*спустя некоторое время*
Намджун первым заходит в стерильный коридор, который ведет к 314 палате, где сейчас, по словам Джиу, находится Чимин. Следом идет Юнги, мысленно подбирая слова, которые он скажет своему секретарю, как откуда-то впереди доносится пропитанное ядом: — А вот и наш герой-любовник явился. И почему я не удивлен? — спрашивает Джин, глядя прямо на Намджуна. — Принцесса, как ты? — тут же спрашивает коричный альфа, подходя ближе и пытаясь коснуться омеги. Но Сокджин избегает прикосновения, отстраняясь и зло глядя на блондина. — Я-то хорошо, не то, что Чимин, стараниями некоторых, — отвечает ванильный омега, глядя на Юнги. Незнакомый альфа выглядит вполне обычным. На полголовы ниже Намджуна и немного меньше в пропорциях. Выделяются на бледном лице только карие глаза, что смотрят на омегу сосредоточенно, с прищуром. А темные круги под глазами добавляют образу измученности. И возможно, Джин бы даже пожалел его, если бы не знал, что потугами конкретно этого человека врачи почти два часа боролись за жизнь его милой булочки. — Ты можешь сказать, что произошло с Чимином? — снова спрашивает Намджун, пытаясь прояснить ситуацию. — А чего ты у меня спрашиваешь? — срываясь на злое шипение, отвечает ванильный. — Ты вон лучше у дружка своего спроси. — Джин, — подает голос Юнги. — Я приехал сюда сразу, как только приземлился в Инчхоне, чтобы узнать о самочувствии Чимина. Ты можешь просто ответить на этот вопрос? — с раздражением в голосе заканчивает он. Омега Намджуна выглядит, как сошедший с обложки айдол. Красивое лицо, пухлые губы бантиком, аккуратные брови… И даже большие покрасневшие от слез глаза не портят картины, придавая миловидности. Точнее, придавали бы, если бы лицо брюнета не было перекошено от гнева, а изо рта не лился бы яд. — Нет, не могу, — снова дикой коброй выпаливает Джин. — После всего, что натворил, ты еще пытаешься изображать заботу? В задницу ее себе засунь, понял?! Запомни, Мин Юнги, Чимина для тебя больше нет! Я тебя и на шаг к нему не подпущу, так и знай! А будь на то моя воля, я бы вообще на тебя в суд подал, да Чимин не хочет. Заруби себе на носу, Мин Юнги, — поднимаясь на ноги и глядя снизу вверх на альфу, продолжает ванильный. — Это твоими стараниями Чимин сейчас здесь! И это будет твоей виной, если он не выживет. Юнги от этой эмоциональной тирады бросило сначала в холод, потом в жар, а затем снова в холод. Мин не помнит, как все закончилось в отеле, но он же не мог навредить Чимину. Просто не мог. Кровь отлила от лица, а сердце болезненно сжалось. Но сожаление быстро сменилось гневом, затопляя все сознание, когда эта истеричка начал говорить про суд. Ну-ну, пусть попробует. Юристы его компании с потрохами жрут таких на завтрак, обед и ужин. Он бы даже посмотрел на трепыхания этого пахнущего сладкой ванилью омежки. Но основательно самоконтроль альфы пошатнулся на словах об угрозе жизни Чимину. Даже если брать в учет все, что потенциально мог сделать с Паком Юнги – это бы не несло угрозу жизни. — А не слишком ли ты много на себя берешь? — не слыша своего голоса, спрашивает Мин. Джин уже открыл рот, чтобы ответить, но в диалог вмешался Намджун, что наблюдал со стороны за этой перепалкой. — Хватит! Оба! — властным голосом почти рычит коричный альфа. И два взгляда тут же падают на него: возмущенный Сокджинов и тяжелый, таящий угрозу – Юнги. Потому что мускатный альфа не привык подчиняться и готов оспорить право командовать прямо здесь и сейчас. — Вы что, хотите, чтоб нас всех выставили отсюда? Джин, нам нужно поговорить, — беря своего омегу за руку, говорит блондин. — Никуда я не пойду! — тут же возмущается Сокджин, но уже тише. Как бы не хотелось, но его альфа прав. — Сокджин! — делая голос ниже и глубже, говорит коричный альфа, обнимая брюнета за талию и уводя к лифтам. — Принцесса, послушай. Я понимаю, что ты переживаешь за Чимина… — спокойно говорит Джун, удерживая вырывающегося омегу в своих руках. — Но ты не находишь, что им нужно решить это… вдвоем? — Ким Намджун! Ты слепой, что ли? — шипит в ответ ванильный. — Видишь, до чего довела Чимина их самостоятельность? Я не удивлюсь у себя седым волосам, потому что они могут появиться после всего, что я видел и слышал сегодня ночью. Чимин попросил меня о помощи. И я сделаю все, чтобы ему эту помощь оказать. И если ты поддерживаешь в этой ситуации Мина – твое право, — продолжает омега, еще активнее начиная выбираться из Намджуновых рук. — Пусти меня. Немедленно! — Принцесса, успокойся, — тихо, но настойчиво просит блондин, сжимая Сокджина в объятиях еще сильнее. — Я знаю, что ты сейчас зол, но я могу поклясться тебе, что Юнги не конченный мудак, а нормальный адекватный человек. Я уверен, что у них сейчас простое недопонимание, которое они решат. Каждый допускает ошибки. Из этого и состоит жизнь. Вспомни хотя бы, нашу вторую встречу. Согласен, я повел себя тогда, как идиот, но сейчас-то у нас все хорошо, правильно? — Правильно-то правильно, но я и Чимин – два разных человека. И в отличии от булочки, я умею постоять за себя, — не унимается Джин, сопротивляясь объятиям уже не так сильно. — Согласен, — кивает Намджун. — А Юнги – не я. Давай ты сейчас немного успокоишься и дашь им возможность самим разобраться с ситуацией, м? — шепча уже в самое ухо, говорит коричный, ведя носом по шее истинного. Потому что такой возбужденный Джин вызывает сейчас у альфы желание его поцеловать, ну это как минимум. «Даже представить не могу, каким будет наш секс после ссоры», — мелькает где-то на краю сознания альфы шальная мысль. Но Джин, видимо, сейчас не в том настроении, потому что омега отпихивает от себя блондина, вмиг становясь злым. — Ты, блин, издеваешься? — глядя с укором на альфу, снова распаляется брюнет. — Или только о сексе и думаешь? — Не только о сексе, — спокойно возражает коричный, все же оставаясь на месте. — Но сейчас ты выглядишь так, что не захочет тебя только мертвый, — честно отвечает Намджун. — Придурок, — только и бросает ванильный омега, возвращаясь в коридор, ведущий к палате Чимина. Пустой коридор. Когда Намджун увел свою истеричку, как уже успел мысленно окрестить омегу Юнги, дверь в палату открылась, являя Мину сотрудника больницы. «Доктор Пэ Джунхо» значилось на бейдже среднего возраста альфы, что смотрел что-то в своих записях. — Доктор, как он? — сразу же спрашивает Юнги, морально напрягаясь. — Нам удалось стабилизировать пациента, но он слишком слаб, — тут же отвечает врач, переводя взгляд на Мина. — А Вы, как я понимаю, его альфа. Что ж, буду откровенен. Господин Пак сейчас стабильно тяжелый. Организм предельно истощен и помимо отравления фуранокумаринами – токсинами, что вырабатываются в процессе распада почти всех подавителей и интоксикации от экстренной контрацепции, мы выявили повышенный уровень ХГЧ. И хоть мы оперативно промыли желудок, таблетка постинора, которую мы извлекли оттуда в своей массе меньше стандартной аптечной дозировки, соответственно, часть препарата усвоилась. Поэтому сейчас я не берусь утверждать за сохранность зиготы. Все покажут следующие сутки. Лично я бы надеялся, что плод выживет. Потому что прерывание беременности таким методом сказывается не только на общем состоянии здоровья омеги, давая колоссальную нагрузку на почки, но и на его дальнейшей репродуктивной функции. А Вам, — неодобрительно смотря на Юнги, продолжает доктор Пэ, — я бы порекомендовал лучше следить за своим омегой и больше заботиться о его самочувствии. Если он и дальше будет принимать подавители, то почки могут просто отказать, и тогда уже беременность из «нежелательной» превратится в «угрожающую жизни». Сейчас господин Пак без сознания. Если хотите, то мы сообщим Вам, когда он придет в себя, чтобы Вы смогли проведать его. А сейчас Вам необходимо заполнить бумаги, пройдемте. Юнги, что внимательно слушал доктора, словно обухом по голове ударили. Альфа часто заморгал, пытаясь развеять наваждение, но врач по-прежнему говорил и говорил. Утверждал, что Пак – омега, что прерывание беременности сейчас плохо скажется на его здоровье. А Юнги слушал. Слушал и не верил. «Может, это сон? Или шутка?» — билось в сознании альфы. Да, Чимин был красивым. По-омежьи красивым. Но Юнги никогда не видел у своего секретаря каких-то типично омежьих повадок и закидонов. Мину казалось, что он знает Чимина полностью. Они весь день проговорили, рассказывая о себе и разбирая его вещи в новой квартире. Или это был тщательно продуманный спектакль, который Пак усердно показывал? И если это правда, то где тогда настоящий Чимин? Уже стоя возле дежурной медсестры и заполняя бумаги, Юнги поднял голову, встречаясь с неодобрительным взглядом доктора Пэ. — Господин Пэ, могу я задать еще один вопрос? — как-то совсем отрешенно спрашивает Мин. — Конечно, господин Мин, — соглашается Джунхо, коротко кивнув. — Как Вы узнали, что я альфа Пак Чимина? — этот вопрос не давал покоя Юнги. Как и множество других. Но почему-то врач был полностью в этом убежден, и рассказывая о состоянии блондина, смотрел на мускатного альфу, как родитель, чье дитя нашкодило. И это выглядело крайне странно для брюнета. — Господин Мин, Ваша метка на шее пациента Пака совсем