Рэд vs Волк

Рэд По счастливой случайности дома никого не было, а то качественный вынос мозга был бы обеспечен — маме дай только повод. Я принял прохладный душ, пытаясь смыть с себя все «греховные мысли». Кажется, получилось, ну, во всяком случае, я успокоился. Даже придумал, что у меня встал на Мира, потому что он на девушку похож. Ну а что? Волосы длинные, стройный… Дальше я запретил себе даже думать об этом. Было и было. Харе загоняться! Но счастье было недолгим — из магазина вернулась мать и очень подозрительно воззрилась на меня. — Тарас, а ты почему не в школе? Наплёл, что там все болеют и вообще эпидемия… Мама сделала вид, что поверила. Я только завалился на кровать, чтобы почитать чего-нибудь для успокоения нервов, как в дверь позвонили. Вскоре в мою комнату заглянула удивлённая мать и сообщила, что ко мне пришёл друг. Друг? Вит, что ли? Чего это он так рано? Да и мать его знает и не больно-то жалует. Она вечно зовёт его Виталькой-каланчой. Я, как был, в одних шортах, так и вышел в коридор и, честное слово, прихерел — в дверях стоял Волк. Он посмотрел на меня, а потом смущённо потупил взгляд. — Мир, а ты чего?.. — я не смог договорить, выпадая в осадок. — Ты пропал… А я… Ну раз всё нормально, я пойду… — и он стал пятиться назад, нащупывая рукой дверную ручку. Со стороны мы казались, наверное, идиотами: оба чего-то лепечем нечленораздельное, оба красные от смущения и при этом даже не смотрим друг на друга. — Да куда же ты? Любомир, если не ошибаюсь? — мамин вопрос слегка разрядил обстановку. Мир замер на месте, прекращая попытку сбежать, и тихо ответил: «Да». — Ты же только из школы, наверное? Мальчики, давайте я вас накормлю. — Вот те раз, Виту она ни разу такого не предлагала, даже элементарно чай попить. — Ой, нет, большое спасибо. Мне надо идти, — Любомир крайне тушевался. — Ну, смотри. Мы всё равно сейчас обедать собирались, — не унималась мама, что совершенно на неё не было похоже. — У нас борщ и жареная картошечка с котлетой по-киевски. — Премного благодарен, но мне, правда, надо идти, — Волк начал вновь искать спасительную ручку. Матушка снова стала его уговаривать. Наконец до меня, тупня, дошло, что одноклассника нужно спасать. — Мам, отстань от человека, не видишь: он не хочет. Она так на меня посмотрела, словно хотела придушить на месте. Блин, чего я такого сказал-то? Мир посмотрел на меня с благодарностью. Я помог ему открыть дверь и вышел вслед за ним. — Мир, — произнёс я, когда он, постояв немного, стал подниматься к себе наверх, — а ты чего приходил-то? — Просто ты исчез с физкультуры, а потом на обществознание не пришёл, и я подумал… — он не договорил, вновь смущённо опустив глаза и залившись краской. О скотче, ну почему он такой милый? — Мне просто надо было… По делам… — я откровенно лепил горбатого. — Хорошо, я понял… — и Мир вновь стал подниматься. — Спасибо, что зашёл, — крикнул я ему, когда он уже поднялся выше второго этажа. — Не за что, — донеслось мне в ответ. Я ещё постоял, дожидаясь, пока одноклассник закроет за собой дверь. Оказывается, в подъезде-то колотун. — Ты же сказал, что у вас уроки отменили, — вопрос мамы в роли следователя не заставил долго ждать. — Ну да, — я попытался прошмыгнуть к себе в комнату. — Понятно, — её тон не предвещал ничего хорошего. — Куда намылился? Иди жрать. Нормально? То, значит, «мальчики, давайте я вас накормлю», а тут сразу «иди жрать». Никакого постоянства. Вечером пошёл в качалку прочищать мозги в спаррингах: когда тебя месят почём зря и херачат об пол, перекидывая через плечо, остаётся мало времени на самокопания по поводу Волка. В пятницу мы с Миром случайно встретились в подъезде: он как раз спускался, а я выходил. Это произошло впервые за три месяца, что мы учимся вместе, потому что Волк на кой-то вечно шёл в школу