***
Ещё до того, как я вышла в главный коридор, я услышала шепотки, что словно бы следовали за мной. Питер ещё минут десять назад упорхнул к своей ненаглядной и теперь Кэтрин вполне себе удобно уселась ему на колени. Тихо хмыкнув, я прошла к своей парте, которая теперь была наполовину пуста из-за отсутствия Хлои. И именно её мне не хватало, чтобы посоветоваться о том, что вообще происходит. Нервно вздохнув, я вновь потерла грязные ладони о джинсы. Несмотря на то, что с утра мы с Питером мыли руки в семи водах со скипидаром, ярко-синие пятна краски никак не хотели отмываться и в конце-концов я просто забила на это всё. Ничего страшного ведь не случилось, подумаешь, на стену оперлись, изгваздались. Нормально. Бывает. Но с появлением в классе мрачной Кары, я потихоньку осознала, что не совсем все нормально. Уж слишком редко сестра со мной общалась. Последнее время она и вовсе начала превращаться в какого-то робота, по крайней мере, на учёбе. Минимум слов, все подчинено расписанию, до и после уроков сестра не вылезала из библиотеки, умудряясь таскать за собой ещё и Шарлотту. Я в этот тандем не входила, судя по всему, по той только причине, что на меня все махнули рукой. А, ну и ещё у меня были деньги, которыми я по возможности снабжала сестёр, раз новоиспеченная «мама» о них не заботится. Пока я размышляла, Кара почти подлетела ко мне с обеспокоенным видом. — Ну ты даёшь. Аж старосту своего на ноги подняла, — сестра уселась рядом со мной, сверля взглядом. Я непонимающе нахмурилась. — Кто кого уже поднял и что произошло? Кара лишь скептично вскинула бровь и оглядев меня, затормозилась на пятнах краски. — Ну да, а то ж не ты все стены школы расписала всякими гадостями, — хмыкнула она на мой ещё более непонимающий взгляд. Вот тебе и сходили на концерт, называется. — Да знаешь, как бы не я. Я вообще…— я запнулась. Про ночные побегушки говорить было нельзя. — Я вообще в своей комнате спала. — Ну-ну, охотно верится. Короче, тебя староста искал, и судя по его виду, тебе все же стоит помолиться. — Да брось, я его любимица. Чего он мне сделает. — Мор, ты, кажется, не догнала,— Кара пощелкала пальцами у меня перед лицом, — Там исписаны все чертовы коридоры кляксами, карикатурами и прочими матами в адрес всех, вплоть до учителей. И все это нихрена не отмывается. Какой бы крутой ты ни была, тебя ждёт гильотина. Я нервно вздохнула и покосилась на Питера. Твою же ж за ногу. Интересно, сказать ему, или нет. Чуть приподнявшись со своего места, я уже намеревалась позвать его, но взгляд мой вновь наткнулся на Кэтрин. И на руку Питера, которая мягко обвивала девичью талию. В голове моментально созрело решение призаткнуться и сидеть тихо, мирно, молча. Авось и смогу доказать, что это не я. В конце-концов, есть же камеры. Хуевые, но камеры. На уроке я никак не могла сосредоточиться, придумывая одну версию событий за другой, пытаясь хоть что-нибудь понять. Кто. Зачем. Каким образом. И самое главное — что будет дальше. Но в каждой версии все равно хоть что-то да не складывалось и вся логическая цепочка рушилась, оставляя меня в неведении. Больше всего я нервничала из-за последствий, ибо наказания у нас существовали совершенно разные и я не могла даже представить, что сделают со мной, если не выйдет доказать свою непричастность. В конце-концов я просто решила тихонько поговорить с Эдом на перемене. Авось хоть что-то из этого выйдет и возможное наказание смягчится. За своими мыслями я даже не заметила, как дверь в класс распахнулась. На пороге стояла замдиректора. Я притихла, надеясь, что меня не заметят. Хотя на самом деле, идея была весьма идиотской, учитывая цвет моих волос. — Рейнсворт! — рявкнула мисс Кристен, уставившись на меня сквозь толстые стекла очков. Теперь уже притих весь класс, хотя кое-где все ещё звучали перешептывания. — Ну, я. Здравствуйте, давно не виделись, — кивнула я, поднявшись с места. — Тебя к директору. Живо. — А по какому поводу? — на всякий случай я решила прикинуться дурочкой, а заодно и попробовать убедить остальных, что действительно не знаю, что случилось. Женщина лишь скептически хмыкнула. Ясно, не прокатило. — А то ты не знаешь. Расписала стены, да ещё и правила запрещают покидать общежитие ночью. Готовься, милочка, к отработкам. Я нервно сглотнула. Никакой конкретики все это не давало, так как отработки у нас также были самые разные. От тяжелых и выматывающих до унизительных. Внезапно, послышался скрип отодвигаемого стула. — Это не она сделала. А я. Я обернулась настолько резко, что кажется, даже услышала хруст позвонков. Питер, подскочивший со своего места, стоял сейчас с самым серьёзным выражением лица, подняв вверх испачканные в краске ладони, будто демонстрируя, что не лжет. Кэтрин, которая совсем недавно тихо смеялась от его шуток, судя по всему, вообще выпала в шок. Как, впрочем, и я, и весь класс, и замдиректора. Последняя, правда, тут же пришла в себя и хищно оскалилась. — Прекрасно. Значит, пойдёте вдвоем. К тебе, Максимофф, тоже вопросы имеются, касаемо дисциплины. Парень лишь тихо хмыкнул, выходя из-за парты. Я вздохнула и последовала его примеру, мысленно теперь уже придумывая, как бы нас отмазать. Питер, Питер. Знал бы ты сейчас, насколько все усложнил. Я ведь прекрасно знала, какие к нему будут вопросы. Вечные прогулы, розыгрыши и совершенное нежелание учиться. Хотя последнее, благодаря Кэтрин, все же начало сглаживаться. Стоило отдать ей должное, она заставляла Питера учиться. А он, пускай и не очень охотно, но учился. В какой-то момент я даже ощутила укол ревности. Раньше именно я его пинала на учёбу. — И что ты творишь? — шикнула я на Питера, как только мы оказались за дверью кабинета. — Тебя спасаю, — также шикнул он, едва поспевая за быстрым шагом замдиректора. Я тихо вздохнула. Охренеть рыцарь нашёлся. До «места расстрела» мы добрались относительно быстро, а по пути ещё и успели рассмотреть то самое настенное творчество. Зрелище и правда было впечатляющее и тянуло, как минимум, на пожизненное дежурство в столовой в роли посудомойки. Я аж скривилась. Народ точно со смеху помрет, увидев меня в фартуке и косынке, перемывающую посуду. А учитывая количество рыл, что ели в столовой, процесс помывки тарелок, кастрюль и прочего может растянуться на очень и очень долгое время. Зайдя в кабинет директора, мы застыли где-то посередине комнаты, но я, выждав какое-то время, прошла к одному из кресел возле стола и плюхнулась туда, относительно расслабляясь. Питер же остался стоять, сделав вид, что увлечённо рассматривает статуэтки на полках. Вскоре, в соседнем кабинете послышался стук каблуков и в комнату вошла высокая стройная женщина в деловом костюме. Я относительно облегчённо выдохнула и приготовилась