свежая. Ваш запах и то, что организм господина Пака настолько истощен, что его аромата не слышно, делает это очевидным, как день, — с улыбкой отвечает Пэ. Ручка выпадает из рук Юнги. И если это сон, то Юнги очень хочет проснуться. Кое-как дозаполняв документы и оставив свои контактные данные, Мин спускается на первый этаж. Первым делом он звонит водителю, требуя пригнать ему макларен с дополнительной канистрой бензина. После направляется в ближайший магазин, покупая сигареты и зажигалку. И все это, как в слоумо. И брюнет чувствует себя настолько отрешенным, словно наблюдает за своими же действиями со стороны. И лишь знакомый рев двигателя, выводит его из прострации. Садясь в спорткар, Юнги несколько раз раскручивает мотор, и этот звук немного успокаивает альфу. Потому что он сейчас хочет зареветь точно так же. Срываясь с места, машина оставляет следы от шин, а Мин несется на окраину Сеула, туда, где сможет выпустить пар и все эмоции, что словно цунами, накрывают его с головой. Потому что отрицание сменяется гневом, и Юнги нажимает кнопку слева от руля, включая режим высокой прижимной силы, снова оставляя след от резины на асфальте и добираясь до трека в считанные минуты. На въезде в старый и уже не функционирующий аэропорт стоит охрана, которая пропускает мускатного альфу, лишь увидев знакомые номера черного Макларена F1. Выкручивая звук проигрывателя на максимум, Юнги заезжает на трек. Машина реагирует на каждое движение брюнета, и Юнги кажется сейчас, что макларен – это единственное, что он может контролировать в своей жизни. Рык Мина заглушает рев мотора и орущую в салоне музыку. Обдув в машине включен на максимум, но даже мощная вентиляция не справляется с запахом бензина, что сейчас улавливает альфа. Брюнет вжимает педаль газа в пол, слушая агрессивный рев и мчась к первому повороту. В него он заходит немного грязно, мазнув задним колесом по траве, и это тоже злит Юнги. Видимо, теряет сноровку. Снова разгон до максимума, и инерция помогает идеально зайти в следующий поворот. Дальше длинный кусок ровной дороги, и Юнги вслушивается, как прекрасно рычит V12 позади, прикрывая глаза рукой и несясь по пустому треку. Ложь – единственное, чего не приемлет альфа. И Чимину это должно быть хорошо известно. Так зачем он ему врал? Какую цель преследовал? И почему Юнги чувствует себя сейчас… преданным? О да, Мин чувствует себя именно преданным. Человеком, который влез не только в компанию и жизнь, а в самое сердце, заставляя испытывать новые для брюнета чувства. Является ли то, что случилось вчера ночью, случайностью или подстроено намеренно? И если да, то кем? Неужели самим Чимином? А, может, конкурентами? О, может, это его китайский друг Джексон Ван? Но тогда бы вейбо уже взорвался такой новостью. Или это еще впереди? А может, Юонг? Его отец подозрительно спокойно отреагировал на слова Юнги о том, что он нашел свою пару. И мускатный альфа готов руку на отсечение отдать, если в тот же вечер он не нарыл о Паке всю доступную и недоступную информацию, вплоть до количества пломб в зубах. А, возможно, они с самого начала в сговоре? Тогда как же Хосок? Его тоже провели, или он продался? Интересно, сколько он стоит, если и вправду продался? А Чимин? Уже сообщил ему о достижении поставленной цели? Но что же тогда с беременностью? Ее не было в Юонговом идеальном плане на жизнь для Юнги? И что Юнги теперь делать дальше? Потому что метка – это не только знак принадлежности омеги конкретному альфе. Это связь, которая укрепится со временем, делая из двух людей одно целое. Хотел ли ее Чимин? А сам Юнги? Почему он сейчас не чувствует безграничной радости? Аудиозапись, что крутилась на повторе, и повороты, то влево, то вправо размывали чувство времени. Становясь с машиной единым организмом, он гнал вперед, не жалея резины шин и топлива, что просто лилось из выхлопной трубы после сгорания, как не жалел и себя. Полный контроль и скорость, что перевалила за 300 км/ч позволяли почувствовать себя немного увереннее и спокойнее. Свободнее. Опомнился же Юнги, когда было почти четыре вечера, а запаса бензина в баке хватит на 50 км максимум. Мин глушит мотор, выходит из машины и открывает багажный отсек с левой стороны. Там стоит запасная канистра бензина, которую альфа заливает в макларен. Закрыв отсек для бензина и вернув пустую канистру на место, Юнги достает пачку сигарет, подкуривая одну. Передний капот горячий, не говоря уже о заднем, поэтому брюнет садится на бортик ножного колодца справа, оказываясь прямо над открытой дверью, что своим изломом напоминает крыло. Бензин, жженая резина и табачный дым. Запах почти забытый, но до ужаса родной. Для полноты картины не хватает алкоголя, Хосока в соперники и очаровательной грид-герл, что готова сделать с победителем гонки все. Альфа делает третью по счету затяжку, когда телефон оживает, сообщая о новом вызове, а номер не подписан. — Алло, — хриплым голосом говорит брюнет. — Добрый день, господин Мин, — доносится вежливый голос из динамика. — Вас беспокоят из муниципальной поликлиники округа Итэвон. Господин Пак пришел в себя. — Хорошо, — сделав еще одну затяжку, говорит альфа. — Буду через полчаса. Только не сообщайте господину Паку. Хочу сделать ему сюрприз, — делая акцент на последнем слове, продолжает альфа. — Хорошо, — в голосе слышится улыбка. — Посещения разрешены до десяти вечера. — Хорошо, — бросает Юнги, отключаясь. — Ну что ж, Пак Чимин, сейчас ты мне все расскажешь, — самому себе говорит Мин, и губы брюнета искривляются в жутковатой улыбке. Бросив недокуренную сигарету на асфальт и потушив ее носком ботинка, Юнги садится в макларен, направляясь по уже знакомому адресу. Альфа доезжает до больницы за полчаса, как и обещал. Поднимается на третий этаж и направляется к нужной палате. «Надеюсь, истерички тут нет», — проносится в голове мускатного. Потому что если Намджунов омега опять будет что-то вякать, он его ударит. Хоть никогда и не позволял себе подобного за исключением постели с разными омегами. Коридор пуст и это радует. Им с Чимином нужно поговорить без свидетелей. — Привет, Чимин-и, — ледяным тоном говорит Юнги, открывая дверь. — Ничего не хочешь мне рассказать?*получасом ранее*
Чимин открыл глаза, удивляясь белоснежности потолка. В квартире Сокджина они молочного цвета. И там нет ничего, что могло бы так громко пикать. Блондин поворачивает голову и видит такие же белые стены, а источником неприятного звука оказывается какой-то медицинский прибор, от которого к Паку тянутся трубки и проводки, крепясь где-то на теле. Омеге неудобно лежать, и он хочет повернуться на бок, но левая рука, на которую хотел опереться омега зафиксирована. Более того, в сгибе локтя стоит катетер, через который подается какая-то жидкость, и Чимин сглатывает ком в горле. Он никогда не любил больницы и до смерти боялся капельниц и уколов, поэтому от одного вида торчащей из вены иглы ему снова становится плохо. Аппарат стал пищать еще противнее, и Чимину кажется, что на этот звук сейчас вообще вся больница сбежится. К счастью, в палату заходит лишь медсестра, сразу же подходя к аппарату и что-то щелкая на нем. — Господин Пак, как Вы себя чувствуете? — спрашивает брюнетка. — Нормально, — хриплым голосом отвечает Чимин. — Как я здесь оказался? — Вас привез Ваш друг. Вы были без сознания, — спокойно отвечает девушка. — А... Где он сейчас? — сглотнув новый нервный ком, спрашивает омега. — Он ушел несколько часов назад. Сообщить ему, что Вы очнулись? — спрашивает медсестра, с тревогой глядя на перепуганного Пака. — Н-нет, — слабо мотает головой Чимин. — Лучше… отложить нашу встречу до завтра. — Хорошо, — кивает девушка, соглашаясь. — Я сообщу доктору, что Вы очнулись. Он должен Вас осмотреть. — Мг-м, — вместо ответа говорит блондин, падая на подушки и слыша звук закрывшейся двери. Через пару минут дверь снова открылась, и внутрь зашел врач. Задав пару вопросов о самочувствии и записав какие-то показания из аппарата в карточку, он удалился. Чимин вообще не помнит, что ему отвечал. Его страшила встреча с Сокджином. Раз это хен доставил его сюда, значит, дело было и в самом деле плохо. Но… откровенно говоря, омеге будет стыдно смотреть в глаза старшему. Потому что об этом он умолчал вчера, надеясь на то, что сможет все сделать незаметно. Но, видимо, не получилось. Блондин почти на 100% уверен, что несмотря на открытую неприязнь к Юнги, ванильный омега будет настаивать на том, чтобы сохранить ребенка. Если он выживет после таблетки. Интересно, как быстро нашел его Джин, и успел ли постинор подействовать? Задумавшись об этом, омега не замечает, как дверь открывается, и оттуда доносится голос, встречи с обладателем которого Пак боится больше, чем с разъяренным Кимом. — Привет, Чимин-и, — ледяной тон Юнги чувствуется за милю. — Ничего не хочешь мне рассказать?*возвращаясь к происходящему*
