with great power

Элиотт сидел на скамейке, вертя в руках телефон. Их скамейке. Именно там Лука сделал каминг-аут перед Элиоттом, именно там он объяснил ему ситуацию с родителями и то, почему он несколько месяцев жил в подвале квартиры Манон, именно там Элиотт рассказал Луке о своем диагнозе, а сегодня именно там он впервые скажет Луке, что любит его. Было ли это слишком — сказать такое в самом начале того, что, как надеялся Элиотт, должно вылиться в их настоящие отношения? Может быть, уже слишком поздно, такое тоже не стоит исключать. Он не мог рассчитывать, что Лука будет ждать его вечно, основываясь на том, что намекнул Янн. Вполне возможно, что Луке уже надоело ждать, пока он соберется с мыслями. Что бы он сделал, если бы Луке надоело ждать? Что бы он сделал, если бы они продолжали изнывать друг по другу в любви и в итоге оказались несчастными? Он не побежит обратно к Человеку-пауку, пообещал он себе. Человек-паук был Человеком-пауком, и Человек-паук был удивительным, но он не был навсегда с Элиоттом. Не то чтобы ему нужно было беспокоиться о вечности в старшей школе, но он думал, что Лука мог бы быть тем, кто получит этот титул, если они оба откроются и позволят себе полностью отдаться чувствам. Он никогда раньше не испытывал таких чувств до знакомства с Лукой. Его единственные существенные отношения были с Люсиль, и хотя в них были свои хорошие моменты, плохие моменты были достаточно плохими, чтобы Элиотт понимал, что они никогда не смогут провести свою жизнь вместе. Ни один из них намеренно не причинил вреда другому, но даже тогда Элиотт всегда шустро вскакивал, когда Лука звонил, даже если он был на свидании с Люсиль. Он не мог себе представить, что заставит Луку обратиться со своими проблемами к кому-то еще. Как, черт возьми, ему понадобилось столько времени, чтобы понять, что он по уши влюблен в этого маленького, ворчливого, красивого мальчика? Его сердце билось так быстро, что он почти не заметил Луку, когда тот подошел к скамейке, совершенно не хромая. Он с опаской сел, и Элиотт сморщил лицо, отказавшись от мысленно отрепетированного романтического монолога. — Разве у тебя не вывихнута лодыжка? — вместо этого спросил он. Лука прищурился, понимая, что Элиотт не поэтому пригласил его сюда. — Она зажила. — Она зажила, — медленно повторил Элиотт. Лука пожал плечами и кивнул. Элиотт не был знахарем, но знал, что для заживления вывихнутых лодыжек требуется больше времени, чем пара дней. Как бы то ни было, он пришел не для того, чтобы подвергать сомнению способность тела Луки исцелять вывихнутые лодыжки, он пришел, чтобы сказать Луке то, что он держал глубоко внутри гораздо дольше, чем он думал. — Так... Почему ты хотел встретиться со мной здесь? — спросил Лука после паузы. — Что-то не так? Элиотт покачал головой. — Нет, нет, наоборот, на самом деле. Речь пойдет о человеке, который мне нравится. Больше чем нравится, я думаю. — М? — выражение лица Луки мгновенно изменилось, его поза сменилась с удобной на жесткую, улыбка из дразнящей стала вынужденной. — Недавно я понял, что вел себя как последний идиот, — начал Элиотт, пытаясь придумать, что бы такое сказать. Он не хотел, чтобы Лука чувствовал себя напряженным или нервничал, но он не мог просто сказать "Я люблю тебя" без объяснения причин. — Ты знаешь меня, ты знаешь, что я часто теряюсь в фантазиях, иногда настолько, что начинаю принимать их за реальность. Я думал, что влюбился в Человека-паука, потому что между нами было что-то особенное, что-то неоспоримое, понимаешь? Мне показалось, что я его знаю вне маски. Но я не влюбился в Человека-паука. Голова Луки взлетела вверх, а брови нахмурились, когда их глаза встретились. — Я влюбился в кое-кого другого, в кого, возможно, влюблялся годами, сам того не осознавая, — продолжал Элиотт, чувствуя, как его щеки начинают гореть. Лука, казалось, понял, что хотел сказать Элиотт, но не поверил своим ушам. — Я влюбился в своего лучшего друга, просто мне потребовалось некоторое время, чтобы отличить настоящую любовь от