к разговору. С мисс Льютон, директором нашей школы, я была в весьма неплохих отношениях. Главным образом потому, что моя мама и моя тетя с ней, вроде как, дружили. И я её в общем-то, весьма уважала, ибо держать в ежовых рукавицах такое стадо учеников надо было ещё уметь. На эту женщину не действовало вообще ничто: ни угрозы, ни деньги, ни уговоры. Она всегда была справедлива, честна, но весьма требовательна, хотя ко мне она всегда относилась более-менее лояльно, поэтому я вполне рассчитывала на нормальный разговор. — Итак. Кто, всё-таки, из вас двоих это сделал? И да, Питер, можешь сесть, — мисс Льютон задумчиво перебирала документы, даже не глядя в нашу сторону. Максимофф шустро, но тихо проскользнул к креслу возле меня. Я знала, что он несколько побаивался женщину после того случая, когда она заставила его неделю полы драить по всей школе за очередной розыгрыш. Тихо вздохнув, я сложила руки на груди. — Честно говоря, это вообще не мы были. Просто с вами разговаривать легче, чем с вашим замом, так ещё и в битком набитом классе. — Правда? И где же вы тогда были ночью? — В общежитии. Уж точно не в коридорах школы, — хмыкнул Питер, сложив руки в замок. — Ваша однокурсница, Элин, утверждает, что видела вас, — мисс Льютон внимательно посмотрела на нас. Я же немного нервно огладила рукоять кухонного ножа, который мне перед отъездом подарила тётя. По форме он как кухонный, однако другой размером, от кончиков пальцев чуть больше локтя, и лезвие было аккуратно украшено резьбой в виде ветвей терновника. Таскала я его с собой каждый день в специальных ножнах, поскольку такая «побрякушка» являлась достаточно весомым аргументом в любом споре. Сейчас, правда, он ничем помочь не мог. Нужно было рассчитывать только на свои собственные слова. — А сама она что делала ночью где-то, где она нас видела? — в конце-концов, я перешла в атаку, чтобы больше не тянуть. Выудив из кармана пачку сигарет, я закурила, откинувшись на спинку кресла. Вдохнув необходимую дозу дыма с виноградным ароматом, я продолжила. — Вот правда, ответьте на один вопрос. Зачем? Зачем нам это делать? Наши розыгрыши никогда не заходили совсем уж далеко и никогда никому не вредили, — на этом моменте я несколько запнулась, припомнив тот случай, когда случайно проломила потолок на пару с Хлоей. — Ну, или не намеренно вредили. Но сейчас то что? Я, отличница, любимица старосты, в относительно хороших отношениях с учителями, внезапно иду и расписываю стены оскорблениями в адрес «кормящих» меня рук. Ну не логично же, ну. И на учительницу немецкого у меня бы точно руки не повернулись бы что-то написать. Что касается Питера, у него бы фантазии не хватило на столь живописные картины. Мисс Льютон вздохнула и устало потерла переносицу. Максимофф сзади угукнул, как бы подтверждая мои слова, а я укоризненно глянула на него. Вот хрена со мной поперся, раз миссия пиздеть все равно лежит на мне. — Сложно с вами, — в конце-концов пробормотала директор, вновь кинув взгляд на фотографии того самого творчества. — А пятна краски на руках? — С утра вляпались, не заметили стены выкрашенные. — Да это не мы, правда. Ну хоть камеры посмотрите за то время! — выпалил Питер, аж выпрямившись на кресле. На пару минут мисс Льютон замерла, а затем, пожав плечами, полезла в компьютер. Я облегчённо выдохнула, кивнув Питеру в знак благодарности. Ну все, отбрехались. Однако, через какое-то время, экран компьютера был развернут к нам. — Ну смотрите ваши камеры, — хмыкнула директор и клацнула мышкой. От увиденного я натурально поперхнулась сигаретным дымом. Откашлявшись, я придвинулась ближе к экрану и едва не ткнувшись в него носом, ещё раз пересмотрела запись. Скажите мне, что это сон. На записи были мы. Именно, черт возьми, мы. Точнее, сначала была я. В своей обычной одежде, со своими розовыми волосами, со своей кучей колец на пальцах. На всякий случай я проморгалась, а на записи уже появился Питер. Вопросы не исчезли, вопросов стало больше. Промотав запись немного вперёд, я увидела уже настоящих нас, которые на цыпочках скакали по общежитию в направлении комнат. М-да. — Итак, что мы имеем, — даже с некоторой торжественностью начала мисс Льютон, — Многократные нарушения дисциплины, прогулы, оскорбления в адрес учителей, пусть и в письменной форме, эта роспись стен, прогулки после отбоя не в пределах общежития, так ещё и ночевали в одной комнате. — Можно подумать, мне было, где спать. Видите ли, моей соседке уж больно потрахаться захотелось, — раздраженно парировала я. Нервы конкретно сдавали, а в голове хаотично возникали разнообразные мысли, которые чаще всего сводились к вопросу «какого хрена происходит». — Выбирай выражения, — нахмурилась директор. — Кстати, твою соседку, Кристину, если не ошибаюсь, мёртвой сегодня нашли. И это я ещё тебя в список подозреваемых не занесла. — Ещё чего не хватало. А что с ней? — Отравили, вроде бы, — внезапно подал голос Питер, а на мой вопросительный взгляд уже чуть тише добавил, — От одноклассников слышал. На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Я докурила сигарету и подрагивающими руками потушила фильтр о подошву. — Что с нами будет? — сипло уточнил Максимофф. Судя по всему, он первый обрёл дар речи. Мисс Льютон криво усмехнулась, но тут же вновь обрела внешнее спокойствие. — Учитывая все вышеперечисленное, тут никакой отработки не хватит это перекрыть. Из-за вас теперь пострадает весь факультет, — я неосознанно сжала подлокотники кресла, ожидая продолжения. — Со всех учеников будут сняты все бонусы, полученные за время учёбы, а также будут назначены отработки высокой степени тяжести. А вопрос о вашем отчислении будет решаться педагогическим советом. — Как «вопрос об отчислении»? — встрепенулся Питер, нервно сглотнув. Я мрачно посмотрела на него. — Отчисляйте. Только не трогайте факультет, — выдохнула я, обратив умоляющий взгляд на женщину. Я же знала своих. Они такое не простят. Всем и так сейчас трудно, а тут такое. — Нет. Это окончательное решение. Можете быть свободны, — отчеканила директор и собрав со стола папки, покинула комнату. Как я оказалась вне кабинета, я уловила с трудом. Может меня Питер вытащил. Может и сама вышла. Перед глазами все будто плыло, а мозг отказывался что-либо воспринимать. Отчисление равнялось для меня смертному приговору. Весь мой авторитет строился исключительно на отличной учёбе, на репутации среди учителей и на неистовом труде на благо факультета, благодаря чему я обретала некую защиту. Сейчас все это красиво рухнуло, как сожженный карточный домик. Я знала, что будет дома. Что в другую школу меня не устроят. Я уже предвкушала укоризненный взгляд сестёр. И это если вообще повезёт и меня не забьют до смерти