыла рот, несколько секунд стояла молча, затем тихо спросила:       — Почему мы здесь?       — Ты имеешь в виду, почему не проснулась в своей постели? — уточнил Том, полностью выпрямляясь и опуская одной рукой воротник мантии.       — Да.       Том сузил немного глаза и показал улыбку, чувствуя, как больше воодушевления появилось внутри Гермионы – она надеялась услышать, что наступило «завтра».       — Это настоящее «сегодня». Там, где твои друзья собираются выиграть в квиддич, а вечером закатят сногсшибательную вечеринку, оставшись незамеченными ни одним преподавателем.       — Разве я не должна быть в спальне с Лавандой и Парвати? Они же заметят моё отсутствие.       — Ты не отсутствуешь, Гермиона. Ты начинаешь там своё утро так же, как в свой первый день. До момента, когда нашла диадему.       Гермиона с интересом посмотрела ему в глаза и торопливо зашла в комнату. Подойдя к дивану и остановившись напротив сидящего на нём собеседника, она нервно спросила:       — Ты хочешь сказать, что в спальне сейчас нахожусь всё та же я, только ничего не знающая о диадеме?       — Можно и так сказать, — кивнул Том. — Это твоё настоящее и такое утро для тебя неизменное. Ты должна была наступить на этот шарик, поругаться с истеричной Браун и… загладить конфликт с маленькой Уизли. А дальше, после Выручай-комнаты, ты можешь выстроить и прожить свой день так, как этого хочется тебе. Ты же помнишь свой первый день?       — Да, — дрогнувшим голосом отозвалась Гермиона.       — Помнишь, как пришла к середине матча и досмотрела игру? Помнишь, как к тебе пристал тот самый семикурсник, который не умеет обращаться с девушками? Как потом тебя перехватила Уизли, уводя в гостиную? Как сидела и переживала, что вас застукает Макгонагалл? Как сбежала из гостиной после приставаний Маклаггена?       — Кажется, это было уже так давно, что слабо верится в этот день, — медленно отозвалась Гермиона, посмотрев на зашторенное окно.       Том усмехнулся и, растягивая слова, ответил:       — Учитывая насыщенность твоих дней, совсем не удивлён. Но теперь ты знаешь, как хотела бы прожить свой настоящий день, зная, чего можно избежать?       — Уверена, что мне не стоит появляться в этот день на матче и в гостиной.       — Как-то ты слишком кардинально решила подойти к этому вопросу, — заметил он, опустил голову вниз и принялся разглядывать свои туфли.       — Я совсем не горю желанием сталкиваться с Маклаггеном!..       — Но ты же помнишь день, в котором после матча ты направилась в школу со своим однокурсником – Долгопупсом? Чем тебе не вариант?       — В том дне этот мерзавец всё равно достал меня вечером! — сверкнув глазами, отозвалась Гермиона.       — А ты попробуй повеселиться с друзьями и не отходить от них.       — Знаешь, если хочешь не нарваться на неприятности, то лучше вообще не сталкиваться с людьми, которые влекут их за собой, — слабо качнула головой Гермиона.       — Хорошо, и что ты будешь делать? — полюбопытствовал Том, медленно поднимая глаза с туфлей на собеседницу.       — Пропаду в библиотеке. Или не выйду из Выручай-комнаты. Или закроюсь в спальне.       — Ты же не трусиха, — усмехнулся тот, поймав недоверчивый взгляд на себе.       — Ты подбиваешь меня встрять в какую-нибудь передрягу? — невесело усмехнулась Гермиона, скрестив руки на груди.       Том покачал головой с насмешливой улыбкой, затем более серьёзным тоном заговорил:       — Меня не волнует, как ты закончишь свой день, я просто полюбопытствовал. У тебя было много вариантов развития событий, и, я думаю, ты выберешь самый подходящий. А теперь послушай меня.       Он встал с дивана, прошёл мимо Гермионы, которая стала провожать его взглядом, остановился возле окна и, не оборачиваясь, продолжил:       — Ты узнала мой секрет, и, я думаю, ты понимаешь, что неразумно им делиться с кем-то. Прояснить почему?       Том обернулся, ожидая ответа, но та молчала, хмуря брови.       — Первая причина: твои друзья решат, что с тобой не всё в порядке; в мире не может быть двух волшебников, и даже если ты их в этом убедишь и расскажешь кому-либо, то я приложу все усилия, чтобы хлопнуть всех свидетелей. Вторая причина: если ты понадеешься всё-таки, что более взрослые волшебники защитят тебя и всех твоих друзей, то ошибёшься – ведь я знаю, как проникнуть на территорию замка и спокойно вычислю каждого, кто владеет хоть какой-то информацией. И самая главная причина: Гермиона, ты же хочешь жить?       — Я хочу жить в спокойном мире, а не с мыслью, что в любой момент меня может подстерегать смерть, зная, что Волан-де-Морт каждый день позволяет своим людям убивать других, пытать их или вербовать!       — Это война, моя милая, и здесь нужно быть крайне предусмотрительным, чтобы не впутаться в неприятности. Тебе отчасти повезло, что ты не застала волшебный мир во время Второй Мировой войны – ты бы скулила там, как собака, а так у тебя есть прочные стены и я. Я, в свою очередь, буду гарантировать тебе безопасность и неприкосновенность, даже более того, могу быть тебе утешителем во всех твоих неприятностях.       Том полностью повернулся и очаровательно улыбнулся Гермионе, спрятав руки в карманах.       — Взамен ты даёшь мне нужные сведения.       — Шпионить для тебя? Для Волан-де-Морта?!       — Нет, не для Волан-де-Морта, — качнул головой Том, подходя к собеседнице ближе. — Я разве сказал, что стою на его стороне?       — Ты меня обманываешь, — медленно отозвалась Гермиона, сощурив глаза.       — Я не обманываю тебя, — невинно отозвался Том. — Я не придерживаюсь политики своего будущего, где, как ты верно подметила, вся цель сводится только к убийству мальчишки, который не имеет ничего, кроме случайно доставшейся ему известности. И признаюсь, крайне удивлён, что Волан-де-Морт выбрал такой путь и… не может до сих пор убить мальчишку. Если хочешь знать, то я не это преследовал с юности.       — Ты серьёзно? — сморщившись от удивления, отозвалась Гермиона. — Тогда боюсь узнать, что ты там преследовал, если не власть и господство!       — Это уже другой разговор, — улыбнулся Том и продолжил: — Поэтому уверяю тебя, что все твои сведения не отразятся на тебе плохо. Не думаешь ли ты, что я в восторге от такой жизни Волан-де-Морта?       — Интересно, что тебя вообще может привести в восторг, — усмехнулась Гермиона и опустила вниз руки, наблюдая, как Том медленно подходит к ней.       — Есть вещи, которые меня восторгают, но, к сожалению, они не связаны с жизнью Волан-де-Морта, — усмехнулся он и остановился напротив собеседницы.       — Я вообще не понимаю, что ты хочешь сделать? Волан-де-Морт тебе не нравится! Гарри Поттер тебе к чёрту не нужен! Это выглядит всё так, словно ты опять пытаешься меня запутать или…       — Зачем мне путать своего сообщника?       — Я тебе не сообщник!       — А как, по-твоему, называют людей, которые участвуют в одном деле?       — Сообщники знают общую цель!       — Не обязательно, — качнул головой Том. — И всё же не исключено, что мой сообщник может узнать об этом со временем. Всё же от сообщника зависит, верно?       Том хитро подвёл Гермиону к мысли о том, что в дальнейшем всю информацию она может использовать в нужных целях для того, чтобы одержать победу над Волан-де-Мортом. Для неё это прекрасный шанс разузнать о тёмном волшебнике больше, чем известно всем его противникам. Пускай так и думает – это прекрасный стимул не соскочить с его крючка. Пускай думает, что на неё возложена миссия двойного шпиона.       — Мне нужно тебе доверять, но и ты должен доверять мне? — медленно отозвалась Гермиона, и Том понял, что она как раз схватила его уловку и размышляет о двойной игре.       — Конечно, я должен тебе доверять, поэтому мы не должны обманывать друг друга, — невинным голосом отозвался он.       — Но наши цели отличаются. Я, конечно, не знаю, что у тебя на уме, но моя цель – это покончить с этой войной, остаться в живых вместе с друзьями и свергнуть Волан-де-Морта.       — Будем считать, что некоторая часть твоих целей в моих интересах.       — Ты знаешь, что это звучит очень глупо? — не сдержалась от усмешки Гермиона.       — Думай, как хочешь, но обрати внимание, что я тебя ещё ни разу ни в чём не обманул.       — Ты обманул меня в чувствах, Том, — тихо возразила та.       — Даже в этом тебя не обманул. Я не говорил, что влюблён в тебя, Гермиона, а лишь сказал, что мне это приносит удовольствие, — мягко ответил он. — И это чистая правда.       — То есть я для тебя только удовольствие? — нахмурилась собеседница.       — Ты хочешь подняться на ступень выше в наших взаимоотношениях? — приподняв в удивлении бровь, поинтересовался Том.       И так бледное лицо Гермионы стало белеть ещё больше, и тот засмеялся.       — Я подумаю над твоим предложением.       — Какого чёрта?! — возмутилась та, и Том почувствовал, как вся комната заполняется смущением. — Думай, что говоришь!       Тот продолжал смеяться.       — Не знаю, что ты имела в виду, но звучало это именно так.       Гермиона закусила губу, опустив глаза вниз и снова скрестив руки на груди, затем произнесла:       — Давай договоримся: ты меня больше не преследуешь и вообще меня не трогаешь.       — Звучит странно, учитывая все твои чувства ко мне, — с наигранной задумчивостью отозвался Том.       — Я со следующего дня покопаюсь в них, и будь уверен, выдерну всё, что ты мне дал.       — Я бы не был так уверен на твоём месте. Тебе бы до ночи без меня обойтись, — насмешливо отозвался он.       — Иди к чёрту, — поморщилась Гермиона.       Том взял её за плечо и чуть наклонился к ней.       — Мы же договорились безо лжи, так что, считай, мои слова – истина, и я бы на твоём месте прислушивался к ним.       — Без твоих… штучек справлюсь.       — Как скажешь, — выпрямился Том и пугающе улыбнулся.       — Что мне ещё следует запомнить? — серьёзно спросила Гермиона.       Тот отпустил её плечо и отвёл взгляд в сторону.       — Ничего, кроме того, что от твоих действий зависит твоя жизнь и жизнь каждого, кто вертится вокруг тебя.       — Отлично, я всё поняла, — раздражённо отозвалась Гермиона, отводя свой взгляд в сторону. — Теперь будь добр, верни меня в школу.       Том ничего не ответил, а та вернула свой взгляд на него и растерянно стала вглядываться в лицо.       — Что? — неуверенно спросила она.       — Ты злишься, потому что не удовлетворена мною, — высказал свою мысль он со слабой улыбкой на губах.       — Не говори глупостей…       — Гермиона, я всё чувствую, — ещё сильнее стал улыбаться Том.       Она с раздражением глубоко вздохнула, отвернулась и сделала шаг в сторону выхода из комнаты, как вдруг мужская ладонь остановила её за плечо, развернула, и Том притянул её в свои объятия, обволакивая манящим теплом. Он почувствовал, как у Гермионы прервалось дыхание, она замерла на несколько секунд, затем попыталась отшатнуться. Том не позволил этого сделать, властно прижимая одной рукой к себе, а другую тут же запуская ей в волосы. Послышался ещё один прерывистый вздох, и Том не сдержал насмешливой улыбки, понимая, что вся его затея полностью удалась – она не могла устоять перед трепетными чувствами, которые он вызывал в ней. Его чувства тянули её к нему с невероятной силой, и этот яд уже никак не извлечь из крови, сколько бы она не обещала ему этого.       Тем не менее, Гермиона снова попыталась отшатнуться, но попытка была слишком слабой, чтобы говорить о том, что ей неприятно.       — Не сопротивляйся, — прошептал ей в волосы Том, и та послушно расслабилась, словно всё время ждала на это разрешения.       Том почувствовал, как её руки медленно обняли его за спиной и вцепились в замок.       — Раз ты всё чувствуешь, то явно ощущаешь, как растёт моя ненависть к тебе, — произнесла Гермиона.       — Знаешь обратную сторону ненависти? — медленно спросил тот и тихо засмеялся ей в волосы.       — Не хочу знать, — отозвалась Гермиона, затем подняла голову и устремила взгляд на Тома, произнеся: — Давай уже покончим с этим.       — Ещё не понимаешь, от чего отказываешься. Ладно, — согласился он, убирая руку из копны волос, — полагаю, это должно быть больно.       — Что? Больно?       — Ты возвращаешься в свою реальность, Гермиона. Думаешь, это будет легко и безболезненно?       — Мне следует сразу же идти в больничное крыло?       — Думаю, да. Как минимум за зельем от головной боли и… у тебя всё ещё будет ранена нога, не забывай.       Гермиона кивнула, отводя взгляд и глубоко вздыхая. Кажется, это было невероятно, что она собирается вернуться в свой мир. Она так долго к этому шла, и через что ей ещё пришлось пройти, чтобы достигнуть этого момента! Только неизвестно, что её ожидает потом, и от этого стало страшно.       — Не бойся, — произнёс Том, ощутив подступающий к Гермионе страх. — Если будешь хорошей девочкой, то всё ужасное у тебя уже позади.       Он запустил руку во внутренний карман мантии, достал оттуда диадему и поднял её перед глазами волшебницы.       — Закрой глаза.       Та послушно закрыла их и снова глубоко вздохнула, явно нервничая от происходящего. Как назло, ей казалось, что замедлились секунды, и слишком долго ничего не происходит.       Том внимательно разглядывает напряжённое лицо Гермионы, словно пытаясь его запомнить, затем медленно надевает ей на голову свою диадему, и в эту же секунду оба чувствуют, как весь мир начинает уходить из-под ног.

