Утро начинается с любви

Однажды наступает оно, то самое доброе утро в объятьях любимого человека, утро не похожее на остальные, даже если это утро понедельника и через два часа на работу. Утро все равно доброе потому, что рядом на подушке, смешно подложив ладони под небритые щеки, спит Он, такой теплый родной... голый. Антон почти не дышит, когда осторожно стаскивает простынь с обнаженного бедра, открывая первым солнечным лучикам доступ к телу мужчины, спящего рядом. Шастун, тот уже давно не спит, проснулся в рань несусветную, потому что захотелось пить, да так и завис, рассматривая перед собой широкую спину, усыпанную родинками. Одна, две, пятнадцать, двадцать пять… сбился, длинные пальцы скользят по спине, замирают на миг, и парень вслушивается в тишину. Спит Попов, что сурок, и даже, наверное, что-то снится ему, раз губы то и дело подрагивают в полуулыбке. Антон улыбается сам, а после наклоняется, нежно касаясь губами голого плеча, ведет по нему дорожку чувственных поцелуев, затем уже стаскивает полностью простынь с покатых бедер и, облизывая губы, проводит всей пятерней по манящим изгибам, соскальзывает на ягодицы. Кожа под пальцами шероховатая, упругая, тут же покрывается мурашками от легких прикосновений, отзывается на нежные утренние ласки и поцелуи, в отличии от хозяина самого тела, который, утомленный ночным секс-марафоном, дрыхнет без задних ног. Короткая серия поцелуев от спины до середины бедра распаляет дикое желание, рождает похотливые мысли. Он соскальзывает ниже, припадая губами к ягодицам, проводит языком между двух половинок, пощипывает их, оглаживая бедра, второй рукой ласкает себя. — М-р-р-м-м, — что-то бурчит Арсений всего лишь, поудобнее укладываясь на подушке растрепанной шевелюрой. — Арс, — протяжно шепчет Антон не с целью разбудить, а лишний раз удостовериться, что мужчину так просто не разбудишь, хотя попытаться все же стоит. — Сеня, — тихо мурлычет парень, закусывая губу, чтобы не рассмеяться в голос. Его руки давно скользят по обнаженному спящему телу, оглаживают грудь, живот, как бы невзначай задевают член, который, кажется, встал немного раньше своего хозяина. — Родной мой, — шепчет тихо-тихо куда-то в чужое плечо, и, кажется, хорошо, что Попов спит и не слышит этот внезапный прилив нежности. Нежный осторожный поцелуй в шею, затылок, Антон вдыхает запах своего мужчины, а затем выдыхает, прижимается ближе, как можно ближе, настолько ближе насколько позволяет его член, упирающийся в идеальный зад Арсения Попова. — Я тебя хочу очень, — это он, похоже, все еще сам с собой разговаривает. В спальне по-прежнему тихо, и только солнечные зайчики, разбежавшись по комнате, играя в прятки в темной шевелюре спящего. Вдох, выдох - правая рука на бедро, слегка приподнимает, сгибая ногу в колене, а затем плавный толчок вперед. Горячий ствол, не встретив сопротивления, мягко скользнул внутрь: Антон замер, зажмурился, ощущая, как по телу разливается жаркая истома. Толкнулся снова, проезжаясь по бархатным стеночкам, обволакивающим его член изнутри, и снова толкнулся медленно, горячо, томительно, а внутри так жарко, так хорошо. Медленно толкаясь вперед, он раз за разом входил в сонное спящее тело, сдерживая себя, чтобы не сорваться и не оттрахать его со всей страстью и желанием. — М-м-м, — Арсений по-прежнему спал, но теперь он все чаще постанывал, видимо, сквозь сон все же ощущая происходящее в реальности. — Бля, — Антон закусил губу, толкнувшись глубже, сильнее, очень чувственно сжимая изгиб бедра, и в этот момент горячее тело под его руками ожило, выгнулось, застонало так сладко, хрипло, протяжно. — Шаст, — Арсений, не открывая глаз, вновь выгнулся, и Антон дотянулся до его губ, поцеловал, толкнулся глубже, вырывая из груди мужчины стон наслаждения. — Подожми колени,  — шепнул он ему на ухо, прикусил мочку, затем спустился к шее, рукой шлепнул по бедру, наслаждаясь им таким сонным, таким податливым, а затем резко толкнулся вперед, входя до упора, снова и снова, постепенно наращивая темп, вбиваясь резче, трахая глубже, разрывая томное ленивое утро в клочья, - вместо него теперь самое доброе бодрое утро на свете. Утро, в котором двое любящих друг друга мужчин проснулись вместе. — А-а-а, — короткий выдох, дрожание ресниц. Арсений стонет, задыхается, жмется ближе, ощущая на своем члене чужую руку, которая надрачивает ему в едином ритме с толчками. Даже слов не нужно - Антон все знает, чувствует. — Шаст… ах, — Арсений со стоном изливается в чужую ладонь, ощущая, как теплая вязкая сперма партнера наполняет его. Некоторое мгновение тяжело дыша, Антон все еще инстинктивно двигается внутри, лениво, жарко, оставляя на спине, усыпанной родинками, короткие поцелуи, а потом замирает, прижимая к себе подрагивающее жаркое тело. — М-м-м, доброе утро, — растягивая губы в улыбке, мурчит Арсений, ластится под теплую ладонь, жмется ближе. — Самое лучшее утро, — Антон смеется, утыкается лбом во влажное плечо, целует, и некоторое время они лежат, обнявшись, вслушиваясь в звуки нового дня. — Так бы лежал с тобой в обнимку и никуда бы не надо было идти, — первым подал голос Антон и перекатился на спину, нащупывая на столике телефон. — Бля, почти семь. — Я на работу так опоздаю, ну и фиг, — Арсений сладко зевнул и, потянувшись, привстал с кровати, с улыбкой оборачиваясь на все еще лежащего парня. — Ну что, до вечера? — Тебя подвезти? — Спасибо, я лучше на метро, пробки московские не охота собирать. Переговариваясь обо всем и ни о чем, двое мужчин тем не менее сноровисто собирали разбросанные с ночи вещи, приводили себя в порядок, также быстро одевались, задержались в коридоре перед самым выходом, страстно и порывисто целуясь, не в силах друг от друга оторваться. — Шаст, пусти, все-все, — Арсений отстраняется первым от слишком желанного тела, смеясь, уворачивается от шлепка по заднице, и они вместе покидают квартиру. А там, за дверью подъезда, новое суматошное утро, где все куда-то бегут, спешат, толкаются на дорогах, сигналят машины и все с утра как один злые, не выспавшиеся, хмурые люди. Арсений кажется один не как все, хотя старается особо не выделятся из общей массы москвичей и гостей столицы, но вот уже в течение нескольких месяцев он едет на работу с выражением лица, за которое в метро могут побить. Восемь утра, толпа, разъярённая самим фактом своего существования, а у него разнузданное мечтательное блаженство на физиономии и счастливо расслабленное тело, по которому изредка пробегает сладострастная судорога. А все потому, что утро у него начинается правильно. Утро начинается с любви.