прямо на выходе из школы. В конце-концов, теперь я никто. И никто меня не защищает. А староста так и вовсе сейчас лично одобрит моё расчленение. Выйдя из транса, я рассеянно кивнула Питеру на его «как ты?», показывая, что все в порядке и направилась вперёд по коридору, различая быстрые шаги за спиной. Хотелось мне или нет, но вещи из общежития надо было забрать. Да и вообще, пусть уж лучше убьют сразу. До гостиной факультета я добралась относительно быстро. Внутри теплилась слабая надежда на то, что там никого не будет и я смогу тихонечко забрать вещи и уйти. А потом так же тихо заглянуть домой, забрать остатки имущества и улететь обратно к тете в Уэльс, где я хотя бы буду в безопасности. Сейчас перспектива целый день работать по хозяйству казалась мне не такой уж и страшной. Надежды мои на незаметность рухнули ровно в тот момент, как за моей спиной сама по себе хлопнула дверь. Сначала я списала всё на Питера, но увидев его несколько испуганные глаза, всё же обернулась. Прислонившись спиной к двери, на нас задумчиво исподлобья смотрел староста, а в гостиной так и вовсе весь факультет столпился. Кто-то смотрел на нас злобно, кто-то с жалостью, кто-то просто осуждающе. Однако взгляд старосты окончательно лишал всякой надежды на счастливую жизнь. Или вообще на жизнь. — Эд, я…мы…— заикнулась было я, неуверенно шагнув к нему. Обычно в мои правила не входило мямлить, но на ровную речь сейчас не хватало сил и языка. Я банально не знала, что сказать. — Заткнись и иди собирай вещи. Целой ты выйдешь только потому, что мы тебе доверяли, — отрывисто бросил парень, глядя в пол. — Ну давай поговорим, — вздохнула я, разводя руками. На мгновение парень замер, а затем резко подняв голову, направился ко мне. — Поговорим? А знаешь, давай! Думаю, это прекрасная идея! И он тоже с нами пойдет! — неожиданно староста расплылся в совершенно недоброй улыбке и вцепившись в мою руку, потащил меня за собой. Питер же пошел добровольно. В комнату а-ля кабинет меня едва ли не зашвырнули, впечатав носом в рабочий стол. Как горностая недобитого, ей-богу. — И какого хрена вы творите?! И даже не заикайся про камеры, я их видел, — Эд готов был рвать и метать, судя по выражению его лица. Я вздохнула и снова приготовилась взывать к человеческой логике. — Не мы эти стены расписывали, — выдохнула я, нервно крутя одно из колец на пальцах. — А ты думаешь, я этого не знаю?! Что я настолько тупой, чтобы поверить в то, что это ваших рук дело?! — рявкнул староста, стукнув кулаком по столу. Я аж вздрогнула. — Ну так, а что ты тогда от нас хочешь? — пробормотал Максимофф, сложив руки на груди. — А я хочу знать, в какой момент вы охренели настолько, что на всю ночь сбежали из общежития, зная, что вас тут травят и воспользуются любой возможностью насолить, — неожиданно спокойным голосом пояснил Эд. — Счастье, что тебя, Мор, настигло только исключение. — Оу, ну спасибо. Можно подумать, могло быть хуже. — Да, есть один вариант. Смерть. Я поперхнулась вторично. — Поясни. — нахмурившись, я подпрыгнула и уселась на рабочий стол. — Поясняю. Тебе уже сказали, что твою соседку отравили? — Ну? — Винтовки гну. Отравленным было постельное белье. Твое. А она сдвинула вместе две кровати, так что вышло так, что Кристина спала на твоей кровати, — вздохнул староста и устало зажмурился. Краем глаза я уловила, как побледнел Питер. — Слушай, раз уж такое… Я могу тебя попросить присматривать за моими сестрами? Я просто уеду. И очень надолго. Староста, немного помедлив, кивнул мне. Вздохнув, я на ватных ногах вышла из комнаты и свернув налево, скользнула в свою комнату. Сборы заняли совсем немного времени. На душе было подозрительно пусто. Я не ощущала совершенно ничего, ни злобы, ни обиды, ни боли. Может, так и выглядит смирение. Из школы я выходила с относительно гордо поднятой головой. К сестрам я решила не заходить, поскольку им, скорее всего, уже все донесли и меня бы ждали только лекции. Сейчас в мои планы входило только лишь погулять где-нибудь в центре города и выпить кофе. А может и что покрепче, раз уж повод есть. Выйдя на ступеньки школы, я увидела в стороне Питера и Кэтрин, воркующих возле самой калитки. Зашибись, мне только Клейн сейчас не хватало, спасибо. Вздохнув, я направилась в сторону забора. Пару мгновений я с некой завистью смотрела на то, как девушка льнет к Питеру, как он ее ласково обнимает. Сука. Меня бы кто так утешал. Хлоя была не в счет, ибо вся её поддержка сводилась к «ну не плачь, маленькое уебище, никто же не виноват, что ты такой долбоеб, пойдем выпьем». В конце-концов, я недовольно рыкнула и перекинув сумку через забор, попыталась хоть как-то через него перелезть. Сделала я это как обычно, с грацией картошки, поэтому вскоре я уже зажимала глубокую царапину от колючей проволоки на руке. Сегодня явно не мой день, явно. Но делать было нечего и кое-как замотав рану обрывком майки, которую я искусно разрезала снизу, сформировав подобие бинта, я неторопливо направилась вперед по тропинке.***
Придя домой, я со скоростью тушкана-спринтера рванула к своей комнате, что располагалась наверху, в башенке. После очередной моей истерики на лестнице повыбивало все лампочки, поэтому передвигалась я в полной темноте. С другой стороны, оно и хорошо, никто другой в мою комнату не зайдет, потому что с сотню раз навернется обо что-нибудь по пути. Распахнув дверь, я насладилась хрустом грифеля в ручке и убедившись, что до меня никто в комнату не входил, кинулась собирать вещи. Я знала, что с моим уходом у сестер опять не будет денег, поэтому старалась брать лишь самое нужное. Пару комплектов одежды, расческа, веревка, любимый потрепанный гвоздодер, скетчбук, дневник, световая гирлянда. Подумав еще немного, я закинула в сумку набор свечей и удобно зафиксировала две бутылки с водой. Во внутренний карман тут же были уложены три пачки сигарет про запас, зажигалки, хоть их и так было в достатке, потому что сначала «блять, зажигалку посеяла, куплю новую», а потом «блять, она в рюкзаке была» и вот таким вот хреном они копились. В сапоги я засунула дополнительную пару ножей на всякий случай. Финальным аккордом стала плюшевая альпака с сиреневой шерстью, та самая, которую мы с Питером в тире выиграли и которую я часто обнимала бессонными ночами. Бережно уложив ее в основной отдел сумки, я закрыла за собой дверь на ключ, мысленно прощаясь с комнатой и направилась вниз. Выйти из дома в одиночестве мне, к сожалению, не удалось. Сначала в глаза бросился рюкзак Кары вишневого цвета, который мирно лежал у двери, а повернув голову, я увидела всю семейку. Отец, мачеха и две сестры. Кажется, меня реально ждет гильотина и потеря еще одного мотка нервов. — Энджел, мы хотели с тобой поговорить, раз