Рэд vs Волк

Рэд После признания Мира в любви я совершенно не знал, как теперь быть. Мне вот реально трудно быть таким же открытым, как он, и сложно произносить вслух подобные вещи. Стал даже загоняться из-за своей тупости и нерешительности: а вдруг Мир обиделся, что не ответил ему. Так с утра и лежал в кровати, заставляя себя накатать хотя бы простое: «Я тоже тебя люблю». Но не мог. Что ж, Тарас Петухов — дебил и не лечится. Факт прискорбный, но ничего с этим не поделаешь. И ведь самый прикол в том, что я даже не мог объяснить себе, почему мне доставляет столько трудностей это сделать. Ну хоть на «С добрым утром» хватило ума. Мир тут же прислал ответ с сердечками и поцелуйчиками. Он издевается? Вот как мне на это реагировать? Тоже, что ли, слать такое же? Блин, это ж не по-пацански как-то. Но, с другой стороны, вроде, быть геем тоже не по-пацански. Да почему ж так всё сложно-то?.. В общем, чтобы вычистить свой котелок от пригоревшей овсянки, пошёл на улицу. Погода была пасмурной, но тёплой — самое то для воркаута. Надо бы уже открыть сезон, а то скоро экзамены и будет совсем не до этого. Немного разогрелся и растянулся, а затем поподтягивался и позависал. — Ну хоть чем-то полезным занялся, — услышал я над ухом Федин голос. От неожиданности чуть не ёбнулся с перекладины. Отчим стоял с пустым мусорным ведром. Специально ведь припёрся, мусорка же с торца дома. — А чё ещё делать? — спросил я, спрыгнув на землю. Мне уже стало казаться, что после того злополучного дня, он вообще перестал обращать на меня внимание. Спустя неделю заикнулся было о его работе, но мне дали понять, что не моего ума это дело, да и Федя не выглядел каким-то напряжённым. Он вообще в последнее время частенько пропадал на работе целыми днями, а то и вообще по звонку срывался посреди ночи. — Например, готовиться к ЕГЭ, — нравоучительно сообщил Фёдор, а затем ухватился за перекладину и сделал несколько кувырков с перебором рук и зависанием в воздухе. Турник, сооружённый расщедрившейся управой из говна и палок, жалобно постанывал, грозясь рухнуть под весом белобрысой машины для убийств. Хотел бы и я в сорокет с хвостиком так «гимнастировать». Закончив малую олимпийскую программу, отчим соскочил вниз. Он немного запыхался, но в целом был молодцом. Федя положил свою лапищу мне на плечо и подмигнув доверительно сообщил: — Я в твои годы тоже любил выделываться перед некоторыми, — кивком головы он указал куда-то назад. Повернувшись, увидел высунувшуюся из окна маму и пару бабулек у соседнего подъезда, которые, прервав обсуждения наркоманов и проституток, в оба глаза таращились в нашу сторону. Однако, проследив Федин взгляд, понял, что он указывает куда-то выше. Только тогда заметил, что занавеска в окне на третьем этаже немного сдвинута. Неужели Мир наблюдает за мной? Самого Волчонка я не разглядел, но было приятно, даже появилась дурацкая мысль устроить спарринг с отчимом. И обязательно победить… — Ладно, позанимайся немного, а потом сядешь за учёбу, — отрезал Федя и направился домой. «Сядешь за учёбу.» Тоже мне надзиратель нашёлся. Хочу — сяду, хочу — не сяду… Не, ну так-то он в чём-то прав: до экзаменов осталось меньше месяца и надо как бы готовиться, но было чё-то влом. До сих пор не вижу в этом смысла — минимальный балл по-любому наберу, ну, а на поступление в какой-нибудь вуз я и не претендую. Нах оно надо? Лучше работать пойти, чем просиживать ещё пять лет в шараге, тем более для работы джамшутом на стройке или мастером-ломастером в автомастерской диплом не требуется. «А вдруг Мир во мне разочаруется?» — рождается в подсознании первая за долгое время здравая мысль. Вот она-то напугала меня гораздо больше, чем все наезды предков, вместе взятые. Докончил круг и побежал домой. Заниматься… Вот чувствую же, что реально становлюсь ебобо, но ничего поделать с собой не могу. Дома обложился учебниками по самую макушку. Единственным, что заставляло меня так поступать и не задумываясь отвечать на вопрос «На хрена я это делаю?», было только одно — «Я это делаю ради Волчонка». После праздников мне пришлось разрываться между учёбой, провожанием Мира до музыкальной школы и обратно, гулянками с Витом и компанией и походами в качалку. Чёрт, а я и не знал, что, оказывается, моя жизнь настолько насыщенная. А главное, постоянно приходилось выбирать, чем жертвовать. Если это и есть взрослая жизнь, то ну её нах! Безусловно, больше всего на свете мне хотелось побыть с Миром, каждую минуту, каждое мгновение, но он тоже готовился: к ЕГЭ, к выпускному экзамену в музыкальной школе, к поступлению в Гнесинку. Эх, мне бы его целеустремлённость… По ходу, видя мою невъебенную сознательность и упоротость по учёбе, мать присела мне на уши, допытываясь: чего я решил насчёт учёбы. Блин, да не решил я ничего, от слова «совсем», но, чтобы она не зудела над ухом, вспомнил ту пургу, которую мне в прошлом году рассказывала девушка из какой-то там «Инновации». Я тогда поугарал, конечно, но вот пригодилось же. Надо, что ли, глянуть ради интереса, чего там у них за шарага такая. И ваще, оказывается, даже Вит определился, куда собрался поступать, а я всё, как говно в проруби, плыву, не знаю куда. Чё-то надоело быть безвольным говном-то. …Ебать, только сейчас дошло, что впервые за столько времени задумался о своём будущем. Можно сказать, переосмыслил. Как-то по-мажорски звучит, но что есть, то есть. По ходу, Волчонок только фактом своего присутствия в моей жизни меняет её до неузнаваемости. В общем, переоценка ценностей и всё такое.