Альфа закрывает за собой дверь, заходя в палату и усаживается на стул, ставя его спинкой вперед. — П-президент? — едва слышно говорит Чимин, отказываясь верить в то, что встреча, которую он боялся больше всего, наступила так быстро. — Ага, президент, — соглашается Юнги, впиваясь взглядом в Пака. Пак выглядит плохо. Нежно-персикового цвета кожа гораздо бледнее обычного и какого-то сероватого оттенка. Волосы разметались по подушкам, превращаясь из красивой укладки в форменный беспорядок. Щеки, которые придавали Чимину немного детского обаяния, стали меньше, уступая место скулам, как и подбородок, что стал острее. И даже постоянно пухлые розовые губы кажутся меньше из-за своей бледности. Но интереснее всего взгляд омеги – единственный сейчас источник эмоций блондина. Он светится нездоровым блеском, где на дне зрачка видны и страх, и стыд, и вина, и еще что-то, что обозначить конкретно, Юнги не может. Да и не хочет. Ему достаточно того, что Чимин его сейчас боится. — Ну так? — продолжает альфа, стараясь рассмотреть шею Пака, что спрятана под больничной пижамой. — Господин Пак, ничего не хочешь мне рассказать? Кстати, Пак – твоя настоящая фамилия? А то, знаешь, в свете последних событий, я не уверен. — Да, — тихо выдыхает Чимин, заламывая брови, словно ему больно. — Все настоящее, — еще тише добавляет блондин, и это лишь поднимает новую волну ярости в Мине. — Да неужели? А как на счет того, что ты омега? — почти кричит Юнги, и Пак вздрагивает, сжимаясь на кровати. — Хотя, подожди, ты же говорил, что бета! Давай, Чимин, говори. На кого-то работаешь? Что-то должен сделать или слить какую-то информацию, м? Я внимательно тебя слушаю. Но прежде всего ответь, сколько ты стоишь, Чимин? За какую сумму продался? Говори, черт тебя дери! Иначе я за себя не ручаюсь! — почти ревет Юнги, ударяя кулаком в стену и оставляя вмятину в гипсокартоне. Чимин, что полусидел на подушках и смотрел на свои ноги, укрытые одеялом, сжимается еще сильнее. Слезы, что пеленой стояли в глазах, срываются на белые простыни, оставляя мокрые пятна. В горле ком, а в душе кромешный мрак. Ведь президент в чем-то даже прав, он продался. Правда, не за какую-то конкретную сумму. А за жизнь родного человека, за возможность ее продлить. Сейчас Чимин чувствовал себя особенно грязным и максимально жалким. И это очень контрастировало с обилием белого цвета в помещении. Омеге кажется, что стоит ему прикоснуться к чему-то, и это вмиг станет тоже грязным. Слезы продолжали ручьем литься, и Чимин не собирался их останавливать. Сейчас он опустошен настолько, что ему все равно, льются они или нет. Отвлекает только рука альфы, что хватает его за подбородок, поднимая лицо к себе и злой взгляд президента, что старается прожечь в нем дыру. — Чимин! Я, кажется, задал вопрос, — говорит Юнги. Негромко, но угрожающе. — Я ответил, что все правда. Кроме моего пола. Я не должен ничего никому рассказывать. Но ты прав, в некоторой степени я продался, — все же отвечает тихо блондин, смаргивая слезы и смотря в почти черные от злости глаза напротив. — Кому, имя! — требовательно говорит Мин, не моргая и затаивая дыхание. — Мин Юонг. В комнате повисла такая тишина, что ее можно было пощупать. Брюнет отпускает подбородок омеги и медленно моргает. После возвращается к стулу, садясь на него и прикрывая глаза рукой. — И что он тебе поручил? Шпионить за мной? Проверять активы компании? Докладывать о моем передвижении? Что пообещал взамен? Деньги? Карьеру? Удачную партию в мужья? За что ты продался? — перебирал варианты Юнги, продолжая ранить своими словами Чимина. — Он в самом деле предложил мне деньги, — отвечает омега и слышит хмыканье. — Деньги за то, что я соглашусь на твое предложение поиграть в счастливую пару. Юнги, что уже готовил очередную колкость, застывает с отрытым ртом. Такого поворота событий он не ожидал. Потому что это произошло уже после прихода Чимина в компанию и прохождения испытательного срока. И пазл не складывался. Чимин, видя, что Юнги не собирается продолжать свой словесный линч, продолжил: — Полагаю, что раз ты узнал все, что хотел, то мы можем закончить наш разговор. Я плохо себя чувствую. Не беспокойся, я не потревожу тебя больше. Мне ничего не нужно ни от тебя, ни от твоего отца. Знаешь, после того, как увидел вас вместе, понимаю, что ты полная его копия. Надеюсь, ты сможешь найти своего Линь Лиёна и будешь счастлив. А теперь уходи. Слова Чимина для Юнги словно пощечина. И весь гнев, как рукой сняло. Этот хрупкий мальчишка, что сидит сейчас на кровати, кажется гораздо сильнее его самого. Возможно, что все словесные шпильки Мина пролетели мимо цели, а может, в нем и правда больше внутреннего достоинства, чем в альфе. Отравление токсинами из блокаторов… Это же сколько этой гадости нужно было сожрать, чтобы их столько накопилось? Чимин не брал дополнительных выходных, усердно работал, несмотря на свой цикл. Хотя пережить что течку, что гон – задача непростая. Он ни слова не сказал Юнги и за то, что произошло в Макао, хотя имел полное право. И даже то, что Юнги оставил на нем метку, перечеркнув этим возможность быть с истинным, не заставило его потерять свое лицо. Юнги поднимается со стула прежде, чем осознает это. Подходя к Чимину и хватая того за плечо, альфа видит след от своих зубов, чуть выше родинки на левой ключице. Брюнет, словно зачарованный, тянет руку к метке, но чувствует, как дернулась рука Чимина, пытаясь избежать прикосновения. Альфа переводит взгляд на лицо омеги и видит в глазах лишь страх и боль. Сглатывая ком, что внезапно образовался, Юнги отпускает плечо младшего, наблюдая, как тот расслабляется, избавившись от прикосновения. И это выбивает Мина из колеи окончательно. Он больше не может здесь находиться. Чимин не говорит, что ему больно или неприятно, но это молчание в стократ сильнее бьет по Юнги. Из больницы мускатный альфа выходит еще более разбитым, чем сегодня днем. Ему сейчас просто жизненно необходимо напиться и, возможно, подраться. Но вместо этого он садится в машину и едет к Палладиуму, набирая номер Сону.*20 минутами спустя*
— Я ждал, что ты приедешь, — говорит Сону, открывая Юнги дверь знакомого уже президентского люкса. — Но не думал, что так быстро. — Намджун распиздел? — с кислой улыбкой спрашивает Мин, снимая с себя пиджак. — Раздевайся давай. — Хочешь рассказывать, что произошло, голому собеседнику? — просто спрашивает омега, заглядывая мускатному альфе в глаза. — Не вопрос, разденусь, — продолжает блондин, начиная расстегивать рубашку. — Я не плакаться в жилетку приехал! — возражает Юнги, замирая с пиджаком в руках. — Согласен, — кивает лемонграссовый, убрав руки от своих пуговиц. — Для начала тебе нужно выпить, — продолжает омега, уходя в спальню. — Привет, Сонхэ. Принеси в 1989 бутылку виски и лед. Какой виски? Гленфиддик. Да, два. Ага, спасибо, зайчик, ждем, — доносится голос блондина. — Что это только что было? — вопросительно поднимает брови альфа, садясь в кресло в гостиной. — Можешь считать это проявлением заботы. Правда за твой счет. Я заказал катализатор, который поможет тебе расслабиться, а мне – быстрее понять суть ситуации и сдвинуть ее с мертвой точки. Но для начала я рад тебя видеть, хоть и выглядишь ты, как побитая собака. — Ну спасибо, — говорит Мин, усаживаясь в кресле поудобнее. — А я просто хотел хорошо провести время, — тяжело вздыхает альфа, бросая масляный взгляд на омегу. — Мин Юнги, перестань врать, — просто говорит Сону, внимательно глядя на собеседника. — Трахаться – это последнее, что ты сейчас хочешь. И врать мне – это полбеды, я просто шлюха, хоть и дорого стою. Будь честен с собой. Тебе сейчас необходимо выговориться. Но если я не прав, то ты можешь засунуть в мой зад все, что твоей душе будет угодно, — продолжает блондин, закидывая ногу на ногу. — Ты прав, — тише обычного и без капли веселья говорит Юнги. — Я облажался. И если я не поговорю с кем-то, кто не втянут в эту историю, то просто сойду с ума. — Подожди буквально минутку, — просит блондин, вставая и направляясь к двери в номер. — Спасибо, Сонхэ, — слышится из маленького коридорчика, а после блондин возвращается с маленькой тележкой. Открыв бутылку и наполнив один из роксов едва ли не наполовину, омега бросает в алкоголь три кубика льда и протягивает стакан Юнги: — Пей, — требовательно говорит Сону. Мин берет рокс и опрокидывает в себя содержимое, выпивая за два больших глотка. Алкоголь обжигает горло, разливаясь теплом в желудке. Омега же забирает у брюнета рокс, в этот раз наполняя его на четверть, как и полагается, и отдает брюнету. Во второй бокал он тоже наливает порцию виски, садясь напротив и внимательно глядя на собеседника. — А теперь говори, — делая совсем маленький глоток, говорит Сону. В конце концов, ему еще слушать и мозги на место вправлять этому альфе. Напиться он сможет и после. — Я облажался, — снова говорит мускатный, делая еще один глоток и не чувствуя вкуса. — Это я уже слышал, — кивает блондин, ставя свою руку с бокалом на подлокотник кресла и придерживая. — Что произошло у Вас с Чимином в Макао? И Юнги рассказывает. Все, что помнит. Начиная с вечера оглашения результатов тендера и вплоть до их с Паком разговора включительно. Голос альфы напряженный. Информацию он подает сухо, оперируя только фактами. Сону, который внимательно слушал Юнги, незаметно даже для себя выпил треть бутылки. Потому что то, о чем ему рассказывал мускатный альфа, было неожиданно страшным. Но действительно пугало блондина