уж ты соизволила прийти домой, — начал отец, внимательно глядя на меня. Я лишь равнодушно хмыкнула. — Ну так я сейчас уйду, не волнуйтесь. — Нам звонили из школы, рассказали о том, что сегодня произошло. — Я вас поздравляю, надеюсь, вышел хороший разговор,— я пожала плечами. Заботы от этих людей мне совершенно не хотелось. Отца я и так почти не знала, он всегда разъезжал в командировках. А мачеху я по большей части просто ненавидела за то, что она превратила наш тихий и относительно уютный дом в бордель для вечных светских раутов, после которых нам с сестрами приходилось убирать весь дом, ибо у прислуги рук уже не хватало. — Тебя исключили! — неожиданно возмущенно крикнула Кара, стукнув кулаком по столу. На час старше меня и все равно думает, что является главной. Вот она, наивность. — Ну есть немного. — Вы посмотрите на нее! — теперь уже и мачеха взвизгнуть решила и подскочив из-за стола, гневно уставилась на меня. — Мы отваливаем столько денег за обучение, а ее исключают за неподобающее поведение! А она и ухом не ведет, еще и хамит! Видать, у друзей научилась! Я вздохнула. Объяснять что-либо было бесполезно, все равно ведь не поверят. Я и сама не могла в этом разобраться. Может я просто схожу с ума и концерт мне приснился, а сама я лунатила? Но Питер тоже там был, а с ума вроде по одному сходят… На фоне же тем временем уже развернулось бурное обсуждение моей грешной персоны. — А я говорила, что общение с Хлоей до добра не доведет. И Питер этот тоже. Совершенно недисциплинированное поведение, — с философским лицом изрекла Кара, поправляя очки. Я с трудом подавила желание от души заехать ей чем-нибудь тяжелым по этим самым очкам и лицу заодно. Шарлотта же просто тушевалась где-то за столом, печально-укоризненно глядя на меня. Видно было, что она была скорее на моей стороне, но я лишь легонько мотнула головой, показывая, что лезть не стоит. — Короче. Это все, что вы мне сказать, или я могу идти? — резюмировала я. Вся эта звездопляска уже начинала изрядно действовать на нервы. — Не можешь. Мы приняли решение. Теперь ты на домашнем обучении, под домашним арестом. Сначала учеба, потом по дому помогать будешь. Как твои сестры, — совершенно спокойно произнес отец. Я нервно глянула на сестер. Что значит «арест»? Какой арест? Мне не нравится, нет, спасибо, не надо. — А друзья? — выдавила я из себя, крепче сжав ручку сумки. Под «друзьями» я скорее имела ввиду только Хлою. Потому что кем считать Питера, я так и не разобралась. Мачеха лишь презрительно хмыкнула. — Никаких друзей. Давно следовало запретить тебе общаться с этим сбродом. Вот у нас гости бывают, с ними и пообщаешься. А если и здесь будешь себя так отвратно вести — отправишься в интернат на другом конце страны без денег и телефона. От таких «радужных» перспектив меня чуть на месте удар не хватил. Теперь понятно, чего у меня сестрицы такие зашуганные. От такого режима жизни кто угодно тронется крышей. Пару минут я смотрела на них в упор, размышляя о дальнейших действиях, а затем бросилась через всю комнату к двери. Путь мне попыталась преградить Кара, как самая шустрая, но со всей дури оттолкнув ее, я вылетела наружу и побежала вперед по улице. Нетушки, дорогие, здесь я не останусь, никуда вы меня не запрете.***
— Эй, крыса выкрашенная. — Окликнул меня сзади голос. Твою мать. Нигде уже спрятаться нельзя. Вздохнув, я лишь ускорила шаг. От дома «родителей» бежала я, наверное, с час, лишь после этого остановилась перевести дух. За то время, что длились все разборки, сгустились тучи, начал накрапывать дождь. Одного взгляда на небо мне хватило на то, чтобы понять, что никакие полеты в Англию мне не светят и еще пару часов я шлялась по городу, попутно размышляя, где бы переночевать. Все мысли почему-то сводились к заброшкам и в конце-концов, туда я и направилась, попутно украв в одном из магазинов теплый плед. Но как выяснилось, безопасности мне не видать. Сзади раздался смех, а меня потихоньку начали окружать подростки чуть старше меня. Эти уже были не со школы, а просто с улицы, но ситуацию это не облегчало. Народ этот был с «вражеской» банды. Ребята с нашей улицы с ними вечно дрались. — Слышь, крыса, мы к тебе обращаемся. — Да глухая она, наверное. — Или немая. — Да не, как раз говорливая, аж язык хочется укоротить. Я стиснула зубы и немного нервно сглотнула. Вступать в конфликт сейчас не очень хотелось. Энергии во мне было предостаточно, а это значило то, что мои силы просто так не «вылезут» и уложить двадцать человек на лопатки я не смогу. Я попыталась вырваться вперед, но один из парней схватил меня за плечи. Остальные тем временем уже соорудили плотное кольцо. Я кинула взгляд на лес. До заброшенного дома было всего ничего, десять минут ходьбы. Ну может пятнадцать максимум, может сейчас там все размыло из-за усилившегося дождя. Что ж мне так не везет-то, а. — Ну что, крыска, поговорим? Как дела? — насмешливо обратилась ко мне одна из девушек. — Вашими молитвами, — процедила я, поджав губы. Девушка, что обращалась ко мне, состроила притворно-жалостливую рожицу. — Ответ неверный. Рыкнув, я хотела было податься вперед, но тут же ощутила болезненный удар по ноге и наверняка упала бы, но меня подхватили за плечи и тут же оттолкнули назад, сопровождая это все насмешками разного рода. Когда я пыталась отбиваться, меня лишь больнее били, поэтому вскоре я смирилась и просто старалась не кричать от боли. В конце-концов, меня попросту швырнули на землю об асфальт, хаотично пиная ногами. Съежившись, я лишь прикрыла голову руками, вздрагивая от ударов. — Народ, все. Хватит с нее. А то еще девушке своей нажалуется, — через какое-то время все же раздалась заветная фраза, означавшая конец пытки. — Нету у меня девушки, — хрипя, я сплюнула на асфальт кровь от разбитой губы. — А как же это «оно», которое постоянно рядом с тобой бродит? Мы все же думали, что «оно» женского пола. Скрипнув зубами, я сделала рывок и поднялась с асфальта, сверля злобным взглядом этого особо языкатого парня. Я терпеть не могла этой дурацкой насмешки над Хлоей. Все, кому не лень, использовали это «оно». А все из-за мальчишеской фигуры, резких черт лица и способностей метаморфа. Хлоя никогда своих мутаций не прятала, вот и напоролась. Однако, на подобные оскорбления все равно реагировали мы обе. — Послушай, ты, жалкое подобие мужского пола, она — мой друг, и никто не имеет права так о ней говорить,— зашипела я, вцепившись ногтями в чужое горло. Раздался тихий смех. — Да кое-кто охрабрел тут, оказывается. — Да я и не трусила никогда, в отличие от вас. Если не ошибаюсь, это именно вы у нас маленьких детей и животных мучаете. Видать, за равных себе принимаете. — Захлопнись, крыска. Иначе нарвешься и мы