Каждый новый взгляд

      Когда Неро увидел Ви во второй раз, зудеть начало все тело, как будто под кожей поселился целый муравейник вместе с роем неправильных пчел. Его наэлектризовало и едва не подкинуло, когда он услышал бархатный низкий голос, беззаботно произносящий красивые лиричные строки во время сражения. Ви насмехался над Голиафом… и почему-то Неро не покидало ощущение, что над ним тоже слегка посмеиваются, тогда как он на мгновение (на очень долгое мгновение) забыл как дышать.       Неро отшутился, но как-то неуклюже, чтобы скрыть растекшееся краской по лицу смущение. Он пил чужой образ, пытаясь найти отличия между реальным Ви и его многочисленными двойниками, нагло поселившимися в его снах. Ему хотелось знать, соответствует ли рожденная его воображением карта татуировок оригиналу: такими были бы линии и завитки, которые он языком смог бы прочертить на чужой коже с закрытыми глазами, или же пришлось бы запоминать все заново. Ему хотелось прижаться к чужому телу, обнять, вжать в себя до хруста, до полного единения, пока стало бы невозможным определить, где заканчивается один и начинается другой. Неро хотелось головокружительных поцелуев, помогающих забыть о необходимости дышать, нежных прикосновений, страстных объятий, той близости, от которой подкашиваются колени, а руки начинают мелко подрагивать в желании чувствовать чужое тепло.       Ви преследовал Неро каждую ночь в его одинокой постели в Фортуне, так что каждое утро он просыпался с каменным стояком и синими яйцами. Во сне Неро купался в желании, дрейфовал в нем, качался, словно в волнах ласкового моря; он мог быть нежным, неторопливо изучать каждый дюйм желанного тела, слушать музыку чужих стонов и вторить им, ласкать, целовать, любить. Но во сне все образы были смазанными, словно растушеванный пастельный рисунок.       В реальности же желание прошило Неро с ног до головы, завернуло узлом кишки, взорвалось сверхновой и едва не заставило плюнуть на творившийся вокруг апокалипсис и прижать ничего не подозревающего парня к ближайшей стене, не взирая на сопротивление. Нечто заворочалось внутри него, завозилось и нацелилось на Ви, нечто очень-очень темное, что совсем не желало нежности. Нет, оно жаждало присвоить себе чернокнижника, приковать его к себе цепями, пустить кровь, сожрать его с потрохами, сгрызть кости, завернуться в его кожу… Утробный рык родился у Неро в груди, не человеческий – животный. Он заглушил его, закусив губу до крови и уткнувшись носом в рукав. Будь оно все проклято! Он же не демон!       Неро испугался самого себя. Поэтому он позволил Ви вести их, поэтому согласился разделиться. И еще… потому что подозревал, что среди корней цветочка-кровопийцы и орды демонов чернокнижнику будет безопаснее, чем рядом с ним. И одна только эта мысль, острой иглой поселившаяся в сердце, причинила боли больше, чем протаранивший его головой церковную колонну Голиаф.