то, с каким выражением лица говорил Мин. Вина и раскаяние. Создавалось ощущение, что он в суде и приносит чистосердечное признание. И этот океан невысказанных чувств сейчас ранил не только самого брюнета, но и Сону, который все это впитывал. Не удержавшись, омега встает со своего места, садясь на подлокотник Юнгиевого кресла и поглаживая альфу по натянутой в струну спине. — Не надо, — севшим после долгого монолога голосом говорит Мин. — Я не заслуживаю твоей жалости. — Я не жалею тебя, — возражает лемонграссовый. — Жалеть кого-то – это признавать его слабость, считая неспособным справиться со случившимся самостоятельно. Я сочувствую тебе. Потому что тебе сейчас больно морально, но ты ни слова не сказал о том, что чувствуешь. — Я чувствую себя мудаком. Морально уничтоженным своими же словами и действиями мудаком, — каким-то надломленным голосом отзывается брюнет. — Но в твоих силах все исправить, — продолжает омега, чуть более уверенно. — Сону, ты сейчас издеваешься, да? — не выдерживает Юнги, бросая злой взгляд на блондина. — Как ты мне предлагаешь исправить метку? Или за два дня медицина шагнула так далеко вперед, что уже есть способ ее убрать? Может, и спасение от рака нашли вместе с лекарством от СПИДа? — Я не прошу тебя сделать невозможное, — спокойным голосом продолжает омега. Колкость он игнорирует. Эмоции находят выход таким образом и пусть. Уже хорошо, что Юнги может дать им выход. — Но разве ты ни разу не хотел, чтобы Чимин оказался омегой? Чтобы у тебя появился шанс стать полноценной парой, семьей? — Хотел, — убито отвечает альфа. — Так в чем же тогда проблема? — спрашивает Сону, продолжая мягко гнуть свою линию. — Чимин омега. С твоей меткой. А возможно, и с твоим ребенком. Тебе просто необходимо взять ответственность за то, что случилось. Показать, что Чимин действительно важен для тебя, и что ты готов прилагать усилия для вашего счастливого совместного будущего. — А если он не захочет? — на грани слышимости спрашивает Мин. Потому что это одновременно и самый очевидный вариант поведения Пака и самый болезненный для альфы. — Что, если он не сможет простить и действительно сбежит куда-то? А истеричка Намджуна только и рад помочь будет… — Сбежит он или нет, будет зависеть только от тебя и твоего желания, — медленно отвечает омега. — Вам нужно еще раз поговорить. Когда ты немного остынешь, а он успокоится. Честно рассказать обо всем. Попытаться понять друг друга. Узнать причину, что подтолкнула Чимина согласиться на эту аферу. И ты должен быть весьма убедительным и предельно открыт, понимаешь? — Понимаю, — кивает Юнги. — Понимаю, что снова облажаюсь, — чуть громче говорит брюнет. — А вот этого нельзя допустить, — качает головой Сону. — Если на второй шанс может расщедриться почти каждый, то на третий вряд ли. — Ну спасибо, утешил, — с сарказмом говорит мускатный альфа. — Знаешь, твоя боязнь ошибиться уже много чего говорит о важности Чимина в твоей жизни, — похлопав по плечу брюнета, лемонграссовый занимает кресло напротив. Юнги на это лишь поджимает губы, потому что именно в эти слова ему не очень-то верится. Да и в целом, шанс все исправить 1%. И если в бизнесе это драйвило альфу, заставляя сделать почти невозможное, то в случае с Паком пугало. Копаться в себе больше нет сил. А вот приближение гона дает о себе знать стояком, что появился даже в такой ситуации. — Итак, раз ты услышал все, что хотел, — низким голосом говорит мускатный. — Раздевайся. Должно же в конце концов случиться хоть что-то хорошее сегодня, верно? — с хищной улыбкой продолжает брюнет. Сону на это лишь поднимает в удивлении брови, но не спорит. В конечном итоге именно секс с клиентами его основная обязанность. Он медленно снимает рубашку, а затем брюки, под которыми ничего нет. Юнги на это лишь одобрительно хмыкает, поднимаясь на ноги и протягивая руку омеге. До кровати он точно может дотерпеть. Альфа привычным движением снимает с себя одежду, глядя на то, как ласкает себя руками блондин. Делает он это профессионально возбуждающе. Но Юнги впервые видит в этом нотку фальши. Оказавшись между ног лемонграссового, Мин жарко целует шею, оставляя свою первую отметку. Блондин с готовностью подставляется под эту ласку, и от этого тоже веет фальшью. Альфа специально больно кусает за шею, но не видит никакой реакции кроме поощрения. Это бесит. Бесит то, что омега перед ним словно живая кукла. Красивая, но безвольная. — Сону, — серьезно говорит Мин. — Я сделал тебе больно, но ты промолчал. Почему? — Потому что ты здесь командуешь парадом, — просто отвечает блондин, открывая веки и серьезно смотря на Юнги. В его взгляде нет и ноты того вожделения, что было еще секунду назад. — Я хочу, чтоб тебе нравилось, — серьезно заявляет Юнги. — Мин Юнги, это что, вина? — прищуривая глаза, спрашивает лемонграссовый. — Наверное, — коротко отвечает мускатный. Омега на это лишь закатывает глаза, но принимает условие. — Мне нравятся все позы, где я не вижу лица партнера и тоже могу задать темп и глубину, — честно признает блондин. — Не спрашивай, почему. Просто трахни уже меня, потому что я тоже этого хочу, окей? — Окей, — соглашается Юнги. — Становись-ка на четвереньки. Впервые во время секса мозг Юнги вообще не отключался. Наоборот, он был полностью занят тем, что анализировал, сравнивал по пьяным воспоминаниям секс с Чимином и текущий. И то ли алкоголь придавал красок ощущениям в Макао, то ли Пак действительно выигрывал у своего более опытного оппонента. Может, дело в опыте? Чимин не выглядел искушенным в плотских утехах. А Сону… Он просто отличался. Гибкостью, громкостью, мягкостью кожи. И по всем параметрам проигрывал Чимину. Но самое странное было, когда они с Сону оба кончили, а ощущение удовлетворенности так и не наступило. Лежа спиной на мятых простынях и слушая неровное дыхание, которое оба пытались восстановить, брюнет так ушел в размышления, что не сразу услышал, как его звал Сону. — Юнги, ты тут? — с тревогой спрашивает лемонграссовый. — Да, — отстранённо отвечает альфа. — Что-то случилось? — не унимается блондин. — Нет, — отвечает Мин, медленно мотая головой. «Может, спросить у Сону?» — пронеслась мысль. «Вряд ли я найду более искушенного в сексе собеседника». — У тебя бывало такое, что ты только что потрахался, но ощущения удовлетворенности нет? — все же задает вопрос Юнги. — Конечно, — кивает блондин с улыбкой. — Во время течки – постоянно. — А в обычное время? Такое бывало в обычное время? — продолжает Мин, поворачивая голову к собеседнику и внимательно изучая его лицо. — Юнги, — с улыбкой начинает Сону, мягко касаясь самими подушечками пальцев щеки альфы. — Мне кажется, тебе пора признаться себе, что ты влюблен в Пак Чимина. И даже будь я трижды гуру секса, то все равно не затмил бы его. Мин на это не отвечает, только тянется к блейзеру, в котором лежат сигареты с зажигалкой. — Будешь? — спрашивает мускатный, протягивая пачку омеге. — Видимо, да. Комната погрузилась в тишину, и только звук тлеющего табака ее нарушал. Мин с удивлением осознавал, что слова омеги – правда. А сам омега наблюдал, как удивление на лице альфы меняется на осознание и принятие сего факта. Лемонграссового удивляло, что до альфы это дошло только сейчас. «Но лучше поздно, чем никогда», — мысленно прокомментировал блондин. — Не хочешь поужинать? — спрашивает Юнги, выныривая из своих размышлений. — Хорошая идея, — соглашается блондин. — Хочешь здесь или спустимся в ресторан? — В ресторан, — отвечает альфа, вставая с кровати и начиная одеваться. — Здесь нужно убраться и проветрить. — И то верно, — кивает омега, направляясь в другую комнату за своей одеждой. В комнате смешались запах лемонграсса, мускатного ореха и секса, превращаясь в непонятную какофонию. Приведя себя в порядок, Юнги и Сону спускаются в ресторан, где их усаживают за столик возле панорамного окна, давая возможность наблюдать кипящую за стеклом жизнь. И только официант подал меню, как мускатный альфа заговорил, обращаясь к сотруднику: — Шашлык из баранины и чашку эспрессо. Сону, а ты определился с заказом? — переводя взгляд на омегу, уточняет Мин. — Да, теплый салат с телятиной и эспрессо. Спасибо, Юнсик, — озвучил свой заказ омега, подмигнув официанту, что лишь вежливо на это улыбнулся. Когда тот удалился, Мин не удержался от вопроса: — Ты тут что, всех знаешь? — Почти, — кивает омега. — Всех старых сотрудников точно. Я уже… почти три года работаю на Ким Намджуна. По факту, пришел одним из первых в это… направление. — Вот оно что, — только и тянет альфа, пододвигая к себе чашку с кофе, который уже принесли. — Я знаю, что ты хочешь спросить, — никак не среагировав мимикой, продолжил Сону. — Но я не хочу рассказывать, как здесь оказался и почему не ухожу. Меня все устраивает, поэтому давай не будем об этом. Юнги лишь улыбнулся. Он и в самом деле хотел узнать, как омега попал в эскорт, но просьба его немного насмешила. — То есть, как ковыряться в моей душе, так ты «за», а как в свою пустить – нетушки? Это немного… не справедливо, не находишь? — Жизнь вообще несправедлива, — кивает блондин, прячась за чашкой кофе. — У нас с тобой есть одно отличие, о котором не стоит забывать. Я