наведаемся к твоим сестричкам, — угрожающе зашипел главарь, сделав шаг вперед. Я поджала губы. Они и вправду могли что-то сделать с Лоттой или Карой. Но последняя хоть как-то может за себя постоять. Оставалось только переключить их внимание только на себя. — Что сразу к сестрам? Со мной тягаться боишься? — наигранно задумалась я, — Ах да, я ведь прошлый раз в драке оставила тебе синяк на половину хлебала. Признаться, так тебе даже больше шло, не было видно того, что ты пережил лоботомию. — У тебя природный талант задевать людей, — хмыкнула девушка сзади меня. — Но вот с таким хорошо подвешенным длинным языком… Как быстро ты сможешь бежать? Снизу послышалось недовольное ворчание. Медленно обернувшись, я посмотрела в сторону земли, на которой сидели четыре черных собаки совершенно огромных размеров. И судя по тому, что остальные держали их на цепи, собаки эти вряд ли питались яблочками и клевером. — Если что, они не ели три дня., — приплыли, мой труп пойдет на корм собакам. Ребята передо мной будто нарочно расступились и переглянувшись, почти синхронно отпустили цепи, которые удерживали собак. Меня как ветром с места сдуло. Серьезно, большей скорости я никогда еще не развивала. На размышления времени было меньше всего, поэтому я сиганула в лес, едва ли кубарем не покатившись низ по склону. В теории, я могла бы побежать в сторону людных мест, но до них было далеко, да и люди славятся своим нежеланием помогать другим. Поэтому оставалось только бежать к заброшенному дому и надеяться, что хотя бы там меня будет лень искать. На удивление, я оказалась чуточку быстрее собак и несмотря на сумку, бежала более чем бодро, лишь иногда спотыкаясь и падая в грязь, которая образовалась от дождя. В голове волнами пульсировал страх, но как бы я ни пыталась вызвать свой долбанный вампиризм, ничего не выходило. А сил тем временем становилось все меньше, разбитые колени и стесанный лоб неприятно саднило, а мокрые пряди прилипали к лицу, мешая видеть. Вскоре, впереди я увидела старые серые стены, которые сейчас мне казались единственным спасением. Сзади беспрестанно слышался громкий лай собак, свист и чей-то веселый смех. И судя по всему, времени на прятки у меня было более чем в обрез. Остановившись, я едва не влетела в стену дома ладонями и наконец-то немного перевела дух, уперевшись руками в колени. Пара минут у меня все же было, наверное. Несколько раз пнув ногой дверь, я осознала, что та закрыта. Изнутри. Твою же мать, только людей в доме не хватало. Окна первого этажа были еще давным-давно заколочены, поэтому туда лезть было бессмысленно. На то, чтобы обогнуть дом и залезть в гараж, времени уже точно не было. Оставался только один вариант. Выдохнув, я со всей силы швырнула сумку в разбитое окно второго этажа, а затем полезла следом по заколоченным окнам, шипя от боли в стесанных ладонях. Да уж, стоило взять с собой хотя бы бинты на такой случай. Стоило мне только зацепиться рукой за деревянную раму окна, как над моей головой пролетел нежилых размеров камень. Ну, вот народ и добежал все-таки. Сцепив зубы, я медленно, но все же уверенно подтянулась и уже обеими руками ухватилась за подоконник. И вот тогда по телу разлилась адская боль. Точнее, сначала она пульсировала в ноге какое- то время, а затем уже перешла на все тело. В голове помутнело, а перед глазами заплясали огни. С трудом повернув голову, Я увидела повисшую на моей ноге собаку, которая со всей силы вцепилась зубами мне в голень. От такого зрелища я невольно ослабила хватку и тут же повисла на одной руке, которую еще утром поранила, отчаянно цепляясь за мокрую от дождя раму и не обращая внимания на впившиеся в руку маленькие осколки стекла. Сейчас мне действительно стало страшно. Сейчас, несмотря на всю кучу неудач, захотелось жить, а не умирать вот так, под ливнем, будучи съеденной собаками. Это даже мысленно звучало ужасно. Тем временем в меня прилетело еще пару камней размером с кулак. Собака же, рыча, тянула меня вниз, еще больше травмируя мою ногу. Несмотря на то, что в глазах темнело от боли, я сумела углядеть на подоконнике один из тех камней, что бросали в меня. Этим шансом стоило воспользоваться. Уперев здоровую ногу в стену, я из последних сил подтянулась и схватив рукой камень, со всей дури ударила собаку по морде. Та, наконец, отцепилась от моей ноги и я быстро забралась в окно, лишь на мгновение задержалась и глянула, все ли с собакой в порядке. В конце-концов, она не виновата, что её хозяева такие бездушные гады. В доме я быстро полетела в один из коридоров и услышав звук выбитых досок, юркнула в одну из кладовых, после чего спряталась за внушительной горой из мешков с цементом. Втиснувшись между ними, я забилась в угол и затихла. На удивление, я даже о ноге толком не беспокоилась. Видимо, работал болевой шок. Смотреть на рану я боялась. Точнее, боялась не выдержать подобной живописной картины и заорать благим матом. Единственное, на что я очень надеялась — что меня не найдут по мокрым следам или пятнам крови. Промокла я почти насквозь, поскольку неразумно решила, что куртки в ноябре существуют для слабаков. Ну, а что, на улице же почти тепло. Как оказалось, эти мысли были немного опрометчивыми и теперь я в одной мокрой футболке и джинсах нервно прижималась к холодной поверхности стены и слушала окрики людей, которые уже поднялись на второй этаж и теперь обшаривали комнаты. — Куда она только спряталась? — Да не ворчи, найдем. Не могла же она исчезнуть. Сидит где-нибудь здесь. — На пол внимательнее смотрите, у нее ботинки все в грязи были. Я сглотнула и закрыла глаза, вздохнув. Мне кранты. Сейчас меня найдут по следам, с покалеченной ногой убежать я не смогу, драться тоже… Вот так вот и похоронят мой трупик где-нибудь тут, в цементе. И никто ведь искать не станет, из школы уже исключили, из дома я ушла, а тетка даже и не знает, что я должна была к ней приехать… В такой расслабленной позе я готовилась к смерти минут, наверное, пять, прежде чем поняла одну вещь. Я сидела в тишине. В абсолютной, оглушающей тишине. Не было слышно ни шагов, ни чьей-то речи. Не скрипели двери. Затихло абсолютно все, лишь на улице шумел ливень. Первым желанием было тут же выкарабкаться и бежать куда подальше в самый темный угол, но в какой-то момент мелькнула мысль, что возможно, меня просто пытаются выманить. На всякий случай, я решила посидеть еще немного, а пока занялась своим внешним видом. Ни аптечки, ни даже сумки у меня под рукой не было, а значит, кровь из ноги придется останавливать тем, что под руку подвернется. После недолгих размышлений, я повертела в руках относительно чистую еще футболку и решительно оторвав от нее большой лоскут, крепко перемотала ногу, чтобы хоть