идеализированной. Мне не нужно любить супергероя, чтобы обрести такую любовь, которую можно найти в фильмах. Настоящая любовь заставляет чувствовать себя лучше, чем любовь в фильмах, потому что в конце концов, фильмы — это просто истории, а это реальная жизнь. Иногда это будет некрасиво, но будь я проклят, если хоть раз в жизни потеряю любовь из-за того, что ждал чего-то несуществующего. — Эл, о чем ты говоришь? — брови Луки все еще были нахмурены. — Я говорю, Лука, что люблю тебя. Больше, чем я когда-либо любил кого-то прежде. Я никогда не хотел представлять свой мир без тебя, но теперь я не хочу представлять мир без тебя как кого-то большего, чем просто лучшего друга. Я обманывал своё сердце. Оно видело то, что хотело видеть, и выражало любовь, которую не чувствовало на самом деле. Любовь, которую оно никогда не смогло бы получить, потому что боялось последствий влюбленности в кого-то по-настоящему. И я готов позволить себе влюбиться в кого-то по-настоящему, и я знаю, что это ты, — сказал он, задыхаясь, не желая ничего больше, чем обхватить щеки Луки руками. — Эл… — Ты не обязан ничего говорить, — быстро сказал Элиотт, — я просто хотел, чтобы ты знал, что я чувствую. Как я себя чувствую. Хотя было бы неплохо, если бы он все-таки сказал что-нибудь, чтобы Элиотт перестал кричать внутри себя. Отсутствие реакции привело его в еще большее замешательство, чем он ожидал. Элиотт скорее предпочел, чтобы Лука закричал ему в лицо и ушел. По крайней мере, тогда у него будет ответ. Вместо ответа Лука уставился на него с разинутым ртом и непроницаемым лицом. Может быть, ему и не следовало этого делать, но Элиотту потребовалось время, чтобы оценить всё, чем был для него Лука. Если это был конец для них, если Лука собирался уйти от него навсегда, он хотел в последний раз взглянуть на то, что могло бы быть, на то, что он был слишком глуп, чтобы увидеть раньше. Он подавил желание протянуть руку и прикоснуться, возможно, в последний раз, к этим мраморным скулам, к губам, которые притягивали его взгляд, даже сейчас, к губам, которые он хотел поцеловать хотя бы раз, насколько это возможно, если только позволит Лука. Нельзя было отрицать, что самой любимой особенностью лица Луки у Элиотта были его глаза, которые передавали все его невысказанные чувства, если только Элиотт смотрел достаточно долго и пристально. Чистый, глубокий, океанический синий, который стал любимым цветом Элиотта с момента их встречи. Элиотта беспокоило то, что он не мог сейчас прочитать слов в глазах Луки. Лука закрыл глаза, длинные ресницы опустились на его щеки, вдыхая и выдыхая. Когда он открыл глаза, Элиотта встретило ощущение ясности, отражавшееся в этих больших, красивых голубых глазах, в которые он хотел бы каждый день влюбляться снова и снова. — Элиотт. Ты грёбаный идиот. Черт, черт, черт, вот где все пошло к черту. Да и вообще, что знал Янн? Больше никто никогда не намекал, что Лука может быть влюблен в него или что-то в этом роде, возможно, Янн просто видел то, что хотел видеть. Может быть, это был просто гигантский розыгрыш, и остальная банда ждала, чтобы выскочить и посмеяться над ним. Он не мог так, он не мог стоять там, пока Лука отвергал его и топтал его сердце. Он резко встал и пошел прочь, когда почувствовал чью-то руку на своей руке, заставившую его остановиться и обернуться. Лука шагнул к нему, его лицо сияло от эмоций, которые Элиотт не мог определить. — Элиотт, — повторил Лука, положив руки по обе стороны от его лица и слегка приподнявшись на цыпочки, — ты грёбаный идиот, потому что я так сильно тебя люблю. Элиотт едва смог разобрать слова, потому что мгновение спустя их лица оказались близко-близко, пока их губы не соприкоснулись, и они не поцеловались, а весь остальной мир не исчез. Его руки были в волосах Луки, великолепных волосах Луки, и руки Луки были на его лице. Они так крепко сжимали друг друга, как будто они могли рухнуть в любой момент. В голове Элиотта звучала симфония, и он не мог отделаться от мысли, что это сцена из фильма. Каким-то