сотрудник Палладиума. И моей главной задачей является сделать нашего гостя счастливым. В конкретно твоем случае я использую не совсем традиционные для своей должности методы, но результата все же достигаю. А на большее я не готов, и тебе не советую рассчитывать. Даже с учётом того, что Ким Намджун твой друг. У нас существуют строгие правила, которые позволяют не выходить за рамки. И все им следуют. Видя, как сошлись брови на переносице брюнета, омега протянул руку, легко касаясь лица альфы, словно пытаясь пальцами разгладить залегшую морщинку. — Я рассказал тебе это не с целью озадачить. Или чтоб ты меня пожалел, нет. Просто прими то, что все это хрупкий мирок, где тебе отведена роль быть зрителем, наслаждаться представлением и получать удовольствие, — продолжает Сону, мило улыбаясь. — А я думал, что это у меня сложная структура внутри компании, — все же озадаченно отзывается Мин, прижимая теплую ладонь к себе. И именно в этот момент раздается знакомый с недавних пор голос: — Мин, твою мать, Юнги! Ты совсем охренел? «Ну конечно. Кто бы еще мог сделать мой день хуже?» — с сарказмом думает брюнет, поворачивая голову вправо и видя перекошенное от злости лицо Джина. Намджун стоит чуть позади, пытаясь сориентироваться в ситуации. Часть посетителей повернула головы на крик, бросая неодобрительный взгляд на нарушителя своего спокойствия. Но Сокджин не видит ничего, кроме Юнги, что мило улыбается какому-то омежке, прижимая руку того к своей щеке. И для ванильного омеги это словно красная тряпка для быка. Коричный альфа, к которому подошел администратор ресторана, что-то шепнул тому на ухо. Намджун кивнул и тоже что-то коротко ответил. Сотрудник удалился. Та же ситуация повторилась и с Сокджином. Омега лишь бросил на блондина убийственный взгляд, но позволил увести себя за руку. — Господин Мин, господин До, — обратился к ним официант, что появился словно из ниоткуда. — Господин Ким ждет вас в своем кабинете. Боюсь, дело не терпит отлагательств. — Это я уже понял, — кивает мускатный альфа, поднимаясь со стула. — Истеричке снова приспичило поорать… — Так под истеричкой ты подразумевал омегу Ким Намджуна? — хохотнул Сону, тоже вставая со своего места. Путь к кабинету Кима занял около пяти минут. Череда коридоров наконец-то закончилась, и Юнги видит знакомые большие двустворчатые двери, сделанные из мореного дуба. Брюнет тянет на себя одну из створок, и та нехотя открывается. — Какая… неприятная встреча, — говорит мускатный альфа, заходя в кабинет и смотря прямо на ванильного омегу, что стоит лицом к двери, упираясь руками в рабочий стол Намджуна. — Джун, чем обязан? — Поговорить надо, — натянутым голосом отвечает коричный альфа, подходя к столику с алкоголем и наливая себе бурбон. — Слушаю, — кивает Юнги, забирая из рук донсена рокс и садясь на кожаный диван, что стоит сбоку от стола. — Мин Юнги, ты охренел? — снова повторяет Сокджин, и голос его дрожит от злости. — Если это вопрос, то нет, а если это очередная твоя претензия, то объяснись нормально, — переходя на панмаль говорит Мин. — Что ты забыл здесь в компании этого омеги?! — тыкая пальцем в Сону и переходя на октаву выше, снова кричит ванильный. — И почему на нем твой запах?! — Господин Ким, Вы уверены, что мое присутствие необходимо? — тихо спрашивает лемонграссовый омега, подходя к Джуну. — О, конечно, — вместо Намджуна отвечает Сокджин. — Потому что я хочу, чтоб ты знал, что этот альфа, — тыкая пальцем в Юнги, говорит брюнет, — буквально вчера заклеймил уже одного омегу меткой, а сейчас мило сидит и воркует с тобой за ужином. — Я знаю, — коротко соглашается Сону, кивая. — Это не имеет ко мне никакого отношения. — Что? — аж задохнулся гневом Сокджин, поражаясь такому спокойствию. — То есть ты, зная, что у него есть омега, спокойно позволил себе, я даже не знаю что! Ты не боишься, что и тебя постигнет такая же участь? Или он твой истинный? — неверяще уточняет Джин, переводя взгляд с лемонграссового омеги на мускатного альфу. — Я тебе клянусь, Мин Юнги, если ты поставил метку Чимину забавы ради, я тебя придушу собственными руками! — Нет, — коротко отвечает блондин. — Мин Юнги не мой истинный и в отношениях я с ним не состою. Я сотрудник Палладиума и нахожусь под защитой администрации комплекса и правилами соглашения. Но если такое все же произойдет, что на мне будет его метка, то господин Мин обязуется выплатить штраф, сумма которого указана в договоре. — Что? — снова спрашивает ванильный омега, переводя непонимающий взгляд с омеги на Намджуна. — Сону, — подает голос коричный альфа, мысленно благодаря лемонграссового за то, что он ответил так, как и требовалось в этой ситуации. — Кажется, у тебя еще есть работа. Иди. — Спасибо, господин Ким, — кивает омега и поспешно ретируется за дверь. Джин, кажется, даже забыл о том, что хотел сказать Мину. Все его внимание сейчас сосредоточено на немного нервничающем Намджуне. — И какая же это работа есть у Сону? — совсем тихо спрашивает Джин, немигающим взглядом уставившись на коричного альфу. — А тебя это почем ебет? — подает голос Юнги, расположившись на диване с уже полупустым роксом в руках. — Меня это, как ты выразился, ебет, — поворачивая голову к мускатному альфе, начинает брюнет, — потому что ты, как приличный альфа, должен взять ответственность за то, что сделал с Чимином, а не кувыркаться с не пойми кем в отеле. Или ты считаешь себя настолько гениальным, что тебе все сойдет с рук, а? — О, а ты у нас тут вместо Фемиды, как я погляжу, — распаляясь от тона и нравоучений ванильного, Юнги тоже постепенно теряет контроль. — Что ж ты тогда не линчуешь своего истинного, м? Или нашел во мне главного злодея и решил спустить всех собак? — Ты это о чем? — спрашивает ванильный омега, непонимающе уставившись на Мина. — Принцесса... — Я тебе не принцесса! — взбеленился Джин, бросив испепеляющий взгляд на блондина. — Мне теперь очень интересно узнать, о чем же ты так не хочешь, чтоб Юнги рассказал? Господин Мин, Ваша минута славы. Я весь во внимании. Юнги повернулся к донсену, что так и замер с бокалом в руке, замечая едва заметное покачивание головой, что обозначало просьбу ничего не говорить. — Полагаю, что раз вы, — подбородком указав на Джина и Намджуна, — об этом не говорили, то дам лишь небольшую подсказку. Если бы не этот парень, который вышел отсюда минутой ранее, то, что произошло в Макао, случилось бы гораздо раньше, — спокойно говорит Мин. Загнанный вид младшего немного отрезвил разум, и брюнет сейчас лучше следит за тем, что говорит. — Да, и часа не прошло, как я трахался с Сону. А знаешь почему? Потому что его я трахаю вместо Чимина. И что теперь? Мы делаем это по обоюдному согласию, и всех все устраивает. Так что прежде, чем бросаться на кого-то с обвинениями, включи мозг и рассмотри ситуацию с обеих сторон. Юнги поднимается на ноги, ставя свой рокс на стол перед зависшим в шоке омегой, и выходит из кабинета. Ужин, который благополучно испортил этот истеричка, конечно жаль, но, видимо, сегодня просто не его день. Протрезвевший и снова опьяневший Мин идет к своей машине. Он планировал приехать в больницу сразу после ресторана, дав себе время окончательно протрезветь, но уже половина десятого, а значит, нужно торопиться. Юнги нажимает кнопку на брелоке, и макларен приветливо мигает фарами. Брюнет отпирает дверь и сразу же нажимает маленькую красную кнопку, запуская двигатель. Уже вырулив с подъездной дорожки, альфа понимает, что по-прежнему голоден. Заехав в МакДрайв и набрав себе вредной еды, Мин ест ее прямо в машине. Все равно, если что-то упадет, успеть в больницу важнее.*тем временем*
— О чем говорил Юнги? — дрожащим от напряжения голосом спрашивает Джин. — Сокджин, — вдохнув поглубже, говорит Намджун. — Присядь. И лучше, чтоб ты выпил, — альфа протягивает брюнету свой рокс с бурбоном. Омега остается неподвижным. Вопрос, повисший в воздухе, требует ответа, и Джин не сдвинется с места. — И как давно… сотрудники Палладиума предоставляют такие услуги? — едва слыша свой голос, спрашивает Джин. — Давно, — коротко отвечает альфа, поворачиваясь спиной к истинному. У Намджуна сейчас нет сил, чтобы взглянуть на лицо брюнета. Он бы многое отдал, чтобы его принцесса жила в эфемерном розовом замке, не сталкиваясь с грязью реалий. — Сколько их? — чуть громче спрашивает Сокджин. — Двадцать один, — спокойно отвечает коричный. — Очко, — говорит омега, начиная нервно посмеиваться. — Аж смешно становиться… Ким Намджун, а ты, оказывается, умеешь хорошо лгать. Надо же, а я практически поверил, что бывают принцы на белых лошадях, — брюнет сглатывает, образовавшийся в горле ком, что мешает говорить. — Бордель это все, что ты от меня скрываешь? — Это не бордель! — возражает Джун. — Да неужто? Что, этот Сону просто так решил перед Юнги ноги раздвинуть ради искреннего сострадания? — Нет, — тихо отвечает альфа. — И в чем же тогда это не бордель? — не унимается ванильный. — Объясни мне, может, я чего-то не понимаю. — Вряд ли в борделях такие расценки, которые платят мои клиенты, — язвит в ответ блондин. — О, так ты держишь вип-бордель! Конечно, от суммы нулей в ценнике все меняется, — в тон ему отвечает омега. — Это