***

      Февраль, 1947 год       Очень светлое и уютное заведение с витающим в воздухе вкусным запахом кофе – он заманил Тома остановиться именно здесь. Перехватив несколько свёрнутых в трубочку газет из одной руки в другую, он схватился освободившейся ладонью за ручку двери и потянул на себя.       Запах кофе здесь был в несколько раз сильнее, чем на улице, и Том почувствовал сильное желание ощутить во рту вкус этого горячего восхитительного напитка. Он быстро огляделся, заметив несколько групп людей, сидящих за столами, которые даже не посмотрели в его сторону, и увидел подходящую к нему молодую девушку. Его взгляд опустился на бёдра, покачивающиеся в красивой тёмно-синей юбке, которая колебалась волнами в разные стороны, а затем поднялся к приветливой улыбке, обращённой к нему.       — Доброе утро, мистер, — произнесла она, остановившись перед Томом. — Очень рада видеть вас здесь. Вам принести кофе или, может быть, хотите позавтракать?       Том расцвел вежливой улыбкой, не отводя взгляда от лица миленькой девушки. Он медленно начал снимать пальто, отвечая мягким голосом:       — Я буду очень рад только чашечке кофе, юная леди.       — Хорошо, — не сдержав смущённую улыбку, отозвалась та, затем отвела взгляд и подняла в сторону руку. — Вы можете оставить пальто здесь, и затем присесть за любой понравившийся вам столик, а я пока сварю вам кофе и, как будет готово, принесу.       Закончив снимать пальто, Том чуть хитрее улыбнулся и вежливо спросил:       — Мисс, а вы запомнили меня, чтобы не перепутать, кому нести кофе? Вижу, ваше место пользуется хорошим спросом и… — Том медленно оглядел присутствующих, затем снова обратил блестящий взгляд на девушку и продолжил: — …всех посетителей, ожидающих заказ, не запомнишь.       Девушка стала заливаться краской и через несколько секунд ответила:       — Я вас запомнила, мистер. Проходите, скоро принесу вам кофе.       Том опустил глаза вниз, на мгновение закусив губу, затем поднял обратно и с улыбкой ответил:       — Благодарю вас, мисс.       Та неуверенно отошла от гостя, и он медленно отвернулся, чтобы повесить одежду на вешалку. После этого он прошёл в центр уютной комнаты и сел за столик так, чтобы было видно всех присутствующих, тех, кто может зайти в заведение и что творится за окном. Положив трубочку из газет на стол, которая тут же раскрылась, он немного придвинулся на стуле и, снова заинтересованно оглядевшись, медленно взял одну из газет. Его движения были аккуратными и как будто заранее просчитанными. Пока он встряхивал газету, любопытный взгляд ещё раз прошёлся по залу, а затем направился к напечатанным страницам. Пробежавшись взглядом по главной колдографии, Том перевернул страницу и углубился в чтение.       Начался 1947 год – второй год после окончания Второй Мировой войны, в которой участвовали многие страны мира, в том числе Советский Союз, США и, конечно же, Великобритания. Как военное, так и послевоенное время для всех было слишком тяжело преодолимым. Более того, меньше, чем два года назад, смогли, наконец, заключить в тюрьму тёмного волшебника и главного преступника магического сообщества – Геллерта Грин-де-Вальда. И, несмотря на то, что почти два года он пребывает в тюрьме, народных волнений было слишком много: в министерствах многих стран Европы происходили постоянные перевороты, везде шныряли волшебники, поддерживающие взгляды Грин-де-Вальда, ожидая, когда придёт их час. В магическом правительстве волшебников каждой страны было, как оказалось, очень много шпионов и сторонников, половина из которых были выявлены и оказывались на суде, а другая половина оставалась не рассекреченной. По итогу, враг мог подстерегать на каждом шагу, и неспокойное время в мире магглов ещё сильнее нагнетало обстановку. Три мировых державы оказались охвачены новой угрозой войны, утягивая её в ожесточённую гонку вооружений, которая по силе и масштабам была слишком опасной не только для обычных людей, но и для мира волшебников. Многие маги Европы потеряли близких, дома, растратили все накопления. За Грин-де-Вальдом, как и за маггловской войной, тянулся широченный шлейф преступлений, невосполнимых потерь и утрат. И до сих пор каждый, будь то маггл или маг, жил с опаской и страхом, боясь, что завтра может прогрохотать новая война или в мир снова выйдет Грин-де-Вальд, чтобы пройтись по головам непокорных и бесполезных, заливая всё вокруг бурой кровью. Приобщив к себе множество сторонников из всех стран Европы и даже США, Грин-де-Вальд, наконец, добрался до покорения Великобритании, где находился единственный волшебник, которого побаивался тёмный маг, – Альбус Дамблдор.       «Трус!» – с усмешкой думалось Тому о своём преподавателе по трансфигурации. Он прекрасно осознавал, что масштаб катастрофы под гнётом Грин-де-Вальда можно было бы разительно уменьшить, если бы профессор Дамблдор – любимчик гриффиндорцев – сразу принял вызов от тёмного волшебника. Но тот тянул до последнего, пока народ не задрожал от начавшейся Второй Мировой войны, а волшебники не забегали, как крысы с тонущего корабля, не зная, кому можно доверять и где прятаться. Тем не менее, весь магический мир днём вздыхал с облегчением, а по ночам трясся под одеялом, боясь увидеть по утрам в «Ежедневном пророке» новость о том, что Грин-де-Вальд сбежал из тюрьмы или началась новая война в мире магглов, в которой, к слову, было замешано очень много волшебников. Сейчас же положение дел было таковым, что по всей Европе шныряли русские волшебники, поддерживая укрепления своих соотечественников-магглов, позволяя себе делать всё, что им вздумается. Также шныряли огромные толпы последователей Грин-де-Вальда, которые каждое утро надеялись увидеть в газете новость о том, что самый опасный преступник сбежал. Казалось, сейчас были времена не лучше, чем и во время войны, как волшебников, так и магглов. Хотя почему казалось? Так и было.       