образом он заполучил мальчика, мальчика своей мечты. Если параллельные вселенные Луки действительно существуют, Элиотт задавался вопросом, сколько их версий нашли друг друга и сколько всё ещё ищут. Он не сомневался, что каждый Элиотт находит своего Луку в любой вселенной. В конце концов, Элиотт был безнадежным романтиком, он верил в родственные души и знал, что в этот момент Лука принадлежит ему. Он чувствовал себя идиотом из-за того, что не осознал этого намного раньше, как и говорил Лука, но он твердо верил, что подобные вещи занимают столько времени, сколько необходимо, и как только они встанут на свои места, все будет хорошо. Конечно, у них наверняка будут взлеты и падения, но Элиотт был совершенно уверен, что его любовь к Луке никогда больше не поколеблется. Элиотт почувствовал, как что-то мокрое коснулось его лица, и на мгновение ему показалось, что кто-то из них плачет, но он всё равно углубился в поцелуй, пока Лука не отстранился и в замешательстве не посмотрел на небо. У них было всего мгновение, прежде чем облака разверзлись и сбросили на них то, что показалось океаном воды. Элиотт чуть не рассмеялся, вспомнив Янна и его рассказы о романтических комедиях. Поцелуи под дождем — какое клише. Он посмотрел вниз на Луку, который всё ещё смотрел на дождь с невероятно блаженным выражением лица, и он не мог ничего с собой поделать, он просто притянул лицо Луки обратно к своему в ещё одном обжигающем поцелуе, который заставил его полностью очистить разум наилучшим из возможных способов. Конечно, его поцелуй с Человеком-пауком был потрясающим, но это было нечто потустороннее. Это было так же знакомо, как поцелуй с Человеком-пауком, как возвращение домой, но Элиотт чувствовал все невысказанные слова и эмоции между ними, проходящие через их поцелуй, поцелуй, частью которого Элиотт хотел остаться навсегда. — Я думал, ты возненавидишь меня навсегда, когда узнаешь, — сказал Лука, задыхаясь и опуская глаза. Элиотт понимал его беспокойство, хотя и не мог представить себе мир, в котором он хоть на минуту ненавидел бы Луку. — Что узнаю? — поддразнил его Элиотт. На самом деле, он просто хотел услышать это от Луки еще раз. Может быть, тогда он действительно поверит в это, начнет понимать, что это была не просто гигантская шутка, и человек его мечты тоже думал, что он был человеком его мечты. — Ты знаешь что, — Лука с нежностью закатил глаза. — Я действительно не знаю, просвети меня, — сказал Элиотт с притворным замешательством. Лука пробормотал что-то, чего Элиотт не разобрал из-за шума дождя, хлеставшего со всех сторон. Элиотт приподнял одну бровь, заставив Луку закатить глаза. — Что я тоже люблю тебя, — сказал Лука чуть громче. — Любишь меня, да? — ахнул Элиотт. — Идиот. — Сказал он с любовью, — ухмыльнулся Элиотт. — Минуту назад ты явно так не думал, — Лука отступил назад и скрестил руки на груди. Элиотт громко рассмеялся. — Эй, отвали! Ты ничего не говорил, я был уверен, что ты мне откажешь. — Как будто кто-то может тебе отказать. Они должны быть слепыми. — Ох, так значит, я нравлюсь тебе только из-за внешности? — Дополнительное преимущество, — Лука пожал плечами с самодовольной ухмылкой на лице. Элиотт обхватил ладонями его лицо и расплылся в такой широкой улыбке, что Лука наверняка счел бы ее чересчур дурацкой или раздражающей. — Я хочу, чтобы ты знал, от всего сердца, что даже если бы я не чувствовал того же самого, я бы никогда не возненавидел тебя, — он говорил серьезно, желая убедиться, что Лука слышит его четко и ясно. — Мне все еще трудно поверить, что ты чувствуешь то же самое, честно, — сказал Лука. — Ну, тебе лучше привыкнуть к этому, потому что я никогда не отпущу тебя, — сказал Элиотт, приподняв одну бровь. — Никогда? — спросил Лука, и его голос был таким тихим, таким интимным, что Элиотту захотелось просто взять его на руки и унести домой. Так он и сделал. Лука задохнулся от возмущения, когда Элиотт подхватил его на руки и перебросил через плечо, заливаясь тихим хихиканьем. — Никогда, — пообещал Элиотт.