Vicious soul. Драбблы.

      Как же странно ощущается одиночество.       Еще позавчера всё было так…нормально. Насколько вообще моя жизнь может таковой быть. Но события в ней были довольно будничными. Двухэтажный дом был наполнен шумом и жизнью, мы с Хлоей делили последнюю заначку чипсов, Джон снова нагрузил меня книгами, на этот раз — фантастикой. Питер методично гробил приставку тем, что не отлипал от нее, закачивая все новые игры. Старший Левернс периодически спускался из своего кабинета и ворчал на беспорядок. Такое…спокойное существование, за короткое время ставшее обыденностью, зоной комфорта и отдыха от людей. Теперь всё это казалось каким-то хорошим и безумно недолгим сном, потому что сегодня вечером шумный дом враз опустел. С отъездом Хлои я за сутки как-то…смогла смириться и просто следовала тенью за злющей девушкой, которая орала, ругалась и материлась на всех и всё по любому подвернувшемуся поводу. Заводная и энергичная Левернс в своем гневе оставалась такой же энергичной и напоминала небольшое стихийное бедствие, умудряясь прикапываться к сущим мелочам похлеще Майера. И вещи «амебная компьютерная плесень» неправильно собрал, и полы недомыты, и нормальные замки он не установил, хотя просили, и в обуви он по дому ходит, и Питер от приставки не отходит, и чипсы все в доме сожрал, и Джон заперся у себя и молчит, и вообще, вокруг существуют дышащие люди и это бесит. Только периодически Хлоя все же брала «передышку», чтобы потрепать меня по голове и успокоить, мол, не все так плохо. Я угукала, соглашалась и на всякий случай, моргала Ртути азбукой Морзе, чтобы он на девушку сильно не обижался. Впрочем, он и не думал, воспринимая раздражение Левернс как что-то само собой разумеющееся и вовремя испаряясь из её поля зрения. Хлоя вздыхала, опять проверяла, чем занят братец и не передумал ли он уезжать, и потом в доме поднимался очередной скандал. И тогда уже мне хотелось испариться. Я не желала вмешиваться в семейный конфликт, всё же опекуном Левернс я не являюсь, да и подливать масла в огонь и без того горящей ссоры — так себе развлечение. Тем более, возможно, Хлое действительно так будет безопаснее, все же здесь, отчасти по моей вине, она чуть не пострадала. Так что мне оставалось только вздыхать и убегать из раза в раз в самый дальний коридор второго этажа, к Джону, который, в отличие от Ртути, ничего из разряда очевидного не говорил, не утешал и просто давал побыть в относительном одиночестве, время от времени подливая мне в кружку чай. Я, решив не казаться тряпкой, почти даже не плакала, хотя очень хотелось выть. Но Майер все равно, кажется, моё состояние понимал и мои редкие всхлипы никак не комментировал, хотя обычно не упускал случая съязвить и напомнить, что слезы — занятие крайне бесполезное. С другой стороны, брат вообще почти весь день ходил мрачный и задумчивый. Спрашивать у него что-то я не решилась, подумав, что он опять отмахнется и скажет, что не моё это дело. О своей застенчивости, впрочем, я очень пожалела. Лучше бы я узнала, хотя бы попыталась узнать о его отъезде раньше, а не вот так, стоя уже у крыльца недалеко от мотоцикла.       Я понятия не имела, как всё это вынесу. Я сильная, да, выносливая. Я все могу пережить. Я же как-то выживала раньше, существовала без друзей и дома, без ощущения близости с кем-то, выживу и сейчас. Но это…непривычно. Трудно. Слишком быстро, слишком резко, буквально за какие-то сутки я лишилась большей части дорогих мне людей. Когда я стояла перед Майером, мне казалось, что у меня землю из-под ног выбили, а реальность потрескалась. Оставаться совсем одной я не была готова, как бы мне ни был противен этот факт. И провожая уезжающий мотоцикл взглядом, я думала только о том, что понятия не имею, как моя жизнь будет выглядеть дальше. Глобально она, конечно, не изменится. В планах все еще учеба, диплом. Но вот быт, социальные взаимодействия…этого я себе совершенно не представляла.       От дома Хлои меня ноги унесли сами. Шла я чисто интуитивно, не разбирая ни дороги, ни зачем, собственно, куда-то иду. Музыку я тоже не включала, хотя обычно делала это, гуляя по городу. Впрочем, в вечерний шум я тоже не вслушивалась, находясь в своеобразном трансе. Я чувствовала себя потерянно. Разбито. Как маленький ребенок, который остался сиротой и не знает, что с ним будет дальше. Это занятно, конечно. Когда умерла мать, я почему-то себя так не чувствовала. Пожалуй, потому, что знала, что за этим последует. Да и рядом были старшие. Моя жизнь тогда больше зависела от других, чем сейчас. Теперь же я ребенок самостоятельный и…без жилья, да. Свой, некогда, дом казался мне совсем чужим. Какой-то запасной кладовкой для вещей, но никак не местом, куда хочется вернуться, и где царят забота и безопасность. Мачеха, вечно занятый отец, сестры, с которыми мы совершенно отстранились друг от друга и вели себя просто как…хорошие знакомые, что вдобавок осложнялось периодическими попытками Кары меня строить. Так что «родню» видеть мне точно не хотелось. Значит, придется снова поселиться в общежитии, желательно еще отремонтировав свою комнату