Dragon's place: Naruto

      — Здравствуйте, ректор, — из динамика отзывается скрипучий голос. Сасори качает головой, имитируя улыбку, и откидывается в кресле: — Что вы, как я могу отдыхать в разгар сессии. Нет, я в университете, занимаюсь с, мм… — телефон перетекает из одной руки в другую, отдаляя микрофон от губ, с которых соскальзывает потяжелевшее дыхание. Звучание ровное: не подкопаешься, если не прислушиваться. — ...да, верно. С должниками. У вас что-то срочное?..       Веки смыкаются, унося мысли Сасори на космической скорости от заискивающих уговоров ректора об очередной услуге и сдвиге в личном расписании мужчины. Будь Сасори в браке, его жена подала бы заявление на развод уже через год «совместной» жизни — Сасори не торчит в университете разве что в августе и то, при большой удаче. Как там выглядит его гостиная?.. В ней точно присутствует диван и недешёвая картина с аукциона. Неважно. Жизнь милостива: у Сасори нет жены, есть любимая работа и… Дребезжащий выдох расстраивает налаженный ритм лёгких; пальцы жёстче впиваются в шёлковые волосы.       — Да, — приглушённый рокот играет на языке. Мокро, жарко, глубоко. Сасори ослабляет узел на галстуке, расфокусированным взглядом пересекаясь с бликующими льдистыми глазами, смотрящими исподлобья. Голодными, замыленными. Как Сасори любит. Мужчина неохотно вслушивается в журчание динамика, отвлекаясь на соблазнительное зрелище: щека мальчишки натягивается под давлением возбуждённого члена в его рту. — Ха… да, как скажете. Должен извиниться, ректор, у меня сейчас очень, — Сасори шипит, прикрыв рот ладонью, когда чужой язык бессовестно облизывает уздечку. Уголки губ растягиваются, рисуя опасную усмешку: — …очень трудный студент.       Вызов сброшен, телефон грубо отшвырнут на стол.       Мальчишка между его ног стоит коленями на полу и с упоением обхватывает губами головку, сжимая плотно, не позволяя смазке стечь по стволу и обойти стороной язык. Препятствовать любовной идиллии жадному до минета голубоглазому красавцу Сасори не собирался, но напор и жертвенность, с которыми бросается в бой мальчишка вновь требует сильной направляющей руки.       — Соскучился, малыш? — мужчина ерошит педантично уложенную причёску мальчишки, убирая чёлку со лба и наслаждаясь видом открытых опьянённых глаз со скатавшейся до тонкой каймы радужкой. Палец спускается ниже, контурируя скулу, оттягивает влажную пухлую губу, пока тот трётся щекой о член, как потерявшая рассудок игрушка. В нём сплошняком — красота совершенная и доступная, какую восхваляли до Христа и будут восхвалять в эпоху кибернетической эротики, когда физическая оболочка потеряет ценность. Животная похоть вкупе с невинным лицом; Сасори давит грубо, вторгаясь пальцем в мокрое тепло и раздвигая зубки, прижимая к ним жемчужину эволюции — превосходно длинный язык. Стон, отдавшейся вибрацией в пальцах, оборачивается мелодией. — До чего ты жадный, Дейдара…       Ответом служит пленительное урчание и старательные движения языка, скоро покрывающие палец слюной. Сасори колко ухмыляется, оцарапывая ногтем щёку мальчишки, и ощупывает слаженную фигуру взглядом. Под пристальным вниманием Дейдара выгибается, подаваясь ближе. Нетерпеливый укус ранит палец, но мужчина лишь крепче перехватывает мальчишку за подбородок, выбивая из того резкий вздох.       — Тише, — пресекает Сасори, видя, как Дейдара порывается вернуться к чужой ширинке. Мужчина, подавшись вперёд, переставляет ногу. Подошва лакированной чёрной туфли ощутимым нажимом на бедро вынуждает Дейдару раздвинуть ноги шире. Ужесточённое давление ступни на ширинку мальчишки; Сасори оглаживает напряжённую мышцу, зная, где приложить больше силы, чтобы Дейдара подарил ему ещё один музыкальный стон, чтобы потерял чёткость фокуса и контроль над дыханием. Манипулировать Дейдарой легко — мальчишка сам идёт навстречу, и Сасори не хочет думать, что было бы, окажись он в руках менее надёжных и ласковых.       Бёдра мальчишки ощутимо дрожат, сдерживая порыв вскинуться навстречу и ощутить больше давления.       — Хочешь больше? — неотрывно следя за трогательно напряжённым выражением лица, Сасори даёт то, в чём Дейдара нуждается: давит грубее, прижимая подошву туфли к ширинке, стесняя чужое возбуждение. Мальчишка, глухо постанывая, пытается спрятать горящее лицо, но отпустить его — значит лишиться обворожительного вида на симпатичную смущённую мордашку с хаотичными мазками вишнёвой краски на скулах, словно на загрунтованном холсте. Дейдара жмурится, скрывая за невозможными ресницами магнетический блеск, и двигает бёдрами. Потирается о ногу мужчины, бесстыдно, мухлежом добывая внимание к себе.       