за полчаса до начала уроков — я его часто видел в окно, когда ещё сам только-только надумывал собираться. Для меня никогда не было проблемой прийти и спустя десять минут после начала урока. Сначала учителя на меня накидывались из-за этого, но потом тупо забили, потому что положенный мой большой и толстый на все их тирады давал понять, что это бесполезно. Мой друг — до сих пор не могу с этим свыкнуться — выглядел немного заспанным. Увидев меня, он расплылся в улыбке: — Доброе утро. Представляешь, я проспал, — сообщил он мне с детской непосредственностью. Его волосы были слегка растрёпаны, а не до конца исчезнувшие следы сна придавали его и без того кукольной внешности забавные черты. Я взял себя в руки — на меня неожиданно вновь накатило странное чувство умиления — и тоже поприветствовал его в ответ. Пока мы вдвоём шли в школу, Мир всё порывался ускориться и постоянно сетовал, что он до жути не любит опаздывать. В конце концов я сдался, и оставшийся до школы путь мы проделали чуть ли не бегом. Опоздания на минуту всё равно было не миновать. Наше совместное появление в классе произвело эффект разорвавшейся бомбы — паскуды-одноклассники начали шептаться. Хорошо хоть, Бобров свой хавальник держал на защёлке. Он вообще сидел с отсутствующим взглядом, а его настроение автоматически передавалось и всей его кодле. Интересно, чего с ними было вчера? Я бы повторял это каждый день, чтобы видеть вместо вечно самодовольной рожи Макса вот эту его постную мину. Глядишь, он и его дружки из дерьма, в конце концов, преобразятся в людей. Но на это я, признаться, не надеюсь: дерьмо же просто так из человека не выводится, оно глубоко в его сущности сидит и лезет оттуда при любом удобном случае. Лезет и воняет, отравляя жизнь окружающим. Тайна столь неординарного поведения Макса, и Димона заодно, была раскрыта на большой перемене — наши вечные сплетницы Кораблёва и Юрченко растрезвонили, что эти два дауна, когда пришли к Фюреровне на аудиенцию, вместо того, чтоб просто поведать о жизни своей и как они докатились до того, что снимают драки, включили АУЕшных крутышей и ушли в глубокую несознанку, требуя адвокатов. Вобла, скорее всего, к тому времени проклявший всё на свете, разрешил им. Спустя час в школу заявились родаки Кочергина с семейным адвокатом и мать Боброва с ещё более крутым дядькой. Яна Филипповна, как обычно, не разобравшись, с места в карьер накинулась было на директрису, но та её быстро поставила на место. Потом там досталось всем, ибо Рожкова показала около двух десятков роликов, снятых братьями по разуму и залитых на их же собственный Youtube-канал. Так мало того, эти жертвы аборта в них с гордостью рассказывали, как подкупают гопников, чтоб они докопались до кого-нибудь, или же просто стравливают друг с другом обделённых при раздаче мозгов пацанов, которые за деньги не прочь помахать руками-ногами. Всю свою самодеятельность они, разумеется, затем снимали на камеру. Откуда столько подробностей? От директорской секретарши, вестимо. Это ж главный источник сплетен в школе. Что знает Мария Антоновна, дочка нашего завуча Зинаиды Владимировны, знает свинья, мышь, ЦРУ и даже марсиане. Мне известно, что Маша не так давно окончила педвуз по специальности «Русский язык и литература», но, по ходу, Фюреровна решила, что подпускать её к детям опасно, поэтому-то и взяла к себе только секретарём. Кажется, я стал свыкаться с мыслью, что у меня появился друг. Любомир каждую перемену подходил ко мне и спрашивал всякие пустяки. Мы с ним сидели вместе в столовой — на сей раз в моём любимом уголке. Наше общение продолжилось и по дороге домой после школы. Я ему зачем-то предложил проводить его из музыкальной школы. Он сначала смутился, но затем согласился, а я, дурак, и рад был этому. Хоть мы и договорились встретиться