рядом с собственным кабинетом. Впрочем, даже в школе теперь будет не так весело. Хлоя не будет устраивать всякий кипиш и вакханалию, а в подвале и на чердаке я больше не услышу каких-нибудь саркастичных комментариев про будни и не сыграю в шахматы. Мне больше не с кем будет спорить о книгах, жизни, религии и прочем. Все будет куда более пресно и дни будут больше обычного загружены делами, а возвращаться по ночам я буду не в теплую кровать Левернс с разукрашенным одеялом и подушками с забавными принтами, а в небольшую холодную комнату, над которой еще предстоит работать. В голове я уже плавно составляла список того, что нужно будет сделать в общежитии, чтобы там можно было относительно комфортно существовать. Придется, правда, сделать подробный план, чтобы на это вообще выделили деньги, но надо же как-то ситуацию в свою пользу поворачивать.       В свои мысли я погрузилась надолго. Надолго и настолько глубоко, что не обратила внимания ни на усталость, ни на ноющие натертые ноги, ни на то, что дождь, накрапывавший еще днем, превратился в холодный ливень, который в какой-то момент хлынул с такой силой, что вода буквально затопила улицы и периодически, переходя дорогу или заходя в переулки, я оказывалась по лодыжки в воде. Промокла я практически моментально. Оно и не мудрено — футболка, легкая джинсовая рубашка и брюки. Впрочем, мне на это было все равно. Всю мою голову занимали мысли и эмоции по поводу ухода из моей жизни пары крайне важных для меня людей. Хотя они взрослые и самостоятельные, а за Хлоей так вообще приглядывают, я страшно волновалась и сильно жалела о том, что не попросила Джона тоже периодически мне хоть что-нибудь, но писать. Просто чтобы я знала, что он, как и Хлоя, в порядке. Но увы, чего не сказала, того не сказала. Остается только…ждать и надеяться. Чего, если честно, я последнее время терпеть не могла. Неопределенность раздражала привыкший все хоть как-то планировать мозг и действовала на нервы. Вздохнув, я на автомате пнула лежавший на дороге камушек, щедро зачерпнув балетками воду, не менее щедро покрывавшую асфальт на несколько сантиметров, и…чуть не шлепнулась на землю, когда меня резко дернуло вбок, а потом слегка затошнило. Издав невнятное «кхе», я прислонилась к сухой стене и согнулась пополам, уперевшись ладонями в мокрые насквозь джинсы. — Ты обалдела в такую погоду на улицу высовываться? — сходу, без приветствия выдал мне знакомый голос. Я проморгалась, будто только что проснулась. Слышала я после такого долгого пребывания в своих мыслях тоже плоховато и чужая речь воспринималась куда медленнее, чем надо. — А ты как здесь?..— сипло уточнила я у Питера, подняв таки голову и оперевшись о стену целиком. Перетащил меня Ртуть сразу в дом, решив стадию «заходи, будешь гостем» благоразумно пропустить. За окном внушительно громыхнуло и я покосилась на выход. Неплохо так прогулялась, молодец. — Это не я «как здесь», я здесь живу, это ты что забыла в этом районе ночью, в ливень, так еще и в…этом. Ты на градусник смотришь вообще, или опять интуитивно гадаем, что надеть? — заворчал Максимофф, оглядев меня. Я задумчиво уставилась на балетки, полные воды. — А…Я…— уровень осознания реальности у меня был приблизительно как у совенка, выпавшего из дупла. Будучи в стрессе, я ни за временем, ни за маршрутом своего путешествия не следила и оставалось только догадываться, где я вообще бродила перед тем, как оказаться почти что перед домом Ртути. Видимо, он в окно меня увидел и каким-то чудом даже узнал. — Понятно, — вздохнул Максимофф, закатив, кажется, глаза, — Оставайся пока тут. Тебе нужно согреться и высохнуть, иначе простудишься. Сейчас и так уже холодно, а будет еще холоднее. А ты мокрая до нитки. — Да не надо, не так все плохо, — отмахнулась я, чуть нахмурившись. Не хотелось сейчас Питеру портить настроение своей мрачностью, да и вообще, как-то…в гости я предпочитала собираться, приходить со своими вещами, а сейчас с собой у меня ничего и не было, кроме телефона, наушников и карты. Еще несколько дней назад я перебрала гардероб и перенесла все вещи в общежитие. Мы с Хлоей планировали побегать по магазинам и забить шкаф новыми вещами, но не успели, — Мне тут идти недалеко, и… — А тебе есть, куда идти? — несколько саркастично перебил меня Питер, но тут же осекся и потупил взгляд, — Прости. — …некуда, — смирившись, заново признала я для себя самой, тихо пробормотав ответ. К сестрам возвращаться — смерти подобно, и без того настроение под плинтусом, в общежитие…так оно уже закрыто, да и далековато до него — почти час в другую сторону. Пока дойду, точно кони двину. — Вот и всё, ты остаешься. Хотя бы до тех пор, пока дождь не кончится.       