просто еще один бизнес, который приносит хорошие деньги. Я лишь слежу, чтоб никто не переходил черту, — сдерживая себя, говорит коричный. — О, так ты у нас страж закона и порядка! — деланно ахает Сокджин. — А тебя не волнует, что одно косвенное участие в подобном – это и есть переступить черту? — Сокджин, ты не знаешь всей ситуации, поэтому послушай совет Юнги, не спеши осуждать кого-либо, — набирая побольше воздуха в грудь, говорит Намджун. — О, так расскажи мне! Я не тупой, пойму, — повышает голос омега. — Тебе мало тех денег, которые ты зарабатываешь? Или признания? А может, острых ощущений? Или это просто потехи ради? Или ты сам к ним бегаешь, когда надоедает очередной «парень», м? Говори, Намджун, черт тебя дери! СЕЙЧАС ЖЕ! — с каждым новым вопросом тон ванильного повышался. Последнюю фразу он вообще прокричал. Нервы, измученные переживаниями за Чимина и неожиданной правдой, были напряжены до предела. Стресс, длительное время сдерживаемый, готов выплеснуться в истерику прямо сейчас. — А ты, я вижу, помимо того, что истеричка, еще и ханжа, — говорит альфа, поворачиваясь лицом к истинному. — Такой правильный, что аж зубы сводит! Все всегда лучше всех знаешь. И раз ты такой умный, то ответь мне на вопрос: куда пойти двадцатилетнему омеге, весь клан которого уничтожили, а его самого продали на черном рынке? М, куда? Или, может, куда пойти омеге-одиночке, у которого тяжело больной ребенок, которого он родил, даже не успев поступить в университет? А может, ты знаешь, что нужно сделать незаконнорожденному юноше, на которого охотится его же родной отец? Что, неожиданно, правда? Ну давай, расскажи мне, как им войти в этот социум, который за неправильную мысль готов со всеми потрохами сожрать и осудить? Давай, ты же у нас не тупой! — повышает голос Намджун, цепко впиваясь взглядом в брюнета и опираясь руками в край стола, копируя позу омеги. — Не знаешь? А я знаю. Потому что с такими историями они пришли ко мне. Я дал им кров и защиту. Они были вольны выбирать, как им за это расплачиваться, и выбрали такой способ. И они могут отказаться от любого клиента в любой момент. Это прописано в правилах соглашения, о которых говорил Сону. Как и то, что если с омегой сделают что-то не то, я могу самолично оштрафовать или убить виновника. И все до единого, кто приходят за подобными услугами, об этом знают. Многие из тех, кто работает, уже отдали долг и вольны уйти в любой момент, но продолжают оставаться здесь, потому что чувствуют себя в безопасности. Знают, что их не осудят. Мои клиенты очень состоятельные и уважаемые люди и кроме секса хотят немного признания их успеха и легкий разговор ни о чем. Потому что дома их пилят их супруги по расчету с подобными твоим речами. Или как Юнги. Хотят твоего драгоценного Чимина, а приходят трахать Сону, потому что тот скрывал свой статус. Это, по-твоему, плохо? Или нужно, чтобы он при первом же гоне разложил Пака прям в офисе, м? — Хватит, — тихо говорит Сокджин. Это все уже слишком. От услышанного у омеги волосы на затылке приподнялись. То, о чем говорит альфа, очень разнится с его мировосприятием и реалиями. Хотя конечно же он сталкивался с подобными грязными делами, изучая архивы контор. Но это происходило с теми, кого Сокджин не знал и даже не видел ни разу. Словно в другом мире. А сейчас, становясь свидетелем того, о чем так яростно рассказывал коричный, розовые очки слетели с глаз, разбиваясь вдребезги и раня осколками. И Джину хочется склеить их обратно. А сказанное забыть, как страшный сон. — Почему же? — удивляется блондин, продолжая. — Слушать неприятно? Или всезнайство закончилось? Помнится, ты спрашивал, чего ты еще обо мне не знаешь? Давай устроим вечер откровений. Полагаю, что тебе знакомо имя Ким Минхёка? Да-да, того самого, против которого возбуждали уголовные дела, обвиняя в торговле наркотиками и оружием. Это мой отец. Полагаю дальнейшие объяснения о том, что я как старший ребенок, да к тому же альфа, уже плотно вплетен в эту схему, тебе не нужно. Как и то, что если расклад сил кланов останется прежним, то в будущем я займу место отца. И да, я это сделаю. Потому что иначе, если я захочу выйти из игры, я в лучшем случае останусь где-то на обочине жизни. А все те, кто работают здесь, будут кормить ворон своими трупами. Я не выбирал, в какой семье мне родиться. И никто не выбирает себе родителей. Понимаешь? Нет в жизни ни черного, ни белого, есть лишь полутон. Серый во всех его вариациях. — Пожалуйста, хватит. — Я старался держать тебя от всего этого далеко. Так далеко, как мог. Но твое любопытство с гипертрофированным чувством справедливости, — словно не слушая ванильного, продолжает альфа. — Зато теперь ты можешь гордиться собой. Ты докопался до истины. Знаешь обо мне почти все. И теперь, Сокджин, выбор остается за тобой. Сможешь ты принять то, что жизнь может быть сложнее, чем твои дихотомические суждения, и останешься здесь, со мной, или твои моральные принципы сильнее потребности в истинном. У тебя есть неделя на размышления. Ты можешь идти, если хочешь. Удерживать тебя силой не стану, как в первый раз. Раз ты решил поднять ставки, я отвечу тем же, поставив на кон все, — и Намджун вышел из своего кабинета, не дожидаясь ответа. Его контроль, который не раз спасал в сложных ситуациях в рабочих моментах, трещал по швам. Этот омега его до гроба доведет. Со своим неконтролируемым взрывным характером и нездоровой тягой к справедливости. Признаться честно, альфа соврал Джину. Он не готов его отпустить. Но после всего сказанного и услышанного по-другому просто не выйдет. Джин либо примет это, либо нет. У него у самого не хватит сил закрывать глаза на то, что омега знает правду. Клуб уже работал, поэтому Ким направляется через холл, минуя лифты, спускается в подвал и на ходу бросает охране: — Я буду у себя в ложе. Никого кроме До Сону или Ким Сокджина не пропускать ко мне. — Да, господин Ким, — сказал один из альф, открывая дверь.***
Юнги добрался до больницы только в 21:45. Дежурная медсестра его пропустила, напоминая о том, что время посещений закончится через 15 минут. Альфа на это лишь кивнул, поднимаясь на третий этаж и направляясь к 314 палате. Среди белых стен и на такого же цвета простынях лежал Чимин, своей бледностью сливаясь с интерьером. Омега спал. На медицинском мониторе отображался размеренный сердечный ритм и еще куча других показателей, которых брюнет не понимал. Рядом стоял и аппарат искусственной вентиляции легких, и это напрягло альфу. Неужели Паку стало хуже? «Неудивительно, после всего, что ты наговорил», — напомнил внутренний голос. Левая рука Чимина лежала поверх одеяла. В вену по-прежнему был воткнут катетер, через который подавалось какое-то лекарство. Юнги медленно моргнул, глубоко вдыхая и делая первые аккуратные шаги, стараясь не разбудить блондина. Он пододвинул стул ближе к койке, садясь на него и легонько прикасаясь к Чиминовым пальцам. Холодные. «Они вообще бывают теплыми?» — задался вопросом брюнет, внимательно вглядываясь в лицо омеги. Чимин не отреагировал на прикосновение, поэтому, осмелев, Юнги положил одну ладонь под кисть Пака, накрывая второй ладонью сверху, стараясь согреть. И почему-то это небольшое действие казалось альфе таким правильным сейчас. Пожалуй, самым правильным из всего, что он успел сегодня натворить. Ладошка была маленькой, занимая едва ли две трети руки альфы. Вообще весь Чимин был маленьким, а сейчас еще и беззащитным. Кажется, что за эти сутки, он стал только меньше. Он вообще ест? Что-то кроме своих таблеток? Зачем их вообще было пить? Вопросы оставались без ответов, а рука Пака такой же холодной, поэтому Юнги сжал свои ладони плотнее, стараясь увеличить площадь прикосновения и отдать побольше тепла. Потому что все, что мог сейчас сделать брюнет – поделиться теплом и дать ощущение присутствия. — Господин Мин, — донеслось тихо от двери. — Время посещений заканчивается. Вам необходимо покинуть палату. — Я никуда не уйду, — точно так же тихо, но отчетливо отвечает альфа. — Господин Мин, но время посещения… — повторяет медсестра. Но Юнги перебивает ее: — У Вас есть любимый человек? — спрашивает брюнет, поворачивая голову к сотруднице клиники и сосредоточенно смотря в глаза. — Да, — осторожно кивает та. — Если бы он был в этой койке, Вы бы ушли? — новый вопрос от Мина заставляет женщину несколько раз просто открыть рот в попытке что-то сказать, но в итоге он слышит только: — Нет. Я принесу Вам плед, — и дежурная разворачивается, закрывая дверь в палату. Возвращается она через пару минут с клетчатым пледом в руках и накрывает им спину альфы. — Спасибо, — тихо благодарит тот, получая в ответ лишь сочувственный взгляд. Мин очень долго рассматривал лицо Чимина, так, словно бы видел впервые, так, будто это последняя встреча с ним. И возможность такого варианта развития событий пугала альфу с каждым часом все больше. Поэтому он смотрел на измученное и обескровленное лицо до тех пор, пока образ Чимина не врезался в память, отпечатываясь на внутренней стороне век. Сон пришел к Юнги лишь под утро, когда он наконец нагляделся на омегу. Снились Мину Чимин и Чонгук почему-то. Тот момент, когда Чимин сделал из кусочков яблок кроликов, которыми Гук согласился поделиться с ним. Сон был нелепым, но очень теплым. Мелкий в нем постоянно улыбался свой кроличьей улыбкой, а Чимин глазами-полумесяцами. Проснулся же альфа от какого-то копошения. Поднимая голову и заспанные глаза к источнику возни, Мин увидел перепуганное лицо блондина, который уже проснулся и старался высвободить свою кисть из захвата Юнги.*днем ранее*