***

— Тарас, ты сделал все задания? — спросил Волчонок, едва мы вышли с ним из школы Вита, где сдавали ЕГЭ. Он специально ждал меня и сейчас выглядел очень взволнованным. Блин, даже неловко, что парень так сильно переживает за меня. Миру достаточно было и базового уровня для поступления в музыкалку. А вот мне пришлось писать профиль — всё-таки пораскинув остатками мозгов, решил поступать куда-нибудь. — Да вроде бы все… Правда, с девятнадцатым немного помучиться пришлось. А ты как написал? — А я вот совсем не уверен… — он смущённо прикусил нижнюю губку. Тут же захотелось обнять его и успокоить, но делать подобное на людях — самоубийство. Мне, может, и похуй, кто что подумает, а вот Волчонка я подставлять не хочу. — Мир, ты всё написал правильно. Я в тебя верю. Неземное чудо улыбнулось и произнесло: — Спасибо. Мне так важно было это услышать… — Мир замолчал и вновь залился краской. Мы стояли и странно улыбались. За этим занятием нас застукал Бобров со своей бандой альтернативно одарённых. — Ну чё, Рэд, смог сложить два и два? От такой наглости я аж прифигел. Он ебанулся от учёбы? — А ты? Смог ручкой воспользоваться или так и марал бумажки кровавыми соплями? — Чё? Какими соплями? — Макс явно был озадачен. Я только занёс было кулак, чтобы подпортить наглую рожу и показать ему какими, но Мир одёрнул меня: — Тарас, пойдём лучше домой. Мне пришлось подчиниться. В спину услышал: «Я же говорил, что Рэд у Любы на коротком поводке. Пидоры, чё с них взять?!» и зычный смех гиен. Не знаю, откуда только нашлись силы, чтобы сдержать себя и не убить Боброва-козла на месте. Наверное, так подействовал на меня обеспокоенный взгляд Мира. — Боже мой, как же хорошо, что последний звонок уже прошёл и вскоре Максим и ему подобные останутся в прошлом, — задумчиво произнёс Любомир, а затем добавил: — Ещё почти три недели и свобода. — Да, — подтвердил я, хотя мысли мои были далеко. В своей голове я жестоко месил Боброва и всех его прихлебателей. Какого хуя он ваще так борзо залупляться стал?! Он что, выиграл в лотерею поход к пластическому хирургу или где-то на распродаже купил запасную жизнь? Или эта псина почувствовала какую-то слабость с моей стороны и решил под конец наложить кучу под дверь? Так за это я его же рожей в дерьмо и макну. Пока отвлёкся, Мир, кажется, продолжил расписывать, как ему будет хорошо в Академии имени Гнесиных в окружении таких же мальчиков-зайчиков и девочек-припевочек. — …там-то точно не будут обращать внимание на внешность, увлечения и даже ориентацию. Думаю, и в твоём университете тоже будут адекватные ребята, с которыми ты сможешь подружиться, — он посмотрел на меня с детской наивностью. Мне осталось только подтвердить. Вот правда, ему только в академиях и консерваториях жить среди музыкальных гениев. Адекватные ребята? Знал бы он, с кем я в качалку хожу, так бы не говорил. Не спорю, есть адекватные, но отмороженных всё же больше. А уж про «любовь к искусству» в лице пид… геев, я ваще молчу. Меня это как-то раньше не коробило, но сейчас стало немного задевать. Боюсь, что однажды могу сорваться и чего-нить наговорить тому же Виту или Михасю.