Распахивает глаза и приоткрывает рот, выдыхает, заведомо зная, чертёнок, что Сасори не откажет ему.       — Да, мастер.       И ведь голос даже не дрожит.       Сасори кратко рыкает:       — На колени.       Дейдара беспрекословно выполняет приказ. Поднимается, ловко вклинивая острые коленки между бёдрами Сасори и подлокотниками кресла, положив руки на чужие плечи. Он седлает мужчину так, будто вырос на шаблонном американском ранчо и о развлечениях в амбаре после заката знает не понаслышке. Пластика податливого тела пленяет; Сасори опускает ладони на талию, нащупываемую под вычурным свитером — они ведь вместе купили его на прошлой неделе — и скользит ниже, сгребая в пятерне ягодицы, обтянутые тонкими джинсами. Плотно; между животами не остаётся расстояния. Чувствуя упирающийся сзади член, Дейдара, подрагивая от напряжения, привстаёт и опускается, имитируя проникновение. Мальчишечье сердце беснуется за рёбрами; Сасори выучил каждый ритм, но из раза в раз удивляется, насколько отчаянным может быть юный орган, требующий полного слияния. Пальцы впиваются жёстче под упоительное горячее дыхание на ухо.       Для них время течёт по-разному. Там, где Сасори растягивает, мнёт секунды, подобно капризной глине, Дейдара разбивает часы на искры, точно шутовскую петарду. Сасори считает пульс, сдавив артерию на горле, и возводит покорность Дейдары в грацию — Дейдара целует, порывисто, и в чужом непоколебимом терпении будит хищническую властность.       — Прокатишься на мне в следующий раз, малыш, — покусывая мочку мальчишки, Сасори усмехается. Под языком и зубами, царапающими оливковую кожу, мурашки расползаются; Сасори ловит их, коснувшись кончиками пальцев поджатого живота Дейдары. Открытую шею он поощряет мокрым укусом и блеском слюны. — Иди к папочке.       Широкая восторженная улыбка и поражённый всхлип Дейдары, когда руки Сасори подхватывают его под голени и рывком усаживают на стол, стоят всего. Притянув мечту древнегреческих скульпторов за бёдра, Сасори скользит улыбкой по приоткрытым губам, голодным до поцелуев, и дёргает за неподдающуюся пряжку ремня, желая освободить мальчишку от плена чересчур узких джинсов — хорошо, что свитер до абсурда бесформенный, иначе сахарную задницу мог бы оценить любой неравнодушный прохожий, вот только Сасори для своих сознательных тридцати шести, оказывается, не умеет выражать право на собственность в вежливой форме, и это проблема. Не для него. Для окружающих.       Аристократичные пальчики гладят загривок Сасори, пробираются выше, взлохмачивают укладку. Дейдара вжимается в мужчину, вымаливая поцелуй. Ладонь мальчишки накрывает член Сасори, дразнясь, раскатывает каплю смазки по головке, вызывая у мужчины сдержанное шипение; Дейдара знает, как Сасори нравится и как — нет, но пользуется всеми трюками, оставаясь безнаказанным. Разве что с саднящей болью в заднице.       Справиться с молнией мальчишка нисколько не помогает — обхватывает поясницу невозможными ногами и толкается пахом в пах, гонясь лишь за ощущением и разрядкой. Сасори перехватывает запястья, заламывая Дейдаре руки за спину, фиксирует, пренебрегая желаниями мальчишки, как тот пренебрёг конкретными просьбами.       — Поцелуев не получишь, — строго начинает Сасори, глядя в очаровательно испуганные льдистые глаза, но недолго скрывает растущую ухмылку. — Пока не вспомнишь, как ведут себя хорошие мальчики.       — М-мастер… — почти хнычет Дейдара, но мужчина переворачивает его, оставляя упереться лбом в чьи-то доклады по жизненному пути Микеланджело. Он подцепляет пальцем галстук, рывком ослабляя узел; бардовая лента туго стягивает запястья. Сасори улыбается, облизываясь в предвкушении: останутся следы.       Мужчина отклоняется на полшага, пользуясь беспомощностью мальчишки, и окидывает взглядом лучшее творение Господа Бога. Сасори никогда не был религиозен, но, связавшись с пассией на шестнадцать лет младше, кто угодно обратится к Всевышнему.       Ладонь невесомо оглаживает внутреннюю сторону выставленного бедра. Джинса неприятно тревожит кожу, зато дрожь, сконцентрированная на оголённой пояснице, вынуждает задержать взгляд на милых ямочках над ягодицами. О, великое грехопадение должно было выглядеть именно так.       — Ты такой чувствительный, — елейно выдыхает Сасори, сжав бедро между пальцами. Мальчишка стонет, даже не пытаясь сопротивляться: заведомо знает, что сегодня не выиграет. Мужчина надавливает, вынуждая Дейдару раздвинуть ноги и опереться одним коленом на край стола, выверено ласкает парня через одежду. Ребро ладони, между большим и указательным пальцем, нарочито медленно проходится между ягодицами; мальчишка изгибается, протяжно хныча бессвязные просьбы.       Из-за растрёпанных белокурых волос Сасори отлично видно пылающие уши. Он наклоняется, заключая краешек одного между губами и языком. Шепчет нежно:       — Ты ведь можешь кончить лишь от прикосновений через одежду… Никакого стыда.       Сасори сжимает, мнёт, дразнит; играет с едой перед ужином и растягивает удовольствие — может себе позволить.       Дейдарой нельзя насладиться за один укус.       Ремень выдернут из шлёвок, пряжка с гулким ударом падает на пол и остаётся забыта. Пальцы аккуратно приспускают джинсы, зарабатывая в благодарность облегчённый выдох и напряжение в мышцах, подобравшихся, чтобы продемонстрировать готовность — к любым, даже малейшим, стараниям мальчишки Сасори слаб. Тяжело не баловать совершенство. Мужчина наклоняется, бесшумно, и смыкает челюсти на выпяченной ягодице под резкий вскрик, переросший в жалобный стон. Руки шарят по худым ногам, и Сасори зализывает образовавшийся след, сыто улыбаясь. Позже он обязательно поставит больше меток.       — М-мастер, н-нм… — лепечет Дейдара, размывая слюной типографские чернила. — …быстрее. Прошу, быстрее…       Сасори давит большим пальцем, раздвигая ягодицы и открывая для себя превосходный вид; у Дейдары поджимаются пальцы на ногах — он и сам сжимается, стесняясь больше, чем в их первый раз.       — Посмотрите на этого мальчика, — урчит Сасори, загипнотизированный, оглаживает мягкую кожу мальчишки. На ощупь — драгоценный бархат. — Лежишь у меня на столе, оттопырив задницу. Развратник.       Мужчина деловито выдвигает в столе ящик, чей замок был предварительно открыт, и вынимает упаковку смазки. Прозрачная плотная жидкость разогревается в ладони — Сасори надавливает большим пальцем, проникая на фалангу в мальчишку. Тот, выстанывая имя, насаживается на палец сильнее, и Сасори хрипло смеётся, не переставая поражаться напористости Дейдары. Он и вправду извёл его.       — Тише, малыш, нежнее. Иначе будет больно, — Сасори успокаивающе проводит свободной рукой по бедру. Дейдара не смиряется, но замирает, лишь голосом выражая сопротивление.       — Сасори, ну же… — просит он, когда три пальца мужчины выскальзывают из него, пачкая бёдра прохладной по сравнению с разгорячённой кожей смазкой. Музыкальный стон резонирует от стен аудитории, стоит Сасори толкнуться, раздвигая податливые мышцы, обтекающие возбуждённый член. Жар, размывающий остальные ощущения, и блаженная теснота. Сасори сгребает в кулак длинные волосы, грубо оттягивая их; мальчишка прогибается под ним, мелко подрагивая: — Б-быстрее, ха…       Мужчина, тяжело дыша, поощрительно гладит Дейдару за ухом.       — Ты заслужил.       Перехватив мальчишку под грудью, Сасори тянет его на себя, прижимая к груди его спину и связанные руки, и входит глубже, резче и быстрее, как того и хотел Дейдара. Зубы окантовывают укусами подставленную шею, оставляют следы, наливающиеся цветом, словно салфетка впитывает пролитое вино. Бедра сталкиваются с бёдрами; Дейдара жмётся ближе, насколько может. Целуя плечо мальчишки, Сасори накрывает его член ладонью, доводя их обоих. Пара толчков, грудной рык, слитый со стоном — с руки Сасори, как и с бёдер Дейдары стекает густая сперма.       Сасори аккуратно, насколько позволяют ноги, лишившиеся силы, окончательно снимает мальчишку со стола и падает с ним на кресло, грузно выдохнув. Он лениво целует за ухом мурлычущего в неге котёнка, развязывая узел на его руках, и ласково проводит по натёртой покрасневшей коже.       — Больше не прогуливай пары, — сипло шепчет мужчина, повторяя узор укусов, устало прикрыв глаза. — Иначе в следующий раз будешь сдавать мне рефераты, как все.       Дейдара вздрагивает под пальцами, жёстко стиснувшие его бедро. Не угроза, но непрозрачный намёк.       — Вы лучший, мастер, — мальчишка выворачивается в руках мужчины, обнимая его за шею и наконец целуя так, как хочется: глубоко, ласково, словно впервые. — Сегодня ужин с меня.       Льдистым глазам, умопомрачительно искренним, Сасори простит что угодно.