С этими словами Ртуть бесцеремонно перетащил меня в ванную и впихнув туда, закрыл дверь, так еще и запереть ее умудрился. Чисто из принципа я решила повозмущаться, фыркнув на подобную наглость и сложив руки на груди. — Между прочим, я еще не соглашалась! И вообще, я так обсохну, просто. Без купаний. — С тебя льет так, будто ты водяной. Раздевайся и лезь в ванную. — И не подумаю, открывай давай, — решила я поупрямиться. Несмотря на то, что мы, вроде бы, дважды спали, купаться в чужом доме мне было неожиданно неловко. Да и вообще, в гостях где-то не у Хлои я бывала нечасто, — А мама что твоя скажет? А сестры? Притащил тут, понимаешь ли, домой какую-то мокрую помятую тварь… — Мама с сестрами укатили в гости, их еще три дня не будет. — А ты что остался? — недоуменно вытаращилась я на закрытую дверь. Обычно Питер двумя руками был за то, чтобы куда-то поехать и весело провести время, а тут вон как. — Учеба и голова раскалывается, — фыркнул Ртуть и посерьезнел, — Короче, дверь откроется тогда, когда ты по цвету будешь напоминать камчатского краба. Томленого в собственном соку. — Это, вообще-то, похищение и удержание, — шутливо проворчала я, попытавшись открыть дверь. Бесполезно. Видимо, Максимофф её чем-то подпер. Ладно, кажется, придется мне все-таки перебарывать свою стеснительность. — Это, вообще-то, забота и попытки не дать тебе сдохнуть от пневмонии, — сьехидничал парень в ответ, — И если принцесса будет хорошо себя вести, дракон ей разрешит ходить по всей башне и даже в подвал залезть. — Принцесса подумает, если будет сегодня ночью спать не на полу, а на кровати, и ей выдадут вторую подушку. И, возможно, сделают массаж. И горячий шоколад сварят. С зефиром! И сливками! И с корицей! — вспомнила я про один из самых восхитительных талантов Ртути. Горячий шоколад он варил просто отменно. Густой, аж ложка стоит. — Капризы принцессы будут исполнены, — неожиданно раздался шепот прямо над моим ухом, а спустя мгновение дверь снова закрылась, оставив меня невнятно пищать и сгорать от смущения. Услышав шаги, удаляющиеся от ванной, я выдохнула и все же подошла к зеркалу. Н-да. Определенно бывало лучше. Бог с ней, с одеждой, но у меня нещадно размазались тушь и подводка, сделав меня похожей на панду. Очень старую и недовольную панду. Вдобавок, только сейчас, начав стягивать с себя холодные и мокрые насквозь тряпки, я поняла, насколько сильно я замерзла. А еще у меня мерзко саднило горло. Все же не зря я шоколад попросила, хоть изначально и собиралась просто пошутить, изобразив пленную царевну. Противно липшую к телу ткань я побыстрее сняла и накрепко выжав, повесила сушиться. А потом уже полезла в ванную, отмокать в кипятке. Правда, пальцы от холода слушались плохо, а стопы так и вовсе болели от резкой смены температуры, но вскоре все относительно наладилось и я расслабленно откинула голову, уперевшись затылком в стену.       Как говорят умные люди, стоит только начать. Вот и я, попав под горячую воду, расслабилась, согрелась, вымыла голову, лицо свое размазанное и засиделась в ванной до тех пор, пока и правда не покраснела, как вареная креветка и не обрела способность полноценно шевелить пальцами. Вот и разморозилась птичка, называется. Конечно, мне категорически не хватало наших с Хлоей спа-наборов в виде многочисленных кремов, скрабов, масок, сывороток и прочих вкусно пахнущих изобретений человечества, которые значительно улучшали внешний вид, но что было, то было. Мысленно я еще чиркнула себе в список дел ремонт ванной в общежитии. В той наполовину заплесневевшей душевой для старост купаться было крайне больно для моего морального состояния и тонкой эстетической натуры. Закончив с водными процедурами, я нехотя вылезла из ванной, тут же промокнув волосы полотенцем, которое Питер заботливо оставил рядом с раковиной. Чувствовала я себя куда более живой, хоть и казалось, что я начинаю заболевать. Голова потихоньку тяжелела и накатывала слабость. Очень кстати рядом чирикнул телефон. Сообщение. Номер скрыт, ответить нельзя. Классика. «Лечи горло.» — Что, тоже мороженое аукнулось? — не выдержав, тихо съехидничала я, улыбаясь. Да, пара ведер — это вкусно, конечно, но как оказалось, имеет свои последствия. Но в любом случае, оно того стоило. Я бы даже еще ведерко навернула, будь братец рядом. «И не язви. Бесишь.» — прилетело сразу за моей подколкой. Усмехнувшись, я покачала головой и кивнула. Уж не знаю, читал ли Майер мои мысли, или же просто угадал, как я среагирую, но…я определенно почувствовала себя спокойнее за него. Раз пишет, значит, в порядке, исключая, видимо, такое же больное горло. Отложив телефон, я нацепила на себя обратно все амулеты — куриного бога, небольшой стеклянный глаз и что-то вроде снежинки с кордиеритами — подарок матери. Какое-то время я еще сушила волосы, пока они не стали слегка влажными, а после задумчиво уставилась на одежду, висящую на батарее. Мокрую до нитки и холодную. Что ж, это я точно надевать не стану, а Ртуть, как очень заботливый, но очень раздолбай, ничего для переодевания мне не выдал, а я, как очень замерзшая и очень невнимательная, этого не заметила. Видимо, придется просить самой.       