***

— Ну, мужики, давайте выпьем, чтобы и остальные экзамены прошли, как по маслу, — вещал Вит. Он уже прилично налакался и повторял этот дебильный тост уже в который раз. Я, как обычно, потягивал яблочный сок. Наша компашка чинно-благородно разместилась в хоромах Сергеева. Его предки всё-таки сменили гнев на милость и вновь позволили организовать междусобойчик. — Слышь, Рэд, а ты так и будешь на сухую сидеть? Даже за экзамены не выпьешь? — не унималась долговязая пьянь. — Да-да, чуть-чуть, — стали ему вторить остальные парни. — Да заебали, — в сердцах бросил я и нацедил себе стопарь вискаря. — Довольны? — Во-о! Это по-нашему, а то чё ты, как пидор? — Вит себя уже, по ходу, совсем не контролировал. — Чи-иво? — меня аж переклинило. — Ты охуел?! — Я встал и схватил Домостроева за грудки. Его футболка затрещала. — Э-э, парни, — забеспокоился Михась с Толяном. — Ха-арош! В остекленевших глазах появилась пьяная бравада. — А хочешь сказать не пидор? — зло фыркнул Вит. — Променял конкретных парней на какого-то припизднутого музыканта, так ещё и бухнуть западло. Это он, конечно, зря. Парни, почувствовав неладное, бросились к нам типа разнимать, а Михась так и вовсе всей своей тушей на меня налёг. — Вит, харе, заткнись лучше. Пей. Хватаясь за ускользающее, словно мокрое мыло из рук в тюремной душевой, спокойствие, спросил: — Нет, чего уж, пусть говорит. Что у пьяного на языке, как говорится. Так, Виталик, какие у тебя ко мне претензии? — Претензии? Да, бля, никаких претензий! — парень явно начал истерить. — Мы с тобой дружим почти два года. Ты был нормальным пацаном, а потом… потом… — он, жахнув стопарь, от которого даже не поморщился, вольготно развалился на диване. Ну прям пахан на малине. — Ну так я жду. Вынь хуй изо рта и предъяву озвучь, — продолжил я ледяным тоном. Парни ещё больше напряглись. — Нахуй пошёл. Сам соси хуй своему Миру. Что произошло дальше, я уже, наверное, никогда и не вспомню. Помню лишь, что меня Костян и Чича оттащили в противоположный угол. Перевёрнутый стол. Всё, что было на нём, валялось теперь на полу. Бутылки исторгали из себя остатки пойла на дорогое напольное покрытие. Вит распластался на диване, пачкая кровью обивку. Парни что-то орали, матерясь. Михась бесконечно повторял: «Ребя, ну вы чё?!». Толян тоже держался за бок — кажется, я и его немного задел. — Ладно, пойду я, — сказал скорее себе, чем окружающим. Костян залупился было, но под моим взглядом быстро меня отпустил. Причитающий Михась пошёл вслед за мной. — Извини, — только и сказал ему. Я пожал протянутую им руку и ушёл. М-да, докатился. Мне надо быть поспокойнее. Так-то, отчасти Виталик прав. Для его куриных мозгов, заточенных под бухло и баб, мир делится на конкретных пацанов и пидоров. Третьего не дано. Да и пидоры для него — это не ориентация, это просто те, кто живёт не так, как он. Те, кто хоть как-то хочет изменить свою жизнь, кто хочет чего-то достичь или просто обычный человек, которому чужд уличный образ жизни. А мне? Мне ведь он тоже не чужд. До встречи с Миром я был таким же дебилом и тупым качком. Если бы не последствия от употребления спиртного, так, может быть, как все, квасил бы по-чёрному. Перебравшись в центр, я даже удивился поначалу, что и здесь такие же нравы, как у меня на районе. Улица, она и есть улица, хоть в центре, хоть на окраине. Блядь, да на кой я опять об этом загоняюсь? Только хотел спрыгнуть с брусьев, на которые залез, когда немного взбешённый, решил остыть, смотрю в заветном окне на третьем этаже появился знакомый силуэт. Волчонок. Он. Мой неземной Волчонок. Чувство неподдельного счастья разлилось по внутренностям. Я помахал ему рукой и стал показывать мастер-класс по воркауту. Влюблённый гопник — страшная сила, а ебанутый влюблённый гопник — вдвойне. В телефоне булькнул WhatsApp. «Я по тебе скучаю», — прочитал. «Я тебя люблю», — ответил я, с полной уверенностью, что в кои-то веки поступаю правильно. Ответное «Я тебя тоже» обрамлённое сердечками сделало мой день. Раньше вопрос «Кто ты по жизни?», который совершенно бездумно задают всякие крутые АУЕшники, ставил меня в тупик, но для себя, наверное, впервые в жизни, я понял, что ответить на него: «Я — парень, который любит самого невероятного парня на свете, ради которого готов на всё. Вот реально, на всё. Как-то неожиданно для меня самым главным стало, чтобы он был счастлив. В лепёшку расшибусь, но не разочарую Любомира Волка. Буду биться за свою любовь до конца!».