около нашей станции метро, но я, не знаю почему, приехал прям к Академии и стал ждать там, переживая, что пропущу его. Рефлексировать из-за своего поведения не стал — боялся, что это может далеко меня завести, и я окончательно заблужусь в дебрях своей больной черепушки, поэтому решил просто прикинуться кирпичом из села Кукуева и плыть по течению. Как там говорят: «Делай, что должно, и будь, что будет»? Ну вот я и буду делать: раз Мир решил со мной дружить, то я постараюсь не подвести его. А то, что я к нему стал испытывать совершенно непонятные чувства, так это ж мои заскоки и ему о них знать не нужно. Я увидел его в окружении таких же парней и девчонок, нагруженных футлярами. Он, можно сказать, сиял, общаясь с ними. И впервые… Да, мне сложно в этом признаться, но впервые мне стало завидно… Завидно, что такой чудесный человечек, как Любомир Волк, просто счастлив от общения с кем-то… Я обозвал себя последними словами и уже хотел потихоньку слинять, но меня остановил окрик Любомира: — Тарас, а как ты тут оказался? — он махал мне рукой, подзывая подойти, при этом выглядел очень удивлённым. Мне ничего не оставалось, как подойти к нему и компании юных виртуозов. — Ребята, это мой друг Тарас, — представил меня одноклассник своим друзьям, едва я успел подойти. Ну то, что на меня все уставятся и будут соображать, как их коллега может дружить со страшным гопарём, я ожидал и сделал вид, что даже не заметил повисшей неудобной паузы — привычка, выработанная годами. Первым из оцепенения вышел очкарик, который представился Платоном и протянул мне руку. Потом и другие парни последовали его примеру. Последним был Николай, среди этих заморышей он выглядел каким-то инородным телом: аристократические черты лица, высокий рост, хорошее телосложение — ему бы баб цеплять, а он тут на скрипке-переростке бренчит. От этого перца сразу повеяло неприязнью. Девчонки, серые мышки, и вовсе спрятались, тихонько пропищав свои имена. Их я даже и не старался запоминать. Кстати, выглядели они так, что вот-вот готовы лишиться чувств. Оспадя, тоже мне, выпускницы института благородных девиц. Как вы в современном мире-то жить собрались? Ведь помимо всяких там консерваторий-филармоний есть и такое быдло, как я. Сюрприз, ёпта! Будущие лауреаты всяких там музыкальных междусобойчиков пообсуждали ещё какие-то свои темы и разошлись по домам: за кем-то приехали родители или бабушки, кто-то пошёл на автобус. Ну и мы с Любомиром направились в сторону метро. Я попытался помочь ему с ношей, но, как и в прошлый раз, нарвался лишь на испуг в глазах и решительное «Нет! Я сам!». Всё-таки какой же он странный, этот Волк. Выходные я провёл у бабушек, раз уж заикнулся об этом, чем их несказанно порадовал. Всю следующую, да и остальные тоже, неделю мы с Миром ходили в школу и обратно вместе. Я ради этого даже вставать стал раньше. Мы по-прежнему сидели за обедом в уголке, и я постоянно встречал его из музыкальной школы, порой даже пропуская посещение тренажёрного зала. И знаете что: такая необычная дружба между мной и Миром перестала меня смущать, а даже наоборот, приносила удовольствие, что ли. Если бы ещё мой дурацкий организм перестал на него неправильно реагировать, так вообще бы было заебись. На поверку Любомир оказался гораздо проще, чем я о нём сначала думал. Может, он и изъяснялся, как заправский старорежимный интеллигент, но порой одноклассник удивлял своей поистине детской наивностью. Рассуждения о жизни этого «чукотского мальчика» часто были так далеки от суровой реальности, что я сначала терялся, а потом у меня появлялось с трудом сдерживаемое желание оградить столь чистое создание от всей той мировой задницы, в которой с мазохистским удовольствием пребывало всё человечество. Хотелось оберегать и защищать. А почему? Если бы я знал.