В полотенце я заворачиваться, откровенно говоря, не умела. Всю жизнь у меня под рукой были халаты и пижамы, а не кусок махровой ткани. Так что своё импровизированное платье пришлось придерживать двумя руками, пока я на цыпочках спускалась к Питеру в подвал, шлепая босыми ногами по полу. Ну и зрелище будет, если его мать вернется. Все-таки не каждый день её сын домой девушек тащит. С другой стороны, очередной игровой автомат не лучше. — А ты это…— свою просьбу я слегка подзабыла, стоило мне только узреть Питера в совершенно непривычном виде — за книгами. Причем за нехилым таким количеством. Сам парень сидел в позе креветки за рабочим столом и что-то бормотал себе под нос, периодически отпивая из банки энергетика. Рядом стояло несколько уже пустых. Подойдя ближе, я заглянула Ртути через плечо, — Я всё. — А? Молодец, — словно отмахнувшись, отозвался он, не отрываясь от учебника. Я вздохнула. — Питер Максимофф, если не желаешь, чтобы я ходила по твоему дому голой и простыла, выдай мне что-нибудь одеться. У меня все шмотки холодные и мокрые, — вот это уже эффект возымело. Ртуть поднял голову, рассеянно оглядывая меня и полотенце, норовившее сползти с тощего тела. Я, кажется, начала краснеть. — Там шкаф, что найдешь — всё твоё, — кивнул мне парень на старенький шкаф. — Спасибо, — слегка поклонилась я с ехидной улыбкой, и распахнула дверцы. Выбирать долго не пришлось — на глаза сразу же попалась любимая футболка Питера с логотипом Pink Floyd. Мне она как раз была как мини-платье. Очень мини, пара ладоней от колена. Ладно, через полчасика белье высохнет и буду выглядеть приличнее. А пока что сойдет и так. Одернув футболку, я снова нависла над чужим плечом, — Что это за рвение к учебе почти ночью? — Контрольная по истории. Почти что итоговая. И устная, внезапно. И это я еще не говорю про литературу. И про английский, — нервно хохотнул Максимофф, уперевшись лбом в стол. Я глянула в книги. Да, с устной формой сдачи списать не выйдет. А у нас как раз аттестация на носу. А у Питера, как обычно, оценочные качели и вечное «между двойкой и четверкой», — Я нихрена там не понимаю, все эти методы стихосложения и всё прочее. И правила тоже. Имел я их, у меня интуитивная грамотность, я книжки читаю. — Так и как ты сдавать будешь? — задумчиво осведомилась я, перелистывая страницы учебника по истории. Рядом лежал раскрытый справочник с правилами английского и учебник литературы. Грустное и душераздирающее зрелище. Парня мне стало очень даже жаль, несмотря на его непостоянную дисциплину и отсутствие ответственности не перед дедлайнами. — Зубрю, — Ртуть откинулся на спинку стула. Я нахмурилась и подалась вперед. — И сколько ты так уже сидишь? — Да как от вас ушел. — Семь часов? Не отрываясь? Максимофф, я — крайне хреновый пример для подражания, и…у тебя кровь из носа уже идет. Давай спать лучше. — Черт, — парень выпрямился и вытер каплю крови, — Рано еще, двенадцать ночи. Ложись, если хочешь, я еще посижу. — Пит… — Мор, я маме обещал. Я и без того её часто расстраиваю, не хватало только итоговые завалить. Я…потом в себя приду, окей? Да, я тяну все до одиннадцатого часа, но давай сейчас не будем это повторять. Один вопрос — обычные тесты, а другой вопрос — вот эта устная белиберда, которую я дай бог, если на три сдам, — махнул рукой Ртуть в сторону учебников, недовольно сморщив нос. Я немного подумала и всё же закрыла книги, повернувшись обратно к парню. — Питер, послушай отличника, пожалуйста. Больше, чем ты уже выучил, ты сегодня не выучишь, иначе схватишь переутомление. Даже в дедлайны все равно нужно распределять время, учиться на износ — моя прерогатива, — усмехнулась я, и коснулась чужой щеки пальцами. Ртуть, до сих пор смотревший на меня взглядом раненого котенка, прикрыл глаза и подался ближе. В свою очередь, я нахмурилась еще сильнее и переместила руку выше, на лоб. Силы я подключать не стала, опасаясь, что Питер что-то почувствует, так что решила спросить словами, — Ты как себя чувствуешь? — Нормально. — Ты весь горишь. — Я всегда знал, что очень горяч, — ехидно ухмыльнулся парень, но вскоре смирился и вымученно вздохнул, — Отвратительно. Слабость еще с утра, теперь еще и температура, походу. В башку вообще ничего не лезет. — Да не «походу» уже, — заворчала я, отстранившись и уперев руки в бока, — Заканчивай с учебой и я сейчас нам чая сварю, посижу без шоколада. А ты отдыхай. И тебе нужно выпить лекарства. И…ты ел что-нибудь? — Ну, думал перед сном пачку чипсов заточить. Больше ничего особо нет. — Я тебя прибью. А на кухне? Мышь повесилась, что ли? — Да вроде не совсем. Была вроде пачка бекона и что-то ещё. В общем, мой холодильник — твой холодильник, — решил не утруждать себя вспоминанием чего-либо Максимофф и перебрался таки на диван, стоило мне тряхнуть кресло руками. На всякий случай, я еще накинула на парня простынь, лежавшую где-то в ногах и кинула пару декоративных подушек с другого кресла. Ну и бардак здесь, конечно. — Лежи тут и отдыхай, — скомандовала я, выключив настольную лампу, — Сейчас что-нибудь наколдую. — Смотри, горностаюшку свою во имя кулинарии не прирежь, — хохотнул Ртуть. — Да еще чег…черт, — хлопнула себя по лбу я. Детей мне заводить в будущем однозначно не стоит. Только я, как истинная тупая перепелка, могла за сборами и своими переживаниями по поводу Хлои совершенно забыть про горностая, который спокойно шарился по дому, да так в нем, видимо, и остался. Нет, вода, конечно, в мисочке у него была, да и мясо тоже, да и вообще, у нас с ним свободные отношения, но блять. Свободные отношения — это еще не значит бросать пушистого в пустом доме. Круто. — Ты его там забыла, да? — Я не забыла, я…ладно, забыла. Я ужасная мать, — вздохнув, я покачала головой, — Ладно, завтра заберу. Сегодня переживет как-нибудь, еда у него есть. — Ну-ну, смотри, — немного насмешливо хмыкнул Максимофф. Я цыкнула на него и направилась наверх.       