После истерики, которая накрыла Чимина, как только Мин Юнги покинул палату, ему вкололи такую дозу успокоительного, что и коня бы свалила. Пак проспал целый вечер и ночь. В какой-то момент ему снилось, что он прикасается к Солнцу. Оно ласково грело ладони, наполняя не только теплом, но и спокойствием. Но, как и всему хорошему, сну суждено было закончиться. Чимин нехотя разлепляет веки, стараясь привыкнуть к реальному солнечному свету, что уже проникает в окно. Прислушиваясь к своим ощущениям, омега чувствует тяжесть рядом с бедром и переводит полусонный взгляд на свои ноги, тут же холодея и просыпаясь окончательно. Возле его ног лежит голова Юнги, что, скорее всего, спит, продолжая сжимать его ладонь в своих руках. «Вот, откуда тепло», — проносится в голове у омеги. И он старается аккуратно отодвинуться подальше от Мина. Слабые попытки Пака высвободить свою ладонь не приводят к нужному результату, но будят альфу. Тот поднимает заспанные глаза на блондина, и с каждой секундой взгляд Мина становится осознаннее. — Привет, — хриплым голосом говорит мускатный, улыбаясь немного растерянно. — Я уж думал, что не увижу тебя. Чимина эта перемена в поведении альфы пугает, и страх с беспокойством отображаются где-то на дне его зрачка. Юнги опускает глаза на свои ладони и ослабляет хватку, чем омега тут же пользуется, перекладывая руку себе на живот. — Что тебе нужно? — тихим и тоже немного охрипшим голосом спрашивает Пак. Меньше всего ему сейчас хочется выслушивать очередную порцию обвинений от президента, тем более, что действие успокоительного давно закончилось, и стационарный монитор отображает повышение пульса. — Я пришел поговорить, — спокойно отвечает брюнет, садясь ровно. То, что его прикосновения неприятны младшему, задевает Мина, но он сам виноват. Юнги отстранился, чтобы Чимин чувствовал себя спокойнее в его присутствии. — А разве вчера ты не все сказал? — с ноткой иронии уточняет омега. Звучит это вызывающе, но кто-то же когда-то сказал, что лучшая защита – это нападение. Так почему бы не пустить в ход этот метод. — Вчера… Я был не в себе, — медленно начинает старший, подбирая слова. Права на ошибку у него нет, поэтому нужно выверять каждое слово, и Юнги действительно старается. — А сейчас? — все с теми же поднятыми в удивлении бровями, спрашивает блондин. Это переключение альфы с доктора Джекилла на мистера Хайда может быть весьма утомительным для окружающих. — А сейчас я успокоился, обдумал ситуацию в целом и готов к конструктивному диалогу, — спокойно говорит Юнги. — Я не хочу вести с тобой разговор, — коротко отвечает Пак, отворачиваясь. Переживания, которые успешно купировало успокоительное, поднимаются в душе омеги с новой силой. И вот уже глаза становятся подозрительно влажными, а нижняя губа предательски подрагивает. — Чимин-и, — тихо зовет Юнги. От такого обращения младший дергается, как от пощечины, глядя на альфу уж слишком перепугано. — Я верю, что сейчас тебе непросто, но… Нам необходимо поговорить. Попытаться понять друг друга и прийти к единому мнению о том, что мы будем делать дальше. Не успевает Пак собраться с мыслями, дабы колко ответить, как дверь в палату открывается, являя паре господина Пэ. — Доброе утро, — говорит доктор, проходя в помещение и сразу же направляясь к медоборудованию. Нажав несколько кнопок, Джунхо изучает информацию, записывая что-то в карту. — Господин Пак, как Вы себя чувствуете? — Нормально, — спокойно отвечает омега. — Боль в животе, тошнота, рвотные позывы? — перечисляет возможные симптомы врач, внимательно глядя на пациента. — Нет, — качает головой блондин. Но задумавшись на секунду, говорит: — У меня ноет немного выше поясницы. Доктор Пэ на это удивленно поднимает брови, подходя к омеге. — Господин Пак, сядьте, пожалуйста. Мне необходимо осмотреть Вас, — говорит он, кладя Чиминову карту на кушетку. — Юнги, можешь выйти, — спокойно говорит Пак, поднимая взгляд на Мина. — Нет, — отвечает Юнги, напрягаясь от того, что, во-первых, у Чимина что-то болит, во-вторых, его будет осматривать врач-альфа. — Я хочу знать о состоянии твоего здоровья, поэтому я остаюсь, — продолжает он мерным тоном, но без возможности возрвзить. Блондин садится на кровати, а доктор Пэ приподнимает верх больничной пижамы, оглядывая спину пациента. — Господин Пак, где именно у Вас возникает тянущая боль? — спрашивает Джунхо, исследуя взглядом спину омеги и цепляясь глазами за россыпи засосов на пояснице. — В этом районе, — говорит младший, указывая куда-то возле позвоночника. — Господин Пак, а сейчас прислушайтесь к своим ощущениям, — говорит врач и кладет свои ладони на спину омеги чуть ниже указанного места, пальцами надавливая на нужную область. — Боль чувствуется острее? Если да, то когда я надавливаю или когда убираю пальцы? — Когда надавливаете, — сдавленно отвечает блондин, едва не шипя от боли. — Хорошо, — говорит Джунхо, убирая руки. Юнги, что молча наблюдал за тем, как другой альфа, хоть и врач, трогает Пака, был готов врезать ему. Волк внутри опасливо скалил зубы, и мускатный лишь недюжинным усилием воли остался сидеть на месте, а не бросился отрывать чужие руки от его Чимина. Глубоко вдохнув, Мин не сводил взгляда с доктора Пэ, что вернулся к записям в карте омеги. — Скорее всего боли возникают от нагрузки на почки, — спокойно говорит Джунхо, продолжая писать. — Ваше отравление и интенсивная очистка крови от компонентов подавителей, что и привели к этому отравлению, в первую очередь будет отражаться на их работе. Я назначил Вам ряд анализов, которые прояснят ситуацию. Медсестра возьмет у Вас материал, а результаты будут готовы к концу дня. Господин Пак, так же Вам необходимо будет сделать УЗИ, для подтверждения беременности. Полагаю, что господин Мин тоже захочет поприсутствовать, — обращаясь уже к альфе, говорит врач. — После того, как медсестра проведет все необходимые манипуляции, Вы сможете пройти ультразвуковую диагностику. — То есть как, беременности? — переспрашивает омега, меняясь в лице. Блондин был уверен, что его нахождение в больнице связано с тем, что он успешно, но не бесследно покончил с этим. — Я не могу утверждать в стопроцентной вероятности такого исхода. Но отсутствие кровотечения и кровяных выделений – верный признак того, что ваш ребенок выжил. В любом случае, достоверную информацию мы получим после анализа на ХГЧ и УЗИ. Приношу свои извинения, но мне необходимо посетить и других пациентов, — говорит Джунхо и направляется к двери. — Как так получилось? — спрашивает сам себя блондин, зарываясь рукой в волосы. — Чимин, — подает голос Юнги, и Пак снова дергается. — Касательно этого, — красноречиво смотря на живот младшего, продолжает альфа. — Почему ты решил избавиться от ребенка? — Не избавиться, а не допустить его появления, — автоматически поправляет омега. Он уже с десяток раз репетировал этот монолог для Джина. Правда, не думал, что слушать его будет Юнги. — Как ты себе это представляешь? Безработный омега-одиночка с младенцем на руках? Чтоб социальные службы его отобрали? Или чтоб помимо метки на шее еще и он постоянно напоминал мне о произошедшем? — Чимин, — говорит Мин, стараясь держать под контролем одолевающие его эмоции. — Мы взрослые люди. Я не оправдываю себя. Но и поступать так неразумно, не поговорив со мной, не то, чего я ожидал от тебя… Просто… Почему ты сбежал? Ответь мне, пожалуйста. Честно. — Потому что хотел избежать вот этого разговора, — говорит омега, сжимая здоровой рукой простыни. — И что не так с этим разговором? — медленно спрашивает брюнет. — Все, — тихо говорит Пак. — Все не так, понимаешь? Потому что дальше ты спросишь о том, почему я скрывал свой пол, почему лгал об этом. Зачем согласился на всю эту аферу, ведь так? — уже более экспрессивно продолжил блондин. — Да, — соглашается Мин. — Потому что я хочу понять, почему все сложилось именно так. — Мне просто нужна была работа, — вдыхая поглубже начинает омега. — Тэхён позвонил мне и предложил встретиться. Как раз, когда цикл был в разгаре, и я пил таблетки. Он рассказал о вакансии и о том, что подыскивают как раз бету. А я… просто не возразил на его предположение о своем статусе. Я сделал это не специально. И Чон Хосок, с которым я встретился позже, тоже не заметил ничего. И я не специально это делал, просто… Мне очень нужны были деньги. А условия в SOPE Corp. были выше всех ожиданий. И я не хотел, чтобы мой пол играл роль при отборе на работу. А потом, когда оказалось, что я выиграл в конкурсе… Я просто продолжил следовать своему образу, который создался в глазах окружающих. Как ты себе представляешь ситуацию, когда одним прекрасным днем я начинаю источать аромат? Вот и я никак. А в Макао… Ну, думаю, ты сам понимаешь. Увидев меня с меткой и почувствовав запах на