грязь туда не попала. Познания в кустарно-домашней медицине у меня были крайне слабые, а потому действовала я по большей части интуитивно и просто надеялась, что это поможет. Перепачкав в процессе руки в крови, я все же завязала концы лоскута в узел и вытерла кровь об остатки футболки, которая теперь открывала живот и вообще выглядела, как свободный топ. И выглядело бы это красиво, но вкупе с ссадинами, разбитыми коленями и пятнами грязи на одежде и, кажется, лице, это выглядело скорее уж жалко. Пока я, сложившись вчетверо, пыталась остановить кровотечение, прошло, по меньшей мере, минут двадцать. Вздохнув, я кое-как выбралась из своей недо-пещеры и с трудом, но поднялась на ноги. Место укуса болело просто адски и я невольно зашипела сквозь зубы. Однако спустя мгновение, я потихоньку похромала вперед по коридору, опираясь всем телом на стену. Сейчас необходимо было потерпеть и дойти до подвала, где было сухо и можно было развести костер на бетонном полу. Еще там были старые запасы свечей в коробках и кажется, даже пара пледов. Хотя я и очень сильно сомневалась, что запасы остались там, где были спрятаны, нужно было потерпеть и дойти туда. А значит, о боли необходимо забыть. Так меня учила тетя. Никогда не отключать голову, даже если очень больно. В жизни это неплохо помогает. Подцепив с пола сумку, я попросту поволокла её за собой, так как сил на то, чтобы нести что либо, уже не было. По правде говоря, их вообще ни на что не было. Люди, как ни странно, начисто пропали из дома, причем следов, ведущих к выходу, я не заметила. Вот они шли по коридору, вот они остановились и всё. Дальше ничего не было, как будто испарились. К подвалу вела довольно длинная лестница, которую удалось преодолеть лишь чудом. Точнее, чудом удалось преодолеть ее ногами, а не кубарем. Спустившись с последней ступеньки, я выдохнула и оперлась спиной о стену. Чувствовала я себя мягко говоря, отвратительно. Перед глазами все плыло, руки дрожали, а в левой ноге пульсировала боль. Кажется, кровотечение то ли не остановилось, то ли просто возобновилось от всех походов по коридорам. Тяжело вздохнув, я протянула руку к дверной ручке и внезапно замерла, заметив одну вещь, которая должна была броситься в глаза еще пару минут назад. Дверь была приоткрыта, а оттуда пробивался неяркий свет. Да уж, я не ошиблась. Помимо меня тут явно кто-то был. Протянутая рука сама с собой сжалась в кулак. Охрененно, столько времени спускалась, а теперь придется валить. Если ничего хуже не произойдет. — Заходи уже, если пришла, — а, нет, произойдет. Я моментально узнала этот голос. Ну конечно, кто бы сомневался. Неуверенно толкнув дверь рукой, я вошла в комнату и оперевшись о дверной косяк, оглядела комнату. У одной стены был сложен импровизированный камин, в котором полыхал огонь, у другой был надут большой матрас с кучей наваленных на нем пледов и подушек. Возле матраса на полу сидел Питер и задумчиво смазывал чем-то руку. Я одновременно была и рада его видеть, и нет. С одной стороны, вместе скучно не будет. С другой — мне не нужны были его расспросы сейчас. И меньше всего хотелось слушать его болтовню, которой обычно сопровождалось наше совместное времяпрепровождение. Однако, уходить было поздно. — А ты…сам из дома ушел, или выгнали? — Я кивнула на лежавший в углу походный рюкзак, с которым парень частенько ходил. Содержание этого рюкзака вечно варьировалось от «у меня есть куча нужных вещей» до «какого хрена тут делает кусок кирпича и гвозди». — С мамой поругался, так что можно считать, что выгнали. Она все равно привыкла, что я пропадаю, — пожал плечами Максимофф, не поднимая на меня взгляда. — А ты? — Сама ушла. Меня хотели запереть дома или в интернате, запретив общаться с…друзьями. Которые представлены в количестве двух человек. Мало, но ценно. Я вздохнула. Больше тем для разговора не находилось. На какое-то время все погрузилось в тишину. Чтобы окончательно не выпасть из реальности в обморок, я попробовала сконцентрироваться на окружающей обстановке. Комнату я уже видела раз двести, поэтому теперь просто разглядывала Питера, мельком ловя себя на мысли, что несмотря на тяжелый день, выглядел он гораздо менее помято. Пару мгновений я любовалась блестящими в свете огня серебристыми прядями, а затем невольно взгляд упал на руки парня. Точнее, на ту руку, которую он мазал какой-то мазью из баночки. Приглядевшись получше, я увидела на предплечье Питера синяк. Причем довольно большой. Потом еще один, немного выше, который лишь наполовину был прикрыт рукавом футболки. В голове невольно всплыл момент нашего спора. " — Тебе всегда было легче, чем мне. " Я поджала губы, виновато уставившись в пол. Медленно, сквозь боль, но верно для меня прояснялась ситуация. Вот почему Питер в тот день так быстро согласился со мной, а потом отсел. Вот почему часто вел себя так отстраненно. Ему никогда не было легче, чем мне. Я вспомнила, как он смотрел на меня в день моего возвращения. Неверяще, но…радостно. Он и правда все это время скучал и был рад мне. А я сморозила такое, вмиг обесценив все, что с ним происходило. И потом весело бегала под ручку с Хлоей, совершено не замечая его синяков, болезненной бледности, его сбитых в кровь костяшек на руках. Сейчас, глядя на все это «другими» глазами, я чувствовала себя последней сволочью. — Слушай… Я не должна была тогда говорить такое, — в конце-концов тихо выдавила я, по-прежнему глядя в пол. — Что именно ты имеешь ввиду? — Питер поднял глаза на меня. — Я про…черт, ну ты же знаешь, что я имею ввиду. Когда я сказала, что тебе всегда жилось проще, — моя речь сейчас была заторможенной, словно у умирающего ребенка. Хотя, так оно и было. Каждое слово давалось с невероятным трудом. — Я действительно была неправа, я просто… — Я знаю, — перебил меня Максимофф, вернувшись к своему прежнему занятию, а именно — к обработке синяков. — Ты никогда не думаешь ни о ком, кроме себя, ты это хотела сказать? — Да, это, — кивнула я, нервно хрустя пальцами. — А, ну это уже давным-давно известный факт, — Питер пожал плечами, хмыкнув. Меня будто по голове стукнуло. В глазах потемнело, а единственная здоровая нога чуть не подкосилась. Меня поразило, насколько он естественно и непринужденно это сказал. Может, моя эгоистичность действительно так бросается в глаза? А может, я просто заслужила подобный ответ. Скорее уж последнее. Вздохнув, я вновь подхватила сумку и обернувшись, направилась обратно к лестнице. На душе было еще более погано, чем утром. Я уже говорила, что этот день не мой? Так вот, я повторюсь. — И куда ты? — этот вопрос застиг меня врасплох. Тем не менее, ответ на него нашелся быстро. — Пойду на чердаке переночую. Там свежий воздух, полы деревянные… — Угу, и