На кухне я первым делом включила свет над плитой и занялась поиском аптечки. Таблетки от горла выпила сама, за неимением под рукой трав, а от температуры и прочего — уже оставила Ртути. Затем началось самое интересное. Ужин. Мне пришлось, как матерой крысе, покопаться по всем полкам, шкафам, ящикам, заглянуть в морозилку и холодильник и так, чтобы всё не оказалось перевернутым вверх дном. Зато мои старания окупились и вскоре я уже с довольным видом разогревала сковородку и кипятила воду в кастрюле. — Тоже мне, «нет особо ничего». А мне еще казалось, что это я — зажравшаяся морда, — тихо фыркнула я сама себе, глядя на пару шмотков японской лапши, три яйца, майонез, пачку, собственно, бекона, и громадную бутыль соуса унаги. Что ж, ударимся в азиатскую кухню. Правда, хорошо бы вместо бекона курицу, и овощей немного, но что есть, то есть. Вздохнув, я отправила лапшу вариться, а сама занялась нарезкой бекона. Готовить я не то, чтобы очень любила. Не фанатела, по крайней мере, но когда нужно было поесть или кого-то угостить — вполне была способна сварганить что-то вкусное и была в курсе, как жарить мясо, как что-нибудь запекать, как разделать тушки, и тому подобное. Во многом благодаря Джону, который на нашу школьную столовую смотрел, как на помойку. Мне это немного передалось, да. Теперь я в школе питалась исключительно своим.       Стоило только лапше свариться, как все остальное, в принципе, пошло куда быстрее — я просто кинула ее в сковородку, следом — яйца, следом — бекон, все перемешать, залить соусом унаги, майонезом, хорошенько поперчить. Просто, быстро, вкусно, и да, съедобно, майонез тут ничего не портил, а очень даже наоборот. Мне нравилось, по крайней мере. Накрыв сковороду крышкой, я щелкнула чайник закипать. — Твоя пушистая сосиска очень уютно дрыхнет на подоконнике, — неожиданно раздался над ухом голос Ртути. Я вздрогнула. — Ты…заканчивай подкрадываться и зачем ты встал с дивана? Я же сказала, подождет, — цокнув, я сложила руки на груди, — Пей таблетки и шуруй в подвал. — Одна небольшая пробежка, не кипятись. Зато теперь твоя прелесть в порядке. И нет, я никуда не уйду, — выпив лекарства, Максимофф заглянул мне через плечо, пока я аккуратно помешивала импровизированный вок, добиваясь того, чтобы лапша поджарилась до легкого хруста. — Питер. — Что? Тут тепло, пахнет чем-то вкусным, а еще тут ты, и все, что на тебе есть — моя футболка. А ты мне предлагаешь одиноко лежать в подвале. Ты меня не любишь. Ненавидишь и угнетаешь, — трагически закатил он глаза, очень удрученно вздохнув. Я подавила желание треснуть его ложкой по лбу, снова вернула крышку на место и обернулась, хмуро глядя на Ртуть. — Я тебе жрать готовлю, хороший мой. И я просто не хочу, чтобы у тебя пошли осложнения. На улице холодно, а ты бегать пошел. — Как Хлоя зимой в футболке в снегу валялась, так ты вот что-то ни слова, — ворчливо хмыкнул Ртуть, сложив руки на груди. Я поджала губы, вспомнив тот момент и как-то…растеряла весь запал. Я вряд ли еще увижу, как Левернс это делает. И мы вряд ли еще поиграем в снежки. Я была более, чем уверена, что брат ей солгал про поездку на полтора года и что они задержатся настолько, насколько возможно. Отвернувшись, я уперлась руками в столешницу, сжимая ее изо всех сил, чтобы не зарыдать. Питер, видимо, осознав, что случайно надавил на больное, аккуратно обнял меня сначала со спины, а потом и мягко развернул к себе, утыкаясь носом мне в макушку. Такой нежности я не выдержала и все же всхлипнув, тихо расплакалась, хотя и быстро успокоилась в чужих объятиях. Отстраняться я, однако, не спешила, обнимая Питера в ответ и поглаживая его по спине, обводя контуры позвонков и острых лопаток. — Ну так она суровая северная женщина, а тебя мне беречь надо, — шепотом констатировала я скорее сама для себя. Ртуть только вздохнул и крепче прижал меня к себе. — Это не значит, что я внезапно стал хрустальным. Я выздоровею, честно. Еще два дня до учебы, как раз буду лечиться под твоим чутким присмотром, — усмехнулся он. Я чуть отстранилась, наигранно приподняв брови. — А ты хочешь, чтобы я здесь пожила, что ли? — А ты не хочешь? — А ты мне ничего не предлагал пока, я долго у мальчиков не ночую, я женщина приличная, — хохотнув, я отвернулась и поправила сковородку, чуть убавив огонь. Талию тут же обвили теплые руки и Максимофф буквально зажал меня между собой и столешницей. — Приличная женщина, которая сейчас стоит на моей кухне голой, не считая футболки. Приличие твое явно лишено целомудрия, — ехидно заулыбался он, но когда я обернулась к нему, закончив с воком, посерьезнел. Темные глаза в полумраке показались мне совсем грустными и убитыми предстоящей тяжелой учебой, — Останься со мной на пару дней. Пожалуйста.       