мне все тут же бы раскрылось. И я почему-то уверен, что первой твоей реакцией был бы гнев за то, что я длительное время лгал. Тебе и всем в компании. Я не отрицаю этого, просто… Давай мы закончим на этом, ладно? Я обещаю, я исчезну из твоей жизни, а ты просто забудешь об этом. Юнги, что молча слушал путанную речь омеги просто диву давался. Может, он где-то головой приложился? Или какие-то из таблеток действуют на работу мозга? Услышанное было до ужаса банальным. Ситуация не была настолько критичной, как себе уже успел додумать Мин. Но вот выводы и варианты ее решения… вызывали вопросы к ясности сознания омеги. — Чимин, что за бред ты несешь? — прокашлявшись, спрашивает альфа. — Что? — переспрашивает удивленный Пак, поднимая перепуганный взгляд. — Что ты будешь делать с ребенком, если подтвердится его жизнь? А с меткой? — спрашивает Юнги, внимательно глядя на дерганного блондина. — Я избавлюсь от него, даю слово, — тут же отвечает младший, инстинктивно прикасаясь к животу. — Он не будет мешать тебе и твоей работе. А метка… Не волнуйся о ней. Я просто перееду. Куда-нибудь в Тэгу или, я не знаю… Никто не докажет, что она твоя, — волнуясь еще больше, отвечает омега. — Чимин, ты совсем умом тронулся? — все же терпение Юнги имеет предел, а эти дивные умозаключения выводят альфу из себя. — Ты чуть жизни не лишился, когда попытался от него избавиться! И как ты можешь принимать такое решение в одиночку? Если он есть, то это наш ребенок, твой и мой! Ты не думаешь, что справедливости ради, я должен был хотя бы узнать о его существовании. И что это за бред про то, что ты куда-то уедешь? Метка на всю жизнь. Да, она есть и оставил ее я, но я не отказываюсь от своей ответственности! Как тебе вообще подобное в голову могло прийти? — удивляется мускатный. — Потому что ты так сказал, — спокойно отвечает Чимин, глядя на Мина с застывшими в глазах слезами. — Что самое важное для тебя – работа. А отношения и дети – потом. Для меня тоже важна работа. А ребенок… с его наличием это будет в разы труднее. Я приложил много усилий, чтобы стать хорошим специалистом. И я не хочу терять шанс стать кем-то выше, только потому что в Макао… произошло то, что произошло. Я хочу, чтобы все это было просто кошмарным сном, — чуть тише заканчивает омега. — О, то есть вот оно как! — закипая, говорит Юнги. Брюнет встает из кресла и подходит к кушетке, нависая над перепуганным Паком. — Чимин, советую тебе зарубить себе на носу: сделанного не воротишь. То, что у тебя теперь моя метка – факт. Нравится тебе это или нет. И уйти просто так не получится, потому что я не позволю. Свыкайся с мыслью, что я – твой альфа, а ты – мой омега. И реализовывать себя, как специалист, ты будешь после того, как я буду уверен, что с твоим здоровьем все в порядке. И со здоровьем ребенка тоже. А сейчас, — поднимая на руки легкое тело младшего, — предлагаю развеять этот спорный вопрос. Он несет застывшего в ступоре Чимина к двери, направляясь к посту дежурной медсестры. — Господин, куда Вы несете пациента? — спрашивает оторопевшая от такой картины молоденькая девушка, что только заступила на смену и даже не успела ее толком принять. — На ультразвуковую диагностику, — едва не рыча отвечает альфа. — Где нужный кабинет? — На втором этаже, – на автомате отвечает медсестра. Мин идет к лифтам и, минуя их, выходит на лестницу, по которой и спускается на нужный этаж. Там, почти в начале длинного коридора висит указатель с номерами кабинетов и обследований, которые в них проводят. Отыскав необходимый, Юнги уверенно шагает к №245, сразу же открывая дверь. Благо, он оказался без пациентов. Удивленный врач-омега молча наблюдал, как к нему на кушетку кладут перепуганного молодого парня. — Это пациент Пак. Назначили обследование для подтверждения беременности, — приказным тоном говорит альфа, вперив выжидающий взгляд в медработника. Тот, прокашлявшись, поднимает верх Чиминовой больничной пижамы и спускает штаны до тазовых косточек, беря в руки гель. — Будет немного прохладно и скользко, — предупреждает он, выдавливая гель на живот Чимина. Пак морщится, потому что гель и вправду холодный, но ничего не говорит. Тем временем медработник берет в руку датчик, прикладывая его к животу, и начинает что-то щелкать на самом аппарате. Процедура не занимает дольше пяти минут, но Паку это кажется вечностью. — Что ж, — наконец отзывается доктор. — Если беременность и есть, то с очень маленьким сроком. Я четко вижу достаточно большое плодное яйцо, но сам эмбрион еще слишком маленький, чтобы быть заметным для аппарата. — С плодным яйцом все в порядке? — спрашивает Юнги, немигающим взглядом смотря в экран аппарата и не разбирая ничего из того, что там отображено. — Да, никаких патологий или нарушений я не вижу. Нужно будет прийти на повторное обследование через месяц. Тогда информации будет больше. — Спасибо, — отвечает брюнет, принимаясь стирать с блондина гель и поднимая того на руки. — Сейчас и этого вполне достаточно. Мин покидает кабинет УЗИ под такой же удивленный взгляд доктора. — Вот же пошли… парочки, — только и произносит врач, делая пометки в журнале регистрации пациентов. — Видимо, первенца ждут. Юнги тем временем уже поднялся на третий этаж, снова проходя мимо поста медсестры и ловя на себе ее неодобрительный взгляд. Мин принес омегу в палату, кладя бережно обратно на кровать. — Итак, — говорит альфа, серьезно смотря на блондина. — Твое необдуманное поведение не навредило ребенку. Радуйся, потому что если бы все было иначе, то о своих детях нам осталось бы только мечтать. И с этого момента я беру на контроль состояние твоего здоровья. Поэтому этого ребенка ты родишь, и мне все равно, что ты об этом думаешь. А теперь можешь начать собираться, потому что я не доверяю муниципальным больницам, и ты сегодня же переведешься в частную клинику к нормальным докторам! — А как же… — тихо начал Чимин, во все глаза глядя на злого, но вместе с тем собранного, альфу. — Чимин, я все сказал! — говорит Юнги у двери. Он идет к регистратуре, чтобы заполнить все документы на перевод пациента в другое медучреждение. Но прежде чем подписывать бумаги, нужно было уладить еще один вопрос. Мускатный достает телефон, пролистывает контакты и находит нужный ему номер. Мерные гудки помогают собрать мысли в кучу. Спустя минуту абонент все же отвечает: — Здравствуй, Юнги. Не ожидал звонка от тебя. Плохо себя чувствуешь? — спрашивает хрипловатый голос. — Здравствуй, Ёндже-сонбэним, — говорит брюнет. — Со мной все хорошо, а вот с моим омегой не совсем. — Вот это да! — удивляется голос в трубке, сразу же начиная сипло посмеиваться. — Что, резко оказался беременным? — шутит Чон Ёндже. — Вообще-то да. И еще он немного отравился. — Ну, привози тогда к нам в клинику, — предлагает отец Хосока. — Посмотрим, что там с твоим омегой. Знаешь, Юнги, у меня сейчас дежавю. — Почему? — интересуется Мин. Он хоть и хорошо общается с родителями Хоупа, но подобное воодушевление в свой адрес от главы семьи Чон слышит впервые. — Мне вспоминается похожий разговор с твоим отцом. Тогда я только закончил интернатуру и пришел работать в клинику. Юонг тоже вот так позвонил мне, с просьбой осмотреть его омегу, который оказался беременным тобой. Вот тогда я вообще впервые услышал о том, что у моего давнего друга есть омега и ожидается пополнение в семье. И вот сейчас ты звонишь и даже говоришь с похожей интонацией. — Вот оно что, — только и выдыхает Юнги. Таких подробностей он не знал. — Я надеюсь, ты-то хоть своему предложение сделаешь не тогда, когда уже рожать поедете? — продолжает смеяться старший Чон, вспоминая былые времена. — Нет, — отвечает брюнет, закусывая губу. «Черт! Свадьба! Точно… Надо будет сделать ему предложение». — Тогда хорошо, — в голосе старшего слышится улыбка. — Я с Сынхо не в стране, но распоряжусь, чтобы в клинике подготовили вип-палату. Когда вас, голубков, ждать? — Сегодня ближе к обеду, — говорит мускатный, игнорируя «голубков». — Хорошо, — говорит Ёндже. — Ладно, Юнги, мне пора. Рад был слышать тебя. — Дядя, — неформально обратился Юнги к старшему Чону. — Пусть новость о том, что у меня есть омега и его положение, пока останется без огласки, хорошо? Даже для отца. — Сам хочешь порадовать старика? — заговорщицким тоном спрашивает Чон. — Да, — с энтузиазмом врет Мин. — Хорошо, а теперь мне и в самом деле пора. У нас с Сынхо еще есть дела. В трубке слышатся короткие гудки, и мускатный направляется к стойке администрации. Заполнив кипу бумаг и получив документы на руки, Мин возвращается в палату к Чимину, что уже переоделся в чужую одежду, что фоново пахнет ванилью. Парень просто сидит на кровати, ожидая альфу. — Я уверен, что сейчас ты злишься или даже ненавидишь меня, — говорит брюнет, заходя в палату. — Но я делаю это для твоего же блага. Сейчас я отвезу тебя в нормальную клинику. Однако мы не обсудили еще один важный момент. Наш ребенок родится в полноценной семье. Поэтому, как только тебя выпишут из больницы, мы поедем к твоим родителям, знакомиться. К тому же я думаю, что встретиться с тестями нужно до церемонии бракосочетания, а не во время. — Что? — почти вскрикивает Чимин, округляя глаза от шока.