И каждое утро Том собирал все маггловские и магические публикации, чтобы быть в курсе всего. Он знал, что сейчас магическое население всех стран Европы пребывало в ужасе и страхе, поэтому понимал, что это самый прекрасный шанс захватить лучшие умы, а также заслужить доверие к себе. На самом деле, его тоже приводило в нескрываемое негодование тот факт, что ещё оставалась угроза от тёмного волшебника и что магглы трёх мировых держав придумали такую опасную штуку, как ядерное оружие, и были на грани новой войны, которая фактически уже началась, неся в себе локальный характер. Тома не устраивал такой порядок вещей и, более того, раздражало, что министерство даже его страны ничего не предпринимает, выискивая только шпионов, предателей и пытаясь подавить массовые беспорядки среди магглов и магов. Никто не был уверен в завтрашнем дне, а Том терпеть не мог быть в чём-то неуверенным. Ещё с детства ему хватило страхов за новый день, в котором могли поджидать очередные воздушные атаки или массовые налёты тёмных волшебников, которые не прочь убить каждого, кто решится дать отпор или предпочтёт остаться в стороне. В этой войне не было тех, кто может остаться вне игры – каждый должен был принять какую-то сторону: либо отстаивать идеи Грин-де-Вальда, либо, наоборот, выступать против них. Другого не было дано. И как же Тому повезло, что у него не было близких людей, взгляды с которыми могли не совпадать, что у других встречалось слишком часто. Родители и дети, супруги, родственники могли оказаться по разные стороны баррикад, и ни один из них не имел права дрогнуть в сомнении палочкой с непростительным заклинанием, если их взгляды расходились. Каждый в этой войне помнил: либо ты, либо тебя.       Том жил в постоянном напряжении, пытаясь выдернуть новую информацию раньше и быстрее всех. Ему был важен каждый шаг, каждый ход правительства и магглов, и магов. Он следил за всем, что только можно было себе представить, и заводил полезные знакомства, которые, полагалось, должны оказаться полезными и сейчас, и в будущем. И да, Том находился в самой гуще событий – в Германии, которую пытались разорвать на части три государства и, более того, здесь было слишком много русских. Наступило очередное утро и, к счастью, оно оказалось таким же тихим, как и прошлое: никакой информации о начале войны, никаких новостей о сбежавшем преступнике.       Том оторвался от строчек «Ежедневного пророка» и поднял взгляд над газетой в сторону девушки, которая должна была принести ему кофе. Он видит, как она держит в руках чайник и заливает напиток в фарфоровую кружку, поглядывая на него с приятной улыбкой. Тот задержал на ней взгляд, затем снова уставился в газету, переворачивая её на другую страницу.       Через несколько секунд девушка подошла с небольшим подносом в руках и сняла с него блюдце с чашечкой кофе, ярко улыбнувшись гостю.       — Пожалуйста, мистер, — мягко произнесла она, неотрывно разглядывая лицо гостя.       — Благодарю вас, мисс, — улыбнулся Том, сворачивая газету и откладывая её в сторону.       Та пробежалась по заголовку на первой странице, рассмотрела колдографию и обратно перевела взгляд на него.       — Если вам что-то понадобится, то не стесняйтесь – я к вашим услугам, — проговорила она.       — Ещё раз благодарю вас, мисс, — продолжал вежливо улыбаться Том, затем отвёл от неё взгляд и взялся за чашку.       Девушка на несколько мгновений замешкалась, а затем ушла, оставив гостя одного. Том сделал два глотка, которые приятно обожгли ему горло, и притянул к себе другую газету, лежащую под первой. Он так же встряхнул её и перевернул на нужную страницу, вчитываясь в интересующую его статью, которую уже смотрел на рассвете. Спустя несколько минут краем глаза он заметил чьё-то приближение, и ему пришлось отвлечься от прочтения.       — Простите меня, мистер, — заговорила та самая девушка, держа в своих руках пепельницу. — Вы курите?       Том сощурил немного глаза, пронзительно взглянув на неё, и, приоткрыв рот и на доли секунд замешкавшись, ответил:       — Балуюсь.       Девушка поставила ему на стол пепельницу, произнеся:       — Тогда это вам пригодится.       — Благодарю, — кивнул Том и снова уткнулся в газету.       Девушка опять замешкалась и, в конце концов, ушла. Том углубился в чтение, время от времени поднося к губам чашку, чтобы отпить кофе. Он сразу понял, что стал объектом пристального внимания, чувствуя на себе сверлящий взор, поэтому спустя несколько минут поднял глаза над газетой и взглянул в сторону, где сидела девушка, принёсшая ему недавно кофе. Она смущённо улыбнулась, и Том тут же показал ей свою игривую, смущённую улыбку, которую спустя несколько секунд спрятал за раскрытой газетой. Его взгляд снова бросился на строчки, но вскоре вернулся к девушке, до сих пор не сводившей с него взгляда. Снова обмен смущёнными улыбками, снова Том делает вид, что погружается в чтение, а затем поднимает голову над газетой, опуская её ниже, и зовёт:       — Мисс, простите! Не могли бы вы ко мне подойти?       Некоторая часть присутствующих тут же обернулась на Тома, который словил взгляд каждого в свою сторону, а потом посмотрел на подошедшую к нему девушку.       — Простите меня, юная леди, но так вышло, что я где-то оставил зажигалку. У вас, случайно, не будет её?       Елейный тон заставил девушку покраснеть ещё сильнее.       — Ээ… мой брат курит, поэтому сейчас посмотрю. Где-то наверняка оставлял хоть одну здесь.       Том слабо кивнул, продолжая улыбаться, и проводил заторопившуюся девушку взглядом. Через некоторое время она подошла к нему в руках с зажигалкой и протянула с улыбкой:       — К вашему счастью, я её нашла.       Том запустил руку в карман чёрных идеально выглаженных брюк и достал оттуда пачку сигарет.       — Благодарю, — отозвался Том, достал сигарету, взял из рук зажигалку, подкурил и протянул обратно.       — Оставьте себе, — улыбнулась девушка и посмотрела на открытую газету. — Простите, вы читаете маггловское издание?       — А вы разве не интересуетесь тем, что происходит сейчас в мире магглов? — выпустив клубы сизого дыма и с интересом посмотрев на собеседницу, спросил Том.       — Я, на самом деле, не так далека от политики, но… я не читаю газеты. Обо всём мне рассказывает брат, — без улыбки стала объясняться девушка.       — Кто ваш брат? — спросил Том, снова выпустив дым изо рта.       — Он работает в министерстве магии, в аврорате. Его совсем недавно приняли на эту должность и… его сейчас волнует всё, что связанно как с миром магглов, так и магов. Вы же знаете, что в министерстве предательство за предательством и… кому-то нужно наводить порядки как во внешней, так и во внутренней политике.       — Как вас зовут, мисс?       — Астрид. Астрид Руквуд, — представилась девушка.       — Астрид – богиня красоты, — протянул Том с мягкой улыбкой, не отводя пристального взгляда от юного лица, затем отозвался: — Очень приятно, мисс Руквуд.       — А вы откуда к нам приехали? — спросила Астрид.       — Что же выдало, что я – приезжий? — вопросом ответил Том и втянул в себя сигаретный дым.       — Вас ничего не выдало, — стала объяснять та и, оглядывая внимательно зал, продолжила: — Видите ли, в это кафе заходят обычно постояльцы, а сегодня слишком много незнакомых мне людей.       — В самом деле? — наигранно удивился Том.       — Да, — кивнула Астрид, возвращая свой взгляд на собеседника. — И я даже знаю, с чем это связанно.       — С чем же, мисс Руквуд?       — Брат мне говорил, что сегодня состоится собрание волшебников, здесь, недалеко, возле фонтанной площади. Меньше, чем через час сюда явится волшебник, который хочет рассказать свои идеи о дальнейшем политическом порядке в нашем мире с учётом, что… Вы же, очевидно, знаете, что происходит в мире магглов после военного времени, раз читаете газеты?       — Разумеется.       — Так вот, в связи с тем, что в правительстве происходит неразбериха, как у магглов, так и у нас, и, в общем-то, не только в нашей стране, но и в Польше, Болгарии, Великобритании и в ряде других стран, то люди ищут человека, который сможет объединить всех общей идеей. И, по мнению немногих волшебников, нашёлся такой человек, что способен направить взгляды каждого на то, как нужно жить дальше и что должно делать министерство в наши дни во благо всем волшебникам. Вы же понимаете, что живём в такое время, что… не знаешь, куда себя деть, лишь бы не оказаться схваченным за какое-то действие, которое покажется министерским сотрудникам преступлением. И тот волшебник, говорят, неплохо разъясняет свои идеи, предлагает хорошие ходы для решения мировых проблем и… Что я вам рассказываю? Вы же ради этого здесь и появились, не так ли? Вы тоже приехали, чтобы послушать новые идеи?       — Верно, мисс Руквуд, но… — Том притянулся к столу, чтобы потушить в пепельнице сигарету. — Мне очень интересно слушать вас. Прошу, рассказывайте дальше! Присядьте со мной.       Астрид Руквуд откашлялась, пытаясь скрыть блуждающую улыбку, и неторопливо присела на свободный стул, продолжив:       — Мне об этом рассказал брат сегодня утром, и теперь я вижу, как много людей решило послушать новаторские идеи – в моём заведении никогда ещё не было столько народа! За утро я слышала, как несколько мужчин разговаривали о предстоящем мероприятии, и кто-то из них обмолвился, что того волшебника, который сегодня будет высказывать идеи, уже слышал в Албании буквально несколько дней назад. И он говорил, что приехал сюда, к нам, чтобы послушать его речи ещё раз. Говорил, что он воодушевлён его рассказом и… считает, что этот путь – действительно, решение всех наших проблем. Как ходят слухи, обещается перекрытие всех наземных путей в Берлин со стороны Советского Союза из-за того, что капиталисты не хотят покидать западную часть города, а это, сами понимаете, как отразится на нашем мире – очередная угроза для войны с Советским Союзом, и волшебники всех стран не смогут оказаться в стороне…       — Конечно, понимаю, — кивнул Том и склонил голову вбок, с любопытством рассматривая собеседницу. — Волшебники ни за что не хотели бы участвовать в новой войне, ведь вы знаете, что она и так уже стремительно пытается развиться. К тому же люди ещё не оправились от угроз и расправ Грин-де-Вальда, который очень долгое время ходил по трупам волшебников, воспользовавшись ситуацией в мире. Благо, его заключили в тюрьму, правда, в ту, что он сам и построил.       — Вы не думаете, что это опасно – заключить его в тюрьму, построенную им же?       — Именно так я и думаю, мисс Руквуд, — кивнул Том и достал ещё одну сигарету из пачки. — Очень глупо рассчитывать, что он не попытается найти новый способ избежать заключения и вершить свои дела. Видите ли, в наше время сейчас очень много угроз и причём со всех сторон: Советы, США и… Вы что-нибудь слышали о таком понятии, как «железный занавес»?       — Нет, — качнула головой девушка, заворожённо наблюдая, как собеседник вдыхает дым.       — Угощайтесь, мисс Руквуд, — неожиданно произнёс Том, кивнув на пачку сигарет. — Я же вижу, что вы курите.       Та немного покраснела и неуверенно потянулась к сигаретам.       — Брат не в восторге от моей привычки, — объяснилась Астрид.       — Его здесь нет, поэтому, что вам мешает сделать то, что хочется? — мягко ответил Том и одарил собеседницу очаровательной улыбкой.       — Да, вы правы, — краснея, пробормотала та.       — Итак, «железный занавес» — вам стоит немного почитать об этом, если хотите быть в курсе всего, — отозвался Том, доставая третью газету из стопки на столе и подавая её Астрид, которая успела закурить сигарету. — Так называемый «железный занавес» — это и есть подобие оккупации Советского Союза немалой территории Европы, в частности и Берлина. Более того, здесь не только магглы, но и куча русских волшебников, которые представляют угрозу каждому министерству страны и, конечно же, в первую очередь всему мирному населению. Вы представляете, что будет, если кто-то даст указание на «очистку» тех же капиталистов? А если сможет выбраться из тюрьмы Грин-де-Вальд в это время? Вы же помните, как ему удалось однажды сбежать, ещё не достигнув стен Нурменгарда! И только представьте: он сбегает, а тут происходят и так не самые лучшие события после войны – русские шныряют по всей Европе, куча сторонников самых различных национальностей – и стоит ему только объявиться, как ситуация во всём мире обострится. Это повлечёт войну у магглов и зацепит, конечно же, волшебников. Все сторонники Грин-де-Вальда и так сосредоточены в соседних странах, в том числе и здесь, в Берлине, а он-то сам слишком рядом. Рукой подать до Австрии, в которой русских не меньше, чем здесь. Велика ли вероятность на следующий же день проснуться и понять, что дом разрушен, а ты чудом остался жив? Если ещё остался.       Астрид заметно побледнела, внимательно вслушиваясь в каждое слово собеседника. Том расслабил лицо, медленно затянулся сигаретой и больше ничего не сказал. Та ещё некоторое время пребывала в оцепенении, затем быстро притянулась к столу и стала тушить свою сигарету, воодушевлённо отвечая:       — Тот мужчина, что рассказывал о волшебнике с новыми идеями, как раз и говорил, что это одна из самых реальных угроз волшебному миру. Он говорил, что о подобном рассказывал и тот самый волшебник, который несколько дней назад провёл собрание в Тиране, предлагая свои идеи по наведению нового мирового порядка. Он был очень воодушевлён его словами, вы бы слышали!..       — Вы видите его здесь? Или он уже ушёл? — поинтересовался Том, оглядывая всех присутствующих и туша в пепельнице сигарету.       Астрид повернулась лицом к залу и внимательно осмотрела каждого гостя.       — Да, вон тот, что сидит возле окна в тёмно-синем пиджаке, — повернувшись к собеседнику, тихо отозвалась она.       Том взглянул в угол заведения и увидел полноватого мужчину, который пил кофе и о чём-то разговаривал с высоким молодым человеком.       — Мой брат тоже сегодня будет присутствовать на этой встрече и… честно говоря, с огромным воодушевлением ожидает, когда начнётся…       — Вашему брату тоже нравятся новые идеи?       — Он впервые будет участвовать в подобном, но понаслышке с рвением разделяет это мнение.       — Вы говорите, он работает в аврорате. Не опасно ли ему участвовать в таком? Он должен понимать, что министерство ещё не понимает, как относится к новоявленному лидеру, которого не знают. Пока что не знают.       — Он говорил, что в нашем министерстве возникает из-за этого напряжение, и власти действительно не знают, как относиться к волшебнику, который неизвестно откуда появился в наших краях. Никому пока не запрещено участвовать в подобных мероприятиях. И… мой брат по секрету сказал, что сегодня будет немало авроров присутствовать здесь. Это задание министерства, и его в частности.       — А он вам не говорил, что может произойти, если вдруг министерские решат, что речи незнакомца покажутся слишком… не подходящими для властей?       Астрид нервно задёргалась, огляделась по сторонам и притянулась ближе к Тому, который приблизился к собеседнице в ответ, прямо заглядывая ей в глаза невинным взором.       — Они здесь будут только чтобы послушать и передать министерству обо всём, что будет сказано на встрече, — зашептала Астрид, пытаясь сдержать взгляд тёмных глаз. — А там уже наверняка примут какое-то решение. Если волшебник ещё раз попытается сделать здесь собрание, а министерство решит, что его идеи слишком опасны, то, полагаю, попытаются расстроить встречу, а в худшем случае – поймать, объявив его преступником. Мой брат сегодня руководит этой операцией. Его назначили старшим.       — А вы сами как думаете, мисс Руквуд, велика ему вероятность стать неприятным министерству? — прошептал в ответ Том, лишь на мгновение опустив глаза на тёмно-синюю юбку собеседницы.       — Простите, мне сложно ответить на ваш вопрос, ведь я только немногое слышала от брата, — извиняющимся тоном отозвалась та, отшатнувшись от собеседника.       Том тоже выпрямился.       — Если там будет ваш брат, так почему же вам тоже не явиться на эту встречу и не послушать этого волшебника? Раз ваш брат вроде как разделяет эти взгляды, то ему было бы приятно осознать, что и сестра останется на его стороне, и в случае войны вы не встанете по разные стороны баррикад, как считаете?       Астрид немного потупила взгляд, нервно сжимая ладони, и мягко ответила:       — Мне очень интересно послушать, на самом деле. Пожалуй, я решусь на это, ведь здесь совсем рядом.       — Речь пойдёт не только об угрозах нашему миру, но и о статусе самих волшебников в этом мире и в этой войне, — с мягкой улыбкой отозвался Том, а затем неожиданно добавил: — Руквуд… ваша фамилия почему-то кажется мне знакомой. Как зовут вашего брата?       — Август. Август Руквуд. Мы с братом относимся к роду чистокровных волшебников Германии, возможно, поэтому вам кажется моя фамилия знакомой?       — Вы серьёзно? — слегка удивился Том, с интересом оглядев собеседницу.       — Не смотрите так на меня, — усмехнулась Астрид. — Война всех очень сильно потрепала, и нам пришлось покинуть замок во время оккупации. Всё, что у нас осталось с братом, это кафе – источник нашего дохода – и желаемая должность в министерстве у моего брата.       — Простите меня за бестактность, но где же ваши родители?       — Они погибли от руки Грин-де-Вальда ещё в начале Второй Мировой войны, — с тенью печали отозвалась Астрид.       — Неужели они не разделяли его взглядов? Вокруг Грин-де-Вальда наоборот объединялись чистокровные волшебники.       — Моя мать оказалась предательницей, шпионя для министерства. Сторонники Грин-де-Вальда вычислили её, а мой отец следом попал под смертельное проклятие, хотя он искренне разделял взгляды Грин-де-Вальда и был ему предан.       — А вы за кого были? За Грин-де-Вальда или против его идей?       — Аналогично, что вы спросите, кого я любила больше: отца или мать, — невесело отозвалась собеседница.       — И всё же?       — Мне сложно говорить об этом, простите. Я очень горжусь чистотой своей крови, как и мой брат, и мне не нравится, что из-за магглов нам приходится жить, чёрт знает где. Мы остались без дома, наследства, родителей и всё это благодаря военному времени!..       — Ваше сердце пылает ненавистью? Может быть, местью? — невинно поинтересовался Том, пристально наблюдая за тем, как засверкали зрачки Астрид.       Она закусила губу, задумавшись на несколько секунд, и произнесла:       — Не знаю, почему мне хочется доверять вам, но да. Если бы была возможность, то мне хотелось бы отомстить. Наверное, поэтому идеи того волшебника моему брату кажутся привлекательными.       — Тогда однозначно послушайте вместе с ним! Я уверен, в вашем положении вам было бы полезно поприсутствовать на этом собрании. Кстати говоря, время близится к этому, и мне тоже пора бежать, — произнёс Том, выпрямляясь и складывая газеты. — А вот эту газету можете забрать себе, мисс Руквуд. Вам станет понятнее, к чему настоящая обстановка в мире может привести.       Том медленно поднялся с улыбкой на губах, протягивая одну из газет. Астрид тоже поднялась со стула и медленно взяла её в руки.       — Спасибо, — отозвалась она, немного смутившись. — Давайте, я вас провожу.       Они прошли к выходу из зала, и Том снял с вешалки своё пальто.       — Вы придёте? — с воодушевлением поинтересовался он, очаровательно улыбнувшись.       — Да, вы меня убедили, — кивнула Астрид, заливаясь краской от обращённой к ней улыбки, и сама улыбнулась в ответ.       — Значит, возможно, ещё увидимся. Спасибо за разговор, было очень интересно с вами пообщаться. И кстати, вы делаете очень вкусный кофе, мисс Руквуд, — елейным тоном произнёс Том, накинув на себя пальто и засунув одну руку в карман, поправил себя: — Астрид. Вы позволите так вас называть?       Та покраснела ещё больше, не сумев сдержать блуждающую улыбку.       — Всего доброго, — вежливо попрощался Том с улыбкой, толкнул дверь и только собрался выйти, как та окликнула его.       — Вы не представились! Как вас зовут?       — Том. Том Риддл, — вежливо улыбнулся он, задержал на несколько мгновений взгляд на лице собеседницы и вышел из заведения.       Том быстро зашагал по тротуару, запихав за пазуху газеты и просунув вторую руку в карман. На улице было холодно, а тёмное небо начинало сгущаться, предвещая снег или дождь со снегом. Перейдя на другую улицу, он почувствовал, как его стал догонять высокий молодой человек, вышедший из-за угла другого переулка. Когда он поравнялся с Томом, тут же тихо заговорил:       — Узнал что-нибудь?       — Конечно, узнал, — не сбавляя шага, самодовольно улыбнулся Том, затем вытащил руку из кармана, достал из-за пазухи газеты и протянул волшебнику, чтобы тот забрал их у него. — Розье не ошибся – это чистокровные волшебники. Её брат – Август Руквуд – недавно принят на должность в аврорат. Занимается беспорядками среди магглов и магов после войны. Следит за каждым, кто хочет хоть в чём-то объединить людей. Его сестра рассказала, что сегодня будут присутствовать много авроров на моём собрании. Им нужно доложить информацию в министерство, и именно Август Руквуд отвечает за это мероприятие. Вы должны вычислить его и не спускать с него глаз.       — Значит, нет угрозы нападения?       Том вытащил из кармана пачку сигарет и две зажигалки, одну из которых ему отдала Астрид. Он протянул её волшебнику.       — Нужна?       — Нет, у меня есть, — отмахнулся тот.       Том взмахнул рукой и выкинул чужую зажигалку на дорогу.       — Так что с угрозой? Она есть?       — Нет. Власти дали приказ только разузнать обо мне, — отозвался Том и затянулся дымом.       — А что дальше делать с этим Руквудом?       — Дальше нужно будет перехватить его. Если аврорам не понравится встреча, то нужно приложить все усилия, чтобы это не дошло до министерства. Как узнать об этом, думаю, не нужно объяснять. Скажи Эйвери, чтобы он проследил за Руквудом после собрания. Не спускать глаз ни днём, ни ночью. Может взять кого-нибудь с собой. Даже будет лучше, если его кто-то подстрахует.       — Что думаешь о нём?       — Ещё не знаю, — громко выдыхая струёй дым, отозвался Том. — Но его сестра не настолько дура, чтобы говорить о том, как она относится к политике Грин-де-Вальда.       — Она дура, что рассказала тебе подробности секретной службы своего брата, — усмехнулся собеседник.       Том посмотрел на него смеющимися глазами и весело отозвался:       — Что ты хотел, Лестрейндж? Я могу хоть у самой королевы выпытать, где она хранит свои трусы, подаренные на днях любовником.       Тот усмехнулся и покачал головой.       — Риддл, твою мать, что бы ты делал без своей очаровательной морды?       — Придержи язык за зубами, мы ещё не закончили, — спокойно отозвался Том, и оба завернули за угол, продолжая идти дальше. — Их семья оказалась не в самом лучшем положении, и это нам на руку. Мисс Руквуд подвластна мнению брата, ровняется на него, и важно, чтобы ему понравилась встреча или заставить, чтобы понравилась. Розье ошибся в том, что мисс Руквуд влияет на своего брата, там всё наоборот. Однако, тем лучше. Она уже загорелась моими идеями – дал ей почитать старую газету про прошлогоднее обращение Черчилля в США. Считай, мисс Руквуд уже завербована.       — Что ты хочешь сделать с ней?       — Ничего, если её брат окажется действительно благосклонным к моим идеям. Или что-то сделаю, если мистер Руквуд не захочет с нами сотрудничать. Представь, Фрэнк, у тебя есть сестра, которую не отдают тебе, и ко всему она сама не хочет вставать на твою сторону, умопомрачённая моими идеями… или мной – не важно. Что ты сделаешь?       — Ну-у, — потянул тот в ответ, задумавшись, — зная тебя, я не стал бы с тобой связываться.       — А не зная?       — Всё равно выслушал бы требования. Мне же наверняка будут важны её жизнь и здоровье, так?       — Вот тебе и ответ, что я хочу с ней сделать. Подушка безопасности, Фрэнки, — деловым тоном произнёс Том и швырнул докуренную сигарету в сторону. — Сколько раз можно учить вас, что нужно думать на два шага вперёд? Кстати, Долохов всё подготовил?       — Да, он сообщил, что народ уже давно собирается.       — Скоро начнём, — кивнул Том и с намёком на угрозу произнёс: — Авроры, Лестрейндж! Вычислить всех, понял? За Эйвери – Руквуд!       В этот момент Том почувствовал, как что-то очень больно укололо в районе грудной клетки. Он поморщился и стал прислушиваться к своим ощущениям: что это может быть? Кофе оказался плохим?       — Всё понял, — кивнул Лестрейндж, не замечая ничего.       — Иди, — бросил тот, и собеседник пошёл левее к другому тротуару.       Том нахмурился и поднял глаза к темнеющему небу. Погода портилась на глазах – очевидно, ему придётся говорить со своими потенциальными сторонниками под снегом или, хуже того, дождём. Почему Лестрейндж не организовал собрание где-нибудь под крышей здания, как это было в Албании?       Том нахмурился ещё сильнее, злясь на своего приятеля. Пройдя несколько домов, он вышел к небольшой площади, за которой виднелся зимний сад, со стоящими голыми деревьями, а на земле валялись кучи серых и мокрых листьев. Место было неплохим для подобного мероприятия, бесспорно. Это была южная окраина Берлина, здесь в большинстве своём жили волшебные семьи, любившие жить в квартирах, а вокруг было множество магических переулков. Город сильно отличался от привычного Лондона хотя бы тем, что волшебники из Англии не любили селиться рядом с магглами и предпочитали отдельные дома квартирам.       Том прошёл по площади, не обращая внимания на волшебников, собравшихся здесь, и стал углубляться в сад, где и должно было состояться его собрание. Снова его пробила в груди острая боль, которая мгновенно прекратилась. Что с ним? Может быть, мисс Руквуд что-то заподозрила в нём и подсыпала какое-то зелье?       Нет, не может быть. Он видел её искренние, наполненные восторгом глаза, которые влюблённо разглядывали его всё время, пока Том вёл с ней беседу. К тому же она дала ему много информации и, если бы она знала, кто перед ней, то не стала бы выдавать секреты своего брата. Или это была ловушка, и его всё-таки ждёт нападение в случае, если выступление перед публикой покажется властям слишком опасным и нежелательным? Нужно предупредить Долохова, чтобы все были готовы к защите.       