Пока я задумчиво прикидывала, как у меня самой дела с учебой и что сюда временно перетащить, Питер, видимо, успел истолковать моё молчание по-своему и мягко коснулся моих губ своими, совсем нежно и невесомо целуя. К чему, на этот раз, я была вообще не готова, потому что и без того вчера половину вечера провела, анализируя вот…это вот всё. В голове моментально закрутился внутренний диалог. «Нельзя!» «Но ты же хочешь.» «Он мой друг!» «Это не помешало дважды переспать.» «То было на эмоциях, у меня голова не соображала!» «А сейчас прямо образец трезвого ума и ясного мышления.»       Мысленно фыркнув самой себе, я слегка отклонилась назад, ловя внимательный взгляд Питера. С одной стороны…мне было хорошо. Приятно. Мне это нравилось, но с другой…я ведь сейчас все только запутаю своей взаимностью. С моими силами у меня точно никакой личной жизни не будет, да и Ртуть…слишком другой все же, слишком хорош. Он заслуживает кого-то более нормального. Но черт, его прикосновения так успокаивают. Он такой горячий, такой ласковый. Рядом с ним будто исчезал весь возможный стресс и осознавая это, я разрывалась между логикой, которая требовала расставить все по полочкам, заглянуть в будущее и не строить себе бесплодных надежд, и остатками сердца и нервной системой, которые требовали ласки, спокойствия и какого-нибудь предохранителя от волнений, чтобы окончательно не поубивать всех к чертовой матери. Вовремя вспомнился вчерашний разговор с Джоном, которому я все это излагала куда более сумбурно, но зато вкратце, решив, что брат временами должен слушать любовные стенания сестры. Брат, стоит сказать, выслушал спокойно, героически сдержанно и даже не кривил губы, как делал это обычно, когда я заикалась о теплых чувствах к Ртути. » — Я тебе только одно скажу — после выпускного вы, скорее всего, разойдетесь сами собой. Это нормально и случается почти со всеми школьными друзьями, влюбленностями и прочим, — неопределенно махнул рукой Джон, протягивая мне ведро лавандового мороженого, чтобы я заткнула свой тревожный монолог, — Главное, учись хорошо и работай. Ну и если хочется… Наслаждайся, пока можешь. Только без обещаний, клятв в вечной любви и прочей обязывающей тебя к чему-либо ереси, иначе точно потом огребешь. И от него, и от всех. И от меня тоже за приобретение по глупости ненужных проблем на свою шею.»       Этот совет меня успокоил как вчера, так и сегодня, стоило ему только прийти на ум. В конце-концов, Питер пока разговоров на темы отношений не устраивает, моя сила не жрет все, что под руку попадется, а без Ртути я совсем с ума сойду. В общем, как говорила почти-программист Хлоя, «пока работает, не трогай, даже если работает через хуй-колоду». Вздохнув, я чуть поднялась на цыпочки и мягко чмокнула Ртуть в уголок губ. Как мальчику в подростковом возрасте, Скорпиону, а еще просто нетерпеливому человеку, ему оказалось мало и вскоре меня уже целовали вполне по-взрослому, усадив на столешницу. И несмотря на вечную торопливость, Питер был крайне аккуратен и нежен. — Максимофф, — ласковым тоном позвала его я, с трудом вернувшись в реальность и стараясь не разомлеть обратно от поглаживаний по спине, бедрам и от мягких поцелуев, которыми Ртуть щедро усыпал мои уши, виски и шею. — М? — нехотя он отвлекся от зацеловывания ключиц. Воспользовавшись этим, я потянулась к сковороде и выключила огонь, поправив на себе футболку и постаравшись при этом не разлечься на столешнице. Иначе на ужин бы Питер предпочел точно не лапшу. — А физические нагрузки при простуде запрещены, — мурлыкнула я, и чмокнув парня в нос, спрыгнула на пол, — Еда готова. — …Ненавижу болеть, — шутя, проворчал Максимофф и подвинул меня от плиты, — Всё, сиди, сейчас шоколад сварю. Ты меня кормишь, я тебя поить буду. — Только себе тоже свари, — юркнув под руку Ртути, я ласково погладила его по голове, — Давай диван разложу. — Женщина, он не для твоих нежных рук создан. Закончу и разложу, а то ты там еще поцарапаешься где-нибудь. — Еще чего. Тебе нельзя тяжести поднимать сейчас. — Напомни, у меня простуда или беременность? — Если бы мы не спали, я бы предположила второе, — хмыкнула я, после чего Максимофф самым наглым образом куснул меня за шею, не отвлекаясь от сотейника, — Я справлюсь, честно. Если не смогу, сяду, как принцесса, на пуфик, сложу белы рученьки и буду ждать, когда мне внебрачное ложе приготовят. — Оно и брачным может стать, ты только скажи, — засмеялся Ртуть и вздохнув, кивнул, — Подушки на верхней полке шкафа, одеяла там же. Еду притащу. Если что — зови. — Угу, — кивнув, я направилась к лестнице. — И если тяжело будет, оставь диван в покое и не нагружай позвоночник, — донеслось мне вслед. — Да, папочка! — откликнулась я с лестницы самым томным голосом. Сверху послышалось фырканье, а я тем временем уже распахнула шкаф в подвале, предварительно проверив подоконник. Да, как и сказал Питер, мой пушистый друг действительно сопел, свернувшись клубочком. Погладив его по рыженькой макушке, я улыбнулась и вернулась к созданию нормальной кровати.       