окна все выбиты, и крыша течет, — скептически закончил за меня предложение Максимофф. — Я привыкла, — нервно пожав плечами, я продолжила свой путь наверх. Как выяснилось, не только в жизни подниматься сложнее, чем спускаться. С лестницами работало тоже самое правило, а потому оказавшись снова на втором этаже, я едва не упала от усталости. По правде говоря, я и сама не знала, как буду спать на этом чердаке. Там действительно было ветренее всего, а я еще и вся промокла. Как ни крути, но по ночам сейчас было уже довольно холодно. Хотя после разговора с Питером мне хотелось разве что умереть на этом самом чердаке. Просто взять и замерзнуть насмерть вместе со своим чертовым эгоизмом. На боль в ноге я даже внимания уже не обращала, поскольку душа сейчас болела сильнее, словно её рвало на куски, оставляя такие же рваные раны. Когда пройдя половину лестницы, ведущей к чердаку, я увидела сломанные дальше ступеньки, я едва не взвыла. На чердак мне было не попасть. Жалкий лоскут ткани, которым я обмотала рану, уже насквозь пропитался кровью и теперь я оставляла за собой алые следы. Попытка наступить на левую ногу привела лишь к тому, что я вскрикнула от боли и упала на одну из ступенек, вовремя схватившись за перила. Сумка же покатилась куда-то вниз. Во всем теле теперь пульсировала боль, затрагивая внутренности. Кое-как, я села ближе к перилам и обняв колени, что тоже кровоточили, попросту зарыдала, выплескивая всю накопившуюся тоску. Так невовремя вспомнились еще и осуждающие взгляды людей, когда меня выгоняли из школы. Потом вспомнились злые лица «родителей», Кара, которая пыталась меня остановить и обречь на существование в четырех стенах, потом вспомнились побои, потом — собаки, словом, все, что произошло за сегодняшний день. Зажмурившись, я лишь крепче прижала к себе колени, сжимая в пальцах ткань джинсов и продолжая плакать навзрыд. Хуже я себя не чувствовала никогда. В какой-то момент, вынырнув из пелены воспоминаний, я почувствовала, что меня крепко, но безумно осторожно обнимают. Гадать, кто это, даже не пришлось, поэтому я лишь прижалась к теплому человеческому телу и разрыдалась еще больше, судорожно вздрагивая. Питер же ласково гладил меня по спине, шепча на ухо что-то успокаивающее. — Прости меня, прости, прости… — словно заведенная бормотала я, уткнувшись лбом в его плечо. Максимофф вздохнул, мягко взял меня за подбородок и заставил поднять голову, посмотреть ему в глаза. — Я тебя простил еще месяц назад, просто немного проучить решил. Только не плачь, ну. Тебе не идет. Кстати, это я всех людей отсюда убрал и закинул в другой город, — он ободряюще улыбнулся и это даже немного отрезвило меня. Самым лучшим у Питера была его улыбка. Не широкая, как у Хлои, не ухмылка, как у меня. Именно улыбка, такая детская, добрая, такая прекрасная улыбка, на которую хотелось смотреть вечность. — Ты мне лучше скажи другое, — Питер, убедившись, что моя истерика поутихла, вновь заговорил. — Ты где уже умудрилась порезаться? — Порезаться? — Других ответов на вопрос «какого хрена тут кровавые следы?» у меня нет. — А, это. Так, ногу немного поранила, — отмахнулась я, всхлипнув. Парень нахмурился и оглядев меня, неожиданно быстро закатал мою порванную левую штанину джинсов. — Пит, не надо. — Дай посмотреть, — ну конечно, прям вот так мои возражения и услышали. Вздохнув, я покорно позволила размотать повязку. На какое-то время снова воцарилось молчание. — Твою же…какое тут, блять, «поранилась»?! — увидев рваную рану и море кровищи, Питер, на удивление, не утратил дара речи. Зато обрел дар материться. Вот оно, чудотворное воздействие травм на словарный запас человека. — Ну тут немножко… — Мозгов у тебя немножко, а это не «чуть-чуть поранилась», а «кровь, кишки, половина голени в мясо»! — огрызнулся парень, подхватывая меня на руки словно пушинку. Я вздохнула, решив не говорить про отсутствие кишок в ногах. — Где ты напоролась? — Собака укусила, — тихо пробормотала я и тихо ойкнула от того, что меня нехило встряхнули. На мгновение даже почудилось, что Максимофф сейчас не очень случайно уронит меня. Но он лишь бодро направился вниз, крепче прижав мою тушку к себе, показывая тем самым, что возражения не принимаются. — И куда ты меня тащишь? — В больницу. Для начала рану промоют, а потом рентген мозга пойдем тебе делать, проверим его наличие. Как вообще можно надеяться, что тут всё само заживет. — Не надо в больницу! — едва не крикнула я, инстинктивно дернувшись. Больница и правда была плохой идеей, особенно сейчас. Питер затормозил и посмотрел мне в глаза, нахмурившись. — Ты знакома с понятиями «заражение крови», «некроз тканей», «инфекция» и «ампутация нахрен ноги, после чего ты не сможешь танцевать»? — Питер. Не надо. Меня. Никуда, — на удивление четко отчеканила я. — Почему ты вообще со мной возишься? Я сама смогу все обработать, правда. И почему до этого возился со мной, если был обижен? — Да потому что я волнуюсь за тебя, дурная! И не хочу, чтобы ты осталась без ног! — неожиданно крикнул он, усадив меня на мокрый подоконник. — А касательно второго вопроса, я просто слишком скучал по тебе, чтобы не разговаривать с тобой и все такое. У меня едва сердце не защемило. Желание спорить в своей обычной манере совершенно отпало и я решила применить немного другую тактику. Свесив ноги с подоконника, я внимательно посмотрела на Питера, руки которого все еще покоились на моей талии. — Просто так мне ничего там делать не будут, понимаешь? Обязательно пойдут расспросы на тему родителей и прочего. А если туда примчатся мои родственники, то после сегодняшнего мне не миновать интерната. — Я тебя оттуда вытащу. — Ты вряд ли узнаешь, где он, а переворачивать вверх дном весь мир у тебя времени не будет, — мрачно усмехнулась я. Максимофф сверлил меня взглядом, хмурясь. — Для подруги уж как-нибудь найду время. — Где ж ты столько времени найдешь и на подругу, и на девушку, — хмыкнула я, подавив желание сказать, что эти два статуса можно совместить в одном человеке. — Я просто очень быстрый. А ты не уходи от темы, — Питер недобро прищурился, легонько щипнув меня за бок. — И вообще, ты хотела уехать, так не все ли мне равно, куда ты в итоге уедешь — куда хотела или в интернат. А так хоть ноги тебе спасу. — Да, собиралась, но теперь хрен мне, а не поездки с такими травмами. Охуеть забота у тебя, конечно. Между прочим, в домашних условиях вполне можно рану обработать, — буркнула я, нахмурившись. Приплыли, меня насильно будут лечить. Зачем я вообще сегодня из общежития вышла. Хотя нет, зачем я вчера вечером оттуда вышла вместе с этим меломаном серебристого окраса. Вздумалось ему, видите ли, на концерт сходить. — Так у нас тут не домашние условия, а