Брови на лице волшебника сдвинулись сильнее – его стало странно мутить. Почему именно сейчас, накануне важного разговора с немецкими волшебниками? Том запустил руки в карманы и пошёл по аллее, опустив голову вниз. Он пытался сосредоточиться на своей речи, которая должна была стать ещё одной важной деталью для достижения цели. Если ему удастся завоевать доверие собравшихся волшебников, которые острее всего переживают времена войны, живя или находясь в Германии, то его путь будет в несколько раз легче. Важно, чтобы каждый второй, а лучше всего, каждый первый начал узнавать его и восторгаться его идеями.       Снова укололо в груди, но в этот раз слишком остро и пронзительно. Боль больше не исчезала, а только усиливалась, стремительно развивая мощность с каждым мгновением. Том остановился, вцепившись в пальто в области, где находилось сердце. Становилось невыносимо больно, зубы сжались до скрипа, сдерживая болезненный крик. Вот, чёрт! Неужели он прокололся с Астрид Руквуд? Чёртова девчонка! Значит, это будет ловушкой!       Том не сдержался и упал коленями на мокрый асфальт, усыпанный листьями. В груди что-то разрывалось, причиняя невыносимую боль. Неужели это яд? Хотя нет, яд на него не мог подействовать, ведь Том каждый день принимает антидот от большинства известных ядов и опасных зелий. Разве что отрава была очень редкой и сильнодействующей.       Хотелось прямо сейчас же добраться до девчонки и задушить её голыми руками. Боль раздирала каждый участок тела, каждый волокон нерва. Она была невозможной.       И неожиданно Том осознал, что это могло быть кроме яда.       С глухим стоном он дрожащей рукой проник во внутренний карман пальто и медленно достал оттуда диадему – крестраж, который он сделал две недели назад, убив в Албании какого-то местного маггла. Диадема Кандиды Когтевран была горячей на ощупь и блестела в руках. Это был его пятый крестраж, который забрал из него всю человечность, ранее мешавшую с жёсткостью выкладывать брусчатку для своего намеченного пути. Он вложил в неё все трепетные чувства, которые могли бы ему мешать гоняться за своей целью, и наложил на неё защиту – заклятие тёмной магии, которое привело бы его к волшебнику, обнаружившему его секрет. Очевидно, где-то Том был убит, пытаясь воскреснуть, или кто-то открыл всю свою душу крестражу.       В голове завертелось множество вопросов, а на задворках сознания пробудился страх, который всё быстрее и быстрее омрачал рассудок молодого волшебника. Он чувствовал, как кроме острой боли в груди, его пронизывает и страх, и жалящее чувство – оно стремительно усиливалось, наполняя сердце чем-то необычайно страстным и волнительным. Эти ощущения резали грудь, протыкали душу насквозь, как кинжал. Это чувство было сладким и в то же время мучительным. Оно было слишком мощным, необъятным, страшным и продолжало дальше увеличиваться в размерах. Короткий и болезненный стон сорвался с губ, и Том зарычал, понимая, что не может вдохнуть ни крупицы воздуха от охвативших его чувств. От страданий было невозможно дышать. Боль раскатывалась по всему телу, словно к Тому применили Круциатус или даже хуже того.       Ему стало страшно за то, что он мог ошибиться в магии. Что, если подвёл себя к смерти? Он так не страшился даже когда расщеплял душу на третий осколок, не зная, к чему это может привести. То заклинание, которым он взялся защитить крестраж, было неизвестным и никакой доступной информации о себе не несло. По описанию он должен был оказаться в другом мире и в другом времени, там, где воспользовались его крестражем, но проблема была в том, что ни один волшебник не упоминал о самом действии заклинания и, более того, в этом даже никто не практиковался. Не было ни единого примера с перемещением во времени и с благополучным исходом по завершению действия магии. Что происходит с волшебником, исчезнувшим в своём времени? Что становится с ним в чужом мире? Можно ли вернуться назад? И какого чёрта такая адская боль?!       Идиотская привычка пробовать всё на себе. Да, в книгах многое не пишут, и приходится всё испытывать на своей шкуре, но, может быть, не пишут, потому что назад пути нет или вообще впереди ждёт неминуемая гибель, и некому это описать?       Зубы сводит, и Том протяжно завывает, понимая, что от сконцентрированной во всём теле боли у него портится зрение, и серые безжизненные листья начинают рябить в глазах. Все звуки куда-то исчезают, оставляя глухую тишину, как при мощном взрыве. Цвета расплываются, превращаясь в густой оттенок мрачного и тучного неба, и Том уже не видит ничего вокруг, но чувствует под собой холодную поверхность, и вдруг в голову влетают миллионы мыслей и видений. Они начинают кружить в бешеном порыве, создавая настоящий хаос, и Том не может задержать ни одну мысль – они его разрывают, душат, раздалбливают на куски. Диадема, сжатая в ладони, становится ещё горячее, и мир настигает чёрная незыблемая волна, поглощая всё на своём пути.       Наконец, боль отходит сначала от кончиков пальцев, затем от всего остального, концентрируясь только в груди. Мысли задерживаются, формируются в точные воспоминания и реалистичные картины, которые быстро пролистываются его воображением. Темнота и тишина отступают, возвращая обратно все оттенки мира и тона звуков, и Том понимает, что может дышать, и делает глубокий вдох.       Вдыхая морозный воздух, он вдыхает что-то невероятно приятное и трепетное, страстное и волнительное, но ужасно сдавливающее и дерущее всю душу, выворачивая её наизнанку. Том привыкает к яркому свету, различает под своей ладонью сухой асфальт и задыхается от необузданного внутреннего тепла, одолевающего всю боль. Тепло заглушает все болезненные чувства, заставляя их исчезнуть, и растекается по всему телу вместе с закипающей от него кровью. Тепло становится слишком горячим и невыносимым. Оно жжёт сердце, заставляя издать томный и тихий стон. Прерывисто дыша, Том чувствует, как невероятное количество тепла начинает плавить всю его сущность, и появляется странное чувство, похожее на жажду, которую испытывает заблудший в пустыне путник в поисках воды. Его подташнивает от того, что внутри сидящее чувство пытается вырваться наружу и притянуться к чему-то незримому и неизвестному, а спустя несколько мгновений он вспоминает к чему, понимает это и с мучительным стоном шепчет:       — Твою мать, Грейнджер!..

Ждать тебя до слез, считая часы — Это для меня больше, чем любовь, больше, чем ты, Но меньше, чем я. Разведя мосты, что ты увидишь сквозь скрещенные колья марсовых полей — Битые мечты — просто осколки снегопадов, выпавших в прошлом веке дней. Они будут ждать тебя. Ты придешь — они будут ждать тебя. Если дышишь теплом. Animal ДжаZ — «Если дышишь»