Со своим микроскопическим ростом в жалкие «чуть больше полутора метров» мне пришлось слегка повозиться. Для начала — поставить к шкафу табуретку, а уже после достать подушки и одеяло. И еще теплый плед для Ртути. В подвале и так прохладно, а у него одна простыня на диване. Еще больше же заболеет. Нагрузив себя всем необходимым, я аккуратно слезла с табуретки и уложив все на журнальный столик, полезла раскладывать диван. Старый, скрипящий и надо бы уговорить Питера новый стащить, что ли, а то этот скоро совсем помрет. Слегка намучившись с заевшим механизмом, я, наконец, превратила диван в кровать, которая по размеру была чуть меньше полутораспальной. Что ж, тесновато, зато тепло будет. Вспомнив про время, я шустро сбегала в ванную и посмотрев на шмотки, относительно смогла одеться. Белье, по крайней мере, высохло нормально. Теперь я уже не боялась лишний раз наклониться и довольно быстро приготовила место для сна, постелив простынь, накидав подушек, одеяло и плед. Стоило мне только забраться первой в это гнездо, как на столике около меня появились сначала две тарелки с лапшой, потом кружки с горячим шоколадом и, собственно, Ртуть. — Вот мы и не умерли с голоду, — бодро заулыбался он. — Я смотрю, лекарства помогли и тебе полегчало, — хмыкнула я, двигая к себе тарелку и палочки, которые Максимофф достал невесть, где. Ловко подцепив еду, я всосала в себя и лапшу, и бекон. Вышло чертовски вкусно. — Спасибо метаболизму, да. Теперь хоть в реальность втыкаю, — хлебнул Питер шоколада и невольно глянув на рабочий стол, скривился, — Но все равно выходные ожидаются отстойные. — Постараюсь их скрасить, — усмехнулась я, за обе щеки уминая еду, — Будем с тобой исторические и литературные фильмы смотреть. Так точно больше запомнишь. — Ну, глядишь, так и сдам два предмета из трех, да, — задумчиво прикинул Максимофф, намотав на вилку лапшу, — Рифмы, темпы, орфографические правила мы тоже фильмами учить будем? Надеюсь, у них есть метка «только для взрослых», потому что я затрахался их зубрить. — Какое насыщенное времяпрепровождение, — хохотнув, я отставила пустую тарелку в сторону и глянув на мрачное, несмотря на шутки, лицо Питера, мягко боднула его лбом в плечо, как домашняя кошка, — Ты все сдашь, обещаю. И необязательно для этого гробить все свои нервы. — Ну мало ли, вдруг боги оценят столь оригинальное жертвоприношение и даруют мне больше удачи, — прикончив свою порцию, Ртуть на несколько секунд исчез, забрав тарелки, и не дав мне ничего вякнуть про то, что я могу помыть посуду. Вскоре, он снова забрался на кровать. — М-м-м, нет, не оценят. Поверь язычнице. Но в любом случае, мы что-нибудь поэффективнее придумаем, — уверенно кивнула я, не уточняя, что в целом, уже все придумала. С моими способностями вполне можно всё устроить. Как минимум, временно отменить саму контрольную, или, например, сделать так, чтобы преподаватель заболел и его замещали, а там, глядишь, и форма сдачи изменится, — А теперь спать давай. Уже поздно и надо выспаться перед новым учебным днем.       Максимофф в ответ только кивнул и выключив на своей скорости свет, нырнул под одеяло. Я завалилась набок, уложилась, приобняла подушку и закрыла было глаза, но… Как оказалось, спать на таком маленьком диване — то еще приключение. Даже после снятия со спинки лишних подушек, просторнее особо не стало и я, ткнувшись чуть ли не носом в обитую чем-то вроде замши поверхность, изо всех сил старалась уснуть. После всего произошедшего, почти суток без сна, горячей ванны и еды усталость на меня накатывала неимоверная, но были две проблемы. Во-первых — моя изнеженная жопа. Спать я предпочитала в роскоши и уюте. На большой кровати, с кучей одеял, подушек и мягким матрасом. Если же всего этого не было, я предпочитала скорее поспать за рабочим столом, на кушетке в подвале или стоя. А здесь вопрос был даже не столько в мягком матрасе, сколько в тесноте. Ни руки раскинуть, ни ноги согнуть, калачиком тоже не свернешься. И один вопрос, когда я после бала спала у Хлои на диване — там мне спать-то было три часа, а другой вопрос — вот на этом вот всю ночь. Второй проблемой был Питер, который, блять, постоянно ворочался вместо того, чтобы пропустить стадии отрицания и торгов и перейти сразу к смирению с тем, что придется завтра новый диван тащить все-таки. Потому что на пол я его не пущу. — Ты еще долго ворочаться будешь? — буркнула я, когда Ртуть в очередной раз повернулся. Он фыркнул. — Пока не привыкну спать в одежде, наверное. Не очень-то это удобно. — Можно подумать, мне очень удобно в футболке и бельевом корсете с жесткими прутьями внутри, — парировала я. Максимофф хмыкнул и приподнялся, оперевшись на локти. — А нахрена ты в кровать полезла в корсете? — А ты нахрена в кровать полез в футболке и джинсах? — Ну типа… Неприлично вроде как-то было бы без них полезть, — как мне показалось, Ртуть слегка смутился. Не выдержав, я повернулась к нему и села, таращась на парня во все глаза. — А вчера, когда мы в доме у Хлои одну кровать делили, перед этим переспав, у тебя такие мысли не мелькали, не? Ладно еще, когда ты спишь где-то, где тебя могут чужие увидеть, но это, вроде как, твой подвал, — вот теперь парень точно смутился, порозовев и совершенно невинно глянув на меня исподлобья. — А тебя тут кто еще увидит? Ты ж сама сидишь одетая. — Можешь раздеть, — профырчала я, решив не начинать тему того, что я не разделась, потому что он остался в одежде. Н-да, вот они, заковырки неопределенных отношений. Фиг его знает, что можно, а что нельзя, что допустимо в данный момент, а что допустимо всегда по умолчанию.       Максимофф мое фырканье воспринял буквально и как прямое руководство к действию. Подсев ближе, он мягко развернул меня к себе спиной. — Руки вверх, — тихо скомандовал он мне на ухо так, что у меня из головы вылетели все мысли, а сердце пропустило ударов пять, не меньше. Затаив дыхание, я послушно подняла руки, после чего парень аккуратно, неторопливо снял с меня свою футболку. Потом теплые ладони прошлись по моим плечам, спуская бретели корсета. Я вздрогнула. — Холодно? — поинтересовался Максимофф, методично ослабляя незамысловатую, слава богам, шнуровку. Закончив с ней, он принялся за крючки спереди, немного приобняв меня. — Нет, — качнула я головой. Нет, мне не холодно, просто мне сейчас очень горячо дышат в висок и ухо, и сидят так близко, что я спиной могу определить температуру чужого тела. Не то, чтобы это именно возбуждает, но это…приятно. Мурашки точно вызывает. Захотелось откинуть голову на теплое плечо. — Вот и хорошо, — с этими словами мой корсет отправился на спинку дивана. Я задумчиво клацнула зубами и обернулась. Питер кинул быстрый взгляд куда-то пониже ключиц, тихо сглотнул и снова уставился на меня. На этот раз — молча и очень внимательно, будто ожидая, что я буду делать. Мне отчего-то это понравилось и я, так же молча, ласково коснулась его щеки, скользнула ниже, с любопытством глядя на то, как Максимофф на какое-то время прикрыл глаза, очень медленно моргая, как это обычно делают коты. Уже двумя руками я огладила в меру широкие плечи, прошлась ладонями по груди, ребрам, и наконец, взялась за края футболки, потянув её вверх. Питер, вовремя вернувшись из транса в реальный мир, вздохнул и поднял руки, чтобы я смогла снять с него одежду. Подавив желание зацеловать белоснежную кожу, я приобняла Ртуть одной рукой, поглаживая его по спине, пока второй расстегивала пуговицы на чужих джинсах. И поскольку я со своим ростом не могла горячо дышать в чужое ушко, я просто склонила голову, почти укладывая ее на плечо Питера и касаясь носом его шеи. Эффект это возымело, судя по тому, что парень слегка вздрогнул. — Мне тебя из джинс вытряхнуть, или сам справишься? — полушепотом поинтересовалась я, заглядывая в почти черные глаза с расширенными зрачками. Точно как у кота, ей богу. Питеру однозначно не хватало ободка с ушами или чего-то вроде этого. — …вытряхивай, — хрипло усмехнулся Ртуть, так же клоня голову и глядя на меня с некоторым вызовом, будто брал на слабо. Я невольно засмотрелась на его лицо. Бледное, красивое. А в полумраке тени еще и очень эстетично подчеркивали скулы, делая зрелище ну совсем завораживающим. Однако…надо было доводить дело до конца. Я мягко надавила на чужие плечи, и когда Питер улегся на кровать, склонилась и отсела чуть дальше, легонько мазнув прядями волос по его груди и подтянутому животу. Ухватившись за края джинс, я потянула их вниз. В отличие от Ртути, одежду я не просто кинула куда-то на спинку или в ноги, а решила аккуратно сложить. И стоило мне только повесить джинсы, как Максимофф меня приобнял и потянул обратно в лежачее положение. — Ну как, удобнее? — прищурился он. Я кивнула, повернувшись к нему и накинув на себя одеяло. — Гораздо, хотя мне некуда ноги согнуть. — На меня закинь и согни, нашла проблему, тоже мне, — Ртуть закатил глаза. — Это, типа…так? — поинтересовалась я, несмело коснувшись коленом чужого бедра, не совсем понимая, что именно он имеет в виду. Над ухом послышалось цыканье. — Это, типа, вот так, — перехватив мою ногу, Питер попросту закинул ее на себя, заставляя как бы приобнять его. Так еще и ближе к себе прижал, уместив руку уже на моем бедре. — Удобно, да, — признала я. Максимофф довольно усмехнулся и скользнул выше, обнимая меня за талию.       Какое-то время мы так и лежали, молча таращась друг на друга. Парень ласково поглаживал меня по спине и плечу, я же перебирала серебристые пряди, удивительно мягкие и шелковистые. Все это так успокаивало, что на меня снова навалилась усталость. Нет, завтра все-таки нужно полежать в кровати подольше. Хотя, честно признаться, я бы хотела так лежать вечность. По крайней мере, каждое утро и каждый вечер. Просто вот так вот обнимать друг друга, касаться, смотреть в глаза, переплетать пальцы и забывать о полных трудностей днях, прошедших и предстоящих. Вздохнув, я двинулась чуть ближе и обняла Питера. — Знаешь, у меня кроме тебя тут никого не осталось, — уже сквозь сон констатировала я, чувствуя, как чужая рука обнимает мою талию чуть крепче, а носом Ртуть утыкается мне в макушку. — Я тебя не брошу, — тихо шепнул он, другой рукой поглаживая меня по голове, — Обещаю.