кустарно-полевые! — всплеснул руками Питер, закатив глаза. — Мы в доме? В доме. Значит, мы в домашних условиях. — Гениально. А твой организм и окружающая обстановка знают об этой восхитительной логике? А то вдруг у нас тут сейчас комнаты обустроенные появятся, огромная аптечка и гостиная с телевизором, — Максимофф сложил руки на груди, скептически осматривая меня с ног до головы. За окном громыхнуло и я инстинктивно вздрогнула. В больницу с родственниками и правда не хотелось, но лишиться ноги не хотелось больше. Тем не менее, были шансы на то, что все и так заживет. — Питер, пожалуйста. Не надо в больницу. Хотя бы пока. Но если ты хочешь избавиться от меня и никогда больше не увидеть — можешь отправить меня туда. — я осторожно коснулась пальцами щеки парня, смотря на него умоляющим взглядом сверху вниз. Пару минут он задумчиво смотрел на меня, сжав губы, хотя я видела, что его взгляд смягчился. — Ты ненормальная, — выдохнул он в конце-концов, покачав головой. Я улыбнулась. Значит, победа за мной. Питер тем временем натянул свои очки на глаза и после этого я несколько секунд наблюдала перед глазами серебристую вспышку, которая то появлялась, то исчезала. В итоге, через какое-то время, Максимофф затормозил и так же легко снова подхватил меня на руки. — Малейшее изменение раны в худшую сторону — и я тащу тебя в больницу. И хоть убей меня потом за это, — фыркнул он, спускаясь вместе со мной в подвал. Я усмехнулась и прикрыла глаза от усталости. — Какой заботливый. — Просто ты слишком красиво танцуешь, чтобы можно было позволить тебе лишиться ноги. А, ну и меня за такое может убить Хлоя, — отшутился Питер, прижимая меня к себе. — Кстати, ты с собой запасную одежду взяла? — Куда ж без нее. Я еще и карточку банковскую взяла, — довольно хмыкнула я. — А что? — А ничего. Наслаждайся, — с этими словами, парень мягко опустил меня в…теплую воду? Какого черта? Я распахнула глаза. Да, так и было, я сидела в одной из комнат подвала в ванной, наполненной теплой водой. На полочке рядом мирно горели свечи. — Какого хрена, Максимофф? — я моментально встрепенулась и уставилась на посмеивающегося парня. — И тебя, и твои раны нужно обмыть. И я сейчас не про алкоголь. — Я знаю основы медицины, но какого хрена здесь делает теплая вода и ванная?! И какого хрена в этой ванне делаю я, да еще и в одежде? — я невольно всплеснула руками, попав брызгами на Питера. Тот лишь рассмеялся. — Ванную стырил, воду в ведрах натаскал из дома, раздевать тебя пока не собираюсь. Еще вопросы? — И не жалко тебе мою одежду портить? — хмыкнула я, сползая в воду по шею. Как ни крути, но теплая ванна мне положительно нравилась, несмотря на дикую боль в ноге. — Оу, ты про те изорванные грязные кусочки ткани, которые еле прикрывают твое тощее тело? — иронично осведомился Питер, прислонившись к стене. — Оно не тощее! На себя посмотри, — искренне возмутилась я, нахмурившись. — Я все кости пальцами нащупал, пока тебя нес. И нормально у меня все. — Просто не в тех местах щупал, — съязвила я и облегченно выдохнула, увидев свой ремень и содержимое карманов на сумке возле ванны. Если бы мои ножи заржавели, это было бы очень плохо. Питер же закатил глаза, покраснев. — Пусть тебя Хлоя щупает. Или с кем ты там тусуешься. — Хлоя и так это делает с завидной регулярностью. А теперь будь столь любезен, исчезни и дай мне утопиться. — я весьма разумно решила скрыть наличие в списке своих друзей еще пары человек и улыбнувшись самой милой улыбкой, положила голову на бортик. Максимофф вздохнул и вышел из комнаты, все же закрыв за собой дверь. Оказавшись одна, я довольно усмехнулась и быстро стащила с себя всю одежду, которая и правда была уже ни к черту. Остатки довольно чистой футболки я разорвала и принялась смывать с тела кровь и грязь. В целом, ссадин было не так уж много, разве что с разбитых коленей пришлось ткань джинсов отдирать вместе с засохшей кровью. К боли я уже привыкла, поэтому не кричала, хотя желание было. Хуже самой раны может быть только её обработка. После того, как я промыла рану на ноге, я смогла разглядеть ее получше. Выглядела она не так уж рвано, скорее как просто очень глубокие царапины. Но все равно смотрелось хреново, а от долгого сидения в ванне могло стать еще хуже, как я читала. Поэтому я еще раз наскоро обмылась и кое-как села на бортик, надеясь не упасть и не разбить себе черепушку. На полу уже стояла моя сумка, поэтому я шустро открыла ее и попрятав все ножи, болтики, зажигалки и прочее, что хранилось у меня в карманах, с горем пополам надела сухие обтягивающие шорты и топ. Обычно это все заменяло мне белье, потому что стоило дешевле и было удобнее. Сверху я надела первую теплую вещь, что попалась под руку, поскольку в полутьме было ничерта не видно. На ощупь закатав левую штанину, чтобы не трогать рану, я одной рукой обняла выуженную из кучи футболок плюшевую альпаку, закрыла сумку и спрыгнув на здоровую ногу на пол, поскакала к выходу из комнаты. — Я чистый и красивый. Какие дальнейшие будут указания? — едва не наебнувшись лбом об косяк, я всё же добралась, прыгая на одной ноге, до импровизированной гостиной подвала. Питер, разгребавший до этого кучу аптечек (и где только украл в такое время?), обернулся и посмотрел на меня, правда, спустя пару секунд громко расхохотался. — Пижамка с единорогами и кактусами? Серьезно? — сквозь смех выдавил он. Я в недоумении глянула вниз и только тогда поняла, что тем самым «теплым», что подвернулось мне под руку в сумке, была моя любимая флисовая пижама, на которой действительно были изображены белые единорожки с радужной гривой и зеленые кактусы. Твою же мать. — Да, это моя пижамка. Теплая, — в конце-концов, я кивнула с самым серьёзным лицом на свете. Максимофф же продолжал смеяться, глядя на меня. — Странно, не знал, что «злые ведьмы» спят в чем-то подобном. — Ой, иди нахуй, пожалуйста. Не рушь мне репутацию вселенского зла, — я лишь крепче обняла плюшевую ламу и не удержав равновесие, завалилась на надувной матрас, взвыв от боли в ноге, которую я все же задела. Питер тут же посерьёзнел и уложив меня нормально на спину, принялся смазывать всякими мазями мои ссадины, предварительно проходясь по коже смоченной в спирте ваткой. Несмотря на пощипывание в ранах, от теплой воды и лежачего положения меня все же сморило и я прикрыла глаза, совершенно расслабившись. — Питер, а Питер. — сквозь наваливающийся сон позвала я парня. — М? — А ты знал, что ты самый-самый лучший друг? — я широко улыбнулась, приоткрыв глаза. — Не знал, но спасибо. — вздохнув, ответил он, задумчиво усмехнувшись. — И рану придется зашивать. — Делай, что хочешь, но не буди меня раньше часа дня. — тихо